Изменения в политике и культуре

Проблема. Как в результате хрущевских реформ изменился политический режим в СССР? Новации и догмы в сфере куль­туры: их влияние на духовную жизнь советского общества. Вспомните значение понятий: культ личности, номенкла­тура, реабилитация, «оттепель», диссиденты, инакомыслие, гражданское общество.

Ответьте на вопросы. 1. В какие периоды шла борьба за власть в политическом руководстве СССР?

2. С какими со­бытиями и процессами связано понятие «оттепель»?

Номенклатура и реформы. После смерти диктатора бразды правления страной сосредоточились в руках не­большой группы политиков: преемника И. В. Сталина на посту председателя Совета Министров Г. М. Маленкова, министра объединенного МВД (куда вошло и Министер­ство госбезопасности) Л. П. Берии и секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева. Внутри этого «триумвирата» сразу же началась борьба за лидерство, исход которой в конечном счете определялся тем, кого из претендентов на верховную власть поддержит партийно-государственная и военная номенклатура.

Основу этого господствовавшего слоя советского обще­ства составляли люди, занявшие руководящие посты после «великой чистки» 30-х гг., а также в период Ве­ликой Отечественной войны. За прошедшее время их по­ложение заметно окрепло, они обрели немалый опыт и авторитет как непосредственные организаторы борьбы народа против фашистской агрессии. К тому же номенк­латура успела обрасти взаимопроникающими связями, которые цементировали этот слой, поддерживали его внутреннюю устойчивость. На первое место выдвинулся советский эквивалент дореволюционных генерал-губернаторов — секретари ЦК республиканских компартий, об­комов и крайкомов (их удельный вес в ЦК КПСС под­нялся с 20% в 1939 г. до 50% в 1952 г.). Они были лояльны по отношению к центру, но требовали большей самостоятельности в решении местных дел и, главное, личной безопасности, гарантий от возобновления репрессий.

Стремление власти к реформиро­ванию тоталитарных структур под­талкивали события, которые раз­вернулись сразу после смерти И. В. Сталина и грозили выйти из- под контроля (восстания в совет­ских концлагерях — самое серьез­ное из них случилось весной 1954 г. в Кингире, где против 13 тыс. его участников властям пришлось при­менить танки; массовые антиком­мунистические и антисоветские вы­ступления в ГДР и Чехословакии, брожение в других странах «народной демократии»).

Вместе с тем номенклатура ясно осознавала предел в предстоящих реформах, дальше которого она не хотела, да и не могла идти: им надлежало подтолкнуть развитие производства (особенно в разоренном аграрном секторе экономики); коренным образом реорганизовать систему ГУЛАГа, все более превращавшуюся в порохо­вую бочку; несколько улучшить жизнь простых людей, влачивших нищенское существование. И в то же время реформы никак не должны были ущемлять социально- политические интересы партократии и прочих привиле­гированных групп населения.

Каждый из кандидатов на верховную власть поспе­шил заявить о своей готовности к изменению порядка ве­щей, освященных сумрачным гением И. В. Сталина. Так, Г. М. Маленков высказывался против политики «культа личности», за смещение акцента в экономике в сторону удовлетворения материальных и культурных потребнос­тей народа, за мирное сосуществование с капиталистиче­скими государствами как альтернативу неизбежной гибе­ли цивилизации в ядерной войне. Л. П. Берия, в свою очередь, ратовал за объединение Германии и ее нейтра­литет, примирение с Югославией, за расширение прав республик СССР и выдвижение там в руководство нацио­нальных кадров, выступал против русификации в облас­ти культуры.

И все же выбор пал на Н. С. Хрущева. Причины сле­дует искать в том, что этот политик в прошлом был в меньшей степени, чем многолетний шеф госбезопасности Л. П. Берия и один из вдохновителей послевоенных «чисток» Г. М. Маленков, замешан в кровавом «перетря­хивании» руководящих кадров, а в настоящем не кон­тролировал карательные органы. В глазах номенклатуры это делало фигуру Хрущева не столь одиозной и опасной в будущем.

События на советском политическом «Олимпе» разви­вались стремительно. В июне 1953 г. по обвинению в «сотрудничестве с империалистическими разведками» и «заговоре с целью восстановления господства буржуа­зии» был арестован Л. П. Берия (расстрелян в декабре того же года). В январе 1955 г. подал в вынужденную отставку председатель Совмина Г. М. Маленков. Послед­ний акт борьбы пришелся на лето 1957 г. Тогда из пар- тийно-государственного руководства была изгнана как «антипартийная» группа политиков (Г. М. Маленков, Л. М. Каганович, В. М. Молотов и др.) из-за их откры­того сопротивления курсу, проводимому партократией во главе с ее ставленником — первым секретарем ЦК КПСС (с сентября 1953 г.) и председателем Совмина СССР (с марта 1958 г.) Н. С. Хрущевым.

Следует, однако, подчеркнуть: новый советский ли­дер, обладавший недюжинным умом и большой хитрос­тью, тонким знанием законов аппаратной борьбы, сумел довольно быстро подмять под себя верхние эшелоны пар­тократии. В решающей степени тому способствовали и впечатанная кровью в сознание старых аппаратчиков же­сткая сталинская схема управления (непогрешимый вождь — послушные исполнители), и сама политическая атмосфера в стране, едва вступившей на путь избавления от тоталитарных структур.

Смягчение курса в политике. В числе первых иници­атив хрущевской администрации в политической сфере была реорганизация в апреле 1954 г. Министерства гос­безопасности (МГБ) в Комитет государственной безопас­ности при Совмине СССР, сопровождавшаяся значитель­ной сменой кадров. Была отдана под суд за фабрикацию фальшивых дел часть руководителей карательных орга­нов (бывшие министр МГБ В. Н. Меркулов, зам. минис­тра МВД В. 3. Кобулов, министр внутренних дел Грузии В. Г. Деканозов и др.), введен прокурорский надзор за службой госбезопасности. В центре, в республиках и об­ластях она была поставлена под бдительный контроль со­ответствующих партийных комитетов (ЦК, обкомов, крайкомов), иначе говоря, под контроль партократии.

В 1956—1957 гг. снимаются политические обвинения с репрессированных народов и восстанавливается их го­сударственность. Это не затронуло тогда немцев Повол­жья и крымских татар: подобные обвинения были сняты с них соответственно в 1964 и 1967 гг., а собственную государственность они не обрели и поныне. Кроме того, руководство страны не приняло действенных мер для от­ крытого, организованного возвращения бывших спецпе­реселенцев на свои исторические земли, не разрешило до конца проблем их справедливого расселения, заложив тем самым еще одну мину под межнациональные отно­шения в СССР.

В сентябре 1953 г. Верховный Совет СССР специаль­ным указом открыл возможность для пересмотра поста­новлений бывших коллегий ОГПУ, «троек» НКВД и уп­раздненного к тому времени «особого совещания» при НКВД — МГБ — МВД. К 1956 г. было освобождено из лагерей и реабилитировано посмертно около 16 тыс. че­ловек. После XX съезда КПСС (февраль 1956 г.), развен­чавшего культ личности Сталина, масштабы реабилита­ции были увеличены, миллионы политзаключенных обрели долгожданную свободу.

Задумайтесь над вопросом: что подвигло Н. С. Хрущева к критике культа личности Сталина? Что лидер КПСС в этой критике тщательно обходил? Почему он это делал?

По горьким словам А. А. Ахматовой, «две России гля­нули друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили». Возвращение в общество огромной массы ни в чем не повинных людей поставило власть перед необ­ходимостью объяснить причины постигшей страну и на­род трагедии. Такая попытка была сделана в докладе Н. С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда, а так­же в принятом 30 июня 1956 г. специальном постанов­лении ЦК компартии «О преодолении культа личности и его последствий».

И в секретном докладе Н. С. Хрущева, и в постанов­лении ЦК КПСС все сводилось к «деформации» социа­лизма из-за особенностей послереволюционной ситуации и личных качеств И. В. Сталина, выдвигалась единст­венная задача — «восстановление ленинских норм» в де­ятельности партии и государства. Это объяснение было, безусловно, крайне ограниченным. Оно старательно обхо­дило социальные корни явления, поверхностно опреде­ленного как культ личности, его органическую связь с тоталитарно-бюрократической природой советской обще­ственной системы, созданной самой компартией.

И все же сам факт публичного осуждения творивших­ся в стране десятилетиями беззаконий и преступ­лений высших должностных лиц произвел исключитель­ное по своей силе впечатление, положил начало карди­нальным переменам в общественном сознании, его нрав­ственному очищению, дал мощный творческий импульс научной и художественной интеллигенции. Стал расша­тываться один из краеугольных камней в фундаменте государственного социализма — то­тальный контроль властей над ду­ховной жизнью и образом мышле­ния людей.

В разных городах страны начали возникать студенческие кружки, где их участники старались осмыслить поли­тический механизм советского общест­ва, активно выступали с изложением своих взглядов на комсомольских со­браниях, зачитывали подготовленные ими рефераты. В столице группы моло­дежи по вечерам собирались у памятни­ка Маяковскому, декламировали свои стихи, вели политические дискуссии.

Было и множество других проявлений искреннего желания лю­дей разного возраста разобраться в окружающей их действитель­ности.

«Оттепель» в культуре. Особенно заметно «оттепель» проявилась в литературе и искусстве. Восстанавливается доброе имя многих деятелей культуры — жертв беззако­ний: В. Э. Мейерхольда, Б. А. Пильняка, О. Э. Мандель­штама, И. Э. Бабеля и др. После долгого перерыва ста­ли издаваться книги А. А. Ахматовой и М. М. Зощенко. Широкая аудитория получила доступ к произведениям, незаслуженно замалчиваемым или ранее неизвестным. Публиковались стихи С. А. Есенина, распространявшие­ся после его смерти преимущественно в списках. В кон­серваториях и концертных залах зазвучала почти забы­тая музыка западноевропейских и русских композиторов конца XIX — начала XX в. На художественной выстав­ке в Москве, устроенной в 1962 г., были выставлены кар­тины, долгие годы пылившиеся в запасниках.

Оживлению культурной жизни общества способствова­ло появление новых литературно-художественных жур­налов: «Юность», «Иностранная литература», «Москва», «Нева», «Советский экран», «Музыкальная жизнь» и др. Второе дыхание обрели и уже известные журналы, преж­де всего «Новый мир» (главный редактор А. Т. Твардов­ский), превратившийся в трибуну всех демократически настроенных творческих сил в стране. Именно там была в 1962 г. напечатана небольшая по объему, но сильная по гуманистическому звучанию повесть бывшего узника ГУЛАГа А. И. Солженицына о судьбе советского полит­заключенного — «Один день Ивана Денисовича».

Основным направлением поисков художественной ин­теллигенции, наряду с осмыслением драмы народа в го­ды Великой Отечественной войны, было стремление по­казать жизнь такой, какая она есть, без парадности и шумихи, без надуманного и идеологически выдержанно­го героизма, т. е. жизнь обыкновенных людей с их по­вседневными заботами, огорчениями и радостями. В чис­ле лучших художественных произведений разных жан­ров той поры были: стихи Е. А. Евтушенко, Б. А. Ахма- дулиной и А. А. Вознесенского, поэмы А. Т. Твардовско­го «За далью — даль» и «Теркин на том свете», песни Б. Ш. Окуджавы и А. И. Галича, рассказ М. А. Шоло­хова «Судьба человека», повести В. П. Аксенова, роман В. Д. Дудинцева «Не хлебом единым», первая часть три­логии К. М. Симонова «Живые и мертвые», фильмы «Летят журавли» (режиссер М. К. Калатозов), «Баллада о солдате» (режиссер Г. Н. Чухрай), «Весна на Заречной улице» и «Застава Ильича» (режиссер М. М. Хуциев), спектакли новых московских театров — «Современник» (гл. режиссер О. Н. Ефремов) и Театра драмы и комедии на Таганке (гл. режиссер Ю. П. Люби­мов).

Со второй половины 50-х гг. заметно расширяются международные связи советской культуры. Был возобновлен Московский кинофестиваль (впервые состоялся в 1935 г.). Высокий авторитет в музыкальном мире приобрел Международный конкурс исполнителей им. П. И. Чайковского, регулярно проводимый в Москве с 1958 г. Открылась возможность ознакомиться с зарубежным Ц художественным творчеством. Была восстановлена экспозиция ₅ Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, накануне * войны переведенная в запасники. Проводились выставки зарубежных собраний: Дрезденской галереи, музеев Индии, Ливана,: картин мировых знаменитостей (П. Пикассо и др.).

Активизировалась и научная мысль. С начала 50-х и до конца 60-х гг. почти в 12 раз выросли расходы госу­дарства на науку, а численность научных работников увеличилась в шесть раз и составила четвертую часть всех ученых мира. Было открыто много новых исследо­вательских институтов: электронных управляющих ма­шин, полупроводников, физики высоких давлений, ядер­ных исследований, электрохимии, радиационной и физико-химической биологии. Закладывались центры по ракетостроению и изучению космического пространства, где трудились С. П. Королев и другие конструкторы. В системе Академии наук СССР возникли учреждения, занимавшиеся исследованиями в области генетики.

Продолжало изменяться территориальное размещение научных учреждений. В конце 50-х гг. сформировался крупный центр на востоке страны — Сибирское отделе­ние Академии наук СССР. В него вошли Дальневосточ­ный, Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский филиа­лы АН СССР, институты Красноярска и Сахалина.

Мировое признание получили труды ряда советских ученых-естествоиспытателей. В 1956 г. Нобелевской пре­мией была отмечена разработка академиком Н. Н. Семе­новым теории химических цепных реакций, ставшей ос­новой получения новых соединений — пластических масс, превосходящих по свойствам металлы, синтетичес­ких смол и волокон. В 1962 г. эта же премия была присуждена Л. Д. Ландау за изучение теории жидкого гелия. Фундаментальные исследования в области кванто­вой радиофизики Н. Г. Басова и А. М. Прохорова (Нобе­левская премия 1964 г.) ознаменовали качественный ска­чок в развитии электроники. В СССР был создан первый молекулярный генератор — лазер, открыта цветная го­лография, дающая объемные изображения предметов. В 1957 г. был запущен самый мощный в мире ускоритель элементарных частиц — синхрофазотрон. Его использо­вание привело к появлению нового научного направле­ния — физики высоких и сверхвысоких энергий.

Больший простор для научных изысканий получили ученые-гуманитарии. Появляются новые журналы по разным отраслям обществоведения: «Вестник истории мировой культуры», «Мировая экономика и международ­ные отношения», «История СССР», «Вопросы истории КПСС», «Новая и новейшая история», «Вопросы языко­знания» и др. В научный оборот была введена часть ута­иваемых ранее работ В. И. Ленина, документов К. Марк­са и Ф. Энгельса. Историки получили доступ к архивам. Публиковались документальные источники, историчес­кие исследования по запретным до того темам (в частно­сти, по деятельности социалистических партий России), воспоминания, статистические материалы. Это способст­вовало постепенному преодолению сталинистского догма­тизма, восстановлению, пусть и частично, правды в от­ношении исторических событий и репрессированных деятелей партии, государства и армии.

Реформаторские веяния затронули также высшую и среднюю школу. Рост потребностей в специалистах сти­мулировал значительное увеличение числа вузов, преж­де всего в областях знаний, непосредственно связанных с передовыми отраслями науки и производства: реактив­ной техникой, радиолокацией, ядерной энергетикой, эле­ктроникой, автоматикой и др. Резко менялось соотноше­ние между различными формами обучения. На первый план вышло вечернее и заочное образование для людей, занятых на производстве (от 28% всех студентов в 1946 г. до почти 52% в 1961 г.)- В 1957 г. были введе­ны новые правила приема в вузы. По ним преимущест­ва при поступлении получали лица, имевшие стаж рабо­ты не менее двух лет или демобилизованные из рядов Советской армии. Для такой молодежи создавалась сеть курсов по подготовке к вступительным экзаменам. К концу 50-х гг. доля молодых рабочих и колхозников в составе студенчества достигла 70%. Наряду с положи­тельными моментами это имело и ряд отрицательных: снизились уровень подготовки поступающих на первый курс, успеваемость студентов и качество их знаний.

Еще более противоречивой была реформа общего сред­него образования, предпринятая в 1958 г. под лозунгом борьбы за «укрепление связи школы с жизнью». Вместо семилетнего вводилось обязательное восьмилетнее обуче­ние. Полное среднее образование осуществлялось на по­литехнической основе — через соединение обучения в школе с производственным трудом. Два дня в неделю вместо уроков школьники старших классов должны бы­ли работать на предприятиях или в сельском хозяйстве. Срок обучения в средней школе увеличивался с 10 до 11 лет, а выпускники, помимо аттестата зрелости, полу­чали свидетельство о специальности. Одновременно была упразднена система «трудовых резервов» — военизиро­ванных ремесленных и фабрично-заводских училищ. Их заменили обычные профессионально-технические учили­ща, куда можно было поступать после 8 класса.

Школы, однако, не располагали необходимой материальной базой для организации профобучения. Предприятия-шефы, на чьи плечи возлагалась эта обязанность, далеко не всегда были за­интересованы в труде школьников. В результате профессиональ­ная подготовка зачастую носила формальный характер. Лишь не­большой процент выпускников работал по специальностям, полученным в школе. В то же время ухудшилась общеобразова­тельная подготовка учащихся. В середине 60-х гг. политехниче­ская часть школьной реформы была отменена.

Политика «управляемой десталинизации». Иницииро­вав процессы оживления в разных сферах культуры и об­щественной жизни, руководство КПСС тут же поспеши­ло четко обозначить допустимые границы критики компартии и советского политического режима.

В ответ на призывы общественности отменить позор­ные постановления ЦК по идеологическим вопросам 1946—1948 гг. было категорически заявлено, что они, несмотря на явные «перегибы» и несправедливые оцен­ки отдельных лиц, «сыграли огромную роль в развитии художественного творчества по пути социалистического реализма» и в своем «основном со­держании сохраняют актуальное значение».

Систематически разносной крити­ке — за «упаднические тенденции», «идеологическую сомнительность», «недооценку руководящей роли пар­тии», «ревизионистские настрое­ния» и «формализм» — подвергались писатели и поэты (А. А. Возне­сенский, Д. А. Гранин, В. Д. Дудинцев, С. И. Кирсанов и др.), скульпторы и художники (Э. И. Не­известный, Р. Р. Фальк и др.), режиссеры (М. М. Хуциев и др.), ученые-гуманитарии. В 1958 г. из Союза писателей был исключен как «литературный сорняк» Б. Л. Пас­тернак за публикацию в зарубежье романа «Доктор Живаго», повествующего о драматичес­кой судьбе русского интеллигента в революции и удосто­енного Нобелевской премии. Тяжело заболевший после оголтелой травли в печати, но духовно не сломленный поэт в те дни написал:

Я пропал, как зверь в загоне,

Где-то воля, люди, свет.

А за мною шум погони,

Мне наружу хода нет...

Что ж посмел я намаракать,

Пакостник я и злодей?

Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей.

Выступая на III съезде писателей СССР в мае 1959 г., Н. С. Хрущев с удовлетворением заявил, что «носители ревизионистских взглядов и настроений потерпели пол­ный идейный разгром. Борьба закончилась, и уже лета­ют, как говорится, ангелы примирения». Но и после это­го гонения на непокорных литераторов и художников продолжались.