Максимилиан ВОЛОШИН 1 страница

Продвигаясь по путям познания биосферы и ноосферы, других взаимосвязанных с ними аспектов Мироздания, исследователям приходится преодолевать многочисленные тупики и препятствия. Научные теории представляют собой, как правило, достаточно адекватное соответствие знаниям, хранящимся в энергоинформационном поле Вселенной, которые иногда даже напрямуюнадиктованы ноосферой. Однако в процессе создания не связанных никакими ограничениями абстрактных конструкций, зачастую являющихся всего лишь результатом игры богатого воображения, вырабатываются спекулятивные теории, искаженно или попросту неверно отражающие как объективную действительность в широком смысле слова, так и ноосферу (или биосферу) — в узком.

В ХХ веке многие позитивистски настроенные ученые попытались выбросит за борт корабля науки такие незыблемые понятия как “вечность” и “бесконечность” (а также и ряд других устойчивых и тысячелетиями вырабатывывшихся понятий, но, как говорится, — уже по иелочам). Хотя объяснения во многих случаях предлагаются более чем оригинальные, но все же, как правило, они весьма далеки от веками и тысячелетиями складывавшихся традиций, а подчас даже — и от элементарной логики. “Ликвидация” вечности и бесконечности, как известно, происходит на основе системы формальной аргументации, выработанной в рамках специальной и общей теории относительности и финитистских (конечных) моделей Вселенной, придуманных на данной основе. Дабы не быть голословным, начну с самых свежих фактов.

В середине 2000-го года весь мир облетело сенсационное сообщение: американские физики-экспериментаторы из Принстонского института-NEC в серии неоднократно проведенных опытов сумели преодолеть скорость света^*, что, как известно, запрещается теорией относительности Альберта Эйнштейна (1879—1955) (рис. 53). Периодика Старого и Нового Света запестрела заголовками, вроде: “Скорость света преодолена”, “Эврика! ученые преодолели скорость света”, “Эйнштейн переворачивается в гробу быстрее скорости света”. А что же отечественные газеты и журналы? Поначалу большинство из них точно в рот воды набрало. Наконец, в ноябре научное приложение к “Независимой газете” — “НГ-Наука”, № 10 опубликовало со ссылкой на известного российского физика, академика Виталия Лазаревича Гинсбурга, надо полагать, официальное мнение отечественных физиков под “шапкой”: “Сенсационные сообщения о преодолении скорости света оказались логической ошибкой”.

Что же противопоставляют российские корифеи теоретической физики и их клевреты совершенно бесспорным фактам американских ученых? Всего лишь убогий набор некоторых софистических уловок и эксгибиционистскую демонстрацию элементарного непонимания обыкновенной (аристотелевой) логики. Привожу дословно напечатанный в “НГ-Науке” пассаж из заявления ведущего научного сотрудника Института общей физики РАН профессора Владимира Быкова (в изложении журналистки Татьяны Зиминой):

“... Теория относительности запрещает не все сверхсветовые движения, а лишь те, в которых проявляются причинно-следственные связи. Например, положение и скорость того или иного тела являются причиной появления его позже в другой точке. Поэтому движения тел невозможны, согласно теории относительности, со сверхсветовой скоростью. К таким движениям относятся также все движения, связанные с переносом информации и энергии.

Но имеются движения другого типа. Так, если с помощью зеркала направить солнечный зайчик на стену соседнего дома, то его положение не является следствием его положения в другом месте в предыдущие моменты времени. Положение зайчика зависит лишь от наклона зеркала в руках наблюдателя. Потом зайчик может перемещаться по стене со сверхсветовой скоростью. Появление таких “зайчиковых” эффектов имеет место как в природе, так и в физических экспериментах. С теоретической точки зрения такие эффекты давно и подробно изучены в работах В.Л. Гинзбурга, Б.М. Болтовского и других ученых. Особенно ярко они проявляются в активных средах, обладающих усилением. Так, в лабораториях ФИАНа и ИОФАНа несколько лет назад наблюдались импульсы, движущиеся в активной среде, со скоростью, в несколько раз превышающей скорость света в пустоте, это нисколько не противоречило теории относительности. По-видимому, эффекты, наблюдавшиеся в Принстоне, относятся как раз к такому типу”.

Перед нами целый букет софистических выкрутасов. Каким именно образом “положение тела становится причиной его появления в другой точке” — пускай уважаемый профессор попытается объяснить своим внукам на даче, ибо данный тезис относится не к разряду логических суждений, а входит в арсенал “бабушкиных сказок”. Впрочем, имеется еще одна возможность: передать философско-логическое “открытие” ученого физика в копилку оккультного знания. Но дело даже не в абсурдности приведенной формулировки, ибо не вина современного ученого, что ему в вузе и тем более в школе не преподавали формальную логику. Хотя в философии он вроде бы обязан разбираться, по крайней мере знать, что такое причина и чем она отличается от следствия. Во всяком случае “причинно-следственный туман”, который он напустил в своем софистическом утверждении ничего общего с категориями причины и следствия не имеет, а “положение тела” вообще не может выступать в качестве причины — почитали бы, Вы-ка лучше Гегеля, достопочтенный профессор!

Не успели поутихнуть страсти вокруг достижения сверхсветовой скорости, как электронные средства массовой информации и газеты принесли новую ошеломляющую новость: начало XXI и III тысячелетия ознаменовалось новым эпохальным экспериментом: ученым удалось остановить свет! Физики из двух американских лабораторий, базирующихся в Кембридже (штат Массачусетс), объявили о революционном открытии, сразу же поставившем под сомнение теорию относительности. Лене Вестергаард Нау из Гарвардского университета, Рональд Уолсворт и Михаил Лукин (наш соотечественник) из Института астрофизики создали относительно несложную по конструкции установку. Луч света, проходя через систему зеркал, оказывается, в конце концов, в ловушке из охлажденных почти до абсолютного нуля молекул рубидия: на их поверхности как раз и замедлили свое движение и как бы “замерзли” фотоны лазерного луча. Затем с новым пучком света они вновь “оттаяли” и продолжили свое движение.

Поставленный эксперимент начисто опровергает один из фундаментальных устоев теории относительности — принцип постоянства скорости света, согласно которому скорость света не зависит ни от каких пертурбаций в движении источника или приемника. Остановка света означает полный крах данного постулата, без которого и вся теория относительности — ничто. Собственно, известно это было давно. Теоретик космической навигации № 1 — профессор Василий Петрович Селезнев (рис. 54) еще в 60-е годы прошлого столетия демонстрировал то же самое путем мысленного эксперимента в большой аудитории маститых ученых, при педставительном стечении мировых знаменитостей и космонавтов в Дубнинском Объединенном институте ядерных исследований на примере массы покоя фотона. Никто ведь не может оспорить факта, что для того, чтобы отразиться в зеркале, фотон должен сначала затормозиться на его поверхности (то есть обрести массу покоя) и лишь затем двинуться дальше. Приняв участие в продолжении дискуссии (уже в конце 80-х годов), я довел рассуждение профессора Селезнева до логического конца: данный факт, с коим практически каждый сталкивается повседневно, является неоспоримым доказательством того, что скорость света относительно приемника (зеркала), вопреки постулату Эйнштейна, не может быть постоянной хотя бы потому, что, достигая приемника, фотон сбавляет свою скорость до нуля (с® 0) (см.: Демин В.Н., Селезнев В.П. Мироздание постигая…: Несколько диалогов между философом и естествоиспытателем о современной научной картине мира. М., 1989. С. 265).

Теперь о пресловутом солнечном “зайчике” — сколько же десятилетий им морочат голову всему честному миру! Прежде всего, нас пытаются уверить в его нереальности, а затем, как следствие, — в нереальности сверхсветовой скорости, с которой “зайчик” способен перемещаться. Особенно поражает... — как бы это помягче сказать — наивность современных ученых, что ли, и особенно — их доверчивой аудитории: она, наподобие толпы из андерсеновской сказки никак не может решиться сказать, что король попросту голый. А некоторые современные физики-теоретики, вроде ловких портных из той же самой сказки, пытаются всех уверить (и себя заодно тоже), что движение солнечного “зайчика” нереально! Позвольте, а что же в таком случае реально? Быть реальным — значит существовать! Реальны даже бредовые мысли в пустой голове, не говоря уж о самой голове глупца. А тут световой “зайчик” — световое пятно и его движение. Что же здесь нереального? Сплошная физика, так сказать: поток материальных фотонов (квантов электромагнитного поля), которые производят физическое давление; световое пятно — зрительно воспринимаемое и даже тактильно ощущаемое — в результате попадания фотонов на материальную поверхность и, наконец, движение этого пятна (или конца светового луча) в материальном пространстве.

А наши мудрецы все пытаются свести к абсурду... Например, специальная теория относительности “запрещает” сверхсветовое движение, исходя из чисто формальных соображений. В релятивистских формулах, как известно, содержится так называемый лоренцов коэффициент:

В случаях, когда механическая скорость передвижения инерциальной системы, содержащаяся в подкоренном выражении, сравнивается со скоростью света: v = c, все покоренное выражение обращается в нуль, а извлечение корня из нуля недопустимо. Однако одно дело объективные физические закономерности, и совсем другое — их математическое описание. Все эффекты, вытекающие из преобразований Лоренца, касаются в первую очередь численных значений, возникающих из соотношения между механическим перемещением инерциальной системы отсчета и процессом распространения света. Данное объективное отношение, будучи выражено в математической форме, может принимать любые численные значения, включая нулевые и бесконечные. Но это вовсе не налагает непременного запрета на движение в зависимости от того, что получается в результате конкретных математических преобразований или расчетов — нуль или бесконечность. Если вместо скорости света подставить в релятивистские формулы скорость звука (что вполне допустимо, и такие подстановки, отображающие реальные физические ситуации, делались), то получится аналогичный результат: подкоренное выражение релятивистского коэффициента способно обратиться в нуль. Но никому же не приходит в голову утверждать на этом основании, будто бы в природе недопустима скорость, превышающая скорость звука. Чем же в таком случае оправдать абсолютизацию математического отношения, из которого якобы вытекает “предельность скорости света”?

Какую же, в таком случае, реальность описывают знаменитые релятивистские формулы, вытекающие из преобразований Лоренца? Только ту, которая зафиксирована в самих формулах, — и никакую другую, причем не в космических масштабах, а в строго определенных границах, очерченных самими же формулами: есть две системы отсчета — условно неподвижная и условно перемещающаяся (в любое время их можно поменять местами), а параллельно равномерному и прямолинейному перемещению движется луч света (что-то вроде следующего: лодка (в темноте) отплывает от берега, а в корму ей светят фонариком).

Релятивисты же обыкновенные изменения в числовом соотношении временных отрезков и пространственных длин пытаются экстраполировать на все время и пространство, абсолютизируя тем самым математические формулы, имеющие ограниченную сферу приложения. Например, из релятивистских формул следует, что в материальной системе отсчета, движущейся равномерно и прямолинейно относительно условно покоящейся системы и связанного с ней наблюдателя, временные промежутки “растягиваются” (течение времени “замедляется”, отчего родители-космонавты могут якобы оказаться моложе собственных детей, оставшихся дома), а пространственные длины сокращаются. То есть по формуле: ¢ t> ¢ t0; l< l0

Так ли это? Разумеется, так. Но весь вопрос в том, как понимать фиксируемое “растяжение” и “сокращение”. Вытекает ли из формул, что “замедляется” всякое время, связанное с перемещающейся системой отсчета, — и продолжительность жизни, и процессы мышления или рефлексы и биоритмы? И действительно ли укорачивается космический корабль, сплющиваются в нем все предметы, живые организмы и сами космонавты? Если рассуждать последовательно-реалистически, то упомянутые эффекты непосредственно из релятивистских формул не вытекают, а являются следствием их свободного истолкования.

Формула, как это ей и положено, описывает (отображает) строго определенные физические параметры и процессы, которые, собственно, и фиксируются в виде символических обозначений. Физическая формула может описывать только физические (а не химические, биологические, социальные) закономерности. Прямая экстраполяция формул на целостную Вселенную также недопустима. В данном смысле приведенные выше релятивистские формулы раскрывают всего лишь объективное отношение между механическим перемещением тела и синхронно-совместным с ним движением света. Соотнесенность этих двух физических явлений зафиксирована в подкоренном соотношении понятий v2 (скорость равномерного и прямолинейного перемещения инерциальной системы) и с2 (скорость света, движущегося параллельно той же системе). И то, и другое соотносится с третьим элементом реального трехчленного отношения — условно неподвижной системой отсчета^*.

Почему так существенно рассматривать совместное параллельное движение светового луча, с одной стороны, и поезда, ракеты или любого другого материального объекта ¾ с другой? Потому что таковы конкретные условия, задаваемые преобразованиями Лоренца, из которых выводятся релятивистские формулы. В проанализированных выше примерах системы отсчета привлекаются не поочередно (как это делается во всех работах, посвященных теории относительности), а одновременно, в триединстве с процессом электромагнитного излучения, ибо таков объективный смысл преобразования координат. Кроме того, в отличие от распространенных трактовок релятивистских эффектов, существенно важно рассматривать не поведение света с точки зрения наблюдателей, находящихся в разных системах отсчета, а наоборот, обе системы (покоящуюся и движущуюся) — с точки зрения движения электромагнитных волн.

При этом скорость электромагнитного излучения не изменяется, но меняется скорость движущейся системы относительно излучения как самостоятельной, третьей системы отсчета. Это — тривиальный, само собой разумеющийся факт, и именно он раскрывает секрет всего фокуса. Именно здесь коренится недостаток подавляющего большинства интерпретаций релятивистских эффектов: все пытаются объяснить, исходя из двух систем отсчета, а их на самом деле три, а может быть и больше (двойственное же отношение, как известно, не тождественно тройственному или множественному).

Кроме того, в распространенных интерпретациях релятивистских эффектов положения, справедливые для узколокальной области физических явлений, без достаточных на то оснований переносятся на более широкий круг явлений и в конечном счете — на Вселенную в целом. Такой перенос релятивистских выводов на всю природу совершается по принципу известной логической ошибки “от сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно”: положения, справедливые для локальных физических закономерностей (разумеется, при условия их правильного истолкования), распространяются на природу в целом, на все формы движения материи, на любые — известные или пока еще не открытые — закономерности.

Почему так происходит, в общем-то понятно. Из релятивистских формул вытекает, что при больших скоростях временные промежутки в движущихся системах в сравнении с неподвижными “растягиваются”, течение времени “замедляется” (в каком именно смысле и почему, было только что проиллюстрировано). Невольно создается впечатление, что коль скоро фиксируется изменение течения времени (на самом деле иллюзорное), то данное время относится ко всем без исключения вещам и существам, связанным с движущейся системой отсчета. Однако такой вывод неправомерен. Время в релятивистских формулах выведено из соотношения скоростей — световой и механической. Вполне допустимо утверждать, что такое соотношение реальных физических процессов способно выступать в роли своеобразных часов, с которыми может сверяться длительность всех остальных событий. Между тем хорошо известно, что изменение в ходе часов совсем не обязательно ведет к изменению продолжительности других, внешних по отношению к часам явлений. Часы на чьей-то руке могут спешить, отставать или вообще остановиться, но это вовсе не сказывается, скажем, на физиологических процессах, происходящих в организме. В ситуациях, описываемых релятивистскими формулами, попросту абсолютизируются некоторые идеализированные часы, которые при внимательном рассмотрении оказываются конкретным соотношением двух физических процессов (светового и механического перемещения), не влияющих непосредственно на другие физические явления (например, атомные и субатомные) и тем более — на биологические или социальные.

Что касается реальных сверхсветовых скоростей, то они давно уже получены в опытах, которые ставились Н.А Козыревым, А.И. Вейником, В.П. Селезневым, А.Е. Акимовым и другими отечественными учеными. Обнаружены и внегалактические объекты, обладающие собственной сверхсветовой скоростью. Аналогичные результаты досигнуты в активных средах не только в Принстоне, но и на экспериментальной базе российских физических институтов. Однако абсолютизированно понятый релятивизм заставляет догматически мыслящих теоретиков настаивать на своих абсурдных интерпретациях, а заодно приструнивать экспериментаторов, открывающих факты, в корне противоречащие всяким теоретическим домыслам.

С помощью подмены понятий и других софистических приемов релятивисты пытаются “запретить” и бесконечность, а также вечность Мироздания. Это проделывается путем абсолютизации некоторых абстрактно-математических моделей Вселенной (положительной, отрицательной или нулевой кривизны^*), которые заведомо являются конечными. Однако любая из известных космологических моделей, любые из лежащих в их основе геометрий или используемые в них понятий и формул описывают не целостный материальный мир, а лишь определенные системы присущих ему объективных отношений. Поэтому каждая такая модель адекватно отражает систему связей и отношений объективного мира, но ни одна из этих моделей не может исчерпывать богатства вечной и бесконечной Вселенной. Главный же аргумент: почему ни одна из космологических моделей не устанавливает границ для бесконечного материального мира — заключается в следующем. Каждая такая модель отображает и фиксирует определенные пространственные (и временные) отношения, а отношения в принципе не могут выступать в виде материальных границ. Такие границы присущи не отношениям, а находящимся в них материальным элементам, для которых пространственно-временная конечность (ограниченность) является выражением самого их существования.

Космическое всеединство мира неотвратимо предполагает бесконечность Вселенной. По-прежнему остаются актуальными слова Циолковского: “Некоторые вообще отрицают бесконечность. Но ведь одно из двух: конечность или бесконечность. Среднего мнения быть не может. Ограниченность никакой величины допустить нельзя. Значит, остается признать только одно — бесконечность”.

Рассогласованность взглядов на бесконечность между философией и естественно-математическими науками началась давно. Еще основоположник теории множеств Георг Кантор (1845—1918) (рис. 56) совершенно справедливо отмечал: “Я считаю, что метафизика и математика по праву должны находится во взаимосвязи и что в периоды их решающих успехов они находятся в братском единении. Затем, как показывала история до сих пор, к несчастью, между ними, обычно очень скоро, начинается ссора, которая длится в течение ряда поколений и которая может разрастись до того, что враждующие братия уже не знают да и не хотят знать, что они всем обязаны друг другу”.

Критерии, отличающие научно-космистский подход к пониманию бесконечности от естественно-математического, очень просты. Во-первых, научный космизм рассматривает действительную бесконечность действительного материального мира, а в современных естественно-математических науках конструируются различные абстрактные модели. Во-вторых, теоретическая и прикладная математика (включая и приложение математики к физике и космологии) анализирует бесконечность как отношение (численное, множественное, пространственное); космическая философия же рассматривает бесконечность с точки зрения единственности, уникальности Вселенной: за ее пределами не существует никакой иной, нематериальной среды, а поэтому и не существует никакого предела, она бесконечна.

Так как отношения — и внешние, и внутренние — по природе своей не могут быть бесконечными, их неисчерпаемое многообразие проявляется в форме неограниченности, которая и лежит в основе математических понятий безграничности. Парадоксальность математической бесконечности заключается в том, что она, по словам Фридриха Энгельса (1820—1895), “заражена конечностью”. “Дурная бесконечность”, — назвал ее Гегель.

“Расширенный предел” математической бесконечности, о которой писал Константин Аксаков (1817—1860), — вот истинный смысл почти всех математических бесконечностей. Именно такими оконеченными бесконечностями являются натуральный ряд чисел от нуля до плюс-минус бесконечности, бесконечно большая и бесконечно малая величины, бесконечности, возникшие в результате математических преобразований, и т.д. Несколько в ином смысле понимается бесконечность в теории множеств: элементы множества находятся во внутренних отношениях друг к другу, зато допускается неограниченное количество самых бесконечных множеств. Действительная же бесконечность материального мира одна, ибо единственна Вселенная (двух бесконечных Вселенных быть не может).

Гносеологический анализ показывает: объективным аналогом математических понятий бесконечного являются те непрерывные процессы, совершающиеся в действительности, у которых отсутствует не конец как таковой, а завершенность, законченность, последняя точка. При этом в понятиях математической бесконечности находит отражение как возможность (осуществимость) постоянного и непрерывного отодвигания границы, предела, конца — так и невозможность (неосуществимость) наступления такого момента, когда бы завершился процесс счета, измерения, преобразования. Первый акцент сделан, к примеру, в понятиях актуального бесконечного множества или потенциальной осуществимости при анализе бесконечно малых величин. Примером второго акцента может служить понятие неограниченности в геометрии Бернхарда Римана (1826—1866) (рис. 57), оказавшего влияние на развитие современной космологии.

Отсюда понятно то место, которое занимает неограниченность в различных, почти взаимоисключающих друг друга моделях Вселенной. Но отсюда же становится совершенно ясным, что такая неограниченность не имеет ничего общего с действительной космической бесконечностью, за исключением того, что отображает ее строго определенные аспекты. Проецировать же заведомо оконеченную, “зараженную конечностью” математическую модель на целостную Вселенную если и допустимо, то лишь при четком осознании частичности охватываемого ею Космоса или отдельных его фрагментов. Зато уж совсем недопустимо подгонять природу как целое под какую угодно сверхоригинальную математическую модель.

С точки зрения космистского подхода не подлежит сомнению, что:

никакая модель Вселенной не в состоянии отобразить всего неисчерпаемого богатства и многообразия Макрокосмоса в его движении и развитии;

математика как сугубо абстрактная и односторонняя наука (односторонняя, поскольку она описывает исключительно количественные, включая и пространственные, отношения, абстрагируясь от качественности и материальности) не может предписывать материальному миру, каким он должен быть;

никакие частно-научные теории не могут “запретить” существование Большого Космоса, его материальное единство и развитие, бесконечность и бытийность в пространстве и во времени.

Сила математики и других частных наук не в противостоянии выработанному на протяжении тысячелетий космически-целостному видению мира, а в единении с ним. Известный современный американский математик Морис Клайн отмечает, что математики с досадой и огорчением обнаружили, что несколько различных геометрий одинаково хорошо согласуются с наблюдательными данными о структуре пространства. Но эти геометрии противоречили одна другой — следовательно, все они не могли быть одновременно истинными. Между тем “математики настолько уверовали в бесспорность своих результатов, что в погоне за иллюзорными истинами стали поступаться строгостью рассуждений. Но когда математика перестала быть сводом незыблемых истин, это поколебало уверенность математиков в безукоризненности их теории. Тогда им пришлось взяться за пересмотр своих достижений, и тут они, к своему ужасу, обнаружили, что логика в математике совсем не так уж тверда, как думали их предшественники”.

* * *

Насоздавав множество взаимоисключающих абстрактно-математических моделей Вселенной, современные космологи попытались с их помощью вытеснить из арсенала науки понятие вечности. Это делается, к примеру, на основе наиболее распространенной в настоящее время модели “горячей” Вселенной, сопряженной с концепцией “Большого взрыва”. Не надо думать, что представление о расширяющейся Вселенной — открытие ХХ века. Мысли о расширяющемся Космосе высказывались еще в Ригведе и в орфико-пифагорейских космологических учениях. В конце концов электромагнитные волны, включая свет, от любого ненаправленного и несфокусированного источника не могут быть ничем иным, кроме как расширяющейся сферой электромагнитного фронта. Космологи-релятивисты просто абсолютизировали взрывной характер данного вполне естественного процесса. К тому же релятивистские космологические модели получены исключительно умозрительным путем и усилием мысли же произвольно перенесены затем на весь Космос.

Согласно концепции “Большого взрыва”, Вселенная возникла из одной точки, радиусом равной нулю, но с плотностью равной бесконечности. Что это за точка, именуемая сингулярностью, каким образом из ничего появляется вся неисчерпаемая Вселенная и что находится за пределами сингулярности — об этом сторонники и пропагандисты данной гипотезы умалчивают. “Большой взрыв” произошел 10—20 миллиардов лет назад (точный возраст зависит от величины постоянной Хаббла, вводимой в соответствующую формулу). Эта величина, в свою очередь, может иметь различные значения в зависимости от методов, применяемых для измерения расстояния от Земли до галактик.

В целом же трезвый подход к квазикосмистским умозрениям типа “Большого взрыва” хорошо выразил известный шведский физик и астрофизик, лауреат Нобелевской премии Ханнес Альвен (рис 58). Отнеся данную гипотезу к разряду математических мифов и отмечая возрастание фанатичной веры в него, он пишет:

“...Эта космологическая теория представляет собой верх абсурда — она утверждает, что вся Вселенная возникла в некий определенный момент подобно взорвавшейся атомной бомбе, имеющей размеры (более или менее) с булавочную головку. Похоже на то, что в теперешней интеллектуальной атмосфере огромным преимуществом космологии “Большого взрыва” служит то, что она является оскорблением здравого смысла: credo, quia absurdum (“верую, ибо это абсурдно”)! Когда ученые сражаются против астрологических бессмыслиц вне стен “храмов науки”, неплохо было бы припомнить, что в самих этих стенах подчас культивируется еще худшая бессмыслица”.

В рамках теории “Большого взрыва” отрицается вечность и бесконечность Вселенной, так как Вселенная имела начало во времени и по прошествии даже максимального срока в 20 миллиардов лет успела расшириться (раздуться) на ограниченное расстояние. Что находится за пределами радиуса расширяющейся Вселенной — тоже запретная тема для обсуждения. Обычно отделываются ничего не объясняющими утверждениями, смысл которых примерно следующий: Вселенная такова, потому что это вытекает из математических формул. В частности, сингулярность получается путем чисто математических преобразований и затем проецируется на космическую реальность. Вообще объектом релятивистской космологии являются предельно абстрактные модели, опирающиеся на сложнейший математический аппарат. При этом сначала решаются уравнения или доказывается теорема, а затем уже решается вопрос о том, каким образом следует скорректировать прежнее, не менее абстрактное математическое описание Космоса или, быть может, заменить старую космологическую модель на новую.

С полной очевидностью он обнаруживается и в истории с космологической сингулярностью. Впервые релятивистская идея расширяющейся Вселенной была сформулирована и математически обоснована российским ученым Александром Александровичем Фридманом (1888—1925) (рис. 59) в двадцатые годы. Его ученик Георгий Антонович (Джордж) Гамов (1904—1968), в 1933 году эмигрировавший на Запад, рассчитал в конце сороковых годов модель горячей взрывающейся Вселенной, положив начало концепции “Большого взрыва”. Но широкое распространение и внедрение эта теория получила лишь с середины 1960-х годов.

Вот как излагает историю вопроса Стивен Хокинг (рис. 60) — один из наиболее авторитетных современных ученых, внесший большой личный вклад в развитие и распространение релятивист-ской космологии. Отправной точкой размышлений Хокинга послужила теория другого английского математика и физика — Роджера Пенроуза (рис. 61). Обосновывая начало Вселенной во времени и исходя из поведения световых конусов в общей теории относительности, Пенроуз математически показал, что когда звезда сжимается под действием собственных сил гравитации, она ограничивается областью, поверхность которой в конце концов сжимается до нуля. А раз поверхность этой области сжимется до нуля — следовательно, то же самое должно происходить и с ее объемом. Все вещество звезды будет сжато в нулевом объеме, так что ее плотность и кривизна пространства-времени станут бесконечными. В данной ситуации и возникает сингулярность, выведенная исключительно математическим путем в рамках теперь уже классической теоремы Пенроуза.