ГЛАВА 5. – Боб, вставай. Ты дежурный, – скрипучий жестяной голос начальника вытащил меня из утреннего сна

– Боб, вставай. Ты дежурный, – скрипучий жестяной голос начальника вытащил меня из утреннего сна. И почему это, как я дежурю, у Гутова такой противный голос? А такой хороший сон был, приятный. О чем только – не помню.

Пока вылезал из спальника всех растолкал, наверняка проснулись черти, но лежат, блаженствуют. Хорошо им – еще почти час можно кайфовать…

– Эх-хе-хе…

Обуваюсь, вытянув ноги на улицу.

– Закрой дверь – холоду напускаешь…– приказ Гутова.

– И с моих ног сваливай, – это уже Коренев.

– Сейчас, сейчас…

Бивак, на котором мы вчера так прекрасно отдыхали, представляет ужасное зрелище: Мокрая, грязная, раскисшая земля, мокрая трава, мокрые деревья, с листьев срываются ледяные капли и норовят попасть всенепременно за шиворот. И без того холодно, противно. Остатки дров настолько промокли, что о розжиге их нечего и мечтать. Отправляюсь в лес. Господи! С каждого дерева капли, мимо кустов так вообще пройти нельзя – сразу обдаёт потоками холодной воды. Еще не нашел ни одного полена – а уже мокрый.

Слава Аллаху! Под широкой, разлапистой елью сухо. Сюда не проник ночной дождь. Много прошлогодней хвои и целый склад тоненьких веточек. Как раз на растопку. А вот и потолще сучья, а недалече сухостоина вытянулась метра на три-четыре. Живем! Костер будет!

Каких-нибудь десять-двадцать минут, и костер весело трещит, прогоняя холод и промозглость раннего осеннего утра; на перекладине в прокопченном котле варится вермишель, в другом котелке – закипает чай, на колышках вокруг костра сушатся мои «храпотья». Я блаженствую и отдыхаю, подбрасывая в костер дровишки. В голову даже закралась благородная мысль, а не высушить ли и Юркины трикони? Но, тут же и погасла. Встанет – сам высушит!

Завтрак уже почти готов. Пока помоются (Сомневаюсь! Уж больно холодно!), еда и поспеет. Пора будить:

– Подъем! Жирное, ленивое племя… Подъем!

Слышится кряхтение, кашель, сморкание. Палатка шатается, что парусник в шторм, и, наконец, выползает Гутов, за ним Коренев. Савина еще нет.

– Юрка, вставай! Блюда стынут!

– Пусть поспит. Пока умываемся, несколько минут подремлет.

Позавтракали. Складываем мокрую палатку, укладываем рюкзаки и в путь. Упрямый Геннадий молча привязывает поверх рюкзака доски с письменами.

– Давай сюда одну, – командует Борис.

– Да я – ничего, я понесу…

– Давай, давай… Да полиэтиленом оберни. Как бы не промокли.

Ну, вот. Как и предполагал – уже через сотню метров промок, словно всю ночь шагал под дождем. С каждого куста, с каждой ветки каскад воды. И не важно, что идешь не первым – все равно достается. Хотя?.. Может и поменьше? Впереди буром прет Борька Гутов, собирая на себя воду с кустов. Однако, нам тоже достается изрядная доля.

Небо чистое. Из-за хребта выглянуло солнышко. Живем! Скоро обогреет, высушит. Нормально.

Очередной отрог хребта замыкает долину и высокой скалой упирается в реку. Невысоко в скале виднеется отверстие. Пещера! Лезем! Уже без веры в глубочайшую пропасть, не переодеваемся в комбинезоны, да и не берем каски. Сколько уж таких входов видели – все без толку.

Через густой лес в гору ведет неясно выраженная тропинка. И ведет по направлению к отверстию в скале. Интересно, какой дурак поднимался к пещере? Неужели не только мы интересовались пещерами и даже протоптали туда дорогу? Не могли же звери такую тропу наторить? Точно! Тропа вывела прямо к овальному отверстию в скале. Пещера! Большой входной грот, высотой метра 3-4, и шириной пару метров.

– Сообразил, – сообщает приятную новость Коренев. – Вероятно, в каменном веке, какое-нибудь древнее племя пользовалось пещерой вместо дома. Здесь была стоянка древнего человека! Вон и потолок на выходе более темного цвета, прокоптился значит…

– На хрена бы она им сдалась эта стоянка? – Савин всегда берет под сомнения высказывания Геннадия.

– Ну, как же, как же Юрка? Ты пойми, – начинает сразу волноваться Коренев, – ты пойми, дрова есть? Вода рядом? Охота, рыбалка – пожалуйста… Так почему бы и не жить здесь древнему человеку? В пещере зимой тепло, плюсовая температура даже в десяти метрах от входа. А если еще и костер поддерживать?

– Ладно, ладно – согласен, – Юрий уже включил фонарь, и заглядывает внутрь. – Ой, братцы, а что тут наворочено!!!

Внутри грота, поперек входа лежит старое осклизлое бревно. Перешагиваем через него. Ух, ты! За ним из огромных валунов выложены сиденья, а перед бревном, связанные пересохшим сыромятным ремешком, деревянные козлы, или точнее подставки для ружей. Посредине бревно стесано, вероятно для установки пулемета! Вот тебе и раз. Я уселся в одно из каменных «кресел» – черт побери! Вся долина реки, до самого отрога – как на ладони. Да в этой пещере два человека с винтовками, да если еще и с пулеметом – о-го-го! Удержат целую армию! Засада возвышается над долиной. Сверху видно каждую кочку, каждый кустик, деревцо. Нигде не спрячешься. Все простреливается.

– Вот тебе и древний человек, твою мать!

– Кто же устраивал здесь засаду? От кого? Сюда же война не доходила, а твои неандертальцы вряд ли имели винтовки и пулеметы. Так что им засада, вроде бы, и ни к чему.

– А я знаю? – Коренев обиженно молчит, разглядывая редут.

– Парни, – серьезным басом вступает в разговор Гутов, – мне кажется, это отголоски гражданской войны. Помните историю? Часть колчаковской армии Унгерн вывел из России в Монголию и Китай через Казахстан, в районе Сарканда, ну, а какая-то группа, могла прорываться и здесь. Вот и оставляли заставы. Ну, а может, опять же мои домыслы, здесь пробивался в Монголию с армией красный командир Щетинкин.

– А зачем ему в Монголию?

– Как зачем? В тысяча девятьсот восемнадцатом году, когда вся Сибирь была под властью Колчака, в Красноярском крае провозгласили Степно-Баджейскую Советскую республику. Вот Щетинкин там и командовал.

– Ну, а потом? – заинтересовался Коренев.

– Потом? Насколько я где-то читал, у деревни Нарва произошел крупный бой…

– Это та, что рядом с Красноярском? Это где Баджейская и Большая Орешная пещеры?

– Ну, да.

– А потом что? – Гутов уселся на бревно, собираясь слушать историю про красных партизан.

– Разбили белые Щетинкина. Убитых и раненых партизан сбрасывали в пещеру Ледяная. Так гласит история. Официальная история. Наши спелеологи спускались в Ледяную…

– А неофициальная?

– В селе Степной Баджей я разговаривал со стариком. Спрашивал, правда ли что белые сбрасывали партизан в пещеру? Знаешь, что он ответил: «Конечно, правда. Белые придут – красных сбрасывают, красные придут – белых…»

– А на самом деле?

– Нашли наши парни на дне кости, истлевшие гимнастерки, брюки и прочее. Документ, который удалось прочесть в институте криминалистики – удостоверение заготовителя кож армии Колчака. Так что – думайте сами. Да еще в дальнем гроте нашли два черепа – девчонки лет по восемнадцать – девятнадцать.

– Выходит, побаловались и сбросили?

– Выходит… А после того боя Щетинкин уходил в Монголию через Туву. Может и здесь проходил, не знаю…

Грот был небольшим. Посередине чернело костровище. Дым прокоптил потолок и длинную расщелину до самого выхода. Но продолжения пещеры не было. Грот и все! Никакого хода, ни лаза, даже дырки для мышки не существовало. Опять ничего! Опять разочарование.

По тропинке мы спускались вниз к своим рюкзакам.

– Слышь, Борис, – проронил Савин, – по слухам, где-то здесь, в Сибири, пропало золото Колчака. Весь царский золотой запас. Может, твой Унгерн и затырил его в пещере?

– Может…

– Ерунда все это… Давно бы уж нашли, – реалист Геннадий Коренев даже не хотел верить в такое золото.

– Не скажи, не скажи. О-о-чень даже моге-е-т быть… – Савин задумчиво поправил ружье.

Золотой запас России нас не интересовал. Найти бы пещеру, чтоб глубиной километра полтора – это да! Это открытие, это клад! А золото? Черт его знает. Никаких внутренних волнений от возможности найти его не возникало. По крайней мере, у Коренева.