Исцеление души духом

Свобода может быть создана только тем,

что человек сам отдает себя наивысшему

содержанию своего земного «я»...³⁸

Рудольф Штайнер

Мы видели, что основу телесных и душевных бо­лезней в конечном счете составляет эгоизм, «темные инстинкты», заблуждения, иллюзии и т.д. Иными словами, душа сама создает себе из несвободы и не­знания телесно-душевные препятствия, которые че­рез посредство болезней и ударов судьбы помогают ей скорректировать внутренний курс. Способны ли мы вообще настолько осветить душевный мрак, чтобы стало понятно, каковы в действительности мы сами и мир? Самопознание с нравственным усилием, направленным внутрь, и познание реальных взаимо­связей внешнего мира, не замутненных субъектив­ными представлениями, могут до некоторой степени стать путеводной нитью нашей работы. Благодаря когнитивному стремлению вновь «вдохнуть» душою отделенное от нас — таков, как некогда сказал Рудольф Штайнер, смысл нашей жизни. Мы пока что невежды, но с помощью болезни и страдания можем прийти к познанию. И коль скоро мы дос­таточно рано по своей доброй воле примем на себя эту другую сторону болезни, сиречь познание, нам не понадобится выдерживать все болезни.

Чтобы на первых порах вообще заострить внима­ние на духовном, можно прибегнуть к упражнению, которое Рудольф Штайнер называл «чудо дня». Это чудо мы сумеем

обнаружить, только пробудив­шись от обычного сна сознания. «Можно сей же час начать бодрствование и обнаружить, что, по сути, не проходит и дня, чтобы в нашей жизни не случи­лось чуда. Эту фразу, которую я только что произнес, можно перевернуть и сказать: если в какой-нибудь из дней нашей жизни мы не отыскали чуда, то мы просто упустили его из виду. Попробуйте однажды вечером обозреть свою жизнь, и вы непременно найдете там большое или малое событие, о котором можно сказать: оно вошло в мою жизнь удивитель­ным образом, свершилось очень странно. Для этого достаточно как следует вдуматься, внимательно присмотреться душевным взором к жизненным обстоятельствам. Но в обычной жизни никто этого не делает, не спрашивает себя, к примеру, что и чему помешало...»³⁹

Отсюда видно, что путь духовного познания сопряжен с внутренней инициативой и быстро его не пройти. Слишком неразборчивое поглощение эзотерических «комплексных обедов» способно даже парализовать душевные силы, что в итоге приводит к различным формам жизненного страха и депрессии. Занятость по-настоящему духовными предметами действует непосредственно, отто­го-то человек и вызывает интерес вражьих сил. Опасности себялюбия и душевного обмана караулят тогда на каждом углу.

Одно лишь интеллектуальное знание о духовных взаимосвязях, таким образом, отнюдь не гаранти­рует душевного здоровья. «Не надо обольщаться. Антропософия не облегчает жизнь, напротив, делает ее труднее. Почему же? Все дело в законе, который гласит: внутренняя

инициатива душевного пере­живания есть неотъемлемая составная часть судьбы антропософа. Он [Рудольф Штайнер. — Автор] говорит: антропософам хорошо бы знать это и прини­мать во внимание, но они зачастую подобны пчелам, которые боятся пустить в ход свое жало, а потому инициатива уступает первенство общему жизнен­ному страху. Многие заболевают, не зная, откуда взялась болезнь. У антропософов корни болезней не те, что у других людей. Отчего антропософы часто болеют? Оттого, что не применяют закон внутренней инициативы, т. е. позволяют оттеснить себя в жиз­ни на оборонные рубежи, в мещанство внутренней потребительской позиции... Однако обрести себя можно лишь с помощью жала душевной инициативы и постоянной готовности к атаке на жизнь»⁴⁰.

Пути к самодезинтоксикации

Душевному здоровью свойственны творческая внутренняя жизнь и добровольное стремление к так называемым «добродетелям», которые обеспечивают безопасность на духовной «стезе», не дают сорваться с крутых утесов жизни.

Основа для этого — приобретение одного из важ­нейших, краеугольных душевных качеств, а именно способности здравого суждения⁴¹. Прежде всего здесь необходимо знать, что ныне, ввиду особой ступени развития нашего «я», в нас обитает сущность, которая автоматически, через доопытные суждения, нахлобучивается на мир и вначале противопоставля­ет себя ему, но благодаря этому имеет повышенное «ощущение „я“». Пришла пора научиться как раз при оценке других людей развивать

больше интереса к другому, нежели к собственным симпатиям и антипатиям, каковые, ничего не сообщая об этом другом, говорят только о нашем к нему отношении. Взгляд должен первым делом отвлечься от сугубо личного в человеке, которое мы обычно ценим или же осуждаем, и обратиться к его объективным, зримым поступкам и талантам. Еще Гёте протестовал против того, чтобы частную жизнь человека выставляли на «всеобщий суд нравственности». «Как человек нравственный никто из нас миру не принадлежит. Каждый должен сам предъявлять к себе эти прекрас­ные общие требования, (а) коли там чего недостает, пусть исправляет это с помощью Господа и своего сердца и сам убеждает ближних, что в нем истинно и благо. Напротив, как то, для чего натура особо его образовала, он принадлежит миру... и пусть мир примет это с благодарностью и не воображает, будто уполномочен в каком-либо ином смысле вершить суд»⁴².

Рудольф Штайнер сходным образом однажды высказался о Е. П. Блаватской, основательнице Теософского общества: «Давайте учиться рассматри­вать ошибки людей как их личное дело, а достижения людей — как дело всего человечества. То, в чем люди ошибаются, принадлежит их судьбе; то, чего они достигают, — дело человечества. Научимся же не заботиться о людских ошибках; пусть люди сами за них расплачиваются. Зато надобно научиться быть благодарными за их достижения, ибо ими живет

развитие всего человечества»⁴³.

Если человек будет поступать именно так, то душа сама найдет внутреннюю силу и спокойствие и обра­тится к серьезным вещам. Ведь как только в сознание войдут вещи,

обладающие духовной ценностью, в ос­вобожденное подсознательное тотчас вольется духов­ная сила. Оздоровив способность суждения вовне, необходимо подвергнуть себя честному внутреннему самопознанию, особенно что касается собственных тщеславий, пристрастий и эгоизмов. Иные люди от сугубой «духовности» уже не воспринимают собст­венную душу. Однако признание ошибок и искреннее желание их исправить, по Штайнеру, продвигают человека значительно дальше, чем затверживание наизусть каких бы то ни было лекций или выступ­ление с оными. Ведь личные страсти в человеческой душе зачастую смешиваются с духовными знаниями, и тогда человек начинает маскировать свои ошибки так называемыми «объективными» духовными по­знаниями. Отсюда нередко возникают всевозможные социальные эскапады и напряженности. То есть очень и очень важно различать, что из несовершенств еще несешь в себе как человек душевный и инстинк­тивный и в чем ты уже тот устремленный к высокому человек, который, быть может, однажды преобразует этого несовершенного и освободит.

«В обычной, филистерской, мещанской жизни люди влюбляются, мужчина влюбляется в девушку, верно? Это называют „влюбленность", и вполне спра­ведливо. Наверно, и в обществе оккультном мужчины тоже влюбляются в девушек. Судя по практическим наблюдениям, такое и вправду не исключено. Кое-кто из вас, должно быть, слыхал о подобных случаях. Однако ж в таком обществе не всегда услышишь: X. влюбился в Y. Крестьяне говорят: он гуляет с нею, или она гуляет с ним, — что весьма точно описывает внешнюю ситуацию. Но в оккультных обществах по­рой

слышишь: я подробно изучил свою карму, и когда я ее изучал, в эту карму вошла другая личность; тогда мы поняли, что предназначены кармой друг для дру­га, что карма определила нам так или иначе вмешаться в судьбу мира. Тут, милые мои друзья, даже не за­мечают, сколько фальши, начиная с простого факта влюбленности вплоть до упомянутого заявления, при­мешано в эту историю, — фальши, которая коренится в нижеследующем. Материалистическое филистер­ское общество считает вполне нормальным, что двое людей влюбляются друг в друга, общество оккультное это зачастую считает не нормальным, а чем-то даже немного постыдным. Стыдиться людям не хочется. По каким причинам — мы докапываться не будем, ибо таких причин сотни. Да и вообще, стыдиться неприятно. Вот и говорят: карма сказала свое слово, а карме должно подчиняться. Разумеется, никто не станет делать то или другое просто из эгоизма, просто от эмоций, но — карме должно подчиняться. А ведь на самом деле... если честно себе признаться, правда в том, что ты влюбился, и всё. И если ска­жешь себе правду, то найдешь в жизни куда более надежный путь, нежели прикрывая правду всякими кармическими глупостями. Потому что главная, глупость — уснащать личную жизнь оккультными истинами — ведет к несчетным другим глупостям, именно оттого, что утрачивается внутренний масштаб соблюдения пределов...»

Приведенное высказывание — лишь один пример практической ситуации, которая способна проявляться множеством способов. Если человек открыт сверхчувственному и в нем исподволь растет голод на реальные духовные познания, то его можно подготовить

хорошей литерату­рой, которая в романической форме описывает взаимосвязи судьбы. Мне приходит на ум «День восьмой» Торнтона Уайлдера, увлекательный, глубокий кармический роман, или «Крутой мар­шрут» Евгении Гинзбург, переживания и встречи в сталинских лагерях, и проч.⁴⁵ Человеку необхо­димо прежде всего примириться с фактами жизни, а к их числу относится в первую очередь его судьба. Благодаря воздержанию от симпатий и антипатий и стремлению согласовать собственные представ­ления с событиями возникает вначале «правильное мнение», которое затем способно привести к правильной «точке зрения» в жизни⁴⁶.

В христианском смысле терапевтический путь на­чинается с «омовения ног», с признания, сколь многим в жизни мы, собственно говоря, обязаны мнимо не­гативному и якобы незначительному и болезненному. Очень многие люди помогали нам в жизни сформи­ровать физическое и душевное бытие — порою и тем, что причиняли боль. Чтобы не стоять на голове, которая ведет к односторонности, и вновь здоровым вернуться к реальности, стать на ноги, необходимо сказать «да» земному праху, от коего обычно хочется уйти. Отсюда

развивается затем здоровая форма смирения. Тогда же, возможно, сделается понятен и смысл «бичевания».

Иногда после долгих усилий отклик пациента завер­шается таким выводом: «Не случись всего этого, я бы не оказался там, где нахожусь сейчас. Конечно, я вовсе не хочу прятаться от плохого. Но, глядя на свою жизнь, я испытываю ощущение, будто всем этим руководила некая

незримая длань». Может ли меж терапевтом и пациентом случиться нечто более прекрасное?

О сколько раз в краю страданий,

должно быть, я уже блуждал —

и сколько разных одеяний

земного тела я менял?

И сколько раз, должно быть, прежде

из мира в мир я приходил,

чтоб, вновь доверившись надежде,

начать из обновленных сил?

Как наша жизнь, всегда в движенье

волна: вот зыблется горой,

но уготовано паденье

уже ей бездной роковой.

Кристиан Моргенштерн

108
Воспоминание, забвение