И рациональной организации хозяйства

Социализм, по мнению П, Струве, есть прежде всего централизованное хозяйство, или, говоря его словами, доведенный до конца принцип государственного вмеша­тельства в экономику^<; . Однако, с другой стороны, социализм одновременно тре­бует равенства людей, проведения эгалитарного принципа. Между тем, эти прин­ципы, небезосновательно считал ученый, несовместимы, «оба эти начала в своем полном или конечном осуществлении противоречат человеческой природе и оба они, что, быть может, еще несомненнее и еще важнее, противоречат друг другу. На основе равенства людей вы не можете организовать производства... Русская революция потому имеет всемирно-историческое значение, что она есть практи­ческое опровержение социализма, в его подлинном смысле учения об организа­ции производства на основе равенства людей, есть опровержение эгалитарного социализма... Ибо эгалитарный социализм есть отрицание двух основных начал, на которых зиждется всякое развивающееся общество: идеи ответственности лица за свое поведение вообще и экономическое поведение в частности и идеи расценки людей по их личной годности, в частности по их экономической годно-

Идеи экономистов русского зарубежья_______________________________ 329

сти. Хозяйственной санкцией и фундаментом этих двух начал всякого движу­щегося вперед общества является институт частной, или личной собственности»⁷.

Эту исключительно глубокую и меткую мысль, в соответствии с которой соци­алистическая идея равенства людей антагонистична идее рациональной орга­низации народного хозяйства, предполагающей личную заинтересованность каждого работника в результатах труда, прежде всего материальную, и личную ответственность за добросовестность труда, П. Струве настойчиво проводил и в другой своей работе. Русский опыт показал, писал ученый, «что социализм, как обобществление хозяйства, как мыслимый метод наиболее рацио­нального устроения хозяйственной жизни, и социализм, как уравнительный иде­ал, — несовместимы один с другим. Кто гонится за уравнительностью, тот теря­ет или губит хозяйственность, кто стремится к хозяйственности, тем самым должен отказаться от уравнительности». В этом замечательный ученый прозор­ливо усмотрел «живую трагедию социализма»^н.

Несогласие с этой мыслью, выраженное авторами новейшего солидного учебни­ка по истории экономических учений, выглядит недостаточно убедительно ^у. Ни опыт нашей страны, прошедшей различные стадии социализма, включая «разви­тую*, ни опыт «братски/ социалистических стран» не только не опровергли тезиса П. Струве, но даяее не поколебали его.

Столь же верен и другой вывод ученого, в согласии с которым материальной основой прогрессирующего движения общества является институт частной собственности. И о^ять-таки реплика в адрес этого утверждения, брошенная авторами упомянуто/о учебника, будто предпочтительнее «режим смешанной эко­номики», не вполн? корректна ^ш. Ибо П. Струве противопоставлял частную соб­ственность так называемой общественной, а вовсе не «смешанной экономике», которая, кстати, эффективна именно тогда, когда в ней велик удельный вес как раз частной собственности.

Осмысливая революцию прежде всего с экономической точки зрения, П. Струве ставил ряд острых вопросов. Что, например, означает коммунистическая револю­ция как экономический процесс и к какому состоянию экономическая политика революционеров привела народное хозяйство России? Как соотносится эта эко­номическая политика с идеями социализма и коммунизма? Как соотносится эко­номика и политика, «хозяйствование и властвование»? Возможна ли «советская власть на ином хозяйственном фундаменте, кроме коммунистического» " и о чем в этой связи свидетельствует опыт НЭПа?

Отвечая на поставленные вопросы, П. Струве с потрясающей ясностью показал, что «содержанием коммунистической революции была неслыханная в мировой истории грандиозная экономическая реакция» ^и. Что же может быть критерием, позволяющим судить о прогрессивном или реакционном характере оцениваемого экономического процесса? По мнению ученого, основным таким критерием, или признаком, могло служить состояние и движение населения. «Для оценки хозяй-А/ ства, народного или частного, лучшим мерилом вообще служит то, дает ли ^эт°лг хозяйство возможность существовать и выживать его участникам, т. е. населению, * с ним связанному» ". С позиции этого признака основным фактом советской^^

330___________________________________________________________ Глава 12

экономики, говорил П. Струве, не вызывающим — увы! — никакого сомнения, являлось «вымирание населения, определяемое прежде всего ужасающим ростом смертности» ^ц. Ученый, однако, не ограничивался простой констатацией очевидно­го факта, а шел дальше и обнажал породившие его глубинные экономические, прежде всего, причины. К числу последних он относил ликвидацию рыночных отношений, приведшую к «натурально-хозяйственной реакции», а- также от­мену частной собственности и хозяйственной свободы, неуклонно подрывав­шую производительные силы, разрушавшую производство и побуждавшую лишь к «проеданию» капиталов, по не к их созданию и приумножению. Разрушению подверглись все отрасли хозяйства, кроме двух видов производства, получивших «невероятное развитие: писания бумаг, исходящих и входящих, и печатания бу­маги, которой присвоено хождение в качестве денег»¹-'. Убийственная ирония П. Струве имела под собой серьезные основания. В самом деле, становление цент­рализованной административно-бюрократической системы, накачивавшей экономи­ку «пустыми» деньгами, происходило стремительно. «Поток бумаг и бумаги дви­гал и двигает колесо советского управления неуклонно разрушающимся народ и и.м хозяйством россии» ^|Й.

Весьма скептически оценивал П. Струве и попытки большевистского режима наряду с централизацией управления и на ее основе осуществить «концентра­цию» производства, «укрупнение» предприятий. Ученый не отрицал наличия внешнего сходства такой «концентрации» с концентрацией производства в сво­бодном капиталистическом хозяйстве. «Но стоит только осмыслить эти два процесса, чтобы увидеть их глубочайшее различие. Укрупнение предприятий в капиталистическом хозяйстве происходило под давлением роста производи­тельных сил и производства в условиях неограниченной свободы конкуренции -это было результатом того процесса, который Маркс охарактеризовал как анар­хию производства — непременный спутник и необходимое явление буйного роста производительных сил капитализма. Коммунистическое укрупнение про­изводства, наоборот, есть вынужденное приспособление к всестороннем)- оску-и мню народного хозяйства, к недостатку сырья, топлива, рабочей силы, продо вольствия и т.д. и т.д.» ^|7

Хозяйственная пустота, перед которой оказалась тотально-централизованная со­ветская экономика, обнаруживается, говорил П. Струве, не только в области про­мышленности, сельского хозяйства, транспорта, но п в финансовой сфере, ибо в «экономической пустоте не может быть никаких финансов». И в этой сфере большевистский режим является паразитарно-хищническим, поскольку существу­ет за счет прошлого, доведя до неслыханного уровня производство бумажных денег и вместе с тем с фантастической скоростью проедая золотой фонд, достав­шийся ему в наследство от прежней России.

Таким образом, экономическая политика большевиков ввергла страну в жесто­чайший кризис, острота и масштабы которого позволяют говорить о «невиданном явлении в мировой истории». Отдаленную аналогию II. Струве усматривал лишь в экономической эволюции древнего мира в эпоху упадка Римской империи, растянувшегося на столетия. И тут, и там имела место «натурально-хозяйствен-

Идеи экономистов русского зарубежья________________________________ 331

ная реакция». И тут, и там граждане были закрепощены государством, иными словами, п тут, и там правомерно говорить о «безумии власти». «Но коммунисти­ческое безумие, — продолжал П. Струве, —...отличается от безумия Гамлега, оно " есть система". Натурально-хозяйственная реакция древности стихийна п вытек-ла из целого ряда процессов, и она была их естественным итогом, а не явилась результатом осуществлений какой-либо цельной программы или плана экономи­ческого устройства. В русском процессе, современниками и жертвами которого являемся мы, дело обстоит иначе. Тут все вытекло из известной программы, из

I «И

определенной системы, из предвзятой идеи» " \

Как же соотносится эта безумная по результатам экономическая политика боль­шевиков с «известной программой» и «предвзятой идеей»? Ученый бескомпро­миссно и, как всегда, чеканно отвечал на этот вопрос; соответствие полное, «эко­номическая политика советской власти всецело подчинена социалистической идее и программе» '•'.

В самом деле. Теоретически понятие социализма сводится к отмене частной соб­ственности на орудия и средства производства и к установлению общественной собственности в форме государственной и собственности общественных союзов. И советское законодательство, говорил П. Струве, отвечает точному теоретиче­скому понятию социализма. Далее. Социализм рассчитывает на коренное измене­ние самой природы человека, формирование новой социальной психологии, кото­рая обеспечит гигантский прирост производительности труда.

Почему же результаты социалистического эксперимента оказались столь плачев­ными? Сочувствующие социалистической идее политики и экономисты склонны объяснять это вызванными незрелостью общественной среды отклонениями боль­шевиков от «чертежей» этой идеи и сводят свою трактовку к формуле «социа­лизм не отвечает за большевизм»^. Подобные доводы, по мнению П. Струве, не могли быть приняты без дальнейшего обсуждения. Русский опыт слишком серьезен и глубок для того, чтобы от него можно было бы отделаться таким «чисто историческим отводом»-¹. Социалистический опыт и России, убежден ученый, не удался не потому, что он был осуществлен в непригодных для опыт-нон проверки социалистических принципов условиях общественной среды, не созревшей для этого, а потому, что сами принципы «несовместимы с нормальной хозяйп пенной жизнью» и их применение «подрывает производственную энер­гию труда, являющуюся основой всякой сколько-нибудь сложной хозяйственной жизни»³³.

Таким образом, порочна сама марксистская теория социализма, ибо она выдви-гае7п, как уже отмечалось, взаимоисключающие идеи и принципы организации нового строя. С одной стороны, отмена частной собственности и перенесение ее на общественное целое в лице государства и иных общественных союзов обус­ловливает необходимость централизованного регулирования всей хозяйственной жизни. В этом — правовой и организационно-технический смысл социализм.!. С другой стороны, следует видеть и социально-политическую идею, заключаю­щую в себе цель осуществления социализма в правовом и организационно-тех­ническом смысле. Эта цель - и установлении возможно большего равенства в

332___________________________________________________________ Глава 12

пользовании благами между членами общества и в повышении индивидуальной доли каждого члена. «Эта распределительная цель социализма образует его уравнительную, или эгалитарную идею*, и только она «интересует и вдохновля­ет массы»; без нее социализм перестает интересовать последние ^2! .

Но, как уже говорилось выше, правовая и организационно-техническая сторона социализма находится в вопиющем противоречии с социально-политической сто­роной. Что же касается надежд социалистов на формирование у трудящихся новой психологии, отвергающей материальные стимулы и устремленной на дости­жение более высокой, чем при капитализме, производительности труда, то для П. Струве с самого начала была ясна призрачность подобных ожиданий. И не только для П. Струве. Все без исключения представители «правого фланга» не принимали всерьез такого рода утверждения сторонников марксизма. В этой связи особо следует выделить другого блестящего российского экономиста Б. Бруцкуса, не без юмора отмечавшего, что осуществимость надежд социалистов возможна лишь в единственном случае; если после социалистического переворо­та люди «претворятся в ангелов»²⁴.

12.1.2. Б. Бруцкус о материальном интересе и психологии менеджеров

Да, говорил Б. Бруцкус, с ликвидацией предпринимателей имевший место в про­изводстве антагонизм между ними и рабочими, естественно, устраняется. Но следует ли ожидать, что с уничтожением частной собственности в сознании рабочего класса произойдет полное отождествление его интересов с интересами общества? Нет, отвечал ученый, такие коренные перемены в психологии трудя­щихся вряд ли осуществимы, поскольку «человек и споен экономической дея­тельности руководится эгоистическими мотивами», которые носят всеобщий характер. Это не означает, что в социальной жизни вообще нет места альтруис­тическим чувствам. Но последние проявляются людьми, как правило, не в про­изводственной деятельности, а в высшей творческой работе, в борьбе за печлеп­ные ценности, наконец, в интимной жизни. «Но ошибочно ожидать от людей, чтобы они бескорыстно изо дня в день пекли хлеб, тачали сапоги или шили платье, и даже не для ближних, а для дальних, которых они, может быть, иг знаю: и не видят... Спиноза писал свои трактаты из глубокой душенной потребности. ом написал бы их и в том случае, если бы ему грозила за это тюрьма, но стекла он, конечно, гранил за вознаграждение. И я не задену ничьего религиозного чувства, если скажу, что создатель религии любви за свою проповедь принял крестную смерть, но, если он раньше был плотником, то плотничьи работы он исполнял за вознаграждение, — это так, если в нем было человеческое есте­ство»'^.

Именно материальный интерес, являясь универсальным принципом, должен быть в центре любого социально-экономического устройства. «Только отрицая основ­ные законы человеческой природы, можно строить экономическую жизнь, не ис­ходя из указанного положения политической.жопомии»-'¹. Увы, долгие десяти л е-

Идеи экономистов русского зарубежья_______________________________ 333

тия строительства социализма мы игнорировали (то в большей, то в меньшей степени — но всегда!) этот объективный закон человеческой природы, надеясь преобразовать ее в согласии «с великим учением»...

Показав несбыточность ожиданий «громадного подъема производительности на­родного хозяйства» после октябрьского переворота («никаких чудес не случи­лось, но вольно было их ожидать»)", Б. Бруцкус, однако не ставил на этом точку. Он выдвинул и обосновал положение, согласно которому централизован­ная организация хозяйства неизбежно будет отличаться «громадным консерва­тизмом и инерцией»²⁸. Главный корень зла ученый усматривал в недооценке роли и значения профессиональных организаторов экономики, менеджеров, в максимальном ограничении свободы в принятии ими управленческих решений. И даже если вообразить себе на посту директора того или иного социалистичес­кого предприятия человека с блестящим общим и специальным образованием, с внушительным хозяйственным опытом, то и от такого руководителя не следует ждать «той полезной работы», которую дают менеджеры капиталистического производства.

Ведь что должен уметь делать искусный организатор? Прежде всего — бережно относиться к основному капиталу, экономить материалы, постоянно искать и нахо­дить удачные комбинации капитала и труда, источники сырья, подходящие рынки сбыта. И главное — самостоятельно принимать решения. Без всех этих предпо­сылок производственная структура обречена па непродуктивность даже при ус­ловии самого усердного и умелого труда рабочих. Подобной высоко ответствен­ной роли организаторов отвечает, по Б. Бруцкусу, психология капиталистического предпринимателя. «На него падает риск предприятия, и он первый выигрывает от его успехов. Отсюда громадное напряжение его воли. Его труд никем не норми­руется — он определяется потребностями дела» ^м.

Совершенно иной является психология социалистического организатора. «Здесь он чиновник и не больше» ™. Размеры его трудового вознаграждения, как правило, не намного превышают заработки рабочих (таковы уж эгалитарные установки ц социалистическом обществе) и, следовательно, не стимулируют должным образом организаторский труд. Риск предприятия в условиях централизованной системы лежит не на нем, он мало теряет от неудач и почти ничего не выигрывает от успеха. Поэтому его удел — формальность, для творчества же в области управле­ния этого явно недостаточно. Здесь остро необходимы такие качества, как энер­гия, активность, «хозяйский глаз», и, когда всего этого нет, «рушатся дома, тонут суда, ломаются станки и разворовываются материалы». Надо ли говорить, что это утверждение Б. Бруцкуса может быть смело внесено в перечень (надо сказать, весьма солидный) тех высказываний экономистов русского зарубежья, которые во всей полноте, без малейших отклонений подтвердились последующей практикой «построенного» и «развитого» социализма.

Таким образом, доктрипальные идеи социализма с самого начала противоречи­ли логике нормального хозяйствования. Для разрешения этого конфликта и потребовалась новая экономическая политика, которую П. Струве, например, ква­лифицировал не иначе как политику «буржуазных уловок» или «лазеек»³¹.

334___________________________________________________________ Глава 12