Топортян

На берегу Дуная, недалеко от подножия холма, на котором стоит Братиславский замок, проживал охотничий род, издавна снабжавший птицей кухню владельцев замка. И фамилия в этом роду была странная: Нестарец.

«Почему нас так прозвали? – размышлял Мартин. – Разве старость обходит наш род стороной? Как бы не так! Вон прабабушка Катарена – какая она седая и морщинистая! Уж её-то старость не обошла»

- Бабушка, откуда у нас эта фамилия? – спросил он её.

- Тут вот какое дело, правнучок мой, - охотно начала старушка, но тут же осеклась: - Ой, нет, рано тебе об этом рассказывать!

- Да расскажите, ведь я уже не маленький!

- А сколько же тебе?

- Уже двенадцать минуло – Мартин встал перед ней и приподнялся на цыпочках. – Видите, скоро я вас перерасту.

- Ну ладно, тогда расскажу, ведь рано или поздно ты об этом узнаешь – сказала старушка. – Старость метит своей печатью всех без разбору. Но только не доживают наши мужчины до неё, уходят от нас в лучшие свои годы. Сколько я себя помню, всегда так было: и с моим свёкром, то есть твоим прапрадедом, и с мужем, и с моим сыном, и с моим внуком – твоим отцом. Вот откуда пошла наша фамилия: Нестарец.

- А что же с ними случалось такое, бабушка? Болезнь какая-нибудь?

- Нет, Мартинко, все были здоровые, крепкие – и стрелки, каких поискать. Сколько куропаток, бекасов, фазанов, диких уток настреляли они за свой недолгий век! – Если бы сложить всю их добычу, вышла бы гора повыше этого холма. Но все наши мужчины были какие-то одержимые. Все только и говорили, что о золотом фазане, который, мол, вьёт гнёзда на Чёрном острове… И в конце концов наступал день, когда они не возвращались с охоты…

- Они ездили охотиться на Чёрный остров? – прервал её Мартин. – Но ведь там живёт Топортян!

О Топортяне знали все. Правда, никто из тех, кто его видел, не оставался в живых. И всё же было известно, что это чудовище с волчьей головой и железным туловом-бревном, которое не берёт никакая стрела. Топортяну стоит лишь разинуть пасть и…

- Наверное, так оно и было, - кивнула старуха, - потому что всякий раз рыбаки находили порожнюю лодку в заливе у Чёрного острова. Но с тобой и с твоими братьями этого уже не случится, - поспешно добавила она, - потому что пан граф строго-настрого запретил даже приближаться к Чёрному острову; слишком много людей, говорит, расстались там с жизнью.

Задумчивый возвращался Мартин от прабабушки Катарены.

На берегу Дуная оба старших брата, статные и сильные парни, смолили днище лодки, которая походила на большую рыбу, лежащую кверху брюхом. Дунайская вода то и дело подкатывалась к их ногам, что-то говорила на своём плещущем речном языке и возвращалась назад, разглаживая по пути береговой песок.

- А вы знаете, что к Чёрному острову теперь даже приближаться нельзя? – сказал Мартин. – Пан граф запретил.

- А нам граф не указ, - выпрямился старший брат. – Мы должны посчитаться с Топортяном – за нашего отца, деда и прадеда. Когда подрастёшь, тогда и поймёшь…

- Я уже понял, - гордо произнёс Мартин. – А как вы с ним собираетесь посчитаться?

Средний брат внимательно глянул на мальчика: невелик ростом, но глаза смышленые, понимающие.

- Смотри, - говорит, - раз этому чудовищу невозможно пробить сердце, тогда нужно вот так – в глаз!

Юноша поднял с земли камень, прицелился… Воробей на вербе и шелохнуться не успел.

- Ого! – восхитился Мартин. – И когда же вы на него собираетесь?

- Всему своё время. Нам ещё нужно поупражняться в стрельбе.

- Смотри, никому не слова! – строго сказал старший брат.

Мартин дал клятву молчать. Он гордился, что ему доверили мужскую тайну. Но каждый раз, когда братья уходили на охоту, у него сердце сжималось от страха и успокаивалось только тогда, когда они благополучно возвращались.

Ох, когда же он наконец вырастет, станет сильным? Куда спокойнее ходить на охоту с братьями, чем дожидаться их дома. Втроём легче было бы справиться с Топортяном.

А потом случилось то, чего он всё время опасался в глубине души. Однажды братья не вернулись с охоты. Не вернулись ни на второй, ни на третий день.

Через неделю рыбаки пригнали пустую лодку, найденную в заливе у Чёрного острова.

Заплакали-зарыдали женщины из рода Нестарцев, повязали чёрные платки. А в церкви священник отслужил мессу за упокой души пропавших без вести.

Мартину тогда уже четырнадцатый год пошёл. Невысокий, коренастый, рано повзрослевший паренёк.

Снова пришёл он к бабушке Катарене:

- Посоветуйте, что мне делать, бабушка.

Он сел у неё в ногах и прислонился головой к её коленям. Так они и замерли, прижавшись друг к другу, самая старая и самый младший в роду, связанные единым чувством горя и бессильного гнева.

- Я должен одолеть Топортяна, бабушка… Сами видите, что должен… Но как?

Катарена положила ему на плечо свою сухую, лёгкую руку.

- Тебе нужно войти в года, силы набраться. А сила тебе нужна огромная, небывалая, потому что… Ну ладно, слушай: моего мужа, твоего прадедушку, тоже звали Мартином, как и тебя. И у него тоже одно было на уме: как одолеть Топортяна. Они с соседом, кузнецом Функом, долго ломали себе над этим голову. Функ говорил: «Всё дело в самостреле. Тут нужен такой самострел, чтобы стрела из него молнией летела, иначе не пробить ей железное тело этого вурдалака». Вот стали они с этим самострелом возиться: что-то там чертили, измеряли, взвешивали. Работали как одержимые.

Смастерить-то они его смастерили, но вот беда! Самострел у них вышел такой тяжёлый, что четыре мужика еле-еле приволокли его на наш двор. Так никто из него и не выстрелил.

- А где он теперь, этот самострел? – Мартин вскочил на ноги.

- Должно быть, в дровяном сарае валяется, опилками засыпан… Откопать его нелегко будет, ведь сколько лет прошло…

Перерыл Мартин весь дровяной сарай – нашёл-таки! Самострел для великана! Пришлось Мартину запрячь пару волов, чтобы выдернуть его из земли. И он понял: маловато у него силёнок.

Он стал носить воду не в вёдрах, а в бочках. И чем дальше, тем больше были эти бочки. Обернувши себя цепями, он валил деревья и раскалывал пни. И, не снимая с себя цепей, прыгал в Дунай, переплывал его туда и обратно.

- Совсем спятил парень! – вздыхали одни.

- Нет, это он силу наращивает, - говорили другие. – Видали, какой камень он бросает вверх? С бочонок величиной! И пока он упадёт на землю, Мартин успевает два раза двор обежать.

- Да, силы ему не занимать! – говорили третьи. – Во всей столице не найти другого такого богатыря!

К восемнадцати годам Мартин играючи подымал прадедовский самострел и даже удерживал его в одной руке.

Через год Мартин уже стрелял из него, стальной стрелой запросто мог срезать крону старого дерева на другом берегу Дуная.

- Видала, бабушка?

Старуха Катарена вглядывается своими дальнозоркими глазами:

- Пришло твоё время, Мартинко.

- Пришло, бабушка.

- Силы у тебя хоть отбавляй, глаз как у ястреба. И ещё вот что: перед тем, как пойти на Чёрный остров, ты должен три дня провести в молчании. Это для того, чтобы ты всё чуял ещё раньше, чем увидишь.

- Хорошо, бабушка.

Взял Мартин самострел и ушёл работать на дальнее поле и три дня ни слова не произносил, только в душе сам с собой разговаривал. На четвёртый день, задолго до восхода солнца, он сел в лодку и потихоньку поплыл вниз по течению. Дунайская вода ещё спала, лишь изредка что-то лопотала во сне. Лодка осторожно скользила по чёрному её зеркалу. С пробуждением дня Мартин уже добрался до тихого залива и вышел на берег.

Спокойный лежал перед ним Чёрный остров. Сквозь ощетинившуюся стену камыша проглядывали жёлтые кувшинки.

«Так вот ты какой, злополучный остров!» - подумал юноша.

Он двинулся вперёд – болото под ногами задрожало, зачавкало, зачмокало, зловеще зашептало, сердитый камыш зашуршал, зашипел. Прямо из-под ног взлетали стая непуганых птиц…

Мартин идёт вперёд и с каждым шагом всё глубже увязает в трясине. «Видно, слишком тяжёл мой самострел» - промелькнуло у него в голове.

Но вот показалась перед ним впадина, похожая на огромную чашу. На дне чаши сверкают лужи, торчат корни вывороченных деревьев, словно когти утонувшего чудовища. Померещилось ему, или в самом деле лужи заплескались и среди бурелома приподнялся огромный вывороченный пень? Чёрный, как дерево, сожжённое молнией! Встал на кривые лапы и зачвахтал по болоту, разинув чудовищную волчью пасть, поджав уши, острые как осока.

Топортян!

Хочет Мартин шагнуть вперёд, - и не может вытащить ногу из трясины. Сдёрнул он с плеча самострел – и от этого движения погрузился в чёрную грязь по пояс. Натянул тетиву, прицелился…

Со звоном полетела стрела, распарывая воздух, и попала вурдалаку прямо в чёрную грудь. Пронзила его железное сердце и полетела дальше. Просвистела среди вспугнутых птиц, и много их попадало на землю, пронзённых этой стрелой. И наконец, с гулом исчезла в камышах на дальнем конце острова.

А вурдалак лежит, вытянув ноги. Огромное железное туловище всё глубже погружается в болото. Вот уже видны лишь вытянутые волчьи лапищи с кривыми когтями. Вот уже и они скрылись, трясина, причмокнув, сомкнулась над ними.

В ту же минуту почудилось Мартину, что болото выталкивает его, что оно застывает у него под ногами.

Он посмотрел себе под ноги – в самом деле, он стоит на твёрдой земле, а перед ним пролегла прямая, как стрела, дорожка. Мартин перевёл дыхание и смело зашагал вперёд.

По дороге он подобрал семьдесят семь птиц, сбитых его стрелой. И были среди них дрофы и красные цапли, бакланы и морские орлы, и даже попались два золотых фазана: с великолепными длинными хвостами, с золотыми воротниками и с золотыми хохолками на голове! Не удивительно, что эта птица не давала покоя охотникам!

Полную лодку птицы привёз Мартин графу, владельцу Братиславского замка.

Нахмурился было граф, услышав, что Мартин преступил запрет охотиться на Чёрном острове. Но когда Мартин сказал ему, что убил Топортяна, да ещё вручил ему двух фазанов с их великолепными золотыми уборами, лицо графа просветлело. Значит, теперь ещё больше расширятся его охотничьи угодья! И зал его охотничьих трофеев пополнится невиданными птицами – всем на зависть!

Взвесив всё это, граф милостиво простил Мартина и даже похлопал его по плечу.

С тех пор на Чёрном острове можно было охотиться без риска для жизни. Он стал лучшим местом для охоты в окрестностях Братиславы.

А Мартин Нестарец первым из мужчин своего рода дожил до глубокой старости. И по сей день в Братиславе можно встретить людей, носящих эту фамилию.