Гуманистический вызов тейлоризму

Представляется, однако, что ответы на поставленные вопросы могут быть только отрицательными. На самом деле ЦИТ оставил свой, весьма яркий и самобытный след в мировой научной мысли в области организации труда и управления, сформулировав собственнуюметодологию и теорию, бросив своеобразный «гуманис­тический вызов» тейлоризму и фордизму. Как нам представляется, все перечисленные черты сходства ни в коей мере не должны и не могут скрыть глубоких организационных и социальных особенностей научной школы ЦИТ.

Рассмотрим, в чем же состоят эти особенности. Действительно центр тяжести тейлоризма лежал в плоскости цеховой организации труда, главными компонентами которой, как уже отмечалось, являются хронометраж, инструктаж, дифференци­альная система оплаты труда, функциональный тип управления. Что касается фор­дизма, то он интересен прежде всего подходом к организации производства, определяющими чертами которого являлись: непрерывность процессов обработ­ки, максимальное разделение труда, механизация рабочих и транспортных процес­сов вплоть до конвейеризации, утилизация всех производственных отходов и т. д.

Но и тейлоризму, и фордизму совершенно чужда идея, составляющая фунда­мент гастввской концепции, — идея «социализации трудового процесса», идея решающей роли человеческого фактора. В противовес Ф. Тейлору, обратившему основное внимание на организацию как таковую, и Г. Форду, давшему блестящую производственную технику, — ЦИТ, не отрицая и не умаляя значимости того и другого, переносил, однако, центр тяжести всей работы на человеческий фак­тор производства. Сотрудники ЦИТ, по существу, впервые в мировой организа­ционно-управленческой литературе обосновали решающую роль человека в про­изводственных процессах, указав, что от него зависит наибольшая доля успеха всего дела.

Конечная цель научного поиска для западной НОТ 1920-х годов — установление некоторого неизменного стандарта операции, приема, движения, применяемого, но не обязательно понимаемого человеком, пользующимся такой, по выражению А. Га-стева, «застывшей нормой». Методически «принцип стандарта», будучи доведен­ным до логического завершения, превращается в свое собственное отрицание. Становясь догмой, а не руководством к действию, он приводит к закостенению некогда установившихся, ранее приемлемых, но не оправдывающих себя в изме­нившихся условиях приемов и методов работы. В результате его воздействие на совершенствование организации прекращается, «принцип стандарта» превращает­ся в оковы для данной операции, движения, производства в целом.

А. Гастев и его коллеги ставили вопрос по-другому и предлагали реальный выход из сложившегося противоречия. По их мнению, точнее говорить не об априорной норме и социальной консервативности рабочего ко всему новому, а о создании необходимой психологической и общебиологической приспособленности к по­стоянному совершенствованию как операции, так и приема, которая получает выражение в искусстве ускорения самой работы. Прежде всего необходимо разработать такую методику, которая охватывала бы всех рабочих предприятия и послужила бы общечеловеческим пособием для их введения в производство. Несмотря на то, что каждый работник на своем рабочем месте является, в первую очередь, точным исполнителем жесткой инструкционной карточки, методика ЦИТ вместе с тем предусматривала достаточно широкий диапазон и возможность про­явления свободы личной инициативы по изменению такой нормы или стандарта. Методика ЦИТ рассматривалась ее авторами как «прививка определенной органи­зационно-трудовой бациллы каждому рабочему, каждому участнику производ­ства»³⁰. В этом-то и заключена суть знаменитой идеи ЦИТ, получившей название «трудовой установки». Да, отмечал А. Гастев, Ф. Тейлор создал инструкционную карточку, но ни он, ни Г. Гилберт не создали методики, которая заражала бы массы, заставляла бы их проявлять непрерывную инициативу. Наша методика, не без гордости продолжал А. Гастев, «есть активная методика, которая имеет целью ак­тивизировать рабочие массы, вселяя в них беса изобретателя, беса, который застав­ляет постоянно пробовать, постоянно приноравливаться, заставляет быть актив­ным и настороженным при всех условиях»³¹.

ЦИТ предложил исследовательскую программу организации труда, которая была бы максимально приближена к потребностям производства. Принимая стандарт как определенную форму для данного производства, он еще выше ставил способность быстрой реконструкции производства и изменения всех тех навыков, которые с ним связаны. Гастевцы ставили вопрос не просто о разработке стандарта операции, они усматривали основную цель в определении того, как складывается в своем постоян­ном совершенствовании операция, начиная от ее самого примитивного исполнения и заканчивая самым рациональным. Принцип установки в толковании ЦИТ и заклю­чался в том, чтобы создать ряд постепенно нарастающих установок, начиная от самых примитивных движений человека до самой совершенной техники.

Чрезвычайно важно отметить, что свою концепцию трудовых установок цитовцы распространяли не только па производственные процессы. По их мнению, она призвана охватывать общую культуру людей. Как писал А. Гас­тев, «даже когда мы выйдем за ворота завода, то и тогда несем в себе производ­ственную установку, мы уже так реагируем на все окружающее, что это окружаю­щее является для нас определенными рядами установок, в которых мы иногда можем создавать временные стандарты, но во всяком случае наш установочный метод позволяет делать только одно — непрерывно революционизировать все, что стоит и вне завода. Будет ли это быт или вопрос общей культуры, и здесь мы должны будем выступить с системой установки, так называемой культурной уста­новки, которая нас обязывает строить определенного рода ряды»³².

А. Гастев и его коллеги сделали огромный шаг вперед по сравнению с Ф. Тейло­ром, Г. Фордом и западной наукой в целом, применив принципиально иной подход к оценке самого рабочего, рассматривая его не только как объект изучения, но и как творящий субъект, мироощущение которого во многом предопределяет возможности повышения производительности труда. В отличие от тейлоров­ской школы и других систем, не уделявших должного внимания психофизиологи­ческим проблемам труда, цитовцы, изучая геометрию и энергетику трудовых дви­жений, для того чтобы обеспечить наивысшую эффективность и исключить все лишние движения, не упускали при этом из поля зрения самого человека, псе то, что касается его здоровья и условии груда. Ноли для Ф, Тейлора и Г. Форда рабо­чий, но машина, то для ЦИТа рабочий — «живая машина», сложный челове­ческий организм. Но мнению одного из ведущих специалистов ЦИТа А. Бружеса, научная организация труда должна строиться с учетом знаний о физиологических процессах, происходящих и организме человека. Это позволит устранить непроиз­водительные затраты труда, в несколько раз повысить его эффективность. Одна из задач НОТ и заключается в том, считал А. Бружес, чтобы основательно изучать как саму «живую машину», так и все условия, влияющие па ее функциониро­вание³³.

Однако цитовны были далеки от того, чтобы сводить всю суть научной организа­ции к изучению физиологического аспекта. Да и представления цитовцев о фи­зиологическом аспекте НОТ сильно отличались от трактовки «физиологического оптимума» О. Ерманского, к которой они относились в высшей степени критиче­ски. По мнению А. Гастсва и его коллег, постановку вопроса «по-цитовскп» ни в коем случае нельзя подменять «полуутопическими мечтаниями об оптимуме» и маниловскими вздохами о недопустимости интенсификации труда. Сотрудники ЦИТа придерживались полиции активного отношения к психофизиологическим возможностям человека, решительно отвергая подход к ним как к чему-то «застывшему», раз и навсегда данному.

Отсюда делался вывод о необходимости постоянной тренировки физические и психических способностей работников, таких, в частности, как наблюдательность (воспитание органов чувств, особенно глаза и уха), воля, двигательная культура (подвижность, быстрота реакции), изобразительность (способность точного отобра­жения явления словом, письмом, графиком), режим (учет расходования времени) и др. Все это, по мнению А. Гастсва и его коллег, позволит максимально активизировать человеческий фактор и одновременно сберечь силы и здоровье работников, экономно расходуя их энергию. Вместе с тем следует отметить весьма прохладное и даже скептическое отношение школы ЦИТ к психотехнике, изучавшей пробле­мы профессионального отбора. Представляется, что А. Гастев и его коллеги недо­оцени нал и значимость этого крупного научного направления, но об этом чуть ниже.

4.1.5. Первичная клеточка предприятия

Исключительный интерес представляют не утратившие актуальности и предвос­хитившие ряд праксеологическнх идей правила «Как надо работать», предложен­ные А, Гастеным. «Работаем ли мы, — писал он, за канцелярским столом, пилим ли напильником в слесарной мастерской иди, наконец, пашем землю -всюду надо создавать трудовую выдержку и постепенно сделать ее привычкой». Вот первые основные правила для всякого труда:

1. Прежде чем взяться за работу, надо всю ее продумать так, чтобы в голове окончательно сложилась модель готовой работы и весь порядок трудовых приемов. Обдумайте главные вехи, а первую часть работы досконально проанализируйте.

2. Не браться за работу, пока не приготовлен весь рабочий инструмент и псе приспособления.

3. На рабочем месте (станок, верстак, стол, иол, земля) не должно быть ниче­
го лишнего, чтобы попусту не тыкаться, не суетиться и не искать нужного
среди ненужного.

4. Весь инструмент н приспособления должны быть разложены и определен­
ном, по возможности раз навсегда установленном порядке, чтобы можно
было легко их найти.

5. За работу никогда не надо браться круто, сразу, не срываться с места, а
входить в работу исподволь. Голова и тело потом сами разойдутся и
заработают; а если приняться сразу, то скоро и себя, как говорится, заре­
жешь, и работу «запорешь». После крутого начального порыва работник
скоро сдает: н сам'будст испытывать усталость, и работу портить.

6. По ходу работы иногда надо усиленно приналечь: или для того, чтобы
осилить что-нибудь из ряда вон выходящее, или чтобы взять что-нибудь
сообща, артельно. В таких случаях не надо сразу налегать, а сначала при­
ладиться, надо вес тело и ум настроить, надо, так сказать, зарядиться; даль­
ше надо слегка испробовать, нащупать потребную силу и уже после этого
приналечь.

7. Работать надо как можно ровнее, чтобы не было прилика и отлива; работа
сгоряча, приступами портит и человека, н работу.

8. Посадка тела при работе должна быть такая, чтобы и удобно было рабо­
тать, и в то же время не тратились бы силы на совершенно ненужное
держание тела. По возможности надо работать сидя. Если сидеть нельзя,
ноги надо держать расставленными; чтобы выставленная вперед пли в
сторону нога не срывалась с места, надо устроить укрепу.

9. Во время работы надо обязательно отдыхать. В тяжелой работе надо чаще
отдыхать и по возможности сидеть, в легкой работе периоды отдыха ред­
кие, но равномерные.

10. Во время самой работы не надо есть, пить чай, пить в крайнем случае
только для утоления жажды; не надо и курить, лучше курить в рабочие
перерывы, чем во время самой работы.

11. Если работа нейдет, то не горячиться, а лучше сделать перерыв, одуматься
и применять снова опять-таки тихо; даже нарочно замедлять, чтобы выдер­
жать.

12. Во время самой работы, особенно когда дело нейдет, надо работу прервать,
привести в порядок рабочее место, уложить старательно инструмент и
материал, смести сор и снова приняться за работу н опять-таки исподволь,
по ровно.

13. Не надо в работе отрываться для другого дела, кроме необходимого в
самой работе.

14. Есть очень дурная привычка после удачного выполнения работы сейчас же
ее показать; вот тут обязательно надо «вытерпеть», так сказать, привыкнуть к успеху, смять свое удовлетворение, сделать его внутренним; а то в дру­гой раз в случае неудачи получится «отравление» воли и работа опроти­веет.

15. В случае полной неудачи надо легко смотреть на дело и не расстраиваться,
начинать снова работу, как будто в первый раз, и вести себя так, как
указано в Н-м правиле.

16. По окончании работы надо все прибрать: и работу, и инструмент, и рабочее
место; все положить на определенные места, чтобы, принимаясь снова за
работу, можно было все найти и чтобы самая работа не опротивела ³⁴.

Таким образом, если Ф. Тейлор, Г. Форд и другие западные деятели НОТ решали возникающие в ее рамках проблемы методами, носившими преимущественно тех­нико-технологический и узко административный характер, то Л. Гастев и его коллеги выступали за новую культуру труда, которая была бы достойна «грядущей электрификации», В отличие от Ф. Тейлора и Г. Форда, сосредото­чивших внимание преимущественно па вопросах организации работы цеха и пред­приятия, ЦИТ во главу угла поставил отдельное рабочее место. Только на базе радикальной реконструкции этой первичной клеточки предприятия, считал ЦИТ, можно идти дальше и строить модель рациональной организации цеха, предприя­тия и других образований более высоких уровней иерархии. Схема научного поиска, таким образом, выстраивалась в таком порядке: от микроанализа движе­ний, приемов, операций, осуществляемых работником на рабочем месте, к макроанализу предприятия в целом. Такая схема получила название методологии «уз­кой базы»-, суть которой заключалась в том, что всю работу по научной организации труда и управления следует начинать с упорядочения труда от­дельного человека, кем бы он ни был — исполнителем или руководителем. «Какими бы организационными вопросами мы не занимались, — утверждал А. Га­стев с трибуны V Всероссийского делегатского съезда инженеров, — вся наша работа в конце концов сводится к одному единственному вопросу — к созданию новой сноровки труда, будет ли она касаться рабочего или инженера»³⁵.

Известно, что подход с позиции «узкой базы» подвергался острой критике многи­ми современниками, обвинявшими А. Гастева и его коллег в «крайнем примити­визме», в перемещении на задний план теоретических разработок, в игнорирова­нии проблем управления производством. Здесь прежде всего следует назвать П. Керженцева, И. Бурдянского и других видных деятелен нотовского движения, опубликовавших в марте 1924 г. «платформу 17-ти»³⁶, ставшую, по сути, теорети­ческим знаменем кремлевских экономистов-специалистов в области «коммунисти­ческого НОТ».

П. Керженцев и его «команда 17-ти», естественно, значительно критичнее, чем А. Гастев, оценивали возможности НОТ при капитализме, полагая, что анархия и конкуренция создают непреодолимые препятствия для создания целостной сис­темы научной организации труда и управления производством³⁷. По мнению коммунистов-нотовцев, лишь победа пролетариата и установление отношений общественной собственности на средства производства обеспечивают необходи­мые условия для развития и широкого практического применения НОТ в СССР на плановых началах: «Освобождаясь от эксплуататорских тенденции, НОТ превращается из орудия угнетения рабочего в средство покорения сил природы и облегчения условий труда»³⁸.

Главным во всей организационной работе, считали П. Керженцев и его соратники, должно стать усиление общепланового начала в хозяйстве, что будет означать максимальное использование принципов научной организации в деле руководства экономикой страны. «Только действительное умение планировать хозяйство, как в отдельном предприятии, так и во всем целом, — писали эти телеологи россий­ского НОТ, — умение создать конкретный и гибкий план... даст возможность нашим хозяйственникам твердо строить свою работу.,.»³⁹

Надо ли говорить, что подобные воззрения были глубоко чужды А. Гастеву, который называл их «болтоНОТовскими», считая «грубейшим романтизмом» бес­плодные поиски «философского камня — коммунистического НОТ», которые предприняли представители телеологического течения, названные А. Гастевым «планерами».

Скрытые и явные угрозы, исходившие от коммунистов-нотовцев, были далеко не безобидны. Так, П. Керженцев за «теоретическими промахами и уклонами» Гасте-ва и его коллег усмотрел «опасные практические последствия для работ по НОТ, для дела хозяйственного восстановления страны, для правильности пролетарской позиции»⁴⁰. Но это еще «пустяки» по сравнению с тем, что писал директор Казанского института НОТ И. Бурдянскин: «Закончу свою статью уверенностью, что соответствующие органы, которые будут в ближайшее время координировать деятельность всех учреждений, изучающих труд, обратят свое внимание на тот яд реакционной, как с технической точки зрения, так и с политической, идеологии, которая идет от Центральногоинститута труда, и изменят то ненормальное поло­жение вещей, когда существующее на пролетарские деньги учреждение де.шп дело, за продолжение которого в РСФСР ему бы охотно платили оккупанты Рурского бассейна, подкармливающие у себя русскую контрреволюцию»⁴¹.

Как видим, борьба против ЦИТ развернулась нешуточная. Около ЦИТ, говоря словами А Гастева, «расположилась огромная литературная шеренга, которая его осаждала, колола, травила и все время пыталась нарушать его спокойную работу вызывающими дискуссиями и жалобами по начальству. ЦИТ давал установку в работе, планеры же выдвигали на первое место именно план, который надо брать теоретической зубрежкой... Отсюда общие проблемы научной организации труд;». поиски философского камня — коммунистического НОТ..., за который надо биться обломовским, почти молитвенным путем» ⁴².

Примечательно, что критика ЦИТ носила, как правило, неконструктивный харак­тер. Если А. Гастев и его коллеги выдвинули методологию «узкой базы», на основе которой разрабатывали ту или иную конкретную методику, например ме­тодику рубки зубилом, их критики ограничивались изложением своих «взглядов» на идеи цитовцев, демонстрируя чисто литературную реакцию на практические действия коллектива ЦИТа. Так, группа «московских коммунистов» сочла необ­ходимым обратить внимание А. Гастева и его коллег: «а) на сведение изучения труда к простейшим мускульным операциям (рубка зубилом и опиловка), что извращает правильную перспективу в относительном значении их о производстве и отводит внимание НОТ от рационализации техники и механизации производ­ства; б) на недооценивание психофизиологической стороны изучения трудовых процессов, исключение из проблем НОТ вопросов оздоровления труда и не ком­мунистическое противопоставление интересов производства интересам охраны труда пролетариата; в) на возведение в культ системы тренажа и дрессировки рабочего, с подчинением его интересов интересам фетишизированного производ­ства и стремлением превратить живого человека в нерассуждающего и тупого исполнителя без всякой общей квалификации и достаточного всестороннего раз­вития» ⁴³.

Еще дальше и своей критике пошел П. Керженцев и его единомышленники по «платформе 17-ти»: «Уклон ЦИТ носит на себе печать мелкобуржуазного извра­щения тейлоризма с фактической защитой технической отсталости и оценкой всей проблемы НОТ с точки зрения индивидуального рабочего. Для ЦИТ харак­терны также отодвигание на задний план вопросов организационного характера провозглашение принципов " узкой базы" как универсального метода НОТ, не­критическое перенесение методов техники и биологии в область общественных явлений»⁴⁴.

Не устоял против соблазна «пальнуть» по ЦИТ и лично по А. Гастеву другой видный партийный деятель — Я. Шатуновский, который охарактеризовал дея­тельность ЦИТ всего лишь «пеной»: «А. Гастев, его идеология и его Институт идут, как пена на гребне производственной волны нашей революции. Пена всегда на гребне, но не всем видно, что это только пена»⁴⁵.

Как видим, критика коллектива ЦИТ со стороны И. Бурдянского, П. Керженцева, Я. Шатуновского и др. велась преимущественно с классовых позиций, и, как это ни печально, подобная критика была преобладающей. Наряду с ней имела место и критика со стороны академических кругов, носившая порой курьезный характер. В качестве образчика последней приведем «убийственную» оценку проф. Б. Соко­лова, карикатурно изобразившего принцип «узкой базы»: «Возьмем судостроитель­ный завод, в частности дредноут. Число детален только одной его башни достигает почтенной цифры в 42 000 штук, при десяти операциях в среднем на одну деталь получаем общее количество операций в 420 000 штук. Если изучение одной опера­ции, а именно рубки зубилом, заняло в ЦИТ 3 года времени и еще не закончено, так как она развернулась в 64 самостоятельные научные проблемы, то на изучение производства одной башни потребовалось бы 1 260 000 лет. Ясно, что так ставить вопрос нельзя. Ясно, что узкая база " при таких условиях превращается в беско­нечно узкую". Это, однако, не значит, что метод узкой базы надо совсем отбросить. Он ценен, но на своем месте; например, в ЦИТ на чисто изыскательской научной работе он привел к выработке метода тренажа. Почтенное достижение, на которое, пожалуй, не жаль затратить и средства. Но в то же время в применении его к предприятиям и учреждениям он не дал ни одного вполне законченного результа­та. Все указанные недостатки отсутствуют в методе широкой базы. Он ставит своей задачей охват предприятия с точки зрения организованных форм»⁴⁶. Как остроумно заметил А Гастев, Б. Соколов вряд ли видел те операции, о которых говорит, ибо для ознакомления с ними ему пришлось бы употребить 24года, отводя на каждую операцию по 10 минут, при 8-ми масоном рабочем дне и без воскресного отдыха.

В таких вот условиях работал коллектив ЦИТ, создавалась оригинальная научная школа. К счастью, среди партийных и государственных деятелей СССР того времени были и компетентные специалисты, понимавшие важность и плодотвор­ность цитовского подхода в целом и методологии «узкой базы» в частности. Так, ставшая кульминационным пунктом дискуссий Вторая Всесоюзная конференция по НОТ 1924 г., проходившая под руководством В. Куйбышева, выработала плат­форму, более или менее примирившую (если это вообще возможно) противобор­ствующиетечения и при этом одобрившую деятельность ЦИТ. Горячо защищал ЦИТ и другой крупнейший государственный деятель, председа­тель ВЦСПС М. П. Томский. «Я горжусь тем.., что ЦИТ — это наше детище, и я считаю все заслуги в этом отношении за А. К. Гастевым»⁴⁸. М. Томский прямо и недвусмысленно поведал о том, как Я. Шатуновскпй, Каплун, П. Керженцев и другие «коммунисты-нотовцы» «доносили» и высокие инстанции на ЦИТ, будто он «слишком узко работает», «не занимается проблемой обшей организации тру­да», а изучает одни лишь трудовые движения, по имеет «партийного руковод­ства». Нельзя, подчеркивал М. Томский, подвергать беспартийного А. Гастева систематическим нападкам, пользуясь своими партийными билетами. «Вы, т. т., хороню говорите, а топ, Гастев хорошо работает по НОТ». Но чего проще гово­рить «вообще»?! «Когда т. т., показывая партийные книжки, говорили, что тут нет партийногоруководства, то мы отвечали, что здесь мы видим деловую работу, а у пас только партийные книжки. Вместо деловой программы предлагали партби­лет» ⁴⁹. Надо ли говорить, что такая поддержка дорогого стоила. Увы, в конечном счете ее не хватило, людей, подобных М. Томскому, «наверху» было немного.

Следует, однако, подчеркнуть, что в основной части своих претензии оппонен­ты ЦИТ были не правы л по существу. Совершенно несправедливы, как нам думается, обвинения о попытке будто бы «законсервировать техническую отста­лость* страны. В противовес многим представителям отечественного научного менеджмента, глумившимся над усилиями цитовцев по рационализации «прими­тивных операций по рубке зубилом» и связывавшим взлет научной организации лишь с «принципами современной техники», которая «вскоре грядет и в России», А. Гастев и его коллеги считали, что в стране, где уже за 10 верст от Москвы население ходит в лаптях, а в деревнях гвоздь ценится как чудотворная икона, внедрение идей НОТ и управления возможно и необходимо не только на техни­чески оснащенных участках производства с прекрасным, передовым оборудова­нием, но и» «любом сарае», и самом неустроенном «медвежьем углу». Цитовцы резонно исходили из положения, согласно которому специфика резервов организационной защитной сферы состоит в том, что они не требуют крупных затрат, но способны давать быструю и ощутимую отдачу. «Обломовскому ожиданию машины, писал А. Гастев, — которая придет как спаситель, при которой совершенно не нужна рабочая сноровка... совершенно трезво и реально противопоставляется работа на существующем оборудовании и на совершенно конкретных трудовых процессах, как раз тех, которые существуют в действительности, а не тех, которые придут»⁵⁰. Таким образом, именно ЦИТ сформулировал продуктивный подход к проблемам организации, учитывающий не только хозяйственныенужды страны, по и реальные возможности момента. Такой подход правильно, по нашему мнению, опирался на необходимость длительного сосуществования в стра­не самых современных и самых отсталых форм хозяйственной и культурной жизни. Наша система, писал А. Гастев, «не брезглива, она может идти к любому топору и рубанку, и в то же время... к самому точному машинному измери­телю» ⁵¹.