Сцепления

Прекрасная мысль теряет свою цену, если дурно выражена, а если повторяется, то наводит на нас скуку.

Вольтер

«Сцепления» – это связи слов, словосочетаний и предложений внутри текста. Правда, бывают и связи не только внутри произведения, но и между разными произведениями. Авторы живут не в безвоздушном пространстве, они существуют в определенном культурном контексте, а значит, принадлежат к какой-то традиции, с кем-то объединяются, с кем-то спорят. Например, после стихотворения древнеримского поэта Горация возникла целая серия произведений на эту же тему. Поэты разных стран и времен переводили Горация, внося своё в эти переводы, иногда спорили с ним, иногда соглашались, но одно несомненно – их мысли и чувства «перекликались», то есть «сцеплялись» с Горациевыми.

Мы будем рассматривать «сцепления» только внутри произведения. Видов и типов «сцеплений» в текстах очень много. Есть «сцепления» слов – это, например, рифма (объединение созвучных стихотворных окончаний слов), инверсия или оксюморон (соединение несовместимых по значениям слов). Есть «сцепления» словосочетаний, например, эпитеты, сравнения, гиперболы («лукавый кинжал» в «Песни о вещем Олеге» Пушкина). Есть «сцепления» предложений – ирония - часто возникает «на стыке» двух предложений. Очень часто бывает, что мы, читая, не замечаем, что автор как бы «играет» с нами, соединяя слова, словосочетания, предложения необычным образом. И тогда возникает эффект обманутого ожидания.

Эффект обманутого ожидания появляется потому, что автор определенным образом организует текст: он выстраивает его так, чтобы у читателя рождались нужные ему ожидания, а потом их «обманывает», показывая, что «сцеплять» надо было совсем другое. Такой эффект обманутого ожидания встретился нам в четверостишии «В гостях у королевы».

Иначе «сцепления» можно назвать монтажом, хотя это кинематографический термин. Монтаж – это порядок, в котором выстроены слова, словосочетания, предложения, абзацы и отдельные отрезки текста. Оказывается, при восприятии текста на человека воздействует не только само содержание его частей, но эта монтажная взаимосвязь. Этот феномен, который теперь называют теперь эффектом Кулешова, впервые был обнаружен в кино. Кинорежиссер Л.В.Кулешов проделал такой опыт: он чередовал один и тот же кадр (человеческое лицо) с другими кадрами, где были тарелки супа, гроб, девушка. Зрителю казалось, что он видит разных людей в состоянии голода, горя, страсти, хотя показывалось одно и то же лицо (Кулешов Л.В. Искусство кино (мой опыт). М., 1929). Таким образом, Кулешов установил, что эффект воздействия на зрителя заключен именно во взаимосвязи кадров, в их монтаже, а не только в содержании, как это представляется самому зрителю. Вначале Кулешов решил, что полученный им феномен связан лишь со спецификой кино, но вскоре понял, что в художественной литературе монтаж был открыт задолго до появления кинематографа и об этом говорил Л.Н.Толстой: «Каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, когда берется одна из того «сцепления», в котором находится…» По Л.Н.Толстому, секрет искусства состоит в «бесконечном лабиринте «сцеплений». А мы добавим, что тайна воздействия текста не только в строгой логике построения его, но в загадке монтажа его частей.

«Сцепления» (монтаж) соединяют части текста таким образом, что мысли и чувства, выраженные в каждой из частей, взаимно усиливают и проясняют друг друга. Например, в стихотворении Александра Блока четверостишия объединены сходством и как бы зеркально отражаются друг в друге:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи ещё хоть четверть века –

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Как говорит В.С.Баевский в книге «История русской поэзии: 1730 – 1980 гг.», «его две половины напоминают отражение ночного города в воде канала: второе четверостишие по отношению к первому словно перевернуто»[5].

В других случаях усиление выразительности достигается резкой противоположностью стоящих рядом смысловых единиц текста. Вспомним Пушкина:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, гордый вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит, –

Все же мне вас жаль немножко,

Потому что здесь порой

Ходит маленькая ножка,

Вьется локон золотой.

Иногда своеобразие сцепления между частями заключается в неожиданности, непредсказуемости второй части по отношению к первой. Посмотрите, как это делается в саркастическом стихотворении поэта-сатирика XIX века Д.Д.Минаева, где создается образ реакционного литератора Буренина:

По Невскому бежит собака,

За ней Буренин тих и мил…

Городовой, смотри, однако,

Чтоб он ее не укусил.

Неожиданное сцепление помогает преодолеть автоматизм мышления и чувствования, который возникает вследствие того, что люди бессознательно пользуются словами, не переживая заложенного в них смысла.

Л.Н.Толстой всегда думал о том, как вернуть людям свежесть восприятия слов в тексте. Он писал в дневнике в 1897 году: «Я обтирал пыль в комнате и, обойдя кругом, подошел к дивану и не мог вспомнить, обтирал я его или нет. Так как движения эти привычны и бессознательны, я не мог и чувствовал, что уже невозможно вспомнить. Так что, если я обтирал и забыл это, то есть действовал бессознательно, то это все равно, как не было... Если целая сложная жизнь многих людей проходит бессознательно, то эта жизнь как бы не была»[6]. Поэтому во всех своих произведениях он использовал неожиданные сравнения (вспомним, что у Ипполита Курагина фрак «цвета тела испуганной нимфы»!), измененные фразеологизмы («Анатоль стоял выпятив глаза»!) и подобные средства.

Вот отрывок из повести «Детство»: «Обед кончился: большие пошли в кабинет пить кофе, а мы побежали в сад шаркать ногами по дорожкам, покрытым упадшими желтыми листьями, и разговаривать»[7]. Здесь нет ни тропов, ни какой-то особой интонации. Автор просто называет вещи своими именами, но для этого приходится искать слова и сцепления свежие, «незатасканные». Вместо обычного (стереотипного!) «гулять» Толстой дает совокупность действий: «побежали», «шаркать ногами», «разговаривать» - и создается тем самым живой, ощутимый образ прогулки. Новой оказывается пристальность и прозрачность взгляда. В.Б.Шкловский назвал этот прием «остранением» (от слова «странный», «сторонний») (Шкловский В. Искусство как прием. Сборник «Поэтика». Российский открытый университет. М. 1992). У остранения две основные функции:

1) дать читателю, зрителю незатасканное, новое видение мира;

2) понять глубину, сложность, неоднозначность этого образа.

Что же нужно сделать преподавателю, чтобы его ученики не воспринимали текст (а иногда и жизнь!) «бессознательно», чтобы они всегда заставляли себя сравнивать, сопоставлять, находить необычные сцепления, то есть метафорично мыслить, применяя прием остранения, при встрече с любым текстом (языковым, научным, живописным, музыкальным)?

Узнавание в тексте приема остранения поможет вам по-новому взглянуть на мир, развить в себе остроумие. Что такое остроумие? Это сцепление, соединение далеких, не соответствующих друг другу явлений.

А с точки зрения семиотики, сцепления – часть знаковой системы, сигнализирующей о многообразии связей различных явлений в мире.

Отступление в защиту остроумия

Острый язык – единственное холодное оружие, которое от употребления не только не тупится, но делается более острым.

Народная мудрость Древней Греции

Повторим, что эффект «сцепления» по принципу неожиданности называется остроумием. При восприятии текста с необычным поворотом мысли мы теряемся, а затем - смеемся. Смех – это и есть реакция на неожиданность, противоречивость, несообразность «сцепляемых» явлений. Такое явление, которое заставляет нас смеяться, называется юмором. Юмор и остроумие идут рядом, но не всегда адекватны. В остроумии эмоциональный компонент – только фон, а «действие» происходит в области интеллекта; а юморе, наоборот, «действие» происходит в эмоциях, а мыслительные операции лишь запускают реакцию. Остроумным бывает изобретение, архитектурный проект, музыкальное произведение, научное открытие. Представим юмористический архитектурный проект! Что бы из этого получилось?

В качестве примеров соединения остроумия и юмора приведем высказывания польского сатирика Станислава Ежи Леца:

- В опасные времена не уходи в себя - там тебя легче всего найдут.

- Если человек нашел в себе нечто ценное, обязан ли он сообщать об этом в ближайшее отделение милиции?

-Ну, допустим, что тебе удалось пробить лбом стену. Что ты будешь делать в соседней камере?

-Культура была его страстью! Он преследовал ее повсюду.

- Она очаровательно спросила меня: «Это, наверное, очень трудно – выдумывать все из головы?» - (И мы ждем, что он сейчас будет жаловаться на трудную участь писателя-сатирика!) – «Трудно, - ответил я, - но думаю, что из ноги было бы еще труднее».

Эффект смешного вызывается самыми различными видами противоречий. По мнению Аристотеля, это противоречие между безобразным и прекрасным. Кант считал, что это противоречие между ничтожным и возвышенным. Чернышевский находил, что эффект комического заключается в противоположности между внутренней пустотой и притязаниями на значительность.

В основе юмористического отношения к жизни всегда лежит здоровое, нормальное представление о добре и зле, о прекрасном и безобразном. Вспомним все то же четверостишие «В гостях у королевы»: игрой противоположных друг другу смыслов между предложениями – «сцеплений» – высмеивается человеческая ограниченность, которая весь окружающий мир воспринимает сквозь призму своих недалеких интересов. Взятые по отдельности, эти предложения не дали бы такого эффекта.

Без юмора процесс любого общения обедняется, теряет одну из прекрасных сторон. Иногда вовремя сказанная шутка может многое изменить в жизни. Вот что сказал об этом Френсис Бекон: «Нередко шутка служит проводником такой истины, которая не достигла бы цели без ее помощи».

В принципе эта же мысль выражена в девизе болгарской «столицы юмора» Габрово: «Мир уцелел потому, что смеялся».

Юмор и остроумие – это союзники мужества, потому что человек, обладающий этими качествами, всегда найдет выход из, казалось бы, безнадежной ситуации. Нередко считают, что смешное воспринимается не логикой, не анализом, а своеобразным чувством – чувством юмора; и если его нет у человека, то и учить его этому – напрасный труд. Однако мы считаем, что объяснить, как возникает юмористический текст, можно и нужно.

Кроме того, юмор и остроумие повышают творческий потенциал отдельных людей и даже коллективов. В специальной литературе отмечается, что есть значительная корреляция между продуктивностью коллективной работы и остроумием: присутствие в группе хотя бы одного «остряка» повышает вероятность правильного и быстрого решения, улучшает качество общения. К сожалению, атмосфера в наших учебных заведениях (в том числе и высших!) и на страницах учебников весьма скучная и не способствует развитию чувства юмора. Как выразился один из специалистов по обучению географии, на страницах учебников по этому предмету царит засушливый климат. Трудно предположить, что у большинства создателей учебников нет чувства юмора; дело, скорее всего, в том, что у нас слишком распространено ложное противопоставление юмора и серьезности. Это ложное противопоставление блокирует проникновение юмора в наши учебники и в наши занятия.