Не очень обремененные делами пожарные с невероят­ным энтузиазмом взялись за дело. И сделали все от­лично.

Режиссер, как всякий трудящийся человек, получает за свой труд. Семья, аппетит, запросы и всякие обстоятельства требуют иногда расходов, которые не покры­ваются зарплатой. И режиссер пускается во все тяжкие, чтобы покрыть «разрыв». Ставит спектакли на телестудии, по радио, руководит сразу двумя или тремя драма­тическими кружками, читает лекции, преподает и пр.

Всякая работа уважаема. Но халтура никакими обстоятельствами жизни режиссера оправдана быть не

Может.

Халтура» — термин церковный. Так называлась служ­ба вне церкви — отпевание покойника на кладбище, кре­щение на дому, соборование и прочие обряды, совершае­мые наспех, за особую плату.

Халтурой в театральном деле называется не просто дополнительная работа вне театра, а всякая творческая работа, сделанная кое-как, наспех, безответственно. Работать халтурно в собственном театре режиссеру совесть не позволяет. Халтурить предпочитают «на стороне».

У каждого из нас может быть свое «хобби». Но лю­бовь к деньгам — не «хобби». Она отвратительна в каж­дом человеке. И очень заметна, когда этой страстью за­ражены те, кому надлежит воспитывать людей.

Не стоило бы касаться темы денег, если бы жизнь не поставляла нам многочисленные примеры того, как на этом самом пороге спотыкались многие способные режис­серы.

Режиссеру, если он слабый или даже средний артист, не стоит играть в своем театре. Даже в экстренных слу­чаях замены заболевшего исполнителя. Однако немало режиссеров, заблуждающихся в оценке собственных ак­терских дарований, охотно играют в своих спектаклях, исправно получая за это разовую плату. Актеру могут простить скверное исполнение роли, режиссеру — никогда. Его авторитету приходит конец, если актеры начинают иронизировать: «Нас учит одному, а сам-то что де­лает?!»...

То, что позволительно актеру, не всегда позволительно режиссеру.

Хочет того режиссер или нет, но, систематически принимая от актеров мелкие услуги, подарки, денежные займы и прочее, он ставит себя в некую зависимость от людей. Дает им известные права на особое отношение.

В одном городе режиссер установил с актерами такую норму отношений, что многие молодые актеры говорили ему, совсем не молодому человеку, «ты». После репетиций он частенько отправлялся вместе со всеми ужинать. Веч­но между ним и актерами шли расчеты, перерасчеты: «За вчерашнее с тебя рубль тридцать», «С меня два двад­цать» и т. п.

Может быть, когда-то этот режиссер пользовался уважением. В период, который я застал, на репетициях этого, режиссера царила атмосфера удивительной безответст­венности. Слова режиссера цены не имели. Актеры дела­ли что хотели. Режиссеру казалось, что все к нему отно­сятся хорошо. Каково же было его удивление и огорче­ние, когда он узнал, что все его «друзья» уже не раз про­сили руководство театра заменить этого режиссера более серьезным, требовательным человеком.

В Ленинград был приглашен известный режиссер. Но едва он принял театр, в его кабинете появились какие-то люди из телестудии, госэстрады. Еще не поставив ни од­ного спектакля, режиссер подрядился сделать телепоста­новку, радиопередачу, программу для эстрады... Когда же режиссер настоял на постановке сделанной им инсце­нировки классического романа и выяснилось, что он при­своил себе чужой труд, — наступил конец карьере этого режиссера.

Режиссер по поручению общественных организаций города поставил праздничное представление на стадионе. Он отнесся к этому заданию добросовестно. Работал чест­но, самоотверженно. Сделал хорошее дело. И, конечно, получил за это какое-то денежное вознаграждение. Кол­лектив театра отнесся к этой работе режиссера вполне доброжелательно. Никто не ставил в упрек то, что его большая работа была оплачена.

Режиссер сделал своей второй профессией постановки новогодних елочных представлений. Ставил их он быстро, за 3—4 ночи. Из года в год повторял когда-то придуман­ные номера и игры. И, хотя в этих елочных халтурах он занимал своих актеров, их уважение он так и не при­обрел.

Жизнь сложна, и еще не всякий труд может дать мо­ральное удовлетворение, радость. Не все занимаются любимым делом. Но ведь в искусство никто не идет по принуждению. Никого не могут заставить петь, играть, режиссировать. Не любишь театра — уходи из него. Зай­мись каким-нибудь другим делом. Работать в театре только из-за денег — значит оскорблять искусство и тех, кто отдает ему всего себя по призванию.

Профессиональность определяется не тем, что искусство из увлечения становится средством к существованию. В профессиональное искусство идут те способные люди, которые уже не могут отдавать ему лишь часть своего времени, часть своей души.

Режиссер по закону имеет право жить в отдельном номере гостиницы, пользоваться легковым автомобилем театра, ездить в мягком вагоне и пр. Но настаивать на выполнении только своих собственных законных требова­ний — нехорошо. Проверить, все ли члены коллектива устроены, обеспечены, обязан не только администратор.

По закону режиссер не ответствен за то, что просту­женную актрису не догадались привезти в такси, что на сцене выездного спектакля нестерпимый холод, что за ку­лисами нет графина с водой. По закону. А по совести? По моральному долгу?