Депрессия, книга и читатель

Жизни человека должно иметь утреннюю

зарю; коли возгорится она, настанет день,

и лампа более не понадобится. Всяк,

кто заслуживает имя «человек», пережил

эту эпоху внутреннего рождения, когда

осознавал сам себя. Но праздно догля­-

дывать за каждым зубчиком в механизме

нашего житья-бытья противно природе.

Я не только мозг, я — притом во много

большей степени — еще и сердце, рука,

нога. Коли глаз ухватил свою цель, то телу,

чтобы двигаться, думать незачем. Розы

цветут бессознательно, и плоды зреют

точно так же.

Эрнст барон фон Фойхтерслебен.

О диететике души

Депрессия, иначе меланхолия, считается одним из наиболее распространенных болезненных состоя­ний психики. По современным оценкам, ею страдает около 5 % населения земного шара, т. е. приблизи­тельно 500 — 600 млн. человек

Она не относится к числу так называемых «ду­шевных болезней» вроде шизофрении или определен­ных форм мании, однако представляет собой тяжелое расстройство и

13 паралич сил воли как в душевной сфере, так и в телесной. Ее называют также мелан­холией, поскольку пораженные ею области можно описать как темперамент, характер.

Когда-то ее даже называли «самой человече­ской из всех человеческих болезней», ибо от нее не застрахован никто — ни молодой, ни старый, ни бедный, ни богатый, ни знаменитый, ни набож­ный, ни порочный. В истории едва ли найдется известный художник, философ, писатель, музы­кант или политик, который — хотя бы временами, на краткий миг или длительный срок, — не бывал подвержен меланхолии.

По своим психофизическим симптомам депрессия невероятно многообразна, ибо охватывает как чисто психические симптомы вроде уныния, умственной и эмоциональной апатии, отчаяния, страха, безна­дежности и внутренней пустоты, а равно внешней апатии, постоянной усталости вплоть до полного телесного оцепенения, так и, прежде всего, симптомы физические вроде нарушений сна и аппетита, болей в сердце, озноба, спазмов горла или стеснения в груди.

Итак, мы видим, что депрессия, которая может быть весьма различна по степени тяжести, выходит далеко за рамки здоровой печали и порой даже заканчивается самоубийством.

Каков же истинный мотив написания этой небольшой книжки о депрессии и почему для нее выбрано именно такое название — «Темная ночь души»? Ведь существует множество учебников о подоплеке и возникновении данной болезни и о психотерапевтических и медикаментозных способах ее преодоления. Кроме того, в книжных магазинах

полки ломятся от книг, где бывшие па­циенты делятся своим интересным опытом: «Душа подо льдом», «Мрак души», «О смысле меланхо­лии», «Депрессия как жизненная возможность», «Личины меланхолии» и т. п.

Так вот, истинный мотив — на основе расши­ренного представления антропософской медицины и психологии об органах и душе лучше разобраться в уже детально описанной ныне психофизической симптоматике, а главное, в ее внутренней взаимоза­висимости, причем непременно с учетом духовных взаимосвязей меланхолии и обстоятельств эпохи, и не только внешних. Ведь в XX в. в духовном базисе нашей культуры объективно происходит нечто, одновременно отражающееся как индиви­дуальный кризис в единичном, и это необходимо понять, чтобы увидеть также позитивную сторону печали, оцепенения, страха, изоляции, непонима­ния и т. д. и преодолеть их изнутри, посредством новых душевных способностей. Так, на внутрен­нем пути мистика состояние «темной ночи» (ночи чувств и ночи духа) было необходимым душевным состоянием на пороге сияющего божественного видения, а значит, и на пороге переживания более высокого «я», которое, отрешенное от земного, следовало лишь водительству высокого, одного лишь Бога.

В этом смысле настоящая книга не может давать советы касательно всех форм депрессии, ибо в силу многообразия причин на личной стадии развития, в экономическом или культурном окружении нет и не может быть такого универсального советчика. Именно при депрессии решающее значение имеют личный контакт, сочувствие и подлинно человеческий интерес, т. е. душевное тепло.

Однако те, кто недавно вышел из душевного «спада», но еще не отрешился от него и пока душевно доступен или имеет страдающих меланхолией в своем непосредственном окружении, обретут, быть может, в изложенных здесь мыслях и опыте утешение, наде­жду и некое напутствие, некий ориентир в зачастую необходимом странствии сквозь ночь.

Разве же не утешительно в эпоху, прославляющую лишь внешнее благоденствие, счастье и поверхностное обывательство, принадлежать к числу тех, кто до кон­ца изведал пучину, отчаяние и бездну, не сломался при этом, более того, стал глубже и веселее? Если вы, любезный читатель и любезная читательница, принадлежите к таким людям, то в лице автора вы найдете «товарища по несчастью», которому хорошо знаком спуск в бездну и не раз уже доводилось его пройти.

Итак, во-первых, мы должны сказать «да» темной и «негативной» стороне жизни - - ударам судьбы, болезни, боли и т. д., — чтобы затем вслед за поэтом Рильке признать, что «радостей исток ле­жит в краю печалей», которым мы в конечном счете и обязаны нашей жизненной зрелостью и внутренним развитием.

А не стало ли понятие «зрелость» или «внутреннее созревание» уже совершенно архаичным? Во всяком случае, на одном из психотерапевтических конгрессов кто-то иронически заметил, что ныне говорят лишь о «зрелости» плодов...

И наконец, хотелось бы предупредить одно важное возражение против нижеизложенного. В чем смысл этой

книги — сколь бы утешительна и убедительна она ни была — для тех, чья нужда в ней особенно велика, потому что они совершенно завязли либо дошли до нижнего предела, но по причи­не своего душевного состояния наверняка не прочтут ее или не смогут прочесть? Действительно, такого состояния ни одна книга изменить не сумеет, а если и сумеет, то весьма незначительно. Она не ставит себе задачей да и не имеет возможности оказать непосредственную помощь или решить проблемы, возникшие зачастую в далеком прошлом. Зато она способна прояснить, ободрить и вызвать чувство солидарности. Ведь человеку сразу становится легче, если он знает, что не одинок в своей беде. Собственно, в этом и заключаются суть и терапевтическое значе­ние многочисленных групп взаимопомощи.

Поскольку при меланхолии господствует великий «антипатизант», голова, изначально противостоящая жизни, витальности, «здесь» и «сейчас», хоте­лось бы, чтобы в итоге книга сама собою сделалась не нужна. Ведь дело идет о том, чтобы пациент, зачастую отвергающий свое окружение, а значит, и самого себя, посредством внутренней активности,

света познания, любви вновь вернулся к жизни и примирился с собою и с миром. Тогда он сам сумеет «прочитать» в собственной душе и в обстоятельствах судьбы свою жизненную задачу, и переводчик ему более не понадобится. При широчайшем диапазоне симптоматики у почти всех страдающих депрессией есть кое-что общее — утрата «внутреннего челове­ка», подлинной самости; в силу неблагоприятных внешних или телесно-душевных обстоятельств этот «внутренний человек» может быть погребен под зава­лами, но истребить его нельзя, вот его-то

необходимо активизировать, хотя бы чуть-чуть.

Фридрих Ницше, человек XIX в., предвосхитив­ший в своей судьбе многие из проблем современности, так описывал процесс отыскания душевной самости через болезнь: «Болезнь дала мне также право на со­вершенный переворот во всех моих привычках; она позволила, она приказала мне забвение; она одарила меня принуждением к бездействию, к праздности, к выжиданию и терпению... Но ведь это и значит думать!.. Мои глаза одни положили конец всякому буквоедству, по-немецки: филологии; я был избавлен от „книги", я годами ничего уже не читал — вели­чайшее благодеяние, какое я себе когда-либо оказы­вал. — Глубоко скрытое Само, как бы погребенное, как бы умолкшее перед постоянной высшей необ­
ходимостью слушать другие Само (— а ведь это
и значит читать!), просыпалось медленно, робко,
колеблясь, — но наконец оно заговорило. Никогда
не находил я столько счастья в себе, как в самые
болезненные, самые страдальческие времена моей
жизни... Это „возвращение к себе“ < было> самым
высшим родом выздоровления!..»

18
Депрессия, агрессия