ЕВРИПИД 3 страница

В дальнейшем К.Э. Циолковский развил и углубил основные направления в изучении проблемы Живого Космоса. Всюду, где только можно, великий мыслитель проводил идею жизнесущности Мироздания: “...Вселенная в математическом смысле вся целиком живая, а в обычном смысле ничем не отличается от животного”. Доказывается это весьма оригинальным и достаточно убедительным способом:

“Так как нет ни начала, ни конца времени, так как оно абсолютно бесконечно, то число моментов жизни в прошедшем и будущем беспредельно. Так же беспредельно и число громадных между ними промежутков. Моменты жизни субъективно сливаются все вместе и образуют в сумме такую же бесконечность, как и полное время Вселенной. Действительно, даже децилионная часть бесконечности есть бесконечность. Вывод таков. Есть только одна жизнь, которая никогда не прекращалась и никогда не прекратится. “Я” принадлежит атому или сущности материи. “Я”, или первобытный истинный атом, один или в связи с другими блуждает по всему Космосу и живет непрерывно без начала и конца”.

Считая, что первичные элементы материи (не обязательно атомы) не исчезают бесследно, а переходят из одной формы в другую, Циолковский предполагал: став строительным материалом живой ткани или нервных клеток, атомы (элементоны) сами становятся живыми и мыслящими. Всякий атом чувствует себя сообразно окружающей обстановке. Попадая в высокоорганизованные существа, он живет их жизнью; попадая в мир неорганический, он как бы спит. Даже в одном животном — он, блуждая по телу, живет то жизнью мозга, то жизнью кости, волоса, ногтя, эпителия и т.п. Циолковский называл атом “гражданином Вселенной” или “бессмертным гражданином Космоса”. Идеи Циолковского, включенные им во многие теоретические работы, и по сей день во многом остаются невостребованными, сохраняя свою актуальность.

Кредо Циолковского:

“Я не только материалист, но и панпсихист, признающий чувствительность всей вселенной. Это свойство я считаю неотделимым от материй. Все живо, но условно мы считаем живым только то, что достаточно сильно чувствует. Так как всякая материя всегда, при благоприятных условиях, может перейти в органическое состояние, то мы можем условно сказать, что неорганическая материя в зачатке, (потенциально) жива”.

Проблемы, которые на протяжении всей его жизни волновали Циолковского, всегда живо интересовали разные слои русской интеллигенции. В один из тихих голодных вечеров (еще не закончилась гражданская война) на скамейке Летнего сада в Петрограде тихо беседовали два великих писателя — Максим Горький и Александр Блок:

“— Лично мне — больше нравится представлять человека аппаратом, который претворяет в себе так называемую “мертвую материю” в психическую энергию и когда-то, в неизмеримо отдаленном будущем, превратит весь “мир” в чистую психику. — Не понимаю, — панпсихизм, что ли? — Нет. Ибо ничего, кроме мысли, не будет, все исчезнет, претворенное в чистую мысль; будет существовать только она, воплощая в себе все мышление человечества от первых проблесков до момента последнего взрыва мысли.

— Не понимаю, — повторил Блок, качнув головою. Я предложил ему представить мир как непрерывный процесс диссоциации материи. Материя, распадаясь, постоянно выделяет такие виды энергии, как свет, электро-магнитные волны, волны Герца и так далее, сюда же, конечно, относятся явления радиоактивности. Мысль — результат диссоциации атомов мозга, мозг создастся из элементов “мертвой”, неорганической материи. В мозговом веществе человека эта материя непрерывно превра-щается в психическую энергию. Я разрешаю себе думать, что когда-то вся “материя”, поглощенная человеком, претворится мозгом его в единую энергию — психи ческую. Она в себе самой найдет гармонию и замрет в самосозерцании — в созерцании скрытых в ней, безгранично разнообразных творческих возможностей. — Мрачная фантазия, — сказал Блок и усмехнулся...”

Еще боле обстоятельней и подробней проблемы вроде вышеупомянутых, обсуждались в научных кругах.

* * *

Наиболее всестороннее обоснование концепции Живой Вселенной содержится в трудах В.И. Вернадского, где оно дается с точки зрения различных естественных наук — биологии, химии, физики, геологии, астрономии, а также новых, “стыковых” — геохимии, биохимии и др. Совокупность естественных наук раскрывают, по Вернадскому, неизвестное ранее существование живого вещества, участвующего в круговороте всех химических элементов. Тем самым на научную почву ставится вопрос о его космичности (вселенскости). В данной связи вводятся и расшифровываются такие понятия-термины, как “всюдность жизни”, “сгущение Жизни”, “давление жизни”. Особенно важное значение при этом имеет повсюду и до любых глубин пронизывающее космическое пространство электромагнитное излучение:

“Кругом нас, в нас самих, всюду и везде, без перерыва, вечно сменяясь, совпадая и сталкиваясь, идут излучения различной длины волны — от волн, длина которых исчисляется десятимиллионными долями миллиметра, до длинных, измеряемых километрами. Все пространство ими заполнено. Нам трудно, может быть и невозможно, образно представить эту среду, космическую среду мира, в которой мы живем и в которой в одном и том же месте и в одно и то же время — мы различаем и измеряем по мере улучшения наших приемов исследования все новые и новые излучения. Их вечная смена и непрерывное заполнение ими пространства резко отличают лишенную материи космическую среду от идеального пространства геометрии”.

Именно под воздействием энергии живого вещества формируется биосфера — планетарная область распространения жизни, взятой в прошлом, настоящем и будущем. Жизнь, по Вернадскому, проявляется в непрерывно идущих, в происходящих в планетарном масштабе закономерных миграциях атомов из биосферы в живое вещество и обратно. Живое вещество есть совокупность живущих в биосфере организмов — живых естественных тел — и изучается в планетном масштабе. Миграция химических элементов, которая отвечает живому веществу биосферы, является огромным планетным процессом, вызываемым в основном космической энергией Солнца, строящим и определяющим геохимию атмосферы и закономерность всех происходящих на ней физико-химических и геологических явлений, определяющих саму организованность этой земной оболочки.

Биосфера — явление космического характера, она служит той целокупной земной оболочкой, в которую непрерывно проникают космическая энергия, космические излучения и лучеиспускание Солнца, поддерживающие динамическое равновесие между биосферой и живым веществом. Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — ноосферу (сферу разума ). При этом перестройка биосферы научной мыслью через организованный человеческий труд не есть случайное явление, а естественный природный процесс. Его закономерности еще предстоит установить в будущем, однако в общем плане не подлежит сомнению, что само научное творчество является реальной энергетической силой. Вернадский называл научную мысль планетным явлением, оказывающим прямое влияние на ход исторического процесса и на идеологические доминанты, а научную работу считал геологическим фактором, обусловливающим развитие биосферы.

Научная мысль как планетное явление оказывает прямое влияние и на ход исторических процессов, и на уровень экономического развития, и на идеологические доминанты. В ХХ веке “движение научной мысли и его значение в геологической истории биосферы” ознаменовались взрывом научного творчества, изменением понимания основ реальности, вселенскостью и действенностью социального проявления нации. Вернадский осторожен в конкретных выводах по вопросам, на которые наука еще не дала ответа. Он лишь допускает возможность непосредственного воздействия ноосферы на закономерности мыслительных процессов и структуру нашего разума.

Четко и недвусмысленно Вернадский ставит научный вопрос о жизни в Космосе: является ли жизнь только земным феноменом или свойственным только планетам, или же она в какой-то форме отражает явления космических просторов, столь же глубокие и вечные, какими для нас являются атомы, энергия и материя, геометрически выявившие пространство-время. Во всестороннем философском осмыслении фундаментальных проблем бытия в наибольшей степени проявляется космическое видение мира во всех его ипостасях.

Космос, словно путеводная звезда (точнее — бессчетное множество звезд), направляет все философские и естественнонаучные изыскания Вернадского. Главная книга всей его жизни “Химическое строение биосферы Земли и ее окружения” начинается с экскурса в обозримую Вселенную, очерка ее эволюции, анализа основных астрономических и космологических проблем вплоть до разгадки “пустого” мирового пространства, вакуума — этой “лаборатории грандиознейших материально-энергетических процессов”. Но Вернадский прекрасно осознавал, что ключ к пониманию глубинных закономерностей Космоса лежит в правильном решении и понимании сути фундаментальных общенаучных понятий пространства и времени, неотделимых друг от друга. “Для тела живого организма отделить время от пространства невозможно”, — провозглашал русский космист, распространяя данное утверждение на всю природу.

Вернадский много размышлял над смыслом временных процессов и, прежде всего, связанных с живым веществом, эволюцией биосферы. Опираясь на понятие “жизненное время”, он выдвинул ряд чрезвычайно продуктивных и перспективных идей, которые еще не нашли пока достойного места в системе теоретического осмысления действительности. Решая “великую загадку вчера-сегодня-завтра” как целостного всеобъемлющего и всепронизывающего явления, Вернадский совершенно закономерно увязывал ее с решением другой, не менее важной загадки “пространства, охваченного жизнью”. Сквозь призму такого целокупного видения единого субстрата Мира время вообще определяется как динамическое текучее пространство — и в этом есть безусловная правота. Философские мысли натуралиста подтверждают, как он сам же и выражался, непреодолимую мощь свободной научной мысли и творческой силы человеческой личности, величайшего нам известного проявления ее космической силы, царство которой впереди.

* * *

Учение Вернадского о Биосфере и Живом веществе применительно к социальным явлениям, историческим процессам и общественным структурам было конкретизировано в теории этногенеза Льва Николаевича Гумилева(см.: рис. 3). Согласно главному биохимическому принципу Вернадского, биогенная миграция атомов космических элементов в биосфере всегда стремится к своему максимальному проявлению; все живое вещество планеты служит источником свободной энергии и оказывает непосредственное воздействие на социальные процессы. Гумилев доказал, что под влиянием природных законов этносы как устойчивые формы объединения людей проходят в своем развитии несколько обязательных стадий: от рождения — через расцвет — к угасанию. Источником данного естественно-исторического процесса как раз и является энергия живого вещества Земли, по космически запрограммированным каналам она-то и воздействует на этносы. Гумилев лишь наметил основные направления в познании взаимосвязи биокосмических и социальных закономерностей. Конкретный механизм их взаимодействия, позволяющий прогнозировать близкие и отдаленные результаты, остался во многом невыясненым, что, в свою очередь, обусловлено многими нераскрытыми и ждущими специального исследования сторонами процесса образования и функционирования биосферы и ноосферы,

Колебания биохимической энергии под воздействием, главным образом, космических факторов обусловливают непосредственное поведение индивидов в рамках конкретных этнических систем. Отдельные личности способны получить избыточный энергетический импульс, в результате чего становятся активным организующим началом больших и малых этнических групп. Такой избыток биохимической энергии живого вещества, позволяющий преодолеть инстинкт самосохранения и приводящий к физиологическому, психическому и социальному сверхнапряжению, получил название пассионарности, а люди, наделенные соответствующим энергетическим зарядом и обладающие повышенной тягой к действию именуются пассионариями. Именно они, когда в их поле притяжения оказываются массы людей, являются главными двигателями истории. Механизм связи между пассионарностью подпитываемой биохимической энергией живого вещества биосферы, и поведением пассионариев очень прост. Обычно у людей, как у животных организмов, энергии столько, сколько необходимо для поддержания жизни. Если организм человека способен “вобрать” энергии из окружающей Среды больше необходимого, то человек создает вокруг себя отношения и связи, позволяющие применять энергию в любом из выбранных направлений. Это может быть и создание новой религиозной системы или ереси, и разработка научной теории или изобретения, и строительство храма, и реформирование консервативной системы. При этом пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и как непосредственные организаторы. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новый этнос, видимый для истории.

Пассионарность может проявляться и с положительным, и с отрицательным знаком, порождая как подвиги, созидание, благо, так и преступления, разрушение, зло. Данные феномены имеют естественные биохимические и биофизические причины и, в конечном счете, коренятся в космических закономерностях. Отсюда вытекает проблема, требующая философского и общенаучного осмысления: взаимообусловленность нервно-биотических и физико-космических процессов, установление лежащих в их основе пока еще не выявленных онтологических закономерностей.

Гумилев не просто углубил и конкретизировал идеи Вернадского, но и наметил пути для их дальнейшего развития. Согласно главному биогеохимическому принципу Вернадского, биогенная миграция атомов космических элементов в биосфере всегда стремится к максимальному своему проявлению: все живое вещество планеты является источником свободной энергии и может производить работу. Отсюда Гумилев делает вывод: наша планета получает из Космоса больше энергии. Нежели необходимо для поддержания равновесия биосферы, что ведет к эксцессам, порождающим среди животных явления, вроде перелетов саранчи или массовых миграций грызунов, а среди людей — пассионарные толчки (взрывы этногенеза). Следовательно, пассионарность (как способность к целенаправленным сверхнапряжениям) с природно-космичекой точки зрения, — это врожденная способность организма абсорбировать энергию внешней Среды и выдавать ее в виде работы.

Углубляя энергетическое обоснование феномена пассионарности, Гумилев задавался вопросом и о конкретных механизмах воздействия космического излучения на поведение людей в рамках выявленных этапов естественного развития этносов. С точки зрения генетики пассионарность это мутация. Пассионарии-мутанты — и древнеегипетские, и римские, и монгольские, и русские — были одинаково активны, что генетически объясняется рекомбинацией (или разрывом) фрагментов хромосомы как определенной, повторяющейся от толчка к толчку химической реакцией, происходящей “весьма быстро и необратимо под воздействием неизвестного пока излучения в оптической части спектра”. Известно, что подобные перестройки на генном уровне легко стимулируются лучом лазера, что давно нашло уже применение в сельском хозяйстве для получения высокоурожайных сортов полезных растений. По Гумилеву, характер “пассионарного излучения” должен быть близок по своей природе к подобным лучам. Испускают ли их Солнце и звезды или же какие-то неизвестные пока источники в глубинах Галактики - покажет дальнейшее развитие науки. В конечном счете все эти вопросы замыкаются на общенаучную проблему Живого Космоса, а ее оптимальное решение тесно увязано с гносеологическим оптимизмом русских космистов и с ими же обоснованной космической этикой, органически связывающей биосферу и ноосферу.

Начало такому космо-этическому подходу к познанию действительного мира положил крупнейший русский ботаник, дед Александра Блока по материнской линии, Андрей Николаевич Бекетов (1825—1902) (рис. 36), написавший уникальное философское эссе “Нравственность и естествознание”. В центральной части трактата, озаглавленной “Космический принцип христианской нравственности”, предпринята небезуспешная попытка определить некоторые фундаментальные закономерности, общие для природы и для общества, включая и моральные устои. Тем самым были предвосхищены многие идеи, сформулированные впоследствии в Космической этике Циолковского.

Бекетов обосновывает космическую обусловленность нравственного поведения людей, исходя из самых общих закономерностей, заложенных в фундаменте природы, в дальнейшем они по-своему преломляются в процессе биотической и социальной эволюции. Подобно тому, как тяготение, свет, теплота и другие виды физического движения носят всеобщий характер, а Вселенная “во всей своей беспредельности” управляется одними и теми же законами, точно так же и психическая жизнь человека, а, следовательно, и его нравственность уходят своими корнями в “общие законы всего Космоса”. Однако Космос сам по себе, в отрыве от Человека не дает в руки нити, позволяющей проникнуть в сокровенные тайны Мироздания. Вот почему начинать надо Человека, с побудительных сил его моральных и аморальных поступков.

Бекетов отталкивается от известного “золотого правила” нравственности, гласящего: “поступай со всеми так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой”. По мнению русского ученого, в этом случае поступки человека ведут к полному уравниванию его наслаждений с наслаждениями ближнего и естественным путем приводят к установлению принципа справедливости. Тем самым выявляется первое и главное звено в цепи, благодаря которому можно вытянуть всю цепь и увидеть остальные звенья:

“Справедливость есть равенство в приложении к жизни всех и каждого. Равенство (=) — вот кратчайший символ, выражающий и высший принцип высшей человеческой нравственности. Но математическое равенство мыслимо только в отвлечении; в природе же, во Вселенной оно выражается равновесием, и именно подвижным равновесием... На равновесии зиждется Вселенная, весь необъятный Космос; в нем заключается самое общее проявление мировой силы, заправляющей как необозримыми звездными системами, так и малейшим атомом на земле”.

Равновесие в природе стремится к естественной гармонии: формы бытия меняются, но целое сохраняется во всей своей гармонии. То же и в человеческом обществе, но здесь этому универсальному принципу придается дополнительная активность, присущая всему живому. Наука же оказывается сильнее всяких церковных проповедей, так как она, открывая законы бытия Вселенной и со свойственной ей точностью выводя приложения этих законов к “духовному быту” человека, тем самым способна превратить его в действительно нравственное существо. Вся же цепочка онтологических категорий, обусловливающих нравственность, такова: Справедливость — Равенство — Равновесие — Гармония. Именно в такой последовательности проявляется их объективная необходимость как “вселенская законность”:

“В душе человека, в его совести отражается космическая законность жаждою к установлению гармонии, не только в целом, но и во всех частностях бытия, и прежде всего — в человечестве”.

Таким образом, выходит: моральные принципы представляют собой космический (в современном прочтении — ноосферный) императив.

Примерно в то же время и тот же круг вопросов осмысливал Николай Федорович Федоров (1829—1903) (рис. 37) — вдохновитель многих важнейших идей Циолковского. “Ненавистную разделенность мира” и слепую силу Вселенной может преодолеть только коллективный разум, братское единение всех людей и, в особенности, - ученых. В реальной жизни ничего похожего нет и в помине: в науке царят те же волчьи законы, что и в обществе, кругом - разлад, зависть и нежелание понять друг друга. Поэтому первым шагом в осуществлении грандиозной задачи покорения Космоса должно стать преодоление существующей розни, соединение всех под эгидой Общего дела и на основе принципов космической этики: “Нужно человека сделать обладателем всей Вселенной, нужно, чтобы слепая сила была управляема разумом”.

Страстный манифест, призванный, по Федорову, повлиять на сознательность людей звучит так: “Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратственного, неродственного, т.е. немирного состояния мира и о средствах к восстановлению родства. Записка от неученых к ученым, духовным и светским, к верующим и неверующим”. Естественно, подобная интеллектуальная утопия не могла быть реализована ни в прошлом, ни в настоящем. Основные этические характеристики науки — небратская, неродственная, немирная — в значительной степени отражают естественное состояние общества — “война всех против всех”. Распадение мысли и дела — самое великое бедствие, несравненно большее, чем распадение на богатых и бедных. И все же иного пути нет. Преодолеть интеллектуальный хаос можно лишь при помощи силы разума, науки, воспитания. Федоров — автор оригинальной концепции обучения и воспитания — считал главной задачей просвещения формирование планетарного и космического чувства сопричастности ко всем явлениям мироздания с целью подготовки к “космической жизни”. С этим же был связан и глубокий патриотизм Федорова, призванный поддерживать общение каждого с родиною и приготавлять к изучению ее, как части Вселенной.

Наукой, способной объединить все знания и ученых, по Федорову является астрономия, поскольку именно она охватывает “совокупность всех миров, составляющих Вселенную”. Под астрономией Федоров понимал “науку мироздания”, то есть это — гораздо большее чем наблюдательная астрономия и даже современная космология. Наука мироздания, если исходить из сути дела и смысла философии общего дела, — это синтез естествознания и человекознания, задачей которого является превращение человека из зрителя миров безмерного пространства в их правителя.

Диалектичность космизма Федорова выразилась в истолковании единства противоположных процессов, происходящих во Вселенной. С одной стороны, он понимает природу как совокупность “падающих миров” (звезд, планет, комет, метеоритов), “медленность падения коих принимается за устойчивость” (миропадение, таким образом, принимается за миродержание, мироразрушение — за мироздание). Процесс миропадения связан со смертью, с умиранием, расходом силы. Этому противостоит противоположный процесс, космизированный в человеке (как Микрокосме). Именно с человека и вместе с человеком начинается востание [с одним “с” — так хотел Федоров. — В.Д. ] (воскресение) как противодействие разрушению и распаду. Подтверждение тому — “выпрямление”, прямохождение человека, отрыв его от земли и животного царства. Говоря современным языком, если процессы, происходящие в Макрокосме — энтропийны, то процессы, происходящие в Микрокосме, — антиэнтропийны.

Учение Федорова в концептуально-философском плане предвосхитило многие последующие ноосферные идеи и в частности — самый грандиозный проект “всеобщего воскрешения”. Если не отрываться от научной почвы, то предположение о возможности воскрешения родителей своими детьми представляется вполне реальным. Но только в одном случае — путем “вхождения” в ноосферу, где в “свернутом” виде содержится информация (в том числе и генетическая) обо всех и обо всём. В целом же Федоров трактовал понятие “востание — Воскресение — вознесение” многопланово, но прежде всего как вознесение человека в Космос. Причем процесс этот начинается не с конечной точки отсчета — не со смерти, а с самого момента его рождения и идет как бы навстречу процессам угасания, происходящим в Космосе. Более того, истинная конечная цель востания-воскрешения — не только обретение индивидуального бессмертия (что само по себе является одной из важнейших био-ноосферных проблем), но и оживление, одухотворение самого Космоса, противодействие его затуханию и разложению, оплодотворение его бессмертием с помощью семени жизни. По существу Микрокосм - жизненная и оживляющая потенция Макрокосма, без которой он неизбежно умрет. Но этого никогда не произойдет, так как Макрокосм не существует изолированно, без своей жизнеобеспечивающей ипостаси — Микрокосма.

В освоении Космоса Федоров одним из первых увидел глубокий гуманистический смысл. По мнению московского провидца, переключение внимания и усилий на выход в межзвездное пространство избавит человечество от постоянных конфликтов, излечит людей от вредных пристрастий. Центральный принцип федоровского космизма — единство космологии и антропологии: Человек должен стать хозяином Космоса, он призван не просто управлять всей безграничной Вселенной, но и спасти ее через одухотворение “всех громадных небесных миров” и всемирной силы тяготения. Идея оразумления Космоса путем частичного подчинения его человеческому интеллекту и воле в конечном счете может служить опорой гуманистической космоэтики. Логическое завершение данная линия в развитии философии русского космизма получила в этике Циолковского, который возвел разумный эгоизм в космический принцип, распространяя его даже на отдельные атомы и в лучших традициях эвдемонизма (от греч. eudaimonia — “счастье”, “блаженство) сводя к стремлению всего живого к счастью.

* * *

Проблема космической сущности и вечности жизни неотделима от проблемы ее происхождения. В.И. Вернадский считал ее вопросом первостепенной важности:

“...Всякое разрешение загадки жизни предварительно связано с ответом на эти более узкие, но, по существу, огромной глубины и важности вопросы, которые сегодня стоят перед нами. Был ли когда-нибудь космос без проявлений жизни, может ли быть безжизненный Космос? Мы знаем — и знаем научно, — что космос без материи и без энергии не может существовать. Но достаточно ли материи и энергии — без проявления жизни — для построения космоса, той Вселенной, которая доступна человеческому разуму, т.е. научно построяема? Есть ли живое и жизнь частное явление в истории материи и энергии, проявляющееся временами и столь же бесследно исчезающее? Жизнь и живое мы должны брать во всем их реальном проявлении, во всех функциях, начиная от высших форм сознания и кончая тем вихрем химических элементов, входящих и выходящих через живой организм, в котором гений Кювье (1769-1832) сто лет тому назад отметил одну из самых характерных особенностей организма как космического неделимого”.

К.Э. Циолковский и А.Л. Чижевский по вопросу происхождения жизни разделяли взгляды выдающегося шведского ученого, лауреата Нобелевской премии Сванте Аррениуса (1859—1927) (рис. 38). Он состоял в переписке с Чижевским, который посвятил старшему шведскому коллеге одно из своих прекрасных космических стихотворений:

Не потому-ль спокойна так природа,

Не оттого-ль безумствуем мы так,

Что мраку мысли не видать исхода;

Вселенной же неведом этот мрак.

В ней все так просто, светозарно-ясно:

Рожденье! Смерть! —Блаженный мир во всем.

И вопль души, неистовой и страстной,

Увы смешон пред вечным торжеством!

В свою очередь Аррениус пригласил молодого ученого на стажировку в Стокгольм, но в самый последний момент поездка сорвалась. Аррениус наиболее четко и доказательно сформулировал так называемую концепцию панспермии, согласно которой жизнь во Вселенной постоянно зарождается в немногих очагах, а затем в виде микроскопических “спор” переносится по тысячам и миллионам планетных сисистем. Распространяются “споры” по безграничному космическому пространству с помощью давления света.

Подобный подход, естественно, автоматически снимает многие противоречия, коими изобилуют альтернативные концепции и ни в коей мере не исключает эволюции биосферы в рамках ее вечного круговорота. Главная проблема, не разрешимая для науки как прошлого, так и настоящего — случайный характер самозарождения жизни на Земле. Индийский естествоиспытатель Ч. Викрамасингх в метафорической форме сформулировал теоретический парадокс, касающийся вероятности возникновения молекулы ДНК эволюционным путем: “Скорее ураган, проносящийся по кладбищу старых самолетов, соберет новехонький суперлайнер из кусков металлолома, чем в результате случайных процессов возникнет из неживых компонентов жизнь”.

Другие зарубежные авторы выдвигают дополнительные аргументы. Так, Дж. Экклз считает, что появление существ, обладающих самосознанием, было непредсказуемо с точки зрения эволюции, да и сам ход эволюции человека был таким невероятным событием, что невозможно поверить, чтобы им управляло что-то, кроме чистой случайности и законов механики. Для начала этот процесс должен включать в себя создание и развитие Вселенной и солнечной системы, которые должны быть в точности такими же, как те, которые делают возможной нашу жизнь в известном нам виде. Малейшее изменение основных констант нашей вселенной нарушит наш метаболизм. Это часть антропного принципа, согласно котрому Вселенная существует потому, что существует человек.

Более того, в процессе эволюции, указывает Экклз, мы “таинственньм образом обходили тупики, к которым не были приспособлены виды нашей ветви развития как менее продуктивные и конкурентоспособные, и это вынудило нас двигаться узкой тропой в сторону развития человеческого рода”. Рыбы, относящиеся к числу наших предков, проявили себя “недостаточно хорошими пловцами” и не смогли соперничать с океаническими хищниками. Однако их плавники превратились в конечности для ползания. Подводная жизнь стала для них нетерпима, и эти существа в конце концов были вынуждены выбраться на сушу и превратиться в амфибий. В качестве амфибий они сумели развить в себе замечательное новшество—добавили к своим конечностям по пять пальцев. Трудно даже представить, какие бы последствия имело бы для человеческого вида отсутствие этого якобы случайного приобретения для природы людей.