ЕВРИПИД 2 страница

Не вдаваясь в рассуждения, каким образом системы флуктуаций образуют известные на сегодня элементарные частицы и античастицы (быть может между обрисованной выше картиной “дна” и достигнутым ныне уровнем познания микромира существует еще ряд промежуточных звеньев), — перехожу к главному. Коль скоро каждой частице вещества соответствует ее материальная “антитень”, то и любой системе частиц соответствует ее негативная копия. Следовательно, каждое материальное тело существует в двух ипостасях — вещественной и антивещественной (последняя представляет собой опрокинутую вовнутрь, “вывернутую наизнанку” материальную копию первой). Каждому живому существу соответствует живой антипод в “потустороннем”, но рядом находящемся мире. У каждого человека есть материальный двойник - живой и неотступно следующий за ним, но которому никто и никогда не сможет пожать руку.

В данной концепции нет ничего сверхъестественного или же такого, что бы уже так или иначе не освещалось в литературе. Хотя автор в свое время сформулировал представленные здесь идеи вполне самостоятельно, изучая закономерности глубинных структур материи, он тем не менее не без удовлетворения воспринял обнаруженные впоследствии аналогичные выводы других ученых, вроде точки зрения английского биолога Лайэлла Уотсона: “Каждое тело имеет биоплазменного двойника, который существует на менее физическом уровне, принимает приблизительно те же формы, что и тело, и имеет некоторое отношение к контролю и организации жизненных функций. Его нелегко измерить, но его существование вытекает из практики иглоукалывания и может обнаруживаться с помощью специальной техники, состоящей из высокочастотной аппаратуры. Он не исчезает в момент клинической смерти”.

Каждая нервная клетка, каждая частица, составляющая мозг, также, естественно, материально дублируется в антимире. И есть все основания предполагать, что мышление представляет собой в известной мере процесс взаимодействия и взаимоотражения между частицами и античастицами, образующими неразрывное единство в структуре мозгового субстрата. Отсюда, сама мысль не вещественна и недоступна никаким физическим приборам. Отсюда же, хотя наш двойник в антимире и разделен с нами пространственно и на какой-то неуловимый миг отстоит от вещественного оригинала во времени (на величину вакуумной флуктуации), — наше мышление с ним едино и невозможно одно без другого. Отсюда и возможность общения или, по крайней мере, каких-то специфических контактов, например, во сне.

В ряду подобных психофизических явлений и то, что Зигмунд Фрейд (1856—1939) (рис. 31) именовал “Оно” в его противопоставлении “Я”. Обладая психофизической реальностью, “Оно” вместе с тем неотделимо от “Я” и располагается не в какой-то отдельной части нервной системы, как полагают некоторые психоаналитики, а в параллельном мире, состоящем из античастиц (и присущих им полей) — слепков частиц вещественного мира. Но, может быть, выявленный двойник — это хорошо известное из теософских учений астральное или эфирное тело? В свое время Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, прозванный Парацельсом (1493—1541) (рис. 32), не без оснований полагал, что потусторонняя структура вещественного мира (с точки зрения современной физики — “теневая копия” из антивещества) поддается материализации в смысле воспроизведения ее в привычном вещественном обличии. Для этого существуют определенные способы, включая словесно-магическое воздействие по заданному алгоритму, и экспериментальные методы, к коим в ХVI веке принадлежали и алхимические приемы. Естественно, данную идею Парацельс формулировал на языке своего времени:

“Эфирное тело может быть восстановлено из пепла растений и животных и сделано видимым посредством алхимического искусства. Таким образом, возможно сделать так, чтобы форма первоначального тела появлялась и исчезала. В животном царстве полуматериальное тело именуется Evestrum [Астральное тело. — В.Д.], у человеческих же существ “звездным человеком”. Всякое живое существо сообщается с Макрокосмом и Микрокосмом посредством этого промежуточного элемента, или души; душа принадлежит Mysterium magnum [Первичная материя. — В.Д.], откуда была получена, форма же ее и свойства определяются качеством и числом духовных и материальных элементов”.

Говоря современным языком, имеется возможность преобразования структур невидимого “потустороннего” антимира в доступные чувственному созерцанию объекты привычного предметного мира. Похоже, что научная и оккультная модели Вселенной во многом совпадают, если, разумеется, отвлечься от иррациональной терминологии и теоретического мистицизма.

Так почему же безмозглый вакуум с его хаотичным кипением флуктуаций порождает разумную жизнь? Ключ к разгадке содержится в правильном понимании сути размножения и развития живого из слияния двух половых клеток! Спрашивается: почему природа избрала столь излишне усложненный и странный на первый взгляд путь воспроизведения живого? Не проще ли было бы механически соединять устойчивые материальные системы в целостные организмы, наделенные активностью и самоуправлением? Какой невыявленный пока эффект приводит к развитию от простого слияния двух половых клеток к столь совершенному (и разумному — в случае человека) живому существу?

Судя по всему при переходите от абиотических к биотической форме движения материи природе необходимо было более жестко и решительно “развести” вещество и антивещество. Энергетические процессы, происходящие при делении зиготы после слияния половых клеток, как раз и направлены на то, чтобы отделить вещество от антивещества, вытеснив последнее на внешнюю сторону живого организма. Таким образом, полный набор античастиц, который в неживом теле существует как его своеобразное материально-негативная изнанка, в живом организме перемещается на внешнюю сторону, превращаясь в оболочку, взаимодействие с которой (в плане энергетического обмена) во многом определяет специфику живого. Точно так же и мозговые структуры имеют свои материальные “антислепки” (взаимодействие с которыми и обусловливают мыслительные процессы) не внутри мозга, а вне его. В свою очередь, античастицы коррелирующие с нервной системой и находящиеся вне ее, вступают во взаимодействие с нервными клетками, обусловливая тем самым всю гамму психических процессов. Таким образом, человек как бы одет в невидимую “шубу” из “антиматерии”, а голову его обволакивает и окаймляет своего рода нимб или рой из антивещества. Эту “живую шубу”, образующую биополе в виде устойчивой энергетической структуры, можно вполне отождествить с душой. Данная энергетическая структура вполне доступна созерцанию, так как включает в себя видимые фотоны, которые, в отличие от других субатомных частиц, не поляризованы и не распадаются на “+” и “—”, а, напротив, в определенной мере являются соединительной тканью между веществом и антивеществом. Нимб (аура) как раз и представляет собой подобные фотонные структуры.

Внешнее расположение вполне материальной “психеи” означает, между прочим, и то, что в определенным ситуациях (любовный акт, экзальтированная толпа, воины, столкнувшиеся на поле брани и т.п.) возможно временное слияние “психей”. Кроме того, возможно и их перемещение в пространстве, что позволяет без особых затей понять и объяснить явления реинкарнации, телепатии, телекинеза и другие парапсихологические феномены. Все эти вопросы в рамках обоснования биохимической онтологии ставились в естественнонаучном плане еще Вернадским. В настоящее время они всесторонне иследуются на экспериментальном уровне многими учеными, добившимися впечатляющих результатов (опыты А.Е.Акимова и его группы, эксперименты и теоретические обобщения А.И.Вейника, концепции Б.И.Искакова, Г.И.Шипова и др.).

Локальные психические образования, имеющие вакуумно-флуктационную природу, и привязанные к отдельному индивиду или группе особей, не исчезают полностью после смерти и аккумулируются в окрестностях Земли (биосфера, пневматосфера), Солнечной системы и, быть может, за ее пределами. Тем самым налицо прямая связь с Космосом, который изначально и сообразно с присущими ему объективными закономерностями программирует именно такую схему взаимодействия косного, живого и психического. Следовательно, и у самого Космоса есть прямые каналы постоянной взаимосвязи со всем живым и разумным. Другое дело, что эти каналы находятся в непрерывном рабочем состоянии. Данное явление всегда осознавалось людьми, получало закодированное выражение в разного рода символах и знамениях, являло себя в виде откровения, творческих озарений и экстаза, находило выражение в произведениях искусства и т.п.

Таким образом, биосферная и ноосферная онтология в своем современном виде с необходимостью должна включать положение о том, что существует некая общая непрерывная и всепрнизывающая материальная среда, именуемая — пусть даже и неудачно — “физическим вакуумом” и вполне описываемая при помощи философско-космистских принципов в русле ключевой концепции взаимодействия Макро- и Микрокосма. В результате разности потенциалов движения и энергии в “физическом вакууме” возникают устойчивые структуры, обеспечивающие все многообразие живого и неживого во Вселенной. Частным случаем данного процесса выступает феномен сознания, которое ни в коем случае не локализуется в одних лишь мозговых клетках, а проявляется в их неразрывной взаимосвязи с другими объективными структурами окружающего мира, в том числе и остающимися вне поля зрения современной науки.

В процессе взаимодействия Макрокосма и Микрокосма многие важнейшие аспекты космического бытия и присущих ему закономерностей кодируются в форме обобщенных символов, формул естественного и искусственного языков, художественных образов и в виде иных приемов. Подавляющее большинство людей вполне удовлетворяет подобное обобщенно-символическое, без излишних подробностей миропонимание. А выдающиеся умы всех времен и народов предпочитали раскрывать законы Космоса и Мироздания на языке символов — безотносительно к их конкретному выражению: символическую форму имеют и логические абстракции, и философские категории, и художественные образы (все они обличены в словесно-знаковую, а, следовательно — символическую форму). Но и естественные науки предпочитают излагать добытое позитивное знание на символическом языке математики или иным способом (как это имеет место в химических формулах). Может быть, природа человека вообще такова, что он способен отражать мир только в символической форме. Символы не существуют сами по себе, в качестве таковых они должны быть преломлены через сознание. На Земле человек есть главный носитель сознания. Человек как Микрокосм создает образ, картину, символ Макрокосма, преломляя его через свое сознание. Следовательно, и сам человек выступает как обобщенный символ Макрокосма.

Человек привержен, привязан к знаниям и символам, как к некоторым обобщающим реальным ориентирам, отторгнутым в субстратной форме от него самого (или им самим, или будучи объективно вычлененным природой). Человек и человечество просто не могут существовать без знаков и символов, представляя и сам Космос в виде глобального небесно-звездного символа. Ибо то звездное небо, которое дано зрячему человеку в виде зрительных ощущений: набор стрктурно-организованных созвездий, изменяющих свое положение в течение ночи и перемещающихся среди них по определенным законам Луны и планет (а днем — Солнца) — все это всего лишь результат местоположения и размещения самого человека на вращающейся планете Земле. Но познает он Большой Космос, отталкиваясь именно от этой картины — символа звездного неба, — проникая вглубь Вселенной и открывая ее подлинные законы. Происходит это путем преодоления самоочевидной и чувственно данной картины и построения на основе достигнутых знаний той или иной научной модели приближающей нас к постижению истины.

Космический знак (как и всякий знак вообще) — всегда некоторое вторичное явление, указывающее как следствие на некоторую скрытую первопричину, далеко не всегда явную и доступную непосредственному сознанию. В этом смысле непрерывную смену дня и ночи можно рассматривать как соответствующие знаки, указывающие как следствие на подлинную причину — вращение Земли вокруг собственной оси. Точно так же циклическая смена времен года (весна — лето — осень — зима) — следствие движения Земли вокруг Солнца, обусловленная космическими причинами и закономерностями. Для людей же смена дня и ночи или смена времен года может выступать в форме определенных знаков, проверенных многократным опытом и служащих точкой отсчета множества других явлений, событий и необходимых действий.

Сущность не только людских отношений, но и отношений всего животного мира — выполнение разного рода обрядностей (Н.А.Умов). Уже животные метят мочой и экскрементами занятую ими территорию. И эти метки выполняют роль функции знаков — символов, обусловливая поведение животных на размеченной территории. Аналогичную роль играет брачная обрядность в животном мире. Тоже и у людей, но в их жизни обряды, ритуалы, знаки и символы приобретают еще большее, можно сказать решающее значение, особенно с появлением письма, искусства и т.п. Согласно концепции выдающегося отечественного физиолога Алексея Алексеевича Ухтомского (1875—1942) (рис. 33)^*, лучшие доминанты, способствующие выживанию и прогрессу человеческого рода как такового, передаются от поколения к поколению посредством слова и быта. Не будь этого — каждому поколению пришлось бы начинать все сначала. Грубо говоря, в общественной жизни роль метки выполняют и некоторые канонизированные тексты — священные писания, законы, конституции, уставы общественных партий, множество регламентирующих правил и запретов. Но превратившись в утвержденный и принятый текст (знаково-упорядоченную письменную систему), они обретают самодовлеющую автономную самостоятельность, выступая в форме некоторого обязательного или предпочтительного критерия для действия людей. Возможно существует особый природно-обусловленный закон: космическая упорядоченность проецируется на общественные отношения в виде определенных запретов и алгоритмов действий, обличенных в некие ритуалы, что в свою очередь, невозможно без разноплановой системы символов, включающих языковые и знаковые формы.

Такой механизм взаимосвязи между Макрокосмом и Микрокосмом, а также в структуре самого Микрокосма, видимо, запрограммирован в законах природы, выступая своего рода самоохранительным началом. Человеку изначально раз и навсегда не дано переступить некоторую запретную границу, он обречен представлять (познавать) глубинные законы материи и Космоса только посредством разного рода символов, включая и мысленные абстракции. Выход за этот символический барьер возможен, но только с помощью теоретического воображения, которое само по себе также представляет лишь оперирование символами.

Человек видит дерево (животное камень и т.п.). Он хочет его познать, то есть представить с точки зрения физических, химических, биотических закономерностей. Как это достигается? Путем мысленного анализа с помощью разного рода символов (химических и физических формул, на языке математики или просто на любом естественном или искусственном языке). Созданная путем мысленных операций или считанная с готового текста модель, разумеется, описывает с той или иной степенью точности объективный предмет, но это всегда символическая закодированная структура. Это — со стороны познающего субъекта. Но и с другой стороны — по направлению от объективной действительности к субъекту информация также кодируется и обретает символическую форму (любой код — это всегда символ). Гибель динозавров из-за какого-то космического катаклизма или столкновения Земли с астероидом в далеком прошлом привела к образованию знаков-символов: в одном случае в виде окаменевших останков, в другом — в виде гигантского кратера. Точно также циклическо-космические процессы связанные с ежегодной сменой времен года, приводят к образованию годичных колец (слоев) в стволах деревьев, а тысячелетние геологические процессы - к слойному отложению пород. И то и другое — объективные знаки-символы, закодированная естественно-природная информация.

Космос, который рисует современная космология, по существу всего лишь совокупная символическая (математическая) модель, распадающаяся на ряд более частых символических (математических) моделей, конкурирующих и непрерывно взаимоисключающих друг друга. Если оставить в стороне предметно-содержательный аспект подобных моделей, и взять лишь существо вопроса, то окажется следующее. С точки зрения сущности символического выражения результатов опытного познания действительности совершенно безразлично — обозначается ли тот или иной космический объект (явление, процесс): 1) с помощью математических знаков, упорядоченных в виде формул; 2) с помощью ли закрепленных в звуках и буквах словах, понятиях, философских категориях или же 3) в виде наглядно-чувственных образов. И с точки зрения объективных космических процессов вовсе не важно, в какой системе символов — математической, словесной или метафорически-образной - получают они свое описание.

Современные естественно-математические науки, включая космологию и ее ответвления, — ничто без упорядоченных математических символов. Посредством этих символов создается научная картина мира, с их помощью она и прочитывается. Убрать символы — и окажется одна пустота. В итоге, познавая действительность, человек оперирует лишь набором таких символов, которые нередко в искаженной форме, и более чем опосредованно отображают саму действительность. Непосредственно объективная реальность дана только в ощущениях, однако, во-первых, ощущения без абстрактного мышления не позволяют составить целокупное и адекватное представление, о единой в своих неисчерпаемых связях действительности, а, во-вторых, непосредственной действительностью в первичных актах познания выступают прежде всего сами ощущения, как психо-физиологические механизмы, взаимодействия с объективной реальностью. А для того, чтобы понять законы объективной реальности такими, какие они есть на самом деле, то есть не искаженные механизмами ощущений, необходимо научиться перешагивать барьер собственной же ограниченности, дабы увидеть мир, Вселенную такими, какие они есть на самом деле — безо всяких ощущений и без участия человека как такового. Тем самым Вселенная всегда предстает увиденной сквозь призму символическо-знаковых форм. В неразрывном единстве Макро- и Микрокосма последний всегда накладывает отпечаток на первый.

Антропоцентристские представления об окружающей человека среде как внешней и только внешней, — типичная абсолютизация одной из сторон отношения, объективно существующего во Вселенной. С космической (онтологической) и космистской (гносеологической) точек зрения, человек и любой другой организм или объект, будучи окружен со всех сторон так называемой внешней средой, находится внутри нее и образует с ней типичное внутреннее отношение. Всякое тело — живое и неживое — есть совокупность составляющих его элементов. Проникновение в глубь данных объективных структур вовсе не представляет спуска в какую-то неясную бездну. Если представить какое угодно тело в рамках разрешающей силы электронного микроскопа, то оно предстанет как простой набор молекул или атомов. Они-то, собственно, и будут выступать внешней границей данного тела, вплотную соприкасаясь с аналогичными молекулами и атомами так называемой внешней среды. Хотя те и другие по-разному организованы, никакой особой пространственной границы между ними не существует.

За последней молекулой (атомом) эпителия кожи или роговицы глаза следует находящаяся с ней в непосредственном контакте молекула (атом) внешней среды — воздуха, воды, земли и т.п. В данной конкретной ситуации внешнее и внутреннее более чем относительны и могут быть зафиксированы лишь в рамках той или иной системы, выделенной не субъективно (скажем, при теоретической классификации), а естественным путем, то есть самой природой, образующей реальные системы живой и неживой материи.

На низшем уровне организованной материи особенно показательно органическое взаимодействие живого и неживого, одухотворенного и косного. Скажем, выражение: “Самурайский меч — душа война” далеко не так уж и метафорично, как может показаться на первый взгляд. С ноосферной точки зрения кванты энергополя самурая объективно взаимодействуют с элементарными частицами (и их полями), составляющими железное или стальное лезвие холодного оружия (тем более что последнее является естественным активизатором направленной энергии). Сказанное относится к любому рыцарскому мечу, казацкой сабле, мушкетерской шпаге, кавалерийскому палашу, морскому офицерскому кортику и даже обыкновенному солдатскому штыку. Все они как бы сливаются с душой владельца, а тот одаривает их своею искренней и преданной любовью.

Итак, во всех сферах материальной и духовной жизни все зависит от человека, от Микрокосма, его конкретных потенций, заложенных Природой и в конечном счете — Космосом. Страсти, потребности, интересы — вот что движет людьми, а энергия этих движущих сил — пассионарная или антипассионарная — имеет вселенское происхождение. Весь бесконечный Космос замыкается на человека, как средоточие Вселенной, пронизывая его неисчерпаемой и по большей части нерасшифрованной информацией, накопленной за безграничное время существования объективного мира. И у человека имеется множество каналов, в том числе и пока невостребованных, для считывания такой информации. Микрокосм существует для того, чтобы в нем пробуждался Макрокосм. Макрокосм существует для того, чтобы реализовываться в Микрокосме. Они нерасторжимы, и это единство — вечно.

* * *

Биотизация Космоса и всей косной материи — тенденция, восходящая к самым истокам научного и философского мировоззрения. Для нее был даже найден мудреный термин — гилозоизм (от греч. hyle — “вещество” + zoe — “жизнь”). Среди тех, кто разделял такой взгляд на сущность мироздания были и безымянные древнеиндийские мудрецы и родоначальники древнегреческой философии — Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Гераклит, Эмпедокл, стоики, отчасти Аристотель. В новую эпоху гилозоистические идеи развивали такие выдающиеся мыслители, как Джордано Бруно, Бенедикт Спиноза, Дени Дидро и другие. Не чуждались гилозоизма и естествоиспытатели. Уже в наше время Вернадский призывал “к признанию реального значения для современников гилозоистических и пантеистических представлений, которых нет на современной нам стадии науки в окружающем нас научно построенном Космосе”. По существу и любимый термин самого Вернадского —словосочетание “живое вещество” — представляет собой калькированный (хотя и с измененным порядком) перевод лексем, образующих понятие “гилозоизм”.

Еще Николай Иванович Пирогов (1810—1881) (рис. 34) — гениальный русский хирург и ученый, неудовлетворенный материализмом своего времени из-за его механицизма и позитивистской ограниченности, попытался самостоятельно сформулировать свое видение мира как единого, живого, постоянно обновляющегося организма. Исходя из понимания вещества как вечного и бесконечно делимого начала, Пирогов допускал его образование из скопления силы. Данный исходный тезис выводил хирурга-мыслителя на учение о “мировой жизни” и живом Космосе: “Я представляю себе <...> беспредельный, беспрерывно зыблющийся и текущий океан жизни, бесформенный, вмещающий в себе всю вселенную, проникающий все ее атомы, беспрерывно группирующий их, снова разлагающий их сочетания и агрегаты и приспособляющий их к различным целям бытия”.

Как бы предвосхищая будущую теорию ноосферы, Пирогов от биоцентристской концепции “мировой жизни” естественно переходит к выводу о реальности “мирового сознания”, которое есть проявление высшего, мирового жизненного начала. Невозможно думать, что во всей Вселенной наш мозг является единственным органом мышления, что все в мире, кроме нашей мысли, безумно. Пирогову кажется правдоподобным предположение, что наше “я” привносится извне как проявление мировой мысли. И сам мозг, и мыслительные процессы, проистекающие в нем, - не результат комбинаций атомов и не продукт химических и гистологических элементов, а проявление вселенского разума. Открытие собственным своим мозговым мышлением мышления мирового естественным образом объясняет, почему человеческий ум не может остановиться на атомах ощущающих, сознающих себя посредством себя, без участия другого, высшего сознания и мысли. Для человека неоспоримо то, что высшая мировая мысль, избравшая своим органом Вселенную, проникая и группируя атомы в известную форму, сделала мозг органом мышления.

Еще одним предтечей биотизации Космоса, предвосхищавшим теорию биосферы в ее в энергетическом аспекте, был физик Николай Алексеевич Умов (1846—1915) (рис. 35), который еще в начале 70-х годов прошлого столетия, задолго до первых публикаций по теории относительности выдвинул идею о взаимодействии энергии и массы. Андрей Белый, студентом прослушавший курс лекций профессора Умова в Московском университете да и ранее знакомого с ним как с другом семьи, оставил незабываемые воспоминания, где с цепкой проницательностью поэта уловил главные черты характера ученого-космиста. Даже в буднях быта Умов точно выступал “в созерцании физических космосов”, его речь была блистательной и образной, а лекции по физике походили на драмы-мистерии, из которых студенты навсегда запоминали афоризмы, вроде: “Мы — сыны светозарного эфира” или “Бьют часы Вселенной первым часом”. В последствии юношеские впечатления Андрея Белого получили отражение в автобиографической поэме “Первое свидание”:

И было: много, много дум,

И метафизики, и шумов…

И строгой физикой мой ум

Переполнял профессор Умов.

Над мглой космической он пел,

Развив власы и выгнув выю,

Что парадоксами Максвелл

Уничтожает энтропию, —

Что взрывы, полные игры,

Таят Томсоновские вихри

И что огромные миры

В атомных силах не утихли.

Сам Умов так сформулировал свое кредо-исповедание естествоиспытателя-космиста: 1. Утверждать власть человека над энергией, временем и пространством; 2. Ограничить источники человеческих страданий; 3. Демократизировать способы служения людям и содействовать этическому прогрессу; 4. Познавать архитектуру мира и находить в этом познании устои творческому предвидению. Вселенная, по Умову, “всегда рациональна”, то есть доступна познанию. “Во вселенной дано все: для нее нет прошлого и будущего, она — вечное настоящее; ей нет пределов ни в пространстве, ни во времени”. Ученый-энциклопедист постоянно подчеркивал: то, что нам известна в “жизни необъятного колосса, именуемого Космосом”, лишь незначительная часть его неисчерпаемых закономерностей. Все открытия в области естествознания, включая космологию, все еще впереди. Наибольшей отдачи в процессе дальнейшего познания природы он ожидал от “царства лучистой энергии”.

Хотя организованная материя занимает лишь незначительную часть Вселенной, жизнь человека не есть нечто обособленное от ее целостности: как одно из звеньев мировой жизни человек неразрывно связан с историей и законами Универсума. Активная же роль человека как Микрокосма по отношению к Макрокосму выражается в том, что Homo sapiens “стремится увеличить число событий, благоприятствующих его существованию, — повысить, говоря математически, то число, которое изображает его вероятность, и отсюда вытекает прирожденная борьба с неорганизованной природой — борьба, в которой человеческая раса солидарна со всем органическим миром”. Умов вообще старается рассматривать глобальные вопросы с точки зрения Вселенной, вписывая в общую космическую картину ту или иную физическую или биологическую проблему.

Показательным примером может служить работа “Физико-механическая модель живой материи”, где русский физик анализирует с точки зрения естественно-вселенских законов общность между законами органической и неорганической материи. Его беспрестанно ищущий пытливый ум постоянно устремлен в бесконечные глубины Космоса, используя малейшую возможность, чтобы заразить космическим мироощущением читателя или слушателя:

“Многие ли из обладателей миллиардов глаз, устремлявшихся в течение тысячелетий в пространство вселенной, ощущали фантастическое желание познать его свойство и то, что его наполняет? Их было очень немного, но эти мечтатели настойчиво хотели получить в свои руки космическую материю, разделяющую планеты и звезды, не допускающую до нас ни одного звука с отдаленных миров, делающую бесшумными, безмолвными невероятно быстрые движения катящихся и несущихся светил”.

Убежденный картезианец — так охарактеризовал Умова его бывший студент Андрей Белый — он, однако, менее всего страдал узостями “механицизма” и подобно другим картезианцам своего времени соединял четкость методологической мысли с высокими и глубокими полетами.

Весь пафос научного творчества и исканий Умова были обращены не к прошлому, а к настоящему и будущему. В последнем из произнесенных и опубликованных докладов “Эволюция физических наук и ее идейное значение” русский физик сформулировал своего рода квинтэссенцию космического видения и понимания естествознания ХХ века:

“В необъятной вселенной, вмещающей в себя все случайности, могут образовываться электрические индивиды, эти зародыши и семена материи, быть может, на перекрестке лучей. Одни из этих семян путем излучения растают; другие, или поглощают энергию, или процессом, сходным с катализом, станут родоначальниками миров. Итак, лучистая энергия рассеивает и создает материю; ее великая роль во вселенной — поддерживать круговорот материи”.

И далее, размышляя о том, как безмолвно работают в глубинах мира и пространствах неба невидимые “ткачи материи и жизни”, — Умов приходит к выводу, предвосхищающему идеи Вернадского о ноосфере - о необходимости включить в научную картину мира познающий разум. Тем самым вновь смыкаются Макрокосм и Микрокосм. “Седая древность и молодая наука сходятся в слова, которые говорят этому гению [разуму -В.Д.]: сын неба, светозарной лучистой энергии! Он был и будет апостолом света! ”