Душевная терапия

Постановка задачи

В психотерапевтическом лечении депрессии и различ­ных ее проявлений необходим сугубо индивидуальный подход, причем личность терапевта зачастую много важнее метода. Ведь необходимо сделать так, чтобы человек осознал свою парализованную волю, а тем са­мым сокровеннейшую суть, либо ушедшую в глубину, либо погребенную. Проработка прошлого обозначает­ся как активно совершаемая «траурная церемония» и, чтобы увенчаться успехом, требует бескомпромиссной честности перед самим собой. Отсюда вытекают затем мотивации, т.е. волевые решения на будущее. Преж­де чем сможешь изменить свою и другие ситуации, должно произойти изменение в собственном существе. Мышление должно привыкнуть подниматься над соб­ственными чувствами. Поскольку же жизненная про­блематика чрезвычайно индивидуальна, здесь можно только наметить самые общие направления.

В принципе в ходе лечения необходимо выявить или хотя бы нащупать, где именно то или иное весьма правомерное жизненное стремление, не доведенное до конца, было погребено и что в качестве компен­сации заняло его место. Это реальное, но уже бес­сознательное и потому непредставимое стремление ведет к затяжным настроениям недовольства, вплоть до отвращения к жизни.

Здесь вполне оправдан, например, психоанализ как метод диагностический, но не терапевтический, хотя,

поднимая подсознательное содержание души в сознание, он может стать первым шагом в тера­пии. «Благотворно все, что приходит в сознание» (Фридрих Ницше).

Сама по себе душевная жизнь (здесь это можно лишь слегка наметить) в своих глубинах выходит далеко за пределы земных переживаний и требует широкого общечеловеческого понимания, а не толь­ко приватно-земного. Неизрасходованные остатки души, шоковые переживания, те или иные «непере­варенные» травмы детства, так называемые «нев­ротические» расстройства снова и снова отвлекают пациента от сиюминутного и здраво-спонтанного, выставляют его уязвимым, незрелым и противоре­чивым, т.е. «регрессивным», обращенным вспять.

Его «любовь», оставшаяся, скорее, инфантильной, не свободна от себялюбия (несмотря на все заверения в обратном), она как бы эгоистично (самовлюбленно) «завладевает» партнером или ищет себе иные сурро­гаты. Таким образом, человек становится душевным «потребителем», который в силу нехватки ощуще­ния «я» и самосознания слишком переоценивает все внешнее, остается зависим от него и постоянно боится потерять. Легко заметить, как эти структуры сходны со структурами раннего детства — только что в детст­ве они «нормальны». Кстати, здесь заключено самое напряженное, а нередко даже изнурительное в работе с такими людьми. Чем больше для них делают, тем не­благодарнее они зачастую реагируют. Однако по сути «присвоение» другого или других («я жить без тебя не могу», «ты — вся моя жизнь» и т. д.) есть выражение страха перед самостановлением и ответственной неза­висимостью. Этот страх ведет к тем или иным формам

вымогательской любви и тирании, которые прячутся под депрессией как средством нажима. Поскольку же у пациента не хватает и критической способности, здесь обнаруживается и почти болезненная жажда гармонии, которой он сам способствует меньше всех.

Некоторые пациенты терзаются постоянными са­моупреками и чувством вины, так как в раннем детстве ощущали себя как обузу, т.е. были «нелюбимыми» и «лишними». Очень серьезная проблема в харак­тере — вечно сваливать на других или на внешние обстоятельства ответственность за собственные сию­минутные проблемы и настрои. Кое-кто из пациентов достигает в этом поистине виртуозного мастерства. Нет чтобы использовать для себя эту энергию в положитель­ном смысле. Упомянутые выше душевные расстройства обозначают термином «невротические депрессии».

Процесс осознания как «душевная дезинтокси­кация» (Рудольф Штайнер; ниже мы еще вернемся к этой проблеме) тоже помогает устранить негативные доопытные представления и обратиться к жизненным задачам, которые ставит судьба. Для этого необходимо вырабатывать жиз­ненные цели, ведь «тот, кто в жизни имеет цель, не страшится путей, к ней ведущих».

Чувство вины перед собою или перед другими можно удалить, только если пациент готов извлечь из прошлого урок, дабы не повторять в будущем давних ошибок, и признает, что в жизни никто не безгрешен. Постоянное вытеснение дурного и греховного тоже серьезная причина депрессивных настроений. Многие пациенты страдают от самих себя, так как имеют о себе искаженное, завышенное

представление, видят в себе «идеал „я“», который не могут реализовать якобы только потому, что «дру­гие» его не признают и даже блокируют.

Путь, ведущий пациентов от высокомерия, не­изменно порождающего недовольство и малодушие, к здоровой уравновешенности, зачастую весьма долог. Научить человека открыто идти навстречу жизни и со всей ответственностью строить свою жизнь — одна из важнейших задач психотерапии. Писатель Карл Цукмайер не случайно назвал свою интересную авто­биографию — «Как будто часть меня».

«„Кто-то должен же нести вину за то, что мне
плохо“ — такого рода умозаключение характерно
для всех болезненных существ, и притом тем в боль­
шей степени, чем глубже скрыта от них истинная при­
чина их дурного самочувствия... Всем страдающим
без исключения свойственна ужасающая охочесть
и изобретательность в отыскании предлогов к му­-
чительным аффектам; они наслаждаются уже своей
подозрительностью, ломая головы над всяческими
злыми умыслами и мнимыми ущемленностями, они
роются в потрохах своего прошлого и настоящего
в поисках темных, сомнительных историй, <...>
они бередят старые зарубцованные раны <...>
им мерещатся злодеи в друзьях, женщинах, детях,
во всех ближних. „Я страдаю: должен же кто-нибудь
быть в этом виновным“ — так думает каждая хворая
овца»¹⁹ (Ницше).