Идеи Н.Кондратьева

Неизменным участником госплановских дискуссий был и выдающийся русский экономист Николай Дмитриевич Кондратьев (1892-1939).

О взглядах Н. Кондратьева написано немало книг и статей, его идейному насле­дию посвящены диссертации и монографические исследования, большинство его трудов сегодня переиздано.

Н. Кондратьев — профессор Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева, где он работал на кафедре, возглавляемой А. Чаяновым. Кроме того, он — директор Конъюнктурного института при Наркомфине. Его перу принадлежит огромное количество книг и статей, тематика которых охватывает самые разнообразные грани экономической теории и хозяйственной практики. Энциклопедические знания Н. Кондратьева позволяли ему быть и политэконо­мом, и статистиком, и специалистом в таких областях, как организация сельского

Дискуссии в Госплане_______________________________________________ 313

хозяйства, планирование, финансы. И всюду он был высокопрофессиональным новатором, творцом. Перечислим некоторые его работы. Это прежде всего моно­графии: «Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны» (1922 г.); «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции» (1922 г.); «Мировой хлебный рынок и перспективы нашего хлебного экспорта» (1923 г.); «М. И. Туган-Барановский» (1924 г.); «Перспективы развития сельско­го хозяйства СССР» (1924 г.). Свои взгляды на проблемы планирования Н. Кон­дратьев изложил в таких статьях, как «План и предвидение» и «Критические заметки о плане развития народного хозяйства», опубликованные в 1927 г. в журналах «Пути сельского хозяйства» и «Плановое хозяйство». Мировую славу принесла Н, Кондратьеву его работа «Большие циклы экономической конъюнкту­ры». Труды Н. Кондратьева издавались в США, Англии, Германии, Франции и были предметом широкого обсуждения. Ученый стал членом Американской ака­демии социальных наук, многих американских и английских экономических ассо­циаций и обществ.

Завоевав мировую известность, в своей собственной стране Н. Кондратьев в зна­чительной мере был не понят и не принят. В этом — глубокий драматизм его творческой судьбы. Вполне естественно, что многие его работы, отличавшиеся самобытностью взглядов, оригинальностью суждений, с самого начала привлекли к себе внимание крупнейших партийных и государственных деятелей, руководи­телей страны. Однако работы ученого чаще всего вызывали решительный про­тест со стороны власть предержащих.

Весьма показательно, например, отношение к кондратьевской теории больших цик­лов Л. Троцкого. Еще в 1923 г., исследуя проблему цикличности капиталистиче­ского развития, Л. Троцкий в высшей степени скептически оценил идеи Н. Конд­ратьева, попытавшегося наряду с «малым циклом», охватывающим десятилетний период, установить понятие «большого цикла», охватывающего примерно пятьде­сят лет. «По этой, — писал Л. Троцкий, — симметрически стилизованной конст­рукции большой экономический цикл состоит примерно из пяти малых циклов, причем половина их имеет в сумме своей резко выраженный подъемный, а другая половина — кризисный характер, со всеми необходимыми переходными ступеня­ми. Цифровое определение больших циклов, данное Кондратьевым, подлежит вни­мательной и не очень доверчивой проверке применительно как к отдельным стра­нам, так и к мировому рынку в целом» ^1(Ж.

Проверять, конечно, нужно, без этого немыслим никакой действительно научный, критический анализ. Однако последующими строками Л. Троцкий без всякой аргументации объявлял концепцию Н. Кондратьева несостоятельной. «Уже за­ранее можно отвергнуть попытку профессора Кондратьева придать эпохам, ко­торые он называет большими циклами, ту же " строго закономерную ритмич­ность", какая наблюдается у малых циклов, как явно ошибочное обобщение по формальной аналогии». Не будем сейчас вдаваться в детали концепции боль­ших циклов Н. Кондратьева. Важно констатировать, что Л. Троцкий не увидел всей глубины теоретических обобщений ученого, ничтоже сумняшеся назвав их «явно ошибочными»¹™. Да, не суждено было Н. Кондратьеву превратиться

314____________________________________________________________ Глава 11

в фаворита кремлевских политиков. Что там скептицизм Л. Троцкого! Он вы­глядит просто образцом корректной критики в сравнении с тем шквальным огнем открытой враждебности, который был обрушен, например, Г. Зиновьевым в статье «Манифест кулацкой партии» ¹¹⁰, ставшей прологом к плохо закамуфли­рованной под «научные дискуссии» травле русского экономиста. Правда, само­му Г. Зиновьеву это мало помогло, но идеологическая кампания, направленная против Н. Кондратьева, приобрела исключительные масштабы.

С. Струмилин, Р. Вайсберг, И. Верменичев, Е. Ярославский, В. Милютин. Сколько их, известных и безызвестных экономистов, политиков, историков, торопливо вно­сили «свой вклад», «свою лепту» в «беспощадную борьбу с контрреволюционной кондратьсвщиной», стремившейся «подменить вскрытые Марксом действитель­ные законы движения капиталистического общества " теорией" конъюнктуры и больших циклов*, выдвинувшей лозунг «необходимости расширения рыночных отношений», «отрицавшей», «призывавшей», «проповедовавшей». Среди бесчис­ленного множества «смертных грехов» Н. Кондратьева и его единомышленников значился и такой, как «отрицание социалистического планирования», его подмена «прогнозированием в чисто буржуазной трактовке».

План как система перспектив

Каковы же истинные, а не мнимые представления Н. Кондратьева о плане? Преж­де всего необходимо решительно отмести как надуманные утверждения, в соответ­ствии с которыми Н. Кондратьев был якобы противником планирования. Его методологические установки отличаются исключительной глубиной и последова­тельностью и в своей совокупности составляют целостную, достаточно обоснован­ную концепцию планового ведения народного хозяйства. Для Н. Кондратьева необходимость планового начала совершенно очевидна, планомерное развитие экономики он противополагает «стихийному, лишенному целевого руководства развитию». Однако, по его мнению, стихийного развития в чистом виде, освобож­денного от каких-либо регулирующих воздействий государства («органов эконо­мической политики») на хозяйственную жизнь общества, в истории не сущестпуе г. Было бы весьма поверхностно представлять себе товарно-капиталистическое хозяйство как сугубо стихийное, ибо и там государство преследует те или иные экономические цели.

Но роль планового начала в условиях капиталистического и социалистического типов экономического базиса различна, причем не только количественно, но и качественно. Наиболее глубоко, на наш взгляд, это показано в работе Н. Конд­ратьева «План и предвидение» '". В самом деле, воздействие государства на частнокапиталистическую экономику носит преимущественно косвенный, опос­редованный характер. Системой разнообразных мероприятий (таможенная и та­рифная политика, законодательства о союзах предпринимателей и т. п.) государ­ство стимулирует приоритетное развитие одних отраслей хозяйства, одних форм его организации и, наоборот, ограничивает, сдерживает развитие других. Но при этом, как правило, мероприятия эти не являются административно-командными,

Дискуссии в Госплане_______________________________________________ 315

ибо государство не выступает в роли непосредственного субъекта народного хозяйства.

Иначе — в условиях социализма. Здесь в руках государства сосредоточены все командные высоты (почти вся промышленность и транспорт, кредитная система и т. д.), и методы косвенного, опосредованного воздействия уступают место ме­тодам непосредственного руководства народным хозяйством. И даже несмотря на НЭП и перевод государственных предприятий на хозяйственный расчет, ожни-ляющих рыночные отношения, основные нити руководства работой государ­ственных предприятий объединены в руках центральных органов экономической политики. В большей мере это относится к государственному сектору обще­ственного хозяйства, но и кооперативный, и даже частный сектор испытывает на себе сильное воздействие по стороны Центра, гораздо более сильное, чем в капи­талистических странах.

Поэтому вполне естественно, что частнокапиталистическая экономика, пост­роенная на принципе конкуренции, развивается прежде всего по стихийным законам рынка, играющего роль ее основного регулятора, в сочетании с систе­мой косвенного государственного регулирования.

Сложнее, считал Н. Кондратьев, обстояло дело с экономикой нашей страны. С одной стороны, принцип конкуренции сохраняется (особенно в сельском хозяй­стве, торговле), а с другой — на авансцену выдвигается система централизованно­го государственного руководства народным хозяйством. Следовательно, налицо переплетение и сложнейшее взаимовлияние двух разнородных начал — сти­хийного, произрастающего из сферы конкурентно-рыночных отношений, и пла­нового, базирующегося на государственной форме собственности на решаю­щие средства производства.

Таким образом, плановое начало, по Н. Кондратьеву, было необходимым услови­ем существования «нашего социально-экономического режима» ^ш. Отсюда вы­текало исключительно большое значение планирования экономического разви­тия страны. «Если более или менее крупный частный предприниматель, картель, трест и т. д. всегда имеет известный план ведения своего предприятия, если известный план воздействия на хозяйство имеет капиталистическое государство, то в наших условиях, как ясно из предыдущего, построение плана является одной из важнейших предпосылок управления хозяйством» ^ш. Приведенные строки вряд ли соответствуют приписываемым Н. Кондратьеву положениям, в которых «отрицается» необходимость института планирования. Каким же видит­ся ученому план?

Естественно, представления Н. Кондратьева о плане существенно отличались от телеологической концепции. Если для телеологов, как уже говорилось, план есть система целевых заданий (установок), имеющих чаще всего конкретное цифровое выражение, то для Н. Кондратьева план есть прежде всего «система перспектив, реализация которых имеется в виду органами регулирования хозяй­ства» " ⁴. К этой системе исследователь относил такие, например, перспективы, как рост продукции различных отраслей экономики, повышение производительности

3116____________________________________________________________ Глава 11

труда, изменения организационных типов сельского хозяйства, рост его товарно­сти, кооперирования.

Казалось бы, разница в определениях настолько незначительна, что вряд ли она достойна серьезного внимания. Но это лишь на первый взгляд. На самом же деле перед нами — два разных видения плана. В кондратьевской формулировке ис­чезли «задания», являющиеся не чем иным, как конкретными адресными «коман­дами», спускаемыми сверху в различные звенья и на различные уровни народно­го хозяйства. Вместо них появились «перспективы», выдвигаемые на основе познания общих тенденций хозяйственного развития.

Н. Кондратьеву был чужд возводимый в абсолют телеологический метод постро­ения хозяйственных перспектив, ставящий последние в исключительную зависи­мость «от наших более или менее отдаленных социально-экономических целей». Этот волюнтаристский метод делает плановые перспективы чаще всего нереаль­ными. План же должен быть прежде всего осуществимым. Однако неприемле­мым был для Н. Кондратьева и чисто генетический метод, делающий крен в противоположную сторону, вообще абстрагирующийся от целей движения, цели­ком уходящий в анализ возможностей стихийного развития хозяйства и экстра­полирующий выявленные тенденции настоящего на будущее. Неприемлемым по­тому, что перспективы в принципе не могут являться простым выражением «стихийно-необходимого*- хода событий.

Таким образом, подход Н. Кондратьева к проблемам планирования весьма отли­чался от распространенных толкований, которым свойственна жесткая альтерна-тшшость по типу «или-или» (или телеология — или генетика). Конечно, пояснял ученый, желательные, целевые элементы п рамках возможного должны найти пол­ное выражение. Но все же «только в рамках возможного, и не больше, ибо все, что оказалось бы сверх этой границы, оказалось бы в конце концов и нереальным п ненужным, вредным для практики планирования» " \

Весь опыт советских пятилеток подтвердил справедливость суждений Н. Конд­ратьева. Всякий раз, когда при разработке планов игнорировалось это положе­ние и верх брала чрезмерная телеологическая увлеченность, проектируемые пер­спективы никак не согласовывались с реально достижимыми результатами. Но действительность, в полном согласии с предупреждениями ученого, заставляла ценой тяжелой расплаты за ошибки сводить перспективы к реально достижимым целям.

Действительно, как часто апостолы плановой экономики оказывались пустыми прожектерами. Они выстраивали стройные ряды установок, в соответствии с которыми мы уже в 1930-е годы должны были «догнать и перегнать». Они же в начале 1960-х годов рисовали пасторальные картины «светлого будущего», кото­рого мы достигнем уже через двадцать лет. Не с планами боролся Н. Кондратьев, как это представляли его оппоненты, Он выступал против нереальных, телеоло­гически сконструированных планов. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись со статьей Н. Кондратьева, в которой дается глубокий критический анализ проек­та первого пятилетнего плана ^1И! .

Дискуссии в Госплане_______________________________________________ 317

Кондратьевское понимание плана комплексно, оно включаем в себя телеологи­ческое и генетическое начала, органично согласуется с его представлениями об экономике, сочетающей в диалектически противоречивом единстве план и рынок, субъективные, сознательные устремления людей и объективные фак­торы развития. По Н. Кондратьеву, логическая структура процесса разработки плана, определения хозяйственных перспектив включает в себя анализ объектив­ной действительности и тенденций ее развития, а также построение системы ме­роприятий и средств воздействия государства на ход этого объективного разви­тия в целях направления его по «максимально желательному руслу». Итак, два начала — телеологическое и генетическое. Каково же относительное значение каждого из них? Какое из них должно превалировать? Если С. Стру-милин, как было показано, на этот вопрос отвечает однозначно — телеологиче­ское, то Н. Кондратьев, ратуя за синтетический подход, всем ходом своих рассуждений «голосовал» за примат генетики, генетического метода постро­ения плана.

В самом деле, всякое телеологическое стремление изменить окружающую дей­ствительность неизбежно должно основываться на научном предвидении харак­тера эволюции социально-экономических явлений действительности, вероятного хода их развития, а также того возможного вердикта, который дадут проектируе­мые регулирующие мероприятия. Поэтому выдвигаемые планом перспективы яв­ляются, конечно, директивами, которые мы даем или, точнее, принимаем на себя в организации наших мероприятий и действий. Но вместе с тем они, эти перспекти­вы, «должны быть построены одновременно на основе известного предвидения тенденций стихийного хода событий и на основе предвидения определенного эффекта наших мероприятий, т. е. на основе предвидения того, что эти мероприя­тия в общем могут быть выполнены, что, будучи выполнены, они дадут намечен­ный результат и что, следовательно, вложенная в перспективы директива будет осуществлена» ^11Т.

Н. Кондратьев, таким образом, так же как и С. Струмилин, совершенно недву­смысленно подчеркнул двойственный характер плана. На этом, однако, сходство позиций заканчивается. Если С. Струмилин, сделав чрезвычайно важный вывод о тесном союзе предсказания и предвидения, очень быстро отступил от него в сторону идеи верховенства волевого, директивного момента, в сторону плана-задания, зависящего прежде всего не от научного сознания, а от искусства «планировщиков», то Н. Кондратьев, наоборот, уверенно перенес акценты на план-предвидение, план-прогноз, извлекаемый научным сознанием из анализа объективного хода вещей.

Пожалуй, кондратьевская позиция, в которой ударения расставлены в соответ­ствии с «генетической грамматикой», и в которой признается огромная роль науки в процессе определения хозяйственных перспектив, обладает большей при­тягательной силой. План без предвидения, по мнению Н. Кондратьева, ничто. А предвидение — это прежде всего научное знание. Здесь ученый полностью разделяет знаменитую формулу французского философа Огюста Конта: «Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы управлять». Она превосходно отражает

318____________________________________________________________ Глава 11

мысль Н. Кондратьева: планировать, как и в целом управлять, нельзя без предви­дения, но последнее возможно только на прочном фундаменте знания. В против­ном случае неизбежно вырождение предвидения в простое и необоснованное пророчество.

Отталкиваясь от этой исключительно важной методологической посылки, Н. Кон­дратьев, как и В. Громан, призывал к изучению связей и закономерностей реаль­ной действительности — чем большее количество связей и закономерностей бу­дет научно установлено, тем большие возможности открываются для предвидения. Рассуждения Н. Кондратьева о постановке планирования на научные рельсы, о его опоре на экономическую теорию красноречиво свидетельствуют о дальновид­ности автора. В этих рассуждениях — прямые указания на наличие объективных законов, действующих в экономике.

Восстановим ситуацию, сложившуюся в тот период в политической экономии. Подавляющее большинство экономистов отрицало саму возможность действия объективных законов в условиях социализма, когда производственные отноше­ния становятся «чистыми»- и «прозрачными». Н. Кондратьев же не только при­знавал наличие объективных закономерностей, но и сделал интересную попытку их классификации на статистические, динамические (наблюдающиеся в «ходе событий во времени»), каузальные, или причинно-следственные, обязательные всегда при наличии соответствующих условий, а также эмпирические, допускаю­щие различные отклонения и исключения, закономерности. «Мы обладаем, -писал он, — наибольшими возможностями предвидения именно в тех областях, где наука располагает достаточным количеством установленных точных и науч­но истолкованных связей и закономерностей. Такова область точного естествоз­нания, как физика, химия, астрономия и т. п.» ^ш Конечно, гораздо сложнее обсто­яло дело в области общественно-экономической жизни, где значительно меньше установленных связей и закономерностей и они не всегда поддаются точному количественному выражению. Следовательно, здесь возможности предвидения заключены в довольно узкие пределы. Однако с развитием научного знания об объективных социально-экономических процессах, они, несомненно, будут расши­ряться. При этом важно, чтобы они не отрывались от объективной почвы п носили сугубо научный характер. Пока же, с сожалением отмечал Н. Кондратьев, в плановой работе наблюдается необычайная смелость.

Что имел ц виду ученый? Прежде всего, постановку в планах таких сложных задач, разрешение которых при данном уровне знаний невозможно. Расчет велся порой на такие отдаленные сроки, сквозь которые не в состоянии пробиться научный анализ. Но, несмотря на это обстоятельство, хозяйственные перспективы все же, как правило, выражают в однозначных количественно-конкретных фор­мах. Даже те явления, которые по существу своему не регулируемы, в высокой степени изменчивы (например, конкретные размеры урожая на определенную дату или конкретные размеры экспорта на определенный момент времени, приток вкла­дов), облекаются в жесткую цифровую оболочку, причем в чрезвычайно деталь­ной форме. Кроме того, на длительный срок проектируется и система необходи­мых мероприятий. «При этом, — подчеркивал Н. Кондратьев, — достаточного

Дискуссии в Госплане_______________________________________________ 319

анализа, что эту систему мероприятий можно осуществить, что, будучи осуществ­лена, эта система даст именно ожидаемый результат, — в большинстве случаев нет» ^||!). В итоге хозяйственные органы захлестывает своего рода «стихия плано­вой работы».

Например, напечатанный перспективный план развития сельского хозяйства Си­бирского края содержал 732 страницы, Томской губернии — 718, а Северного Кавказа -• 1877. И все это с головоломными исчислениями! Однако жизнь постоянно и неумолимо опровергала значительную часть цифровых «карточных домиков». Но уроки впрок не шли. Все неудачи, как правило, объяснялись не тем, «что мы находимся под гипнозом цифр и арифметики, а тем, что мы еще недоста­точно полно охватываем в количественных выражениях все элементы народного хозяйства, недостаточно увязываем все их между собой» ^|2П.

Для характеристики взглядов Н. Кондратьева особый интерес представляют сделанные им в статье «План и предвидение» выводы, содержащие в себе квинтэссенцию теоретических взглядов ученого.

\. Научно обоснованные планы предполагают решительный отказ от введе­ния в них произвольных параметров. Пусть они станут «беднее и скром­нее», но зато реальнее.

2. Необходимо незамедлительно и категорически отказаться от фетишизации
цифр. Речь идет не о неприменимости количественных плановых оценок
вообще. Они должны иметь место, но в том объеме, и в той форме, на
которые в каждом данном случае имеются достаточно серьезные научные
основания. Значительная же часть количественных расчетов должны быть
исключена из перспективных планов, оставаясь только в оперативных пла­
нах. «Нуждается ли практика планирования действительно в том, чтобы в
перспективных планах было подсчитано, какие будут цены на отдельные
культуры через 5-10 лет, какова будет тогда урожайность культур с деся­
тины, каков будет тогда же приток вкладов в банки и т. д. и т. д,? Ко­
нечно, было бы лучше знать все эти явления в их будущем количествен­
ном выражении. И конечно, если бы мы могли научно обоснованно сказать
об этом, мы бы должны были это сделать. Но если мы сделать этого не
можем, если мы можем лишь подменить такой научно обоснованный про­
гноз субъективными, идущими часто от темперамента предположениями, то
какое значение они могут иметь для практики? При этих условиях... прак­
тика прежде и больше всего нуждается... в том, чтобы иметь серьезную и
действительно обоснованную экономическую ориентацию в общих и ос­
новных линиях развития народного хозяйства» ^ш. Столь обширной цита­
той мы хотим как можно более точно передать дух и букву кондратьевско­
го понимания плана,

3. К сожалению, очень часто планы являют собой произвольные комбинации,
бессодержательный набор мертвых статистических таблиц с «краткими по­
яснениями» к ним. Не этим ли объясняется, что их начинают пересматри­
вать раньше, чем успели завершить их построение?

320____________________________________________________________ Глава 11

4. Поскольку доступное количественное предвидение будущего всегда при­
близительно, то во избежание ошибок на практике следует давать цифро­
вое выражение предположений не однозначно точным, а всегда с указанием
приблизительной вероятности ошибки. Это положение перекликается с из­
ложенной выше трактовкой В. Базарова.

5. Составляемые планы не должны быть строгой «казенной» директивой.
«Они должны пониматься как основная указующая директива, требующая
от практики максимальной творческой гибкости в смысле учета конкрет­
ных условий работы и получения наибольших результатов» ^ш.

6. Оперативные, среднесрочные и долгосрочные планы обязательно должны
отличаться друг от друга не только по своему горизонту, но и по степени
детализации и конкретизации цифровых расчетов.

7. При построении перспективных планов преимущественное внимание долж­
но быть обращено на углубление экономического изучения действительно­
сти, позволяющее выяснять закономерные тенденции развития всего наше­
го хозяйства, а также его различных отраслей и регионов.

8. Составление перспективных планов должно быть делом лиц высокой ква­
лификации, со специальной научно-практической подготовкой. Нецелесооб­
разно заставлять «местных агрономов, местных инженеров и других работ­
ников всех губерний и областей писать трактаты о влиянии мирового и
национального рынков и т. д. на развитие их края» ^ш. Вместе с тем опыт
местных работников должен быть широко использован путем совместного
решения с ними местных проблем. На основе широкого использования
: пого опыта составление перспективных планов должно быть сосредоточе­
но в центре. Что же касается оперативных планов, призванных конкрети­
зировать перспективы и систему мероприятий применительно к условиях
данного года, данного района или данной отрасли, то работа над ними тре­
бует безусловного участия непосредственных работников мест.

Такой, по мнению Н. Кондратьева, должна быть система и процедура планирова­ния. Изложенное выше убедительно, как мы считаем, свидетельствует об абсолют­ной беспочвенности многочисленных обвинений в адрес ученого. Н. Кондратьев сформулировал чрезвычайно плодотворную концепцию планирования, отлич­ную от представлений сторонников телеологического подхода, и его крити­ческий анализ госплановского проекта первого пятилетнего плана осуществ­лен в полном согласии с этой концепцией ^ш.

Здесь Н. Кондратьев шаг за шагом выявлял внутреннюю противоречивость и необоснованность проекта, произвольность и нереалистичность многих его пока­зателей, которые, тем не менее, должны будут стать директивными заданиями. Но этот внимательный, скрупулезный анализ не был встречен с должным понима­нием. Наоборот, разгневанные составители пятилетнего плана предадут Н. Конд­ратьева анафеме.

Возможно, и даже очевидно, что кондратьевская трактовка не была свободна от слабостей. Нельзя не обнаружить, например, в его концепции элементы свое-

Дискуссии в Госплане_______________________________________________ 321

образного фатализма, крайности, противоположной по своему характеру те­леологическому волюнтаризму и субъективизму. В кондратьевском видении просвечивается некая экономическая обреченность, суть которой заключает­ся в том, что будущее всегда обусловлено генетическим кодом прошлого и, с.1е(1ов< 1Ш1'.'и> п< >, самое важное сводится к расшифровке этого кода.

Главная ошибка здесь, как уже отмечалось, состоит в том, что и.) таких представ­лений неизбежно вытекает вывод г) безальтпернативности общественно-эконо мнческо? о развития, невозможности серьезно повлиять на него. Эта посылка иг [пстаточно учитывает активную преобразующую роль в развитии объектив­ных процессов, которую играет субъективный фактор. Разумеется, нельзя преуве­личивать значимость последнего, но и игнорирование его — столь же опасное заблуждение. Общественно-хозяйственная жизнь сложна, а сочетание объектив­ных закономерностей и субъективного фактора в ней всегда обеспечивает опре­деленную «развилку* путей развития. Но в целом систему планирования п конд­ратьевской концепции следует признать более обоснованной в научном отношении и, конечно, неизмеримо более мобильной и гибкой, чем в струмилинской. Такая система позволяет органично учитывать конъюнктуру, цены, хозрасчет, не дефор­мируя административными приказами рынок, не сжимая в железных объятиях директив творческую самостоятельность и инициативу хозяйственных звеньев.

Н. Кондратьев, как отмечалось, в отличие от представителей телеологического направления, с одобрением встретил новую экономическую политику. Стреми­тельный взлет народного хозяйства он связывал прежде всего с решительным введением в практику хозяйствования экономических методов управления, хо­зяйственного расчета.

Под руководством Н. Кондратьева коллектив Конъюнктурного института энер­гично приступил к решению многообразных задач, выдиинутых новой экономи­ческой политикой. В связи с проведением денежной реформы и выпуском в обра­щение червонцев в конце 1922 г. институт взял на себя функцию перманентного слежения за устойчивостью новой валюты, для чего потребовалась постановка квалифицированных наблюдений за конъюнктурой. Н, Кондратьев и его коллега по институту Л. Ковальская начали вычислять первый в истории страны индекс розничных цен ^|2'. С весны 1922 г. началась регулярная публикация индексов в «Экономическом бюллетене Конъюнктурного института». В нем сообщались Мос­ковский индекс оптовых цен Московский большой (по 98 товарам) и Московский малый (по 33 товарам) индексы розничных цен частной торговли.

Г сентября 1921 по июнь 1924 г. в Конъюнктурном институте исчислялся Все­российский, а затем и Всесоюзный индекс «валютных* розничных цен по 15 то­варам, который пошел в систему трех основных индексов цен народного хозяй­ства страны (наряду с оптовым индексом Госплана и бюджетным индексом цен Бюро института труда).

По мнению А. Чаянова, кондратьевский институт уже в середине 1920-х годов «работал вровень» с американскими, а по признанию директора Берлинского конъюнктурного института Э. Вагсмана, институт Н. Кондратьева «по тонкости своих методов и высоким научным достоинсгвам работ» представлял лучшее в

322___________________________________________________________ Глава 11

Европе учреждение этого типа и не уступал исследовательским организациям США ^12В.

Внеэкономические рычаги, директивное планирование, административное уста­новление цен, по мнению Н. Кондратьева, искажали тонкий рыночным механизм регулирования, вступали в резкое противоречие с объективными законами то­варно-денежных отношении, провоцировали возникновение диспропорций в раз-питии отдельных отраслей и затрудняли их выявление, ослабляли возможность установления правильного соотношения между товарной и денежной массами. С активизацией рыночных отношений связывал Н, Кондратьев и развитие сель­скохозяйственного производства, прогрессивное усиление товарности крестьян ского хозяйства, укрепление экспортных возможностей страны и на этой основе осуществление главной стратегической задачи - индустриализации народного хозяйства.

Что же вывело С. Струмилипа из равновесия, вызвало у него взрыв негодова­ния? Прежде всего то, что Н. Кондратьев усомнился в реальности запроектиро­ванных темпов развертывания промышленности, которые, как он «подозревал», могут быть поддержаны лишь за счет сугубого истощения жизненных соков деревни. Тревога Н. Кондратьева за судьбы крестьянства роднила его, по мнению С. Струмилина, с идеологами народничества. «И в интересах очищения обще­ственной атмосферы от всяких демагогических мпазмон мы должны серьезно посчитаться с этой компанией»¹²⁷. Слов на ветер С. Струмилин ие бросал и действительно свел счеты с «непрошеными радетелями деревни».

Но победа административной системы, победа С. Струмилина и его соратников-

телеологов оказалась пирровой.

Список литературы стр. 322-326

Глава 12