Гла­ва 1 Ка­питал иден­тичнос­ти

Взрос­лые не по­яв­ля­ют­ся из ни­от­ку­да. Их соз­да­ют.

Кей Хай­мо­виц, куль­ту­ролог

Мы рож­да­ем­ся не сра­зу, а пос­те­пен­но.

Мэ­ри Ан­тин^{4}, пи­сатель­ни­ца

Хе­лен на­чала по­сещать се­ан­сы пси­хоте­рапии, по­тому что у нее «нас­ту­пил кри­зис иден­тичнос­ти». Она то ра­бота­ла ня­неч­кой, то при­нима­ла учас­тие в й­ога-рет­ри­тах^{5}, ожи­дая мо­мен­та, ког­да, по ее сло­вам, «уда­рит мол­ния ин­ту­иции». Хе­лен всег­да оде­валась так, буд­то идет на тре­ниров­ку, да­же ес­ли на са­мом де­ле это не так. Ка­кое-то вре­мя ее неп­ри­нуж­денный стиль жиз­ни был пред­ме­том за­вис­ти ее дру­зей, ко­торые сра­зу же по­пали в «ре­аль­ный мир» или его пред­две­рие – уни­вер­си­тет. Хе­лен за­нима­лась то од­ним, то дру­гим – и ка­кое-то вре­мя по­луча­ла удо­воль­ствие от жиз­ни.

Но вско­ре внут­ренние по­ис­ки се­бя ста­ли му­читель­ны­ми для Хе­лен. В двад­цать семь лет она по­чувс­тво­вала, что те же друзья, ко­торые рань­ше за­видо­вали ее прик­лю­чени­ям, те­перь жа­ле­ют ее. По­ка Хе­лен во­зила по го­роду чу­жих де­тей в ко­ляс­ках, ее друзья дви­гались даль­ше.

Ро­дите­ли Хе­лен точ­но зна­ли, что их дочь дол­жна де­лать в кол­ледже: стать чле­ном жен­ско­го сту­ден­ческо­го об­щес­тва Tri Delta и учить­ся на под­го­тови­тель­ных ме­дицин­ских кур­сах. Они ре­шитель­но нас­та­ива­ли на этом, нес­мотря на то что Хе­лен бы­ла та­лан­тли­вым фо­тог­ра­фом и ни от ко­го не скры­вала, что хо­чет изу­чать ис­кусс­тво, – и уж точ­но не стре­милась всту­пать в жен­ское сту­ден­ческое об­щес­тво. С пер­во­го се­мес­тра Хе­лен воз­не­нави­дела за­нятия и учи­лась пло­хо. Она за­видо­вала друзь­ям, ко­торые по­сеща­ли ин­те­рес­ные лек­ции, и при лю­бой воз­можнос­ти за­писы­валась на фа­куль­та­тив­ные кур­сы, так или ина­че свя­зан­ные с ис­кусс­твом. Пос­ле двух му­читель­ных лет изу­чения обя­затель­но­го кур­са би­оло­гии и за­пол­не­ния все­го сво­бод­но­го вре­мени тем, что ей дей­стви­тель­но нра­вилось, Хе­лен все-та­ки ре­шилась выб­рать в ка­чес­тве про­фили­ру­юще­го пред­ме­та ис­кусс­тво. Ее ро­дите­ли про­ком­менти­рова­ли это так: «И что ты бу­дешь с этим де­лать?»

Пос­ле окон­ча­ния кол­леджа Хе­лен ре­шила поп­ро­бовать се­бя в ка­чес­тве не­зави­симо­го фо­тог­ра­фа. Од­на­ко ког­да неп­ред­ска­зу­емость этой ра­боты на­чала ска­зывать­ся на ее спо­соб­ности оп­ла­чивать сче­та, жизнь ху­дож­ни­ка по­теря­ла для нее свой блеск. Без дип­ло­ма об окон­ча­нии под­го­тови­тель­ных ме­дицин­ских кур­сов, без пер­спек­тив дос­тичь ус­пе­ха в ка­чес­тве фо­тог­ра­фа и да­же без дос­той­ных оце­нок по тем пред­ме­там, ко­торые она изу­чала в кол­ледже, Хе­лен не ви­дела ни од­но­го пу­ти для даль­ней­ше­го прод­ви­жения. Она хо­тела за­нимать­ся фо­тог­ра­фи­ей, но не зна­ла, как это сде­лать. В ито­ге она на­чала ра­ботать ня­ней; вре­мя шло, а ро­дите­ли пос­то­ян­но уп­ре­кали: «Мы же те­бе го­вори­ли, что так бу­дет».

Те­перь Хе­лен на­де­ялась на то, что под­хо­дящий рет­рит ли­бо бе­седа во вре­мя се­ан­са пси­хоте­рапии или с друзь­ями по­могут ей раз и нав­сегда по­нять, кто она есть. Пос­ле это­го, по сло­вам Хе­лен, она смо­жет всерь­ез взять­ся за свою жизнь. В от­вет я вы­рази­ла сом­не­ния в це­лесо­об­разнос­ти та­кого под­хо­да и ска­зала, что у мо­лодых лю­дей в воз­расте от двад­ца­ти до трид­ца­ти лет дли­тель­ное са­моко­пание за­час­тую при­водит к про­тиво­полож­ным ре­зуль­та­там.

– Но ведь имен­но это и дол­жно со мной про­ис­хо­дить, – воз­ра­зила Хе­лен.

– Что имен­но? – уточ­ни­ла я.

– Ну, этот кри­зис, – от­ве­тила она.

– И кто же это го­ворит? – спро­сила я.

– Не знаю… Все. Кни­ги.

– Ду­маю, ты неп­ра­виль­но по­нима­ешь, что та­кое кри­зис иден­тичнос­ти и как пре­одо­леть его, – ска­зала я. – Ты ког­да-ни­будь слы­шала об Эри­ке Эрик­со­не? ^[24]

Эрик Са­ломон­сен был бе­локу­рым не­мец­ким маль­чи­ком, сы­ном тем­но­воло­сой ма­тери и от­ца, ко­торо­го он ни­ког­да не знал. Ког­да Эри­ку ис­полни­лось три го­да, его мать выш­ла за­муж за мес­тно­го пе­ди­ат­ра. Тот усы­новил Эри­ка и дал ему фа­милию Хом­бургер. Мать и при­ем­ный отец вос­пи­тыва­ли маль­чи­ка в и­удей­ской тра­диции. В цер­кви Эри­ка драз­ни­ли за то, что он бе­локу­рый, а в шко­ле – за то, что он ев­рей. В ито­ге Эрик не по­нимал, кто же он на са­мом де­ле.

Пос­ле окон­ча­ния сред­ней шко­лы Эрик хо­тел стать ху­дож­ни­ком. Он пу­тешес­тво­вал по Ев­ро­пе, изу­чая ис­кусс­тво; и вре­мя от вре­мени ему при­ходи­лось но­чевать прос­то под мос­та­ми. В двад­цать пять лет он вер­нулся в Гер­ма­нию, на­чал ра­ботать пре­пода­вате­лем жи­вопи­си, изу­чал пе­даго­гику Мон­тессо­ри^{6}, же­нил­ся и соз­дал семью. Эрик был учи­телем де­тей нес­коль­ких вы­да­ющих­ся пси­хо­ана­лити­ков. С ним про­вела се­анс пси­хо­ана­лиза дочь Зиг­мунда Фрей­да Ан­на. Впос­ледс­твии он по­лучил дип­лом по пси­хо­ана­лизу.

В трид­цать с лиш­ним лет Эрик с семь­ей пе­ре­ехал в США, где стал из­вес­тным пси­хо­ана­лити­ком и спе­ци­алис­том по пси­холо­гии раз­ви­тия. Он пре­пода­вал в Гар­варде, Й­еле и Бер­кли, на­писал нес­коль­ко книг и по­лучил Пу­лит­це­ров­скую пре­мию. Взяв псев­до­ним Эрик Эрик­сон, что оз­на­ча­ет «Эрик, сын са­мого се­бя», он на­мекал на чувс­тва, выз­ванные бе­зот­цовщи­ной, а так­же на свой ста­тус че­лове­ка, ко­торый сде­лал се­бя сам. Эрик Эрик­сон из­вестен тем, что ввел тер­мин «кри­зис иден­тичнос­ти». Это бы­ло в 1950 го­ду.

Хо­тя Эрик­сон ро­дил­ся и вос­пи­тывал­ся в ХХ сто­летии, он жил жизнью че­лове­ка XXI ве­ка. Он рос в сме­шан­ной семье. Стол­кнул­ся с проб­ле­мами куль­тур­ной иден­тичнос­ти. Про­вел юность и тре­тий де­сяток лет в по­ис­ках се­бя. В те вре­мена, ког­да ро­ли взрос­ло­го че­лове­ка бы­ли та­кими же стан­дар­тны­ми, как ужи­ны из за­моро­жен­ных по­луфаб­ри­катов, лич­ный опыт Эрик­со­на поз­во­лил ему пред­по­ложить, что кри­зис иден­тичнос­ти дол­жен или как ми­нимум мо­жет быть нор­мой. Он счи­тал, что не сто­ит спе­шить с оп­ре­деле­ни­ем ис­тинной, под­линной иден­тичнос­ти, а зна­чит, дол­жен быть ка­кой-то пе­ри­од от­сроч­ки, на про­тяже­нии ко­торо­го мо­лодые лю­ди мог­ли бы спо­кой­но изу­чить име­ющи­еся воз­можнос­ти, не под­вергая се­бя нас­то­яще­му рис­ку и не воз­ла­гая на се­бя ни­каких обя­затель­ств. Для не­кото­рых мо­лодых лю­дей это был пе­ри­од уче­бы в кол­ледже. Для дру­гих, та­ких как Эрик­сон, вре­мя пу­тешес­твий, или Wanderschaft – пе­ри­од странс­твий, ски­таний.

Мы с Хе­лен по­гово­рили о том, ка­кой путь про­шел Эрик Эрик­сон от кри­зиса иден­тичнос­ти до Пу­лит­це­ров­ской пре­мии^{7}. Да, он мно­го пу­тешес­тво­вал и спал под мос­та­ми. Но это толь­ко по­лови­на прав­ды. Что еще он де­лал? В двад­цать пять лет он пре­пода­вал жи­вопись и изу­чал пе­даго­гику. В двад­цать шесть за­ин­те­ресо­вал­ся пси­хо­ана­лизом и поз­на­комил­ся с не­кото­рыми вли­ятель­ны­ми людь­ми. К трид­ца­ти го­дам по­лучил дип­лом по пси­хо­ана­лизу и на­чал карь­еру пе­даго­га, пси­хо­ана­лити­ка, пи­сате­ля и те­оре­тика. Эрик­сон про­вел б о ль­шую часть сво­ей мо­лодос­ти, пе­режи­вая кри­зис иден­тичнос­ти. Но вмес­те с тем он на­кап­ли­вал то, что со­ци­оло­ги на­зыва­ют «ка­пита­лом иден­тичнос­ти»^[25].

Ка­питал иден­тичнос­ти – это со­вокуп­ность лич­нос­тных ак­ти­вов, за­пас тех ин­ди­виду­аль­ных ре­сур­сов, ко­торые мы на­кап­ли­ва­ем с те­чени­ем вре­мени. Это на­ши ин­вести­ции в са­мих се­бя; то, что мы де­ла­ем дос­та­точ­но хо­рошо или дос­та­точ­но дол­го, что­бы оно ста­ло частью нас. Од­ни ас­пекты ка­пита­ла иден­тичнос­ти отоб­ра­жа­ют­ся в на­шем ре­зюме – это мо­жет быть об­ра­зова­ние, опыт ра­боты, эк­за­мена­ци­он­ные бал­лы и клу­бы, в ко­торых мы сос­то­им. Дру­гие но­сят бо­лее лич­ный ха­рак­тер – в час­тнос­ти, это мо­гут быть на­ша ма­нера го­ворить, на­ши ро­довые кор­ни, то, как мы ре­ша­ем проб­ле­мы и как выг­ля­дим. Ка­питал иден­тичнос­ти – это то, как мы соз­да­ем се­бя: шаг за ша­гом, пос­те­пен­но. И са­мый важ­ный его эле­мент – то, что мы при­носим на ры­нок взрос­лой жиз­ни. Это та ва­люта, за ко­торую мы, об­разно го­воря, «по­купа­ем» ра­боту, от­но­шения и все то, к че­му стре­мим­ся.

Мо­лодым лю­дям двад­ца­ти с лиш­ним лет (та­ким как Хе­лен) ка­жет­ся, что кри­зис иден­тичнос­ти – это то, что про­ис­хо­дит сей­час, а на­коп­ле­ние ка­пита­ла иден­тичнос­ти – то, что бу­дет по­том. Од­на­ко на са­мом де­ле эти про­цес­сы дол­жны со­сущес­тво­вать, как в слу­чае Эри­ка Эрик­со­на. Ис­сле­дова­тели, за­нимав­ши­еся изу­чени­ем то­го, как лю­ди пре­одо­лева­ют кри­зис иден­тичнос­ти, приш­ли к вы­воду, что жизнь, ко­торая сво­дит­ся толь­ко к на­коп­ле­нию ка­пита­ла иден­тичнос­ти и в ко­торой нет кри­зиса иден­тичнос­ти, ли­шена гиб­кости и ди­намич­ности. С дру­гой сто­роны, ес­ли кри­зис иден­тичнос­ти пре­об­ла­да­ет над на­коп­ле­ни­ем ка­пита­ла иден­тичнос­ти, это то­же проб­ле­ма. Ког­да кон­цепция кри­зиса иден­тичнос­ти по­лучи­ла рас­простра­нение в Со­еди­нен­ных Шта­тах, сам Эрик­сон го­ворил, что нель­зя тра­тить слиш­ком мно­го вре­мени на «от­чужде­ние спу­тан­ной иден­тичнос­ти»^[26]. Его бес­по­ко­ило то, что мно­гие мо­лодые лю­ди «рис­ку­ют стать ни­кому не нуж­ны­ми».

Мо­лодые лю­ди двад­ца­ти с лиш­ним лет, ко­торые не толь­ко на­ходят вре­мя на то, что­бы ис­сле­довать этот мир, но и име­ют сме­лость брать на се­бя оп­ре­делен­ные обя­затель­ства, соз­да­ют бо­лее силь­ную иден­тичность. У них вы­ше са­мо­оцен­ка; они го­раз­до нас­той­чи­вее до­бива­ют­ся пос­тавлен­ных це­лей и ре­алис­тичнее вос­при­нима­ют ок­ру­жа­ющий мир. Та­кой путь к иден­тичнос­ти при­водит к по­луче­нию ря­да по­ложи­тель­ных ре­зуль­та­тов, та­ких как бо­лее от­четли­вое ощу­щение собс­твен­но­го «я», бо­лее вы­сокая удов­летво­рен­ность жизнью, по­вышен­ная спо­соб­ность справ­лять­ся со стрес­сом, бо­лее силь­ная склон­ность к ло­гичес­ким рас­сужде­ни­ям и соп­ро­тив­ле­ние кон­формиз­му – к это­му все­му и стре­милась Хе­лен^[27].

Я по­реко­мен­до­вала Хе­лен на­копить ка­питал иден­тичнос­ти. Для на­чала я пред­ло­жила ей най­ти ра­боту, ко­торую она мог­ла бы вклю­чить в свое ре­зюме.

– Но ведь это мой пос­ледний шанс ве­село про­водить вре­мя, – воз­ра­зила она. – Нас­ла­дить­ся сво­бодой, по­ка не нас­ту­пила ре­аль­ная жизнь.

– О ка­ком ве­селье ты го­воришь? Ты ведь приш­ла на этот се­анс, по­тому что чувс­тву­ешь се­бя нес­час­тной.

– За­то я сво­бод­на!

– Но в чем зак­лю­ча­ет­ся эта сво­бода? У те­бя есть сво­бод­ное вре­мя в те­чение дня, ког­да все твои зна­комые ра­бота­ют. Ты жи­вешь на гра­ни бед­ности. Ты ни­чего не мо­жешь сде­лать с этим вре­менем.

Хе­лен от­неслась к мо­им сло­вам скеп­ти­чес­ки, как буд­то я хо­тела заб­рать у нее ков­рик для за­нятий й­огой и су­нуть ей в ру­ки де­ловой пор­тфель. Она ска­зала:

– По всей ве­ро­ят­ности, вы при­над­ле­жите к чис­лу тех, кто пос­ле кол­леджа сра­зу же пос­ту­пил в уни­вер­си­тет.

– Нет. На са­мом де­ле я смог­ла пос­ту­пить в очень хо­роший уни­вер­си­тет имен­но бла­года­ря то­му, чем за­нима­лась пос­ле кол­леджа.

Хе­лен нах­му­рила бро­ви.

Я нем­но­го по­дума­ла и ска­зала:

– Хо­чешь знать, что я де­лала пос­ле кол­леджа?

– Да, хо­чу, – от­ве­тила она.

Хе­лен бы­ла го­това слу­шать.

Сра­зу пос­ле окон­ча­ния кол­леджа я по­лучи­ла ра­боту в рам­ках прог­раммы Outward Bound^{8}. Сна­чала я вы­пол­ня­ла фун­кции ря­дово­го сот­рудни­ка по снаб­же­нию. Я жи­ла в ба­зовом ла­гере на Го­лубом хреб­те и са­мую луч­шую часть го­да ез­ди­ла в фур­го­не по от­да­лен­ным рай­онам, дос­тавляя гра­нолу^{9} и про­чую еду груп­пам гряз­ных, из­можден­ных сту­ден­тов, ко­торые со­вер­ша­ли тур­по­ходы. У ме­ня ос­та­лись са­мые теп­лые вос­по­мина­ния о том, как я во­дила эти фур­го­ны на пят­надцать пас­са­жиров по гряз­ным уха­бис­тым до­рогам, слу­шая му­зыку по ра­дио. До­воль­но час­то я бы­ла единс­твен­ным но­вым че­лове­ком, ко­торо­го эти сту­ден­ты встре­чали за нес­коль­ко дней или да­же не­дель. Они всег­да очень ра­дова­лись мне, ведь мое по­яв­ле­ние на­поми­нало им о том, что где-то еще есть дру­гая жизнь.

Ког­да от­кры­лась ва­кан­сия инс­трук­то­ра, я сра­зу же ух­ва­тилась за нее. В ка­чес­тве инс­трук­то­ра я хо­дила по го­рам в шта­тах Се­вер­ная Ка­роли­на, Мэн и Ко­лора­до, иног­да с ве­тера­нами вой­ны, иног­да – с топ-ме­нед­же­рами с У­олл-стрит. Од­нажды я про­вела длин­ное жар­кое ле­то с груп­пой школь­ниц на де­вяти­мет­ро­вом па­рус­ни­ке в Бос­тон­ском за­ливе.

Мо­им лю­бимым мар­шру­том (по ко­торо­му я во­дила груп­пы бо­лее де­сяти раз) был по­ход на ка­ноэ по ре­ке Су­они: поч­ти 600 ки­ломет­ров, от ис­то­ков ре­ки у бо­лота Оке­фено­ки в Джор­джии, по се­вер­ной час­ти Фло­риды до пес­ча­ного по­бережья Мек­си­кан­ско­го за­лива. В та­ких по­ходах при­нима­ли учас­тие под­рос­тки, в от­но­шении ко­торых бы­ли вы­несе­ны су­деб­ные ре­шения, – так офи­ци­аль­но име­ну­ют­ся под­рос­тки, ко­торых в на­роде теп­ло на­зыва­ли «лес­ной брат­вой». Это бы­ли де­ти из бед­ных го­род­ских квар­та­лов или сель­ской глу­бин­ки, со­вер­шившие раз­ные прес­тупле­ния: круп­ные кра­жи, на­паде­ние с на­несе­ни­ем по­бо­ев, сбыт нар­ко­тиков – все что угод­но, кро­ме убий­ства. На ре­ке под мо­им прис­мотром они от­бы­вали на­каза­ние.

Эта ра­бота мне очень нра­вилась. У под­рос­тков, ко­торым приш­лось по­бывать в ис­пра­витель­ных уч­режде­ни­ях, я на­учи­лась при­емам иг­ры в пи­ки. Ког­да по ве­черам ре­бята ук­ла­дыва­лись в па­лат­ках в спаль­ные меш­ки, я си­дела ря­дом и чи­тала им на ночь ис­то­рии из книг, та­ких, нап­ри­мер, как «Ос­тров сок­ро­вищ». Я час­то ви­дела, что эти под­рос­тки ве­дут се­бя как обыч­ные де­ти, пры­гая в во­ду с бе­рега ре­ки, – и ка­залось, их проб­ле­мы от­сту­пали ку­да-то очень да­леко. Од­на­ко ре­аль­ность все-та­ки не от­пуска­ла их. Ког­да мне са­мой бы­ло все­го двад­цать че­тыре го­да, во вре­мя пу­тешес­твия по ре­ке Су­они мне приш­лось со­об­щить од­ной де­воч­ке (пят­надца­тилет­ней ма­тери дво­их де­тей) о том, что ее мать умер­ла от СПИ­Да.

Я ду­мала, что моя ра­бота в прог­рамме Outward Bound прод­лится один-два го­да. Но не ус­пе­ла я ог­ля­нуть­ся, как прош­ло це­лых че­тыре. Од­нажды во вре­мя пе­реры­ва меж­ду эк­спе­дици­ями я от­пра­вилась в тот го­род, в ко­тором учи­лась в кол­ледже, и встре­тилась там со сво­ей нас­тавни­цей. Я до сих пор пом­ню, как она по­ин­те­ресо­валась: «Ты еще не за­думы­валась о пос­тупле­нии в уни­вер­си­тет?» Это бы­ла моя до­за ре­аль­нос­ти. Я дей­стви­тель­но хо­тела пос­ту­пить в уни­вер­си­тет, пос­коль­ку уже на­чала ус­та­вать от прог­раммы Outward Bound. Нас­тавни­ца ска­зала, что ес­ли я не пе­реду­мала, то са­мое вре­мя сде­лать это. «Че­го ты ждешь?» – не­до­уме­вала она. По всей ве­ро­ят­ности, я прос­то жда­ла, что­бы кто-то приз­вал ме­ня к дей­ствию. И я на­чала дей­ство­вать.

Во вре­мя со­бесе­дова­ний при пос­тупле­нии на спе­ци­аль­ность «кли­ничес­кая пси­холо­гия» час­то мож­но встре­тить не­дав­них вы­пус­кни­ков кол­леджей в пло­хо си­дящих кос­тю­мах, с но­выми ко­жаны­ми пор­тфе­лями в ру­ках. Ког­да я приш­ла на та­кое со­бесе­дова­ние, на мне то­же был ка­кой-то не­лепый кос­тюм, а в ру­ках – но­вый ко­жаный пор­тфель. Так как я про­вела нес­коль­ко пос­ледних лет в ле­су, мне бы­ло нем­но­го не по се­бе, по­это­му я за­пол­ни­ла пор­тфель на­уч­ны­ми стать­ями то­го пре­пода­вате­ля, к ко­торо­му приш­ла на со­бесе­дова­ние. Я при­гото­вилась со зна­ни­ем де­ла об­суждать его кли­ничес­кие эк­спе­римен­ты и де­лать вид, что ме­ня очень ин­те­ресу­ют ис­сле­дова­ния, ко­торы­ми я, ско­рее все­го, ни­ког­да не бу­ду за­нимать­ся.

Од­на­ко ник­то так и не за­хотел го­ворить со мной об этом.

Толь­ко взгля­нув на мое ре­зюме, пре­пода­вате­ли поч­ти всег­да взвол­но­ван­но на­чина­ли с фра­зы: «Рас­ска­жите нам о прог­рамме Outward Bound!» Ча­ще все­го они об­ра­щались ко мне при­мер­но так: «Зна­чит, вы де­вуш­ка из Outward Bound!» Еще мно­го лет, да­же во вре­мя со­бесе­дова­ний при пос­тупле­нии в ре­зиден­ту­ру, я боль­шую часть вре­мени от­ве­чала на воп­ро­сы о том, что я де­лала, ког­да де­ти убе­гали в лес­ные деб­ри, и бе­зопас­но ли ку­пать­ся в ре­ке, в ко­торой жи­вут ал­ли­гато­ры. Ме­ня на­чали ас­со­ци­иро­вать с чем-то дру­гим толь­ко пос­ле то­го, как я по­лучи­ла док­тор­скую сте­пень в Бер­кли.

Я рас­ска­зала Хе­лен эту часть ис­то­рии сво­ей жиз­ни. Я объ­яс­ни­ла ей, что воз­раст от двад­ца­ти до трид­ца­ти лет – это не сов­сем то же са­мое, что го­ды уче­бы в кол­ледже. Воз­можно, для ко­го-то жизнь в этот пе­ри­од сво­дит­ся к то­му, что­бы до­бить­ся членс­тва в братс­тве Phi Beta Kappa или по­лучить дип­лом од­но­го из уни­вер­си­тетов Ли­ги плю­ща. Од­на­ко го­раз­до ча­ще иден­тичность и карь­ера за­висят не от изу­чен­ных в кол­ледже пред­ме­тов и не от сред­не­го бал­ла дип­ло­ма, а от тех эле­мен­тов ка­пита­ла иден­тичнос­ти, ко­торые от­кры­ва­ют бла­гоп­ри­ят­ные воз­можнос­ти. Ме­ня бес­по­ко­ило то, что у Хе­лен нет ни то­го ни дру­гого.

Пос­ле то­го как я по­сове­това­ла Хе­лен най­ти ра­боту, на од­ном из на­ших се­ан­сов она со­об­щи­ла, что че­рез нес­коль­ко дней на­чина­ет ра­ботать в ка­фе. Она упо­мяну­ла так­же о том, что ей пред­ло­жили прой­ти со­бесе­дова­ние по по­воду ра­боты в сту­дии циф­ро­вой ани­мации. Но Хе­лен не пла­ниро­вала ту­да ид­ти: ра­бота в ка­фе ка­залась ей «при­коль­ной и не­кор­по­ратив­ной». Кро­ме то­го, по сло­вам Хе­лен, она не бы­ла уве­рена, что хо­чет «быть де­воч­кой на по­бегуш­ках в от­де­ле об­ра­бот­ки кор­респон­денции» в этой ани­маци­он­ной ком­па­нии.

Ког­да Хе­лен ска­зала, что со­бира­ет­ся ра­ботать в ка­фе, я ед­ва не по­теря­ла дар ре­чи. В прош­лом мне до­велось не раз наб­лю­дать то, что один из мо­их кли­ен­тов наз­вал эта­пом Starbucks. Все, что я зна­ла о нех­ватке ва­кан­сий для мо­лодых лю­дей двад­ца­ти с лиш­ним лет и ка­пита­ле иден­тичнос­ти, го­вори­ло о том, что Хе­лен вот-вот сде­ла­ет неп­ра­виль­ный вы­бор.

В ка­кой-то пе­ри­од боль­шинс­тво двад­ца­ти-трид­ца­тилет­них (как и я са­ма в свое вре­мя) ос­та­ют­ся без ра­боты. В ито­ге они ли­бо на­ходят за­нятие, ко­торое не со­от­ветс­тву­ет их ква­лифи­кации, ли­бо ра­бота­ют на ус­ло­ви­ях час­тичной за­нятос­ти. Иног­да это ста­новит­ся вре­мен­ным ре­шени­ем проб­ле­мы: поз­во­ля­ет оп­ла­чивать сче­та, по­ка мы го­товим­ся к сда­че тес­та при пос­тупле­нии в ма­гис­тра­туру по кур­су ме­нед­жмен­та или по­ка про­ходим в ней обу­чение. Но по­рой (как в слу­чае с Outward Bound) та­кая ра­бота поз­во­ля­ет сфор­ми­ровать ка­питал иден­тичнос­ти, ко­торый пре­вос­хо­дит по сво­ей зна­чимос­ти все ос­таль­ное.

Од­на­ко ра­бота, не со­от­ветс­тву­ющая уров­ню ква­лифи­кации, не всег­да бы­ва­ет средс­твом к дос­ти­жению це­лей. Иног­да это прос­то спо­соб ни­чего не де­лать – как в слу­чае уп­равле­ния гор­но­лыж­ным подъ­ем­ни­ком или учас­тия в му­зыкаль­ных груп­пах, ко­торые один мой зна­комый топ-ме­нед­жер наз­вал «веч­ны­ми груп­па­ми». Та­кая ра­бота мо­жет быть очень ин­те­рес­ной, но ра­бото­дате­ли вос­при­нима­ют по­доб­ный вы­бор как приз­нак по­терян­ности. Ес­ли пос­ле по­луче­ния уни­вер­си­тет­ско­го дип­ло­ма у че­лове­ка в ре­зюме слиш­ком час­то по­яв­ля­ют­ся не­понят­ные за­писи о ра­боте в сфе­ре роз­ничной тор­говли или в ка­фе, это на­водит на мысль о его дег­ра­дации. Та­кой род де­ятель­нос­ти мо­жет не­гатив­но ска­зать­ся не толь­ко на ре­зюме, но и на всей жиз­ни.

Чем боль­ше вре­мени у нас ухо­дит на то, что­бы за­нять проч­ное по­ложе­ние в про­фес­си­ональ­ной сфе­ре, тем вы­ше ве­ро­ят­ность то­го, что, как ска­зал один жур­на­лист, мы ста­нем «дру­гими и трав­ми­рован­ны­ми»^[28]. Ре­зуль­та­ты ис­сле­дова­ний го­ворят о том, что ес­ли че­ловек на про­тяже­нии все­го де­вяти ме­сяцев за­нят на ра­боте, не со­от­ветс­тву­ющей его ква­лифи­кации, у не­го мо­жет быть бо­лее вы­сокий уро­вень деп­рессии и бо­лее низ­кий уро­вень мо­тива­ции, чем у его ро­вес­ни­ков, – да­же у тех, у ко­торых во­об­ще нет ра­боты ^[29]. Но преж­де чем де­лать вы­вод о том, что без­ра­боти­ца луч­ше не­под­хо­дящей ра­боты, об­ра­тите вни­мание на сле­ду­ющий факт: без­ра­боти­ца сре­ди мо­лодых лю­дей в воз­расте от двад­ца­ти до трид­ца­ти лет час­то при­водит к пь­янс­тву и деп­рессии в сред­нем воз­расте да­же пос­ле то­го, как че­ловек на­ходит пос­то­ян­ную ра­боту ^[30].

Мне при­ходи­лось ви­деть, как это про­ис­хо­дит: ум­ные, ин­те­рес­ные мо­лодые лю­ди стар­ше двад­ца­ти из­бе­га­ют ре­аль­ной ра­боты в ре­аль­ном ми­ре толь­ко ра­ди то­го, что­бы на про­тяже­нии мно­гих лет вы­пол­нять ра­боту, не со­от­ветс­тву­ющую их ква­лифи­кации. Од­на­ко за этот пе­ри­од они слиш­ком ус­та­ют и те­ря­ют ин­те­рес к даль­ней­ше­му рос­ту, и уже не спо­соб­ны ис­кать то, что дей­стви­тель­но мо­жет сде­лать их счас­тли­выми. В ито­ге за­вет­ные меч­ты ка­жут­ся им все бо­лее от­да­лен­ны­ми.

Эко­номис­ты и со­ци­оло­ги схо­дят­ся во мне­нии, что ра­бота в воз­расте от двад­ца­ти до трид­ца­ти лет име­ет чрез­вы­чай­но боль­шое вли­яние на карь­ер­ный рост в дол­госроч­ной пер­спек­ти­ве^[31]. Око­ло двух тре­тей по­выше­ния за­работ­ной пла­ты при­ходит­ся на пер­вые де­сять лет про­фес­си­ональ­ной де­ятель­нос­ти. Пос­ле окон­ча­ния это­го пе­ри­ода на­личие семьи и ипо­теч­ные кре­диты не поз­во­ля­ют по­лучать бо­лее вы­сокие уче­ные сте­пени или пе­ре­ез­жать в дру­гие рай­оны стра­ны, по­это­му за­работ­ная пла­та рас­тет мед­леннее. В двад­цать с лиш­ним лет у лю­дей мо­жет быть ощу­щение, что впе­реди еще де­сят­ки лет, на про­тяже­нии ко­торых они бу­дут за­раба­тывать все боль­ше и боль­ше, од­на­ко пос­ледние дан­ные Бю­ро пе­репи­си на­селе­ния США го­ворят о том, что в сред­нем к со­рока го­дам уро­вень за­работ­ной пла­ты дос­ти­га­ет мак­си­маль­но­го зна­чения, пос­ле че­го ос­та­ет­ся прак­ти­чес­ки не­из­менным^[32].

Мо­лодые лю­ди в воз­расте от двад­ца­ти до трид­ца­ти лет, ко­торые счи­та­ют, что у них еще мас­са вре­мени для то­го, что­бы за­быть о без­ра­боти­це или низ­ко­оп­ла­чива­емой ра­боте, упус­ка­ют воз­можность дви­гать­ся даль­ше, по­ка еще пу­тешес­твуя на­лег­ке. Как бы бла­гопо­луч­но ни про­ходил этот пе­ри­од, те, кто на­чал де­лать карь­еру дос­та­точ­но поз­дно, так и не смо­гут пре­одо­леть про­пасть, от­де­ля­ющую их от тех, кто стал прод­ви­гать­ся по карь­ер­ной лес­тни­це рань­ше. В ито­ге у мно­гих лю­дей в воз­расте трид­ца­ти-со­рока лет по­яв­ля­ет­ся ощу­щение, что они зап­ла­тили слиш­ком вы­сокую це­ну за ту слу­чай­ную ра­боту, за ко­торую бра­лись в двад­цать с не­боль­шим. Кри­зис сред­не­го воз­раста нас­ту­па­ет в мо­мент осоз­на­ния то­го, что вы­бор, сде­лан­ный в двад­цать-трид­цать лет, из­ме­нить не­воз­можно. В ито­ге че­ловек рис­ку­ет впасть в деп­рессию или спить­ся.

Учи­тывая сос­то­яние сов­ре­мен­ной эко­номи­ки, ма­ло ко­му уда­ет­ся до­жить до трид­ца­ти лет, не за­нима­ясь ра­ботой, не со­от­ветс­тву­ющей уров­ню ква­лифи­кации. Так что же де­лать мо­лодым лю­дям двад­ца­ти с лиш­ним лет? К счастью, низ­ко­оп­ла­чива­емая ра­бота то­же бы­ва­ет раз­ной. Я всег­да со­ветую юно­шам и де­вуш­кам стар­ше двад­ца­ти лет выб­рать то за­нятие, ко­торое поз­во­лит на­копить мак­си­маль­ный ка­питал иден­тичнос­ти.

Я выс­лу­шала Хе­лен до кон­ца. За­тем ска­зала ей, что ра­бота в ка­фе име­ет свои пре­иму­щес­тва, та­кие как без­за­бот­ные сос­лу­жив­цы или хо­рошие скид­ки на на­пит­ки. Воз­можно, она да­же луч­ше оп­ла­чива­ет­ся, чем ра­бота вре­мен­но­го сот­рудни­ка од­ной из ком­па­ний. Од­на­ко она не соз­да­ет ка­пита­ла иден­тичнос­ти. С точ­ки зре­ния то­го ка­пита­ла иден­тичнос­ти, в ко­тором нуж­да­лась Хе­лен, ра­бота в ани­маци­он­ной сту­дии яв­но бы­ла пред­почти­тель­нее для нее. Я по­сове­това­ла де­вуш­ке пой­ти на со­бесе­дова­ние и от­нестись к этой ра­боте как к ин­вести­ци­ям в свою меч­ту. Уз­нав мно­го но­вого о ми­ре циф­ро­вого ис­кусс­тва и на­ладив свя­зи в этой от­расли, Хе­лен мог­ла бы мно­гок­ратно уве­личить свой ка­питал иден­тичнос­ти.

– Мо­жет быть, мне сто­ит по­дож­дать, ког­да по­явит­ся бо­лее дос­той­ный ва­ри­ант? – за­сом­не­валась Хе­лен.

– Но бо­лее дос­той­ные ва­ри­ан­ты не по­яв­ля­ют­ся прос­то так. Ка­питал иден­тичнос­ти – вот что по­может те­бе до­бить­ся это­го, – воз­ра­зила я.

На про­тяже­нии нес­коль­ких сле­ду­ющих се­ан­сов мы с Хе­лен за­нима­лись под­го­тов­кой к со­бесе­дова­нию. Не слиш­ком вы­да­ющи­еся ус­пе­хи на под­го­тови­тель­ных ме­дицин­ских кур­сах в со­чета­нии с бо­лез­ненной ре­ак­ци­ей ро­дите­лей на вы­бор жи­вопи­си в ка­чес­тве про­фили­ру­юще­го пред­ме­та – все это по­роди­ло у Хе­лен не­уве­рен­ность в собс­твен­ной про­фес­си­ональ­ной при­год­ности. Но я еще не го­вори­ла о том, что она бы­ла од­ной из мо­их са­мых удач­ных кли­ен­ток. Карь­ера Хе­лен в кол­ледже бы­ла да­лека от со­вер­шенс­тва, но у нее имел­ся ряд тех эле­мен­тов ка­пита­ла иден­тичнос­ти, ко­торые не ука­зыва­ют­ся в ре­зюме. Она прек­расно вла­дела на­выка­ми об­ще­ния, об­ла­дала ос­трым умом, бы­ла очень тру­долю­бива. Я нис­коль­ко не сом­не­валась, что ес­ли Хе­лен зас­та­вит се­бя пой­ти на со­бесе­дова­ние, ее лич­ность сде­ла­ет все ос­таль­ное.

Во вре­мя со­бесе­дова­ния Хе­лен и спе­ци­алист по най­му пер­со­нала неп­ри­нуж­денно по­гово­рили о ее уче­бе на под­го­тови­тель­ных ме­дицин­ских кур­сах, о ра­боте не­зави­симо­го фо­тог­ра­фа, а так­же о том, что его же­на то­же изу­чала жи­вопись в шко­ле Хе­лен. Че­рез две не­дели де­вуш­ка прис­ту­пила к ра­боте в ани­маци­он­ной ком­па­нии. Че­рез пол­го­да ей по­ручи­ли бо­лее от­ветс­твен­ное за­дание. За­тем один ки­норе­жис­сер, ко­торый про­вел нес­коль­ко не­дель в офи­се Хе­лен, при­шел к вы­воду, что из нее по­лучит­ся прек­расный ас­систент опе­рато­ра. В ито­ге де­вуш­ку заб­ра­ли в Лос-Ан­дже­лес, где она и сей­час за­нима­ет­ся соз­да­ни­ем филь­мов. Вот что рас­ска­зыва­ет Хе­лен о сво­ем воз­расте от двад­ца­ти до трид­ца­ти и о том, как на­коп­ленный тог­да ка­питал иден­тичнос­ти по­мога­ет ей сей­час:

Я бы ни­ког­да в это не по­вери­ла, и мо­жет, это да­леко не луч­шая вещь, о ко­торой сто­ит рас­ска­зывать тем, кто еще учит­ся, но ме­ня дей­стви­тель­но ни один че­ловек не спра­шивал о сред­нем бал­ле ат­теста­та. Так что ес­ли толь­ко вы не пла­ниру­ете по­лучать выс­шее об­ра­зова­ние – до это­го ни­кому нет де­ла. Ни­кого не вол­ну­ет и то, что вы, воз­можно, выб­ра­ли «не ту» спе­ци­али­зацию.

Я вспо­минаю воп­рос сво­их ро­дите­лей: «Что ты бу­дешь де­лать со сво­ей жи­вописью?» Сей­час он ли­шен для ме­ня вся­кого смыс­ла. На са­мом де­ле ник­то из мо­их зна­комых не знал, чем за­нять­ся пос­ле окон­ча­ния уче­бы. Как пра­вило, лю­ди за­нима­ют­ся тем, о чем они да­же не слы­шали, ког­да бы­ли сту­ден­та­ми. Один мой зна­комый стал мор­ским би­оло­гом и ра­бота­ет в оке­ана­ри­уме. Дру­гой изу­ча­ет эпи­деми­оло­гию. Я за­нима­юсь ки­нема­тог­ра­фи­ей. Ког­да-то ник­то из нас да­же не пред­по­лагал су­щес­тво­вания та­кой ра­боты.

Вот по­чему мне хо­телось бы, что­бы я бы­ла бо­лее ак­тивной в пер­вые го­ды пос­ле окон­ча­ния кол­леджа. Мне хо­телось бы, что­бы я ча­ще ме­няла ра­боту или за­нима­лась бо­лее раз­но­об­разны­ми ви­дами де­ятель­нос­ти. Я со­жалею о том, что не эк­спе­римен­ти­рова­ла (с ра­ботой), так как сей­час, ког­да мне поч­ти трид­цать, это ка­жет­ся уже не­воз­можным. Я ис­пы­тыва­ла внут­реннюю пот­ребность ра­зоб­рать­ся со всем этим, но мои раз­мышле­ния толь­ко из­ну­ряли ме­ня и бы­ли со­вер­шенно бес­по­лез­ны­ми. Я по­няла од­но: не­воз­можно про­жить свою жизнь в мыс­лях. Единс­твен­ный спо­соб по­нять, что де­лать, – это де­лать хо­тя бы что-ни­будь.

Каж­дый раз, ког­да я по­лучаю от Хе­лен вес­точку, я ду­маю о том, нас­коль­ко от­ли­чалась бы ее жизнь сей­час, ес­ли бы она пош­ла ра­ботать в ка­фе. По всей ве­ро­ят­ности, этот ве­селый и без­за­бот­ный пе­ри­од за­кон­чился бы деп­ресси­ей и по­терей ин­те­реса к жиз­ни, – и это про­дол­жа­лось бы доль­ше, чем у тех ро­вес­ни­ков Хе­лен, ко­торые наш­ли ра­боту, ска­жем, в сфе­ре циф­ро­вой ани­мации.

Бе­зус­ловно, Хе­лен не ос­та­лась бы в ка­фе нав­сегда. Но на нее и не об­ра­тил бы вни­мания ре­жис­сер, пос­коль­ку тот, кто за­казы­вал бы у нее ко­фе, уви­дел бы в ней толь­ко офи­ци­ан­тку, а не де­вуш­ку, ко­торая мо­жет ра­ботать в ки­но­ин­дус­трии. В ито­ге все сло­жилось бы по-дру­гому. Че­рез пять-шесть лет раз­ни­ца меж­ду Хе­лен из ка­фе и Хе­лен из сту­дии циф­ро­вой ани­мации бы­ла бы весь­ма ра­зитель­ной.

Жизнь Хе­лен из­ме­нилась, ког­да она ис­поль­зо­вала име­ющи­еся эле­мен­ты ка­пита­ла иден­тичнос­ти для то­го, что­бы и даль­ше его на­кап­ли­вать, – и сов­сем не пос­леднюю роль сыг­ра­ло то, что же­на ме­нед­же­ра от­де­ла пер­со­нала учи­лась в той же шко­ле.

Имен­но так все и про­ис­хо­дит – поч­ти всег­да.