Иерусалим

У тром я обратила внимание, что мисс Густафссон тщательно кипятила каждую каплю воды, которую мы пили. Но кофе, который она подала на завтрак, наконец, облегчил мою жажду. Я была намерена съехать с её квар­тиры как можно скорее, но не имела ни малейшего пред­ставления куда. Я вспомнила свою молитву накануне вечером. Действительно ли я верила в то, что Бог быстро покажет мне, где я должна жить?

- Мисс Густафссон, - сказала я, когда мы позавтрака­ли, - мне нужно рассчитаться с вами за такси и другие вче­рашние расходы. Не скажете ли, где я могу получить наличные за туристические чеки?

- Самое лучшее место - банк Барклая, - ответила она, - он находится на площади Алленби. Мы проезжали там вчера. Мне и самой нужно кое-что сделать там.

Когда мы отправились в банк, небо, на котором не было ни единого облачка, казалось дышало жаром. С само­го начала я решила узнать, как можно больше о том горо­де, куда Бог привёл меня, хотя я всё ещё не знала, что Он приготовил для меня здесь.

- Как сухо и пыльно всё выглядит! - прокомментиро­вала я.

- У нас не было дождя с апреля месяца, - ответила мисс Густафссон, - но на следующий месяц ожидаются сильные дожди - то, что в Библии называется «ранним дож­дём».

Примерно в пятидесяти метрах от нас на пустынном участке возле дороги паслось небольшое стадо овец и коз. За ними наблюдал опиравшийся на посох молодой человек в длинной белой тунике. От солнца его защищало красно­белое покрывало, закреплённый на голове при помощи чёр­ного шнура.

Этот молодой человек выглядел удивительно знако­

мым. Но я знала, что никогда не видела его раньше. Вдруг у меня захватило дыхание, и я остановилась, как вкопан­ная. Я вспомнила своё видение и мужчин на скале. Покры­вало на голове молодого человека было пёстрым, а не чисто белым, и шнур был чёрным, а не золотым. Но во всех других деталях одежда была очень похожа. Мне было тяжело сдержать возбуждение. Это на самом деле была страна, которую Бог показал мне в видении!

- Это традиционное арабское одеяние, - сказала мисс Густафссон, заметив мой интерес, - большинство мужчин арабов всё ещё носят одежду в таком стиле, но некоторые начинают носить костюмы по западной моде.

Мы подошли к широкой дороге с указателем на одном углу: «ПРОСПЕКТ КОРОЛЯ ДЖОРДЖА V».

- Это главная улица, которая идёт с севера на юг через Новый Город, - сказала мисс Густафссон. Я обратила вни­мание, что в этом районе большинство людей были одеты по европейской моде. В радиусе пятидесяти метров я слы­шала отрывки разговоров на нескольких европейских язы­ках, а также на одном или двух, которые звучали как восточные.

- Еврейские иммигранты, - объяснила мисс Густафс­сон, - их стало больше после войны, и это вызывает гнев арабов. Напряжённость всё время возрастает. Скоро будет взрыв.

Через десять минут мы попали на площадь Алленби. При ярком солнечном свете стена Старого города была ме­нее грозной и таинственной, а пространство возле неё было заполнено шумной деятельностью. Но всё равно в ней была некая молчаливая и неизменная сила.

Когда мы вошли в банк, меня начали одолевать сомне­ния, какую часть своих туристических чеков мне следует обналичить. Мне было так досадно, что деньги таяли так быстро. Наконец, я обменяла сорок долларов на примерно десять палестинских фунтов. Я отдала четыре фунта мисс Густафссон (это около пятнадцати долларов) за такси и за другие расходы по путешествию в Тель-Авив и очень по­благодарила её за всё, что она сделала для меня. После этого у меня осталось наличными шесть фунтов (чуть мень­ше двадцати пяти долларов) и шестьдесят долларов турис­тических чеков. Надолго ли мне этого хватит?

Когда я сделала всё, что было нужно, мисс Густафссон занялась своим вопросом. У неё были какие-то проблемы с переводом из Швеции. Поджидая её, я вышла на ступень­ки банка, чтобы понаблюдать за людьми на улице. Может быть, среди них будет женщина с кувшином на голове...

Почти сразу же я обратила внимание на женщину на противоположной стороне площади, стоявшую в тени сте­ны. Она одной рукой поддерживала кувшин на голове. Эта самая? Я внимательно осмотрела все детали её одежды и внешности. Конечно, она была одета в том же стиле, но у неё не было шарфа вокруг бёдер. Кроме того, у женщины на скале был более светлый цвет лица, и она была намного моложе. Возбуждение смешалось с разочарованием. Не­сомненно, я попала в эту страну, но я ещё не видела той женщины.

- Простите, что заставила вас ждать! - сказала мисс Густафссон, подойдя ко мне через некоторое время, - мы вернёмся домой другим путём. Мне нужно посетить одну миссионерку в Абу-Тор, - она показала в направлении на юг. - Её зовут Лорна Ратклифф. Мы обе отвечаем за осве­жительные напитки и фрукты на ежемесячном миссионерс­ком собрании.

Своей размашистой походкой мисс Густафссон напра­вилась прямо с площади Алленби туда, где Яффская доро­га поворачивала на юг вдоль западной стены Старого Города. Мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ней. Скоро мы очутились в потоке людей и животных, который охватил всю ширину дороги. Ослики и верблюды, невообразимо загруженные мешками или плетёными корзи­нами, безжалостно толкали нас со всех сторон. Погонщики немилосердно подгоняли их палками и осыпали грубыми криками, похожими на проклятья. Часто можно было видеть мужчин, согнувшимися под весом грузов, которые я бы со­чла излишне тяжёлыми и для осла.

- Это дорога на рынок Старого Города, - сказала мисс Густафссон.

В этот момент тюк, навьюченный на спину проходяще­го мимо осла, так сильно толкнул меня в спину, что я чуть не упала.

- Видно, принцип «пропустите вперёд женщину» не действует в этой части земного шара, - сказала я.

- О, да! - фыркнула мисс Густафссон, - всё как раз на­оборот. Видите того мужчину с тростью в руке, а позади него женщину с большим узлом на голове? Вот какой поря­док в этой стране! Мужчина беззаботно идёт впереди, а женщина следует за ним, неся всё!

- Почему у неё эта чёрная вуаль на лице? - спросила я.

- Потому что она мусульманка, - ответила мисс Гус­тафссон, - считается неприличным, если мусульманская женщина показывает своё лицо посторонним людям.

У дороги стоял мужчина с большим медным кувши­ном, прикреплённым к спине. Через плечо у него выступал длинный, изящный носик кувшина. В одной руке мужчина держал металлическую чашку, а в другой две маленькие медные тарелки. Он постоянно стучал этими тарелками. Этот громкий металлический звук рекламировал его присут­ствие. Одновременно он кричал:

- Мойя баридех! Мойя баридех!

- Холодная вода, - объяснила мисс Густафссон, - он продаёт питьевую воду.

В этот момент к мужчине с кувшином подошёл покупа­тель. Продавец быстро наклонился вперёд и ловко налил в металлическую чашку тонкую струю воды, которую он вы­талкивал из кувшина движениями своего тела. Затем он дал чашку покупателю и в обмен получил немного малень­ких монет. Я посмотрела, вытрет ли он чашку для следую­щего клиента, но этого не случилось. Вообще сама идея продажи воды была для меня совершенно новой. Это при­давало дополнительный смысл Христову обещанию дать всем, кто жаждет, «водужизни даром» (Откровение 22: 17).

Когда мы дошли до Яффских ворот, большая часть лю­дей свернуло в Старый Город. Мы немного подождали, на­блюдая, как они устремляются через ворота подобно потокам полноводной реки, сдерживаемой узким проливом. Затем мы направились на юг, оставив справа неглубокий водоем, наполненный коричневой водой. Мисс Густафссон на минуту обернулась назад и показала на южную стену Старого Города:

- Это гора Сион, - сказала она, - но, конечно, Сионом часто называется весь город. Это название берёт своё на­чало с дней Давида.

Примерно через четверть мили мы повернули налево и начали подниматься по довольно крутой пыльной дороге к группе строений.

- Здесь живёт мисс Ратклифф, - сказала мисс Густафс­сон, остановившись возле двухэтажного дома с плоской крышей. Она поднялась по небольшой лестнице и громко постучала в железные двери. Дверь открыла смуглая жен­щина в длинном, закрытом платье, из-под ниспадающих свободных складок которого выглядывали её босые ноги. Она обменялась приветствием на арабском языке с мисс Густафссон и провела нас через широкий вестибюль в ком­нату, обстановка которой напоминала одновременно и офис, и гостиную.

Из-за деревянного письменного стола поднялась невы­сокая седая женщина и поздоровалась с нами. На вид ей можно было дать лет шестьдесят. На ней было платье с длинными рукавами из тёмно-серой ткани, которое полнос­тью закрывало её от шеи до щиколоток. Единственным ис­ключением из серого цвета, был накрахмаленный белый воротничок и белые манжеты.

Мисс Густафссон представила нас друг другу:

- Мисс Ратклифф, познакомьтесь с мисс Кристенсен. Она только что приехала из Дании.

- Из Дании? Что привело вас в Иерусалим из таких да­лёких краёв? - голос мисс Ратклифф был мягким, но удиви­тельно глубоким, - вы - миссионерка?

- Ну, не совсем. Но я верю, что Бог привёл меня в Иерусалим для какой-то цели...

Я подождала, думая о том, прозвучало ли это столь же глупо для мисс Ратклифф, как для меня самой.

- Где вы остановились - в гостинице или у друзей?

- Мисс Густафссон очень любезно предложила мне провести эту ночь у неё на диване, но у меня ещё нет сво­его жилья.

Глаза мисс Ратклифф оценивающе посмотрели на меня.

- У меня есть комната в полуподвальном этаже, кото­рая сейчас свободна. Не хотите ли взглянуть?

Как во сне я проследовала за мисс Ратклифф вниз по лестнице, ведущей в цокольный этаж. Она открыла дверь и провела меня в большую комнату с каменными стенами и полом. Я остановилась на пороге и быстро оценила обста­новку. Для этого не потребовалось много времени. Стены и пол были совершенно голыми, но за двойной деревянной дверью в углу угадывалась кладовка. Вся мебель состояла из четырёх предметов - кровати и тумбы слева, и стола и стула справа. В дальнем конце была железная дверь, а слева от двери окно с массивной решёткой, через которую я увидела очертания каменной лестницы.

Когда я осматривала эти детали, меня наполнило тёп­лое чувство, это было точно такое же ощущение, которое было у меня в Корсоре, когда я начала молиться о поездке в Иерусалим. Говорил ли мне Святой Дух: «Горячо!»?

Внутреннее тепло странно контрастировало с голыми стенами вокруг меня. Было ли это на самом деле то место, которое Бог приготовил для меня? Я вспомнила свою мо­литву накануне вечером. Я просила Бога показать мне, куда направиться - и поскорее. Если это был Божий ответ, то он пришёл гораздо быстрее, чем я ожидала.

Мои мысли прервал голос мисс Ратклифф:

- Та железная дверь ведёт во двор, из которого есть лестница на улицу. Таким образом у вас будет отдельный вход, и вам не нужно будет проходить через дом.

- Мисс Ратклифф, - ответила я, - всё произошло так неожиданно, что у меня нет слов.

- Почему бы вам не помолиться немного, прежде чем вы примете решение? - сказала она и тут же удалилась.

Оставшись наедине, я склонилась возле кровати и по­просила Бога о ясном водительстве. Непроизвольно я представила себе свою гостиную в Корсоре - зелёное бар­хатное кресло, уилтоновский ковёр, пианино из орехового дерева, тяжёлые парчовые шторы. Каменный пол, на кото­рый опирались мои колени, только усиливал контраст с моей нынешней ситуацией. Что же Бог имел в виду?

Я не могла найти ответ на этот вопрос, но, тем не ме­нее, чувствовала внутри себя странное, успокаивающее тепло. Я вспомнила то решение, которое я приняла в гости­нице в Марселе. Я больше не буду опираться на свой соб­ственный рассудок в выборе пути. Я просто вложу свою руку в Божью и позволю Ему вести меня шаг за шагом.

- Отче, - сказала я, - если Ты привёл меня в это мес­то, тогда я довольна этим.

Как только я произнесла эти слова, всё мои внутренние вопросы прекратились. Я знала, что я там, где Бог усмот­рел. Я поднялась на ноги и вернулась в гостиную, чтобы принять предложение мисс Ратклифф.

- Превосходно, мисс Кристенсен, - ответила она, - ког­да вы хотите переехать?

Прежде, чем я успела ответить, вмешалась мисс Гус- тафссон:

- Она может переехать прямо сегодня. Мы сразу же вернёмся ко мне домой, и привезём её вещи. Их у неё не­много.

К четырём часам дня я перебралась в комнату мисс Ратклифф. Несколько моих платьев висели с одной стороны кладовой. На полках с другой стороны разместились мои немногочисленные кухонные принадлежности. Остальная моя одежда и вещи легко уместились в видавшей виды тумбочке. Мягкое жёлтое покрывало придавало более гос­теприимный вид чёрному железу спинки кровати. Мой пле­тёный сундук, теперь пустой, стоял у окна и служил ещё одним предметом мебели.

Кто-то из прежних жильцов оставил ржавый железный гвоздь в стене над кроватью. Там можно было повесить ка­лендарь с изображением пастуха, подарок Кристин Сондер- би.

При наступлении темноты мисс Ратклифф подошла к моей двери с зажжённой керосиновой лампой.

- Это вам понадобится, - сказала она, - пока вы не ку­пите свою собственную, тогда и вернёте.

Она поставила лампу на стол и села на стул.

- Расскажите мне поподробнее, как вы приехали в Иерусалим, - попросила она.

Я уселась на плетёный сундук и начала рассказывать ей, как Христос явился мне в Дании и как я, в конце концов, отказалась от своего места преподавателя и поехала в Иерусалим.

- Даже сейчас, - сказала я в заключение, - я не знаю, что Бог хочет здесь от меня.

- И я приехала в Иерусалим десять лет назад, не зная, что меня здесь ждёт... - ответила мисс Ратклифф. Она опи­сала, как постепенно выросло её служение - воскресная школа, Библейский класс для женщин, евангелизация в тюрьмах, а также среди британских солдат и полицейских. Она остановилась, чтобы поправить лампу, и её лицо мо­ментально осветилось бликами. Тонкая сеть крошечных морщин свидетельствовала о многолетнем пребывании на солнце.

- Это были трудные десять лет, - сказала она, - с го­ловной болью и разочарованиями. Но ведь Сам Господь предупредил нас, чего ожидать, когда сказал: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе!» (Евангелие от Луки 13: 34). Воистину, другого такого города, как Иерусалим, нет.

- Означает ли это, что вы сожалеете о своём приезде сюда?

- Нет, мисс Кристенсен, я ничуть не жалею. Невзирая ни на что, Иерусалим сам по себе является наградой. Он требует, чтобы вы любили его настолько, что никакие стра­дания или разочарования или опасности не могли изменить вашей любви к нему.

Она улыбнулась.

- Вот почему псалмопевец сказал: «Если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».

Когда мисс Ратклифф, наконец, собралась уходить, я удержала её.

- Вы мне не сказали одного, - сказала я, - сколько я буду платить за комнату?

Мисс Ратклифф посмотрела на меня с испытывающей улыбкой:

- Скажем, восемь долларов в месяц?

Когда она ушла, я положила свою Библию на стол под лампу и начала листать книгу Псалмов. Я хотела сама про­читать те слова, которые процитировала об Иерусалиме мисс Ратклифф. Наконец, я нашла их: «Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего» (Псалом 136: 5-6).

Я закрыла Библию и осмотрелась по сторонам. Голая суровость стен немного смягчалась тенями. Казалось, что на комнату сошёл глубокий мир. Это был мой новый дом! Как я была благодарна, что оказалась здесь! Я склонила го­лову для молитвы.

- Благодарю Тебя, Господи! - сказала я, - благодарю Тебя, что я здесь, в Иерусалиме!

На следующее утро мисс Ратклифф пригласила меня позавтракать вместе с ней. Когда мы ели, она начала мне советовать, как лучше устроиться.

- Прежде всего, арендуйте свой собственный почтовый ящик, - сказала она, - доставка почты по уличному адресу ненадёжна. Затем вам понадобятся продукты и примус.

- Примус? - спросила я, - а это что такое?

- Это маленькая плита, которая работает на керосине.

Им пользуется для приготовления пищи большинство живу­щих в Иерусалиме.

Мисс Ратклифф взяла медный колокольчик, который стоял возле её тарелки, и позвонила два или три раза. По­зади неё открылась дверь, вошла женщина и встала возле её кресла. Это была та же самая смуглая женщина, которая открыла дверь вчера.

- Это Мария, - сказала мисс Ратклифф, - она плохо понимает по-английски, но я скажу ей, куда вас повести и что вам нужно купить.

Она повернулась и заговорила с Марией по-арабски.

- Я попросила её вначале повести вас на почту, - объяснила мисс Ратклифф, - затем вы пойдёте к Дамас­ским воротам и вернётесь через Старый Город. Там, на рынке, вы сможете подобрать себе всё необходимое. Ма­рия поможет вам распорядиться деньгами.

Через пять минут мы с Марией уже шли к центру Иеру­салима. На макушке головы Марии было небольшое кольцо из плотно скрученной ткани, на котором стояла пустая круг­лая корзина из тростника. Я ещё раз вспомнила своё виде­ние и женщину с кувшином на голове. Очевидно, так арабские женщины без всякого усилия носили груз на сво­ей голове.

Мария знало очень мало слов по-английски, но она смогла показать мне самое интересное. Мы пошли тем же путём, которым мисс Густафссон и я шли накануне по Яфф­ской дороге в северном направлении. На площади Алленби мы повернули направо и попали на почту, где за четыре доллара я арендовала почтовый ящик на целый год впе­ред. Продолжая идти на восток вдоль северной стены Ста­рого города, мы пришли к широким воротам с аркой перед просторной площадкой, вымощенной булыжником.

- Дамасские ворота, - сказала Мария.

Перед воротами были расположены группами живот­ные: овцы, ослы и верблюды. На некотором расстоянии, по обе стороны, стояли деревянные прилавки с рядами откры­тых мешков. В одной части в мешках были разные виды муки грубого помола. Далее шли мешки с рисом, сахаром и чечевицей. Другие прилавки были загромождены дровами или древесным углём.

Возле одной из каменных колонн ворот стоял мужчина с закреплённой за спиной большой плетёной корзиной. Ма­рия помахала ему, и он пошёл за нами через ворота. Вско­ре мы оказались в лабиринте узких мощёных улиц, которые тянулись между рядами магазинчиков. Иногда улицы прохо­дили сквозь каменные арки; в других местах выступы на стенах стоящих напротив друг друга домов почти смыка­лись над улицей. Внизу преобладала искусственная по­лутьма. Я не могла себе представить, чтобы кто-то мог ориентироваться во всём этом, но Мария чувствовала себя здесь как дома.

В каждом квартале была своя собственная продукция. Одну часть улицы занимали жестянщики и прочие мастера по металлу. Дальше были сапожники. В одном месте висе­ли самые разные коврики и ковры, в другом месте продава­ли фарфор, стекло и керамика. Мы прошли через длинный проход с фруктами и овощами, а потом с разными видами свежего мяса. Над мясом роились тучи мух, но, как каза­лось, никто и не думал отгонять их.

Когда я стояла перед мясной лавкой, поджидая Ма­рию, мимо меня прошёл мужчина с бочкой и опрокинул на каменный пол груду овечьих голов, только что снятых и ос­вежёванных. Не успела я переварить это зрелище, как при­шёл ещё один мужчина с большей бочкой, в которой были туши овец. Я засомневалась в том, что с этого момента смогу есть баранину и получать от этого удовольствие.

На одном углу Мария показала на улицу, где почти ни­кого не было видно.

- Яхуд! - сказала она, - евреи!

Она положила свою голову на руки, как будто отдыхая. Я поняла, что это была суббота, и евреи праздновали свой шаббат.

Но во всех других районах было шумно и оживлённо. Люди и животные шли нескончаемым потоком в обоих на­правлениях по узким уличным проходам. В магазинах поку­патели шумно торговались с продавцами, внимательно сле­дя, как те отвешивали товар на металлических весах, подвешенных к потолку. В дополнение к звукам незнако­мого языка воздух был наполнен странной смесью резких запахов - иссопа, перца, жареного кофе, жира, свежеис­печённого хлеба, чеснока (которым разило ото всех), по­том людей и зверей, а также испражнениями неисчислимого количества животных. Это было слишком для моих органов чувств.

Я обратила внимание, что нигде не было ярлыков с це­нами. Перед каждой покупкой Мария оживлённо торгова­лась, прежде чем дать деньги. Если ей не нравились цены в одном магазине, она шла в другой. Сама идея торговли из-за дюжины яиц или килограмма картофеля была непри­вычна для меня. Ясно, что времени здесь не придавали значения. Человек с корзиной терпеливо следовал за нами от одного прилавка к другому. После того, как была сдела­на очередная покупка, он наклонялся вперёд, и Мария складывала в корзину свои покупки.

Наконец, все мы вышли на более свободное простран­ство, которое вело к высоким железным воротам, которые Мария назвала Яффскими. К этому времени корзина на го­лове мужчины была полной. Внизу, хотя и скрытая плетени­ем корзины, была видна канистра с керосином на пятнадцать литров. Поверх были сложены разные бакалей­ные товары: помидоры, огурцы, картофель, чёрные масли­ны, брынза, бумажный кулёк с сахаром, к тому же там были какие-то овощи, которых я никогда раньше не видела. Сверху был примус, совок, большая коробка со спичками и три стеклянных бутылки: с молоком, оливковым маслом и метиловым спиртом. А на самом верху красовалась метла, черенок которой скрывался где-то между продуктами. К тому же, у Марии на голове была корзина с плоскими круг­лыми лепешками и дюжиной мелких яиц. В руках она несла горелку и стеклянную колбу керосиновой лампы. Моя часть в общем грузе была незначительная, но очень важная для меня - ключик от моего только что арендованного почтово­го ящика, который я надёжно спрятала в свою сумку. По­среди всей этой новизны этот ключик каким-то образом связывал меня с Данией.

Пройдя через Яффские ворота, мы снова оказались на солнцепёке. Мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к блеску пыли и камней. Пройдя несколько мет­ров по дороге, я обернулась и проследила стену Старого Города на север. Я не знала, что стена была такой много­цветной. Камни самих Яффских ворот были разных серых оттенков, но камни в стене на север от них были нежного коричневого цвета, который на солнце отливал тёплыми по­лутонами.

Когда мы вернулись в дом мисс Ратклифф, носильщик проследовал за нами вниз по каменной лестнице во двор, где он терпеливо стоял нагнувшись, пока Мария доставала свои покупки из его корзины. Затем пришло время шумно­му обсуждению между ним и Марией, которое меня уже не удивляло. Они, очевидно, обсуждали, сколько же ему при­читается за труды. Наконец, они достигли соглашения, и он ушёл, спрятав деньги где-то в складках своей свободной одежды. У меня сложилось впечатление, что он был дово­лен той суммой, которую получил, но не хотел этого показы­вать.

Я тепло поблагодарила Марию за помощь и занялась сортировкой купленного добра. Маленькие предметы были поставлены на полки; более крупные я разместила как мож­но аккуратнее на полу возле кладовой. Наконец, я взяла свою новую метлу и подмела пол.

Мисс Ратклифф кратко пояснила мне, что палестинские деньги основаны на десятичной системе. Фунт состоял из ста пиастров, а пиастр, в свою очередь, из десяти мильем. Когда я привела свою комнату в порядок, я подсчитала, сколько же я потратила:

Бакалея: 89 пиастров (примерно 3, 56 доллара)

Керосин: 28 пиастров

Спирт: 6 пиастров

Лампа:

Примус:

Метла и совок: Услуги носильщика:

ИТОГО:

(примерно 10, 76 долларов)

После этого у меня осталось примерно четырнадцать долларов в палестинской валюте и шестьдесят в виде тури­стических чеков. Я начала подсчитывать, насколько же мне этого хватит, но потом решила, что это напрасная трата вре­мени. Мои ресурсы скоро явно исчерпаются. Одной или двумя неделями позже - какое это имеет значение?

После полудня пришла мисс Ратклифф, чтобы посмот­реть, как у меня дела. Я воспользовалась этой возможнос­тью, чтобы расспросить её о водоснабжении, упомянув то, что узнала о заражённости воды от мисс Густафссон.

- Ну, ситуация вовсе не настолько ужасна, - ответила мисс Ратклифф с улыбкой, - в Иерусалиме всегда была проблема с водой. Сегодня вода подается в некоторые рай­оны города. Но почти во всех домах, построенных во время турецкого владычества, имеются подземные цистерны, в которые собирают дождевую воду с крыши. Так дело обсто­ит и у нас. Мне кажется, что за все эти годы мой желудок привык к этой воде - как бы там ни было, но я обычно не кипячу воду.

Чуть позднее Мария преподала мне первый урок обра­щения с примусом. Сначала она наполнила ёмкость керо­сином. Затем она налила метилового спирта в желобок наверху и подожгла его. Несколько энергичных движений нагнетательным насосом - и керосин, поднявшись вверх по вертикальной трубке, через отверстия в головке соединился с огнём метилового спирта - и появилось яркое голубое пламя, которое горело с постоянным шипящим звуком.

В тот вечер я в первый раз приготовила еду на примусе - сварила два яйца. Другими элементами моего меню стали салат из латука, помидоров и огурца, лепешка хлеба из
муки грубого помола, немного брынзы, несколько маслин и чашка горячего чая. Я смягчила свой хлеб, обмакнув его в оливковое масло, но я не смогла убедить себя в том, что оливковое масло сможет когда-нибудь заменить мне хоро­шее датское сливочное масло!

Поев, я убрала со стола, и при свете моей новой лам­пы, разложила свою Библию и карту Иерусалима. Прежде всего, я внимательно изучила тот маршрут, которым мы в тот день прошли с Марией - до западной стены Старого Го­рода, вдоль северной стены, через Дамасские ворота, за­тем на запад к Яффским воротам, и обратно вдоль западной границы Геенской долины.

После этого я открыла книгу Псалмов и начала искать стихи, в которых говорилось об Иерусалиме. Меня поразили следующие слова: «Ты восстанешь, умилосердишься над Сионом... ибо рабы Твои возлюбили и камни его и о прахе его жалеют» (Псалтирь 101: 14-15).

Камни и пыль! Как реальны эти слова стали для меня! Но как можно было влюбиться в такие вещи?

Я снова остановилась: «Вот, стоят ноги наши во вра­тах твоих, Иерусалим» (Псалтирь 121: 2). В то утро мои ноги сделали именно это!

«Просите мира Иерусалиму, - продолжал псалмопе­вец, - да благоденствуют любящие тебя» (6 стих). Как много народ Божий в те дни говорил о своей любви к Иеру­салиму! Отношение к городу было глубоко личным - почти такое, как у ребёнка к матери, или молодого человека к не­весте.

Позднее, когда я склонилась в молитве перед тем, как ложиться спать, мой ум снова вернулся к этой теме: «Бла­годарю Тебя, Господи, что Ты привёл меня в Иерусалим, - снова сказала я, - не понимаю, почему я здесь, и не чув­ствую себя достойной. Но, пожалуйста, помоги мне полю­бить этот город, как его любили Твои слуги на протяжении веков».