Путь развития создания биологических систем. 8 страница

Т.е. на суше были свои микроскопические организмы, в водоемах свои – жизнь выстраивалась и на суше, и в водоемах, жизнь создавалась существами, которые жили и на суше, и в воде. Существа (очень маленькие) создавали пробные организмы и лишь через некоторое время выпускали множество разнообразных организмов; а нам кажется, что от первых исходят эволюционные линии (в позднем девоне (жединский век) существовали первые сосудистые растения (появились в позднем силуре), они были представлены однообразными организмами единственного рода, а вот уже в следующем веке девона (зигенского) появляется уже множество разнообразных сосудистых растений – это могло случиться только при создании новой системы биологических организмов, потому что в такой короткий срок не могло произойти столько многочисленных преобразований, а до того времени было значительно больше, но преобразований – никаких, а самое главное - множество форм появляется сразу).

Палеонтологи говорят, что палеозойские растения, сочетающие в себе признаки голосеменных и папоротникообразных (семена и расчлененную «папоротниковую» листву), раньше выделяли в отдельный класс голосеменных – птеридоспермы, или семенные папоротники; в настоящее время их считают искусственной, сборной группой (не «кладой» - самостоятельной эволюционной ветвью, а «градой» - уровнем развития): самые различные таксоны голосеменных прошли в своем эволюционном развитии «птеритдоспермовую стадию». (Организмы, сочетающие в себе признаки других организмов – это метод создания биологических систем; нет никаких эволюционных ветвей, а уровни развития – это есть этапы создания, когда создают один и переходят к следующему. Прим. авт.).

Палеонтологи опровергают еще один широко распространенный стереотип: они пишут, - часто говорят, что палеозой был «временем споровых растений», а мезозой – «временем голосеменных»; в действительности же заболоченные леса из древовидных папоротников, древовидных плауновидных (лепидодендронов) и древовидных хвощеобразных (каламитов) характерны лишь для тропического пояса тех времен – Еврамерии и Катазии с их жарким и влажным климатом; во внетропичеаких же областях и Северного, и Южного полушарий, глее тогда существовали покровные оледенения, исчезновение древовидных споровых и наступление «времени голосеменных» произошло уже в середине карбона (т.е. было создание разных организмов для разных мест обитаний, а это представляется как эволюционное развитие. Прим. авт.).

Кордиаты и глоссоптериевые первоначально появились в тропиках, в Еврамерии, но там они не играли сколь-нибудь заметной роли в экосистемах; затем они расселились во внетропические области, где и пережили подлинный эволюционный расцвет; такая ситуация (эволюционный расцвет вдали от первичного центра ее происхождения) весьма обычна. (Такая ситуация произошла и с человеческим видом, когда были созданы в одном месте, а расцвет получился, когда переселились в другие места, что потом заиметь господство во всем мире; могли этого добиться и другие схожие виды (гоминиды), которые не были отходами эволюции, а просто не выдержали конкуренции с другими млекопитающими – все они были созданы в одно время, это было системное образование; было создано много видов млекопитающих, которые со временем исчезали. Прим.авт.).

Палеонтологическая летопись говорит, что гигантизм насекомых был характерен только для карбона, и существа эти вымерли, когда до появления первых птерозавров оставалось еще примерно сто миллионов (!) лет. Эти формы пришли неоткуда, т.е. последовательного развития не было, когда совершался переход превращений от одних организмов к другим (от предков к потомкам), а пришли путем создания совершенно новой биологической системы, когда организмы конструировались с чистого листа, создавая в соответствии с условиями и уровнем развития, забирая в новую систему, что уже было наработано. Эти формы и ушли в никуда, т.е. не оставили прямых потомков. Через сто миллионов лет появляются новые большие летающие формы (опять же их появление можно только объяснить, что произошло новое системное создание, была разработана новая конструкция). Почему создавали такие большие формы, это конечно, нужно задавать вопрос к создателям (и кто его знает возможно они, через большой промежуток времени нам дадут понять, как и почему они такие формы делали, если до этого времени доживем и сумеем понять их жизненный язык, с помощью которого они совершают свои создания). А мы можем только предполагать, почему они делали такие большие формы: возможно, что были какие-либо особые условия, но объяснять, гигантизм связан лишь с увеличением соотношения кислорода и углекислоты, навряд ли это будет правильно – по словам ученых, оно постоянно меняется, но гигантизм насекомых был лишь в карбоне. Человек тоже поначалу делает большие формы своих изделий, но со временем создает похожие системы в уменьшенной форме – таков путь создания. Мы можем ответить: почему это так делаем? Может большие формы создавать легче? Или может нужно приобрести первоначальный опыт, чтобы перейти к следующему акту создания?

Учебники пишут, что появление в конце раннего карбона (намюр) крылатых насекомых было одним из ключевых событий в истории жизни на суше. Вся история наземных экосистем – это фактически история трех групп живых организмов: сосудистых растений, насекомых и позвоночных-тетрапод, а также их взаимодействие между собой. Первые насекомые (архаичные формы из класса первичнобескрылых – Apterygota) появились в девоне, однако именно с возникновения способности к полету у крылатых насекомых (подкласс Pterygota) эта группа стала самой процветающей в животном мире – сейчас известно более миллионов видов – много больше, чем всех прочих живых существ, вместе взятых. (Вдруг непонятно откуда взявшаяся, способность к полету сделало насекомых самыми процветающими, а до того как они еще не приобрели крылья они не были процветающими – так что ли получается, но до того их вообще не существовало и никаких постепенных преобразований в крылатые организмы не было; или крылья сами по себе сделали такую многочисленность видов насекомых – но как они могли это сделать, ведь это же полный абсурд; насекомые были создана как новая биологическая система и созданы для своей ниши; почему их много так создали – это опять вопрос к создателям. Прим. авт.). В отличие от крыльев всех летающих позвоночных, крыло насекомого не является видоизмененной конечностью и представляет собой разросшуюся складку кутикулы грудных сегментов, укрепленную жилками – полными каналами с утолщенными стенками, по которым осуществляется кровоснабжение крыла, проходят нервы и трахеи. Ученый А.П. Расницын предполагает, что крылатые насекомые произошли от предков, обитавших на деревьях и питающихся содержимым спорангиев; при питании и нападении хищников (паукообразных) они вынуждены были прыгать с ветку на ветку или на землю. Очевидное преимущество особей, способных к дальнему и точному прыжку и к контролю за положением тела в воздухе, обусловило развитие крыльев. Зачатки крыльев в виде боковых пластичных выростов на грудных сегментах возникали именно у крупных насекомых, т.к. при малых размерах увеличение поверхности тела не выгодно - и длина прыжка, и особенно его точность уменьшается из-за влияния ветра. (Прыжки животных, насекомых с ветку на ветку или на землю сами по себе не могут обусловить развитие крыльев – об этом говорит сама историческая жизнь животных: много животных, насекомых прыгают, но крылья никак не вырастают в течение уже продолжительного времени; человек издавна прыгает с высоты в воду, в последнее время прыгает с большой высоты с парашютом и опять же у него не вырастают крылья, чтобы парить над водой, землей; у человека было огромное желание летать – он приделывал к рукам крылья и хотел взлететь, но и огромное желание не помогло стать ему крылатым; человек пошел другим путем – он сконструировал летательный аппарат, который нес его по воздуху, но это уже была иная конструкция, следующего уровня, придуманная им; у биологических организмов свои конструкторы. Крылья сами по себе не развиваются, должна быть выработана такая конструкция, которая могла нести тело по воздуху – крылья еще сами по себе не дают возможность совершать полет – но выработанная конструкция должна еще быть записана, закреплена, чтобы потом она передавалась из поколения в поколение и выстраивала именно такую конструкцию – это тоже вопрос, не самый простой, и прыжками записи тоже не создаются. У больших и маленьких организмов были свои особенности полета, у каждого организма была своя конструкторская разработка, которая потом воплощалась в создание отдельных организмов, и которые с помощью этих индивидуальных форм вели свои особенные жизнедвижения; жук, чтобы спастись от хищника падает с ветки, хотя у него есть крылья – мог бы улететь, но крылья он использует в других случаях, потому что так была сделана конструкция, где действовал свой механизм полета, и этот механизм никак не был связан с прыжками. Прим. авт.).

Первые крылатые насекомые летали не слишком хорошо. Они подобно современным поденкам, имели не только личиночные, но и имагинальные линьки (имаго – конечная стадия развития насекомого, когда оно способно к полету и размножению). Для имагинальных линек необходимо сохранять внутри крыла, между слоями кутикулы, живую ткань; такое крыло тяжелое и неуклюжее (недаром поденка лишь порхают над самой поверхностью реки, где развиваются их личинки), однако во времена, когда еще не было воздушных хищников, лучшего не требовалось. Настоящую революцию вызвало появление стрекоз – насекомых, отказавшихся от имагинальных линек и превративших крыло в тонкую легкую двуслойную кутикулу. Стрекозы полностью уничтожили характерную для карбона фауну крупноразмерных открытоживущих палинофагов типа диктионеврид (эта смена была одной из самых резких за всю историю класса), заставив крылатых насекомых специализироваться в двух направлениях. Один вариант - совершенствовать свой полет (при этом уменьшаясь в размерах), а также тип метаморфоза (появление полного превращения спрятать червеобразную личинку в неподвижную куколку внутри субстрата). Эта линия эволюции принесла в конечном счете к возникновению в начале мезозоя (триас) наиболее процветающих ныне отрядов – двукрылых и перепончатокрылых, а чуть позже – бабочек. Другой вариант – перейти к скрытому образу жизни (например, внутри уже знакомой нам валежникообразной «подстилки» карбоновых лесов), превратив переднюю пару крыльев в крышообразно складываемые жесткие надкрылья, защищающие от повреждений от повреждений заднюю пару, которая и выполняет летательные функции. По этому пути пошли гриллоновые насекомые, созраняющие неполный метаморфоз, - тараканы, прямокрылые и их родственники, а из современных отрядов (более 100 тыс. видов), появившийся в начале перми. Хотя в карбоне уже существовали стрекозы и поденки, личинки их (в отличии от современных) были существами не водными, а наземными. Освоение насекомыми пресных вод началось лишь во второй половине следующего (пермского) периода, когда появились отряды, имеющие водную личинку, - веснянки, ручейники, а также поденки современного типа (личинки же стрекоз перестали быть наземными лишь в мезозое). Формирование в перми и особенно в триасе, достаточно обильной фауны насекомых с водными личинками стало одним из тех факторов, которые изменили почвенную ситуацию на водоразделах и позволили растительности начать «наступление». В начале карбона в «лесах-водоемах» возникла богатая фауна из амфибиотических и наземных членистоногих (паукообразные, многоножки, а потом и насекомые); среди карбоновых амфибий появляются небольшие (менее 1 м), похожие на современных саламандр антракозавры, имеющие несомненные приспособления к наземной жизни и явно ориентированные на питание беспозвоночными (а не рыбой, как их более крупные родственники» именно антраказавров считают предками рептилий (раньше все эти формы, имеющие признаки как рептилий, так и амфибий, объединили в особый подкласс батрахозавров, но ныне считают, что батрахозавры – сборная группа), первые рептилии – карбоновые капториниды – напоминали по внешнему виду крупных ящериц, причем, судя по строению их челюстного аппарата, они специализировались именно на питании насекомыми. (Ученые утверждают, что самыми первыми тетраподами (девонский ихтиостегой и родственными ей формами) были чисто водными, но получили принципиальную возможность периодически покидать водную среду – переползать из одной лужи в другую и не более того, а на суше, кроме перегрузок из-за многократного увеличения собственного веса, теплого удара да смертоносного обезвоживания организма ничего не могли найти – пищи никакой; в девоне целенаправленный выход на сушу был бы даже не авантюрой, а чем-то по разряду мазохизма – ситуация изменилась с начала карбона, когда появился пищевой ресурс – членистоногие. Что можно сказать на все вышеуказанное. Чтобы тетраподы могли выйти на сушу, им нужна была пища (и многое другое, но самое главное нужен совершенно новый организм, который бы мог осуществлять жизнедеятельность на суше, добывать новую пищу, переваривать ее, т.е. наличие пищи не давало никаких возможностей осваивать сушу водными организмами). Первые насекомые на суше были существами наземными, т.е. из воды на сушу не вышли – они были созданы на суше, которая не была абсолютно безжизненной. Абсолютно безжизненную сушь никакой организм освоить не может. Освоение суши происходило системно и поэтапно. Создавалась система организмов, которые могли вести деятельность совершенно не в биологической среде – это были первые организмы. Потом были созданы следующие организмы, которые в свою очередь создали экосистему. Все появлялось через создание, когда системы связывались с другими, и шло по порядку. Хаотических, самопроизвольных, одиночных самоизменений не происходит. Да, борьба хищников и жертв приводит к появлению новых форм (если взглянуть глубже, система всегда стремится к сохранению своего циклического движения, но движение живет через другие движения – системные; постоянно происходят переходы этих движений, постоянно действует соединение, сохранение, разложение; но нет никакого хаоса – одни системы переходят в другие). Но хищник, его «абсолютное оружие» не заставляет жертв напрямую изменять самих себя, чтобы спастись. Происходит новое системное создание, где создаются формы атаки и защиты, и каждый создатель будет стремиться, чтобы его система сохранялась как можно дольше, но каждый должен разлагать и соединять – значит и всегда будет борьба этих начал, через которые переходят циклические движения, которое постоянно используется в своей системе. Например, человек, чтобы сохранить себя, усилить свою видовую организацию, нужно было дать адекватный ответ хищникам. Человек не мог изменить свои формы, чтобы усилить себя и тем дать отпор хищниам, т.е. не мог себе приделать более острые клыки, когти; он смог сделать орудия защиты и нападения и эти орудия он поднимал на новый уровень, и тем утвердил себя, как человек; а если бы человек менял свою суть по подобию хищников, разве он бы стал бы таковым. История существования биологических организмов показывает, что жертвы не могут дать адекватный ответ и чаще всего исчезают. На Земле не только история создания, но и история исчезновения, но не было истории превращений биологических организмов. Хищники (стрекозы) не заставили крылатых насекомых специализироваться в двух направлениях, совершенствовать свой полет, перейти к скрытному образу жизни, они полностью уничтожили характерную для карбона фауну крупноразмерных открытоживущих полинофагов. Человек совершенствует полет своих конструкций, путем создания новых моделей самолетов, беря то, что уже было в совершенстве. Совершенствование полета биологических организмов происходило не раз путем создания новых форм, которые проходили этапно и системно. Создавались особые механизмы полета: у поденки свой, у стрекоз, бабочек, жуков свой. Здесь происходили отдельные разработки, каждый создавал свою конструкцию. Сто тысяч видов жуков, появившиеся в начале перми, возникли сразу без всяких предков, не было никаких организмов, которые бы себя совершенствовали и тем превратили в такое огромное количество видов жуков. Появление ста тысяч видов могло произойти только путем создания новой системы биологических организмов, аналогов которых в истории не было. Появление наземных членистоногих (а они тоже появились не на пустом месте) дало возможность создать новую биологическую систему – амфибий. Антракозавры (батрахозавры) - их формы создали так, что имели признаки, как рептилий, так и амфибий. Они не были предками рептилий, возможно, они были переходной формой для создания рептилий, или может быть, такая форма создателям понравилась. Придумывалось все новое и новое – поэтапно развивая организмы. Ход их конструкторских идей будет показана ниже. Прим. авт.).

Учебники пишут: чем объяснить итоговый эволюционный неуспех амфибий? Ведь этот класс процветал лишь в карбоновом периоде, когда у него не было конкурентов. А во все остальные времена амфибии занимали сугубо подчиненное положение в экосистемах как наземных, так и пресноводных. Судя по всему, амфибий сгубила даже не облигатная связь с водой (они не выработали яйца и размножаются икрой), а неисправимое несовершенство их дыхательной системы, предопределившее целую цепь пренеприятнейших анатомо-физиолгических следствий. Лягушка не имеет ни ребер, ни диафрагмы, поэтому она не способна делать вдох, увеличивая объем замкнутой грудной полости, и вынуждена нагнетать воздух в легкие крайне несовершенным способом: набирать его в ротовую полость, замыкать ее, а потом «проглатывать» воздух, поднимая дно роговой полости и сокращая ее объем. Легочное дыхание у амфибий развито слабо, оно не позволяет амфибиям освободить от дыхательных функций кожу, поэтому земноводные должны всегда сохранять покровы влажными (именно в этой влаге и растворяется воздушный кислород, «всасываемый» затем кожей – они навсегда прикованы к воде. Это только полбеды. Хуже другое: не освободив от дыхательных функций кожу, невозможно изолировать друг от друга большой и малый круг кровообращения и отделить венозную кровь от артериальной. Появление легких у тетрапод привело к возникновению двух кругов кровообращения; при этом правая сторона сердца становится «венозной», а левая – «артериальной». У амфибий сердце трехкамерное – два предсердия и желудочек; у рептилий (формально!) тоже трехкамерное, но в желудочке возникает неполная продольная перегородка, делящая его на «венозную» и «артериальную» половины. В ходе дальнейшей эволюции перегородка становится полной, а сердце – четырехкамерным (хотя у крокодилов, птиц и млекопитающих это происходит по-разному). У амфибий же кислород приносят в сердце вены, идущие не только от легких (малый круг), но и от кожи (большой круг), поэтому бессмысленно создавать какую-либо перегородку между правой и левой половинами желудочка: кровь в сердце всегда будет смешанной – артериально-венозной. Пока кровь не разделена на артериальную и венозную, уровень энергетического обмена организма будет принципиально невысоким. К тому же при постоянно влажных покровах любое повышение температуры тела будет тут же сводиться на нет за счет поверхностного испарения (термическое охлаждение). Все это полностью закрывает амфибиям путь к достижению любых вариантов эндотермии («теплокровности»; весьма своеобразная эндотермия возникает даже у некоторых рыб – высокоскоростных хищников вроде тунца или меч рыбы, но как раз у рыб-то, с их двухкамерным сердцем и единственным кругом кровообращения, кровь разделена на венозную и артериальную) – с понятными эволюционными последствиями. (Эволюционный неуспех амфибий. С какой стороны это посмотреть. Можно сказать, что у амфибий большой эволюционный успех, т.к. они уже очень многих видов пережили и исчезать сегодня никак не собираются. А вот многие уже виды с совершеннейшими дыхательными системами вымерли и исчезают и сегодня. Человек, самый совершеннейший, сейчас стоит на пороге кризиса, и если он ничего не предпримет в самое ближайшее время и его не станет; а вот земноводные, скорее всего, останутся. Эволюционный неуспех амфибий рассматривается потому, что они не могут сделать следующий эволюционный шаг и себя превратить в организм следующего уровня развития. Но создавать какие-либо части организма (например, указывается, что амфибиям бессмысленно создавать перегородку между правой и левой половинами желудочка) ни амфибии, ни рыбы, ни рептилии, ни даже человек не могут. Их создают на совершенно ином уровне и для этого имеются другие создатели. Амфибий создали сразу таковыми и никакой переделки не подлежат, как и рыбы, рептилии и т.д. Амфибиям и не нужны никакие другие органы, им и так хорошо в своем месте обитания. Они прикованы к тому, к чему были созданы и при том весьма успешно. В своей нише они крепко засели, и занимают не совсем подчиненное положение. Даже человек не смог основательно подорвать их положение (например, человек много осушил болот, естественно нанес им ущерб, но главный ущерб человек нанес себе, не понимая еще того). Прим. авт.).

Учебники далее пишут, что поскольку доступным для амфибий способом накопления легких является «проглатывание» воздуха им необходимо сохранять «подчелюстной насос», поднимающий и опускающий дно ротовой полости. Его размещение требует специфической («лягушачьей») формы черепа – очень широкой и приплюснутой. При этом челюстная мускулатура оказывается размещенной крайне невыгодным образом: ее можно подсоединить лишь к самому челюстному суставу, с задней его стороны. Для того чтобы развивать при помощи таких челюстей сколь-нибудь приличные условия, приходится наращивать объем челюстной мускулатуры; в итоге эта мускулатура занимает практически все пространство черепа, не оставляя места для мозговой коробки. Следовательно, амфибии – существа принципиально «безмозглые», и это закрывает им путь к сложным формам поведения. Бороться (в эволюционном смысле) со всем этим комплексом неприятностей надо путем радикальной перестройки дыхательной системы. (Совершенно непонятно почему все виды должны стремиться к некоемому совершенному черепу, наподобие человеческому (а еще нелепее выглядит, как виды вообще могут стремиться к некием другим формам)? Почему все должны приобретать какие-то совершенные формы, которые обязательно должны, как считает человек: похожие на него? Почему все должны стать похожими на людей? Как будто стоит такая задача у эволюции. И, если бы на самом деле это происходило, то однозначно экосистема пришла бы к кризису. Сейчас, когда люди неограниченно заполняют пространство своей формой, начинается уже экосистемный кризис. Все созывалось в гармонии и системно. У каждого было свое жизнедвижение, своя специфическая форма, которая обуславливала связь с другим миром. У лягушек своя специфическая «лягушачья» форма, непохожая на другие. И это произошло потому, что они были созданы сразу системно, с итоговой формой, действующей в одном направлении, где все части взаимодействуют друг с другом, поэтому и создается организм. Форма занимает свое место в экосистеме, организм получает свой определенный образ жизни. Сложилось мнение, что у амфибий закрыт путь к эволюционным перестройкам, создания у себя сложных форм организации, т.е. более сложного организма. Интересно спросить: а у кого этот путь открыт? Разве палеонтологическая летопись показывает перестроечный процесс (этапы), когда рыбы превращались в амфибий. У них как были свои специфические формы, общие принципы устройства тела (т.е. как были созданы изначально для определенного жинедвижения) такие они и остались. Не было перехода от амфибий к рептилиям. Предками рептилий считают антраказавров, которые появились в карбоне; первые рептилии были карбоновые капториниды – было ли время для перестроечных процессов, для изменений своих форм? Чуть ниже будет показана научная разработка Н.Н. Иорданского, который выдвинул свой принцип ключевого ароморфоза перехода: от амфибий к рептилиям. Но на самом деле ученый показал: каков был механизм создания новой биологической системы, которая выстраивалась заново, что были должны сделать создатели, чтобы сконструировать следующую форму организации. Мною приводятся большие отрывки из разных учебников, и если посмотреть их под иным углом зрения, более точно оценить факты и более объемно их систематизировать, то можно сделать однозначный вывод: эволюция проходит не так, как было установлено изначально. Огромнейшая работа очень многих ученых детально показывает, как проходит эволюция. Например, показывая устройство амфибий: их дыхательную систему, череп и т.д., все их внутреннее жизнедвижение замыкается в свою особенную специфическую форму, которая возникает на определенном этапе. А до того была показана форма рыбы, которая тоже появилась изначально, как своя специфическая форма. Системы создавались изначально и их кто-то делал. Прим. авт.).

Н.Н. Иорданский, анализируя переход от амфибий к рептилиям, объяснил, что изменение в одной системе органов ведет к целому каскаду последовательных прогрессивных перестроек всего организма (его поддерживают многие ученные). Достаточно наладить нормально легочное дыхание (изменив объем грудной полости). Убрав «подчелюстной насос», можно сделать череп высоким и узким, подвести жевательную мускулатуру у челюсти не сзади, а сверху (как у нас с вами), уменьшить – за счет улучшения рычага - ее объем и отделить освободившееся место под «мозги». Такое расположение жевательных мышц позволит в дальнейшем не только удерживать схваченную добычу, но и пережевывать пищу. Если освободить кожу от дыхательных функций, то будет возможность разделить круги кровообращения и резко интенсифицировать обмен веществ. Эти инженерные решения вполне однозначны, равно как и необходимость одеть икринку особой оболочкой (амнионом), как бы создающей для зародыша маленький искусственный водоем и делающий его развитие независимым от водной среды. Отсюда фундаментальное разделение позвоночных на «прикованных к воде» анамний (рыб и амфибий) и «истинно сухопутных» амниот (рептилий, птиц и млекопитающих). (Но кто должен «налаживать нормальное легочное дыхание» и последующие за этим следующие перестройки? И где это должно происходить? Ведь история развития биологических организмов показывает, что последовательных перестроек не зафиксировано – нет в природе перестроечных организмов; а еще очень важное, что сразу готовые организмы появляются не постепенно, а через определенные этапы времени т.е. у создателей новых форм нет возможности, когда им вздумается переделывать старые организмы – они обязательно должны создавать заново, в определенное время и, скорее всего в определенном месте, когда один очень большой цикл связывается с меньшим. А, что описывают ученые, как должен выстраиваться другой организм – не амфибий, возможно, что создатели так и делали. Прим. авт.).

Далее ученые пишут (привожу цитату дословно): «А вот дальше начинается интереснейший эволюционный выбор: вариантов – два, в обоих есть свои плюсы и минусы. Главная проблема, которую нам предстоит решать теперь, когда осуществлен настоящий выход на сушу, - это экономия воды. Возникает вопрос: как нам быть с кожей, доставшейся в наследство от амфибий – мягкой и влажной, богатой железами? Можно ее полностью заизолировать, создав на поверхности водонепроницаемый роговой слой, а можно лишь модифицировать, сохранив ее основные характеристики. Оба решения вполне реализуемы, и каждое из них влечет за собой целую цепь физиологических следствий. Создав сухую кожу с роговым покрытием, мы сводим к минимуму потери влаги: организм становится практически независимым от внешних источников воды. Однако за удобство надо платить. Во-первых, необходимо перестроить выделительную систему. Почки амфибий функционально не отличаются от рыбьих и предназначены для выделения из организма избытка воды. Проблема удаления конечного продукта белкового обмена – весьма токсичной мочевины решается в этом случае элементарно: ее просто растворяют в водном потоке, который так и так постоянно «течет сквозь организм». Иное дело, когда мы начинаем экономить воду, потребляя по минимуму. Тогда «почки выведения» необходимо заменить на «почки сбережения», призванные выводить во внешнюю среду как можно меньше воды. При этом приходится менять конечный продукт белкового обмена с мочевины на менее токсичную мочевую кислоту. А этот дополнительный «технический цикл» весьма энергоемок. Во-вторых, сухая, лишенная желез кожа создает большие трудности с терморегуляцией… Отказавшись от экономии воды и оставив кожу железистой, не ороговевшей, мы получаем много новых возможностей. Кожные железы можно превратить в волоски, выполняющие осязательные функции (а, сделав эти волоски достаточно густыми, создать теплоизолирующий покров – шерсть). В этой эволюционной линии с ее терморегуляторными возможностями появление гомойотермии просто напрашивается. Так и было на самом деле». (Если перестраивать дыхательную систему, череп, выделительную систему, почки, биохимические процессы, кожу и т.д. амфибий, чтобы они приобрели качества рептилий, то перестраивать нужно все сразу, целиком, т.е. это все означает, что новую биологическую систему нужно создавать заново, как организм рептилий – то, что и происходило в истории появления биологических организмов. Переделку, перестройку уже созданных организмов природа не допускает и Господь Бог в том числе. Например, перестроить, переделать икринку в яйцо совершенно невозможно (особенно в воде) – яйцо, это принципиально иное устройство, предназначено для развития плода на суше в особых условиях (по этому поводу много было сказано учеными и было указано в настоящей работе о невозможности такой переделки, где подробно были приведены доводы). Яйцо, как и весь организм рептилий должен быть создан сразу, системно для жизнедвижения на суше. Антракозавры – существа, имеющие признаки как рептилий, так амфибий, это не говорит о том, что был некий перестроечный процесс амфибий в рептилии. Если появляются новые отличительные формы, они тоже кем-то должны быть созданы, по своему задуманному проекту на новый огранизм, который будет выстраиваться заново, т.е. это будет изначально новый организм. Ученые стараются проследить, как была создана новая форма системы устройства рептилий; они пишут что нужно было сделать то и то, чтобы превратить амфибий в рептилии. Но создатели давно сделали все инженерные решения, давно был реализован проект. Так и было на самом деле, но чуть по-другому как говорили ученые – все задумки создателей (были как и ученых - последовательными, системными) были осуществлены сразу. Прим. авт.).