Награды, премии 3 страница

Из недр, доступных лишь воспоминаньям,

Изматывают сердце мне.

Сверчок невидимый с кифарою наивной!

Дождёшься ли мелодии взаимной,

Где понимания горячая ладонь

Слова элегии поднимет над ветвями,

В недвижном зареве взойдёт над островами

Из сфер сознания, – но ты его не тронь,

Ещё не задевай – оно в изнеможенье, –

Желаю нежности – и так напряжены

Стволы послушные поющей тишины,

И строк рожденье – как самосожженье.

Желаю нежности – что сталось бы со мной,

Когда б не обладал я этим вдохновеньем,

В плену светил, склонённых к откровеньям,

В минуты верности земной?

Смотри же ты, привычный к чудесам,

На скромные союзы летом поздним –

Предчувствием снедаемые грозным,

Они моления возносят к небесам.

Никто не ведает, где счастье мы найдём, –

Над звёздным пологом есть новая дорога –

И с благодарностию зрим, как входят в дом

Элегия, идиллия, эклога.

РОЗА В ДОЖДЕ

Едва прикоснусь и пойму,

Что миг завершился нежданно,

Не знаю тогда, почему

Ты вновь далека и желанна.

Едва осознаю вблизи

Томящее чувство исхода,

Скорее ладонь занози –

Не в ней ли гнездо непогоды?

Но дальше – не знаю, когда –

Быть может, в цепях расставанья –

Коснётся меня навсегда

Жестокое имя желанья.

Ты роза в дожде проливном,

Рыдающий образ разлуки,

Подобно свече за окном,

Случайно обжёгшая руки.

Ты Ангельский лепет во сне,

Врачующий шёпот мученья,

Когда зародилось во мне

Мечтанье, сродни отреченью.

И с кем бы тебя обручить,

Виновницу стольких историй? –

Но сердце нельзя излечить

От ропота вне категорий.

Из этих мелодий восстань –

Довольно расплёскивать чары –

Ещё на корню перестань

Изыскивать щебету кару.

В нём хор, прославляющий днесь

Красу твою позднюю летом,

Чтоб ты в ожерелье чудес

Осталась немеркнущим светом.

КОКТЕБЕЛЬ

Что за долина впотьмах

Души утешила наши?

Кто позабыл на холмах

Запахов полные чаши?

Кто разыскал и открыл

Полные влаги амфоры?

В небе – предчувствие крыл,

Путь нескончаемый в горы.

В море волна зелена,

К берегу прянет с разгону –

Всё бы жила – солона

И неподвластна резону.

А над водой темноты

В стрёкоте хижину строят

Звёзды, сверчки и цветы –

И призадуматься стоит.

Где ты, голубка, летишь,

В клюве несущая вести?

Разве теперь возвратишь

То, чем дышали мы вместе?

Разве тебе возразишь?

Пусть, с тишиной воедино,

Дремлет над гребнями крыш

Древо Паллады – маслина.

ПЕРЕД СУМЕРКАМИ

Жемчужней – неба набеганье

На голубеющую даль,

Где жил простора содроганье

Приходит в ближнюю печаль.

Не жалят помыслами взоров

Громаду влажных облаков –

И шорох нежных разговоров

Составлен сплошь из пустяков.

Цветами, брошенными свыше,

Исправлен перечень аллей –

И, словно спрятанное в ниши,

Мне умиление милей.

Во всём – расслабленная участь

Растений, замерших стеной,

И бессловесная певучесть

Вокруг меня и надо мной.

Не жаль отчаянья и боли,

Не ждёшь – а всё же сам не свой, –

Расценим вскоре поневоле

Молчанье кровель за листвой.

Мне гостьей кажется прохлада

Из лет, напомнивших мотив,

Где зеленеющего сада

Фригийский лад благочестив, –

Но вот он, полон восхищенья

Пред возрастанием теней,

Подобно вестнику прощенья,

Возникнет, нежного нежней.

ПЕРЕД ОСЕНЬЮ

Переимчив тепла отпечаток

И обманчив настой холодка –

И в наличье считалок и пряток

Настоящая осень близка.

Отзываясь и вздохом, и смехом,

К безнаказанным дням подошла,

Посвящённым доступная эхом,

А влюблённым – прохладой чела.

Вы ещё не расстались с мечтами –

Что ни вычурней, значит, ценней –

Но уже наигрались цветами,

Набродились рядами теней.

Вы не столько желаете трогать

Зарожденье нагой желтизны,

А согревшийся чувствовать локоть

И считать, что сады зелены.

Вы надеетесь в гости собраться

И отважитесь петь взаперти –

Но ещё недосуг разобраться

В одержимости, праздной почти.

Вы, как дети, потянетесь к пятнам –

И уже на пороге красы

Убедиться заставит в обратном

Ядовитое жало осы.

ЭЛЕГИЯ СТЕПИ

Дыханьем родины мне степь моя верна –

Милее лепета и заповеди строже,

Она дарована, смиренье растревожа,

И нежит жалостью, где дверь отворена,

Погудкой вспархивает, шороху родня,

Звенит над запахами, длительнее эха, –

И в будущем ты Ангел и утеха,

Но прожитое ближе для меня.

Мелодии священные ключи

Найдём ли мы к окрестности звучащей? –

И в этой беззащитности щемящей

Не высветлить пред вечером свечи.

Не выстоять пред облаком реке –

И кровью, пробегающей по жилам,

В печали по курганам да могилам

Она воспламенится вдалеке.

Где столько навидался на веку,

Всё чаще око тянется к пернатым,

Привязанным к отеческим пенатам,

И хатам с огоньками к огоньку.

А степи не гадают по руке –

И мгла полынная со временем роднится,

Распахивая нотные страницы,

И смотрит маревом – и, вся накоротке,

Слетает заговором в музыке старинной,

Почти что тайною, где явь твоя – извне,

И в жизни, брошенной былинкой в стороне,

Во притче памяти былинной.

И негде выговорить: милая! – с луною

Ужель найдём прибежище меж нив,

Чтоб, головы повинные склонив,

Нездешней надышаться тишиною,

Иной совсем? – на то она и есть,

Чтоб выговору вечности остаться

И слову прозорливому раздаться –

В нём боль и честь.

И травы горькие мне кажутся добрей,

И странник их, как веру, обретает –

И мнится: нет уже ни снега, ни дождей –

А птицы певчие совсем не улетают.

* * *

Ещё не чинены замки

У ночи в кузнице подземной –

В темнице речи мотыльки

Танцуют с музыкой-царевной.

Сверчкам поможет ли в любви

Чистосердечное признанье?

Ведь, как её ни назови,

Она – предвестие терзанья.

Из окон помнишь ли чужих

Чивиканье и цокот птичий?

Ведь, в дозах требуясь больших,

Она чурается приличий.

Её не вымолишь у Муз,

Не заполучишь покаяньем –

Надменных бездн крылатый груз

Несёт она воспоминаньям.

Сплошное белое пятно,

Теченье крови чёрной в жилах,

Когда с тобою заодно

Лишь то, что высказать не в силах.

И в самом сердце красоты

Тебе откроется случайно,

О чём догадывался ты

И что на самом деле – тайна.

СВЕТЛЯКИ

Нам не вспомнить, зачем в ночах

Появились они из детства,

Отягчая плечей размах,

Точно призрачное наследство.

Потаённей соседства птиц,

Засыпавших в кустах и кронах,

Белизна изумлённых лиц

Отражалась в очах влюблённых.

И на платьях, жасминно-бел,

Цвет неистовей пел в объятьях,

Чем представить восторг умел,

Захлебнувшийся в восприятьях.

Смысл событий и суть вещей

Открывались во мгле кромешной,

Где поспешность была плащей

Неизбежней любви прибрежной.

Восставали за валом вал,

Исступлённее мела в черни, –

Там на воле давали бал,

Домогались земли дочерней.

В море гул оставался цел,

На земле исцеленья ждали –

И тогда я взглянуть посмел

На открытую сцену дали.

Там сверкала призывов тьма

И мерцала надежд армада –

И сводили меня с ума

Светляки на подмостках сада.

Их теперь не найти нигде –

Заблудившись в иных канунах,

Топят девы в ночной воде

Ярый воск отражений лунных.

ПОСЛЕ ПОЛНОЛУНИЯ

Как в Одессе, столице юга,

Ходит гоголем вся округа,

По ветвям пробежав упруго,

По утрам холодок встаёт, –

Выйдет парень, в петлице – роза,

Молдаванский птенец, угроза,

На ресницах – налёт наркоза,

А над ним голубок поёт.

И девица, совсем иною,

Чем недавно, порой ночною,

Точно птица тропой степною,

Подойдёт и обнимет вдруг, –

В этой паре – краса истомы,

В этой каре – сердцам весомы,

Не напрасно они несомы

На алтарь к божеству разлук.

Отрешённо летит машина,

Перекушена пуповина,

Переполнена сердцевина

Золотящимся роем ос –

Истомило давно участье,

Значит, плод не вкусить на счастье,

Пусть скорее придёт ненастье –

Эта власть не спасёт от слёз.

Розы, розы душе верните,

На лицо иногда взгляните,

Словно око, луна в зените –

В этих чарах избыток вод, –

И в чертах волшебства наитий

Столько рвётся судеб и нитей,

Что становятся всё открытей

Каждый вечер и каждый год.

ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ

Где ночь встаёт на стогнах ноября

И есть ещё дыханье в мире этом,

Горит она, вечерняя заря,

Колеблемым дарованная светом.

Нет возраста тебе, святая дрожь,

Затронувшая сердце и ресницы, –

Не часто ты рождаешься – и всё ж

Так просто не уходишь со страницы.

Коснулось наконец-то и тебя

Вторженье жертвенного зова,

Чтоб жил ещё, сгорая и любя,

В стихии горестного слова.

Заря вечерняя! – за что же мне тогда

Во имя верности ты днесь уже открылась,

Чтоб крылья не сложившая звезда

Как птица в небе появилась?

За что, тобою полон и ведом,

Куда лишь Ангелы да праведники вхожи,

Иду негаданно в тумане золотом,

Биенье тайны растревожа?

И чашу полную без робости беру,

Скорбей и радостей вмещающую диво, –

Един Господь – а с Ним я не умру,

Заря вечерняя, ровесница порыва.

II

ОБЛАКА

День ли прожит и осень близка

Или гаснут небесные дали,

Но тревожат меня облака –

Вы таких облаков не видали.

Ветер с юга едва ощутим –

И, отпущены кем-то бродяжить,

Ждут и смотрят: не мы ль защитим,

Приютить их сумев и уважить.

Нет ни сил, чтобы их удержать,

Ни надежды, что снова увидишь, –

Потому и легко провожать –

Отрешенья ничем не обидишь.

Вот, испарины легче на лбу,

Проплывают они чередою –

Не лежать им, воздушным, в гробу,

Не склоняться, как нам, над водою.

Не вместить в похоронном челне

Всё роскошество их очертаний –

Надышаться бы ими вполне,

А потом не искать испытаний.

Но трагичней, чем призрачный вес

Облаков, не затмивших сознанья,

Эта мнимая бедность небес,

Поразивших красой мирозданья.

* * *

Ближе к вечеру воздух тонок,

Облака разбрелись – куда? –

И заплачет во сне ребёнок,

И в саду прожурчит вода.

Вот и ждёт глубина в кристаллах:

Припади – и увидишь сам

Даль, прозрачнее стёкол талых, –

Ну так что ты услышал там?

Чей-то голос, давно тоскуя,

В лабиринтах среди зеркал

Прозвучал, чтоб, уже рискуя,

Хоть на ощупь его искал.

Не удержит сосуд скудельный

И уронит ладонь в траву

То, что звук сохранит отдельный –

Не напрасно его зову.

Звук единый, сей ключ гармоний,

Сей хрустальный клочок луча,

Из каких извлечёшь агоний,

Чтоб зажглась для живых свеча?

Вот сверчок, истомлённый страстью,

Точит в сердце астральный нож –

И стоишь, наделённый властью,

Где луна поднялась, – и всё ж – –

ЧЕМ СЛОВО ДРЕВНЕЕ

Я розу ночную срывать не хочу –

Мне взор её сердце тревожит, –

Ей запах не к спеху и плач по плечу,

Хоть где-нибудь голову сложит.

Но я не припомню в шипах похвальбы –

Так было и будет, пожалуй, –

Нет в поздних цветах проявленья мольбы –

Есть привкус надежды немалой.

Приемлю я их не за то, что спасут, –

За то, что печали не множат, –

Когда-нибудь с ними меня понесут,

Пусть век был вполне и не прожит.

В объятья когда-нибудь их соберу,

В ковчег их возьму небывалый –

И сбудется это, как зов поутру,

Где отсвет колеблется алый.

Пусть в дрожи огни – я брожу меж огней

И знаю уже безвозвратней:

Чем слово древнее, тем песня сильней,

Тем звёзды её незакатней.

Одну её слушай – протяжнее нет –

Не прячь от неё откровенья,

Покуда влечёт нескончаемый свет

Из недр забытья – не забвенья.

ОТРЕШЕНЬЕ

Лишь глоток – лишь воздуха глоток,

Да от ласки влажный локоток,

Да пора – царица полумира

Под звездой в надменной высоте

Тянет руки в бедной наготе

К двойнику античного кумира.

На лице – смирения печать,

Чтоб судьбу смелей обозначать, –

Подобрать бы камни к фероньеркам! –

С виноградом вместе зреет гром,

Чтобы дождь, поставленный ребром,

Удивил павлиньим фейерверком.

На ресницах – мраморная пыль,

Колосится высохший ковыль,

Да венком сплетается полынным

Эта степь, истекшая не зря

Горьковатым соком сентября,

С шепотком акаций по долинам.

Не найти заветного кольца,

Не поймать залётного птенца –

Улетит с другими он далёко, –

В розоватой раковине дня

Слышен гул подземного огня,

Ропот слеп, как гипсовое око.

Станут нити в иглы продевать,

Чтоб лоскутья времени сшивать,

Изумлять виденьем карнавала,

Где от масок тесно и пестро

И пристрастья лезвие остро,

А участья как и не бывало.

Полно вам печалиться о ней,

Круговой невнятице теней, –

Не объять причины увяданья –

И в тиши, растущей за стеной,

Дорогою куплено ценой

Отрешенье – символ оправданья.

ПОЛНОЛУНИЕ

Бледнеют в доме зеркала

И открываются провалы,

Куда луна бы завела, –

Ты скажешь: чаша миновала!

Как фосфор в пепельном окне,

Струится свет привадой сладкой, –

Ты скажешь: в дальней стороне

Охапку писем жгут украдкой.

Заворожённые часы

Бегут над бездною рысцою –

И слух ложится на весы

Цветочной сахарной пыльцою.

Сквозь сон мерещится родник,

Стволов поящий изобилье, –

И мрачен мраморный ночник –

Сова, расправившая крылья.

И тополь не вполне здоров,

Хоть это кажется причудой,

И двор заставлен до краёв

Луны фарфоровой посудой.

Горшечник встал из-под земли –

И, притяжением разбужен,

Осознаёт, что там, вдали,

Он тоже вымышлен и нужен.

Вращайся всласть, гончарный круг,

Рождай тела созданий полых,

Пока добраться недосуг

Туда, где вербы дремлют в сёлах,

Туда, где слишком нелегко

Сдержать стенания сомнамбул

О мире, ждущем высоко, –

О том, где ты едва ли сам был.

ЛИШЬ В ДОЖДЕ

Обо всём забывшие совсем,

По дождю мы больше не тоскуем –

Он и сам смущается затем,

Что простор даёт излишний струям,

Что свободен выбор у него

И довольно времени в запасе,

А ещё – не надо ничего,

Что любой прощается прикрасе.

Хризантемы дымкой заволок,

Чтобы флоксы пахли посильнее,

Завязал на память узелок, –

Значит, утро стало мудренее.

И не стал мгновенья ворошить –

Их-то в жизни как песку морского, –

И, глаза успев запорошить,

Ты и сам в опале у мирского.

Почему, черту переступив,

Открывая запертые двери,

Лишь в дожде я чувствую мотив

Колокольцем дрогнувшей потери?

Звук-отшельник в раковине дня,

Точно семя в яблоке осеннем,

Отзовётся в сердце у меня –

И ему обязан я спасеньем.

* * *

Необычным пусть вам приснится

Этот вечер – его ли нет,

Если страсти тесны границы

И доступен желанный свет.

Ненасытный и неминучий,

До чего ж ощутим простор! –

То-то щедр для обиды жгучей,

То-то скрытен и впрямь хитёр.

Навестил я сторон немало,

Навидался такого там,

Что единожды въявь бывало –

А потом разбирался сам.

Нарекли меня так – владею

Миром, созданным только мной, –

Не о нём ли ещё радею

Посреди темноты степной?

Щурит очи судьба-неясыть –

Знать, премудрости вдоволь в ней,

Чтобы удаль могла не сглазить

И на убыль уйти грозней.

Через годы по тихим водам

Твой челнок проплывёт, мечта,

Чтоб забытым искали бродом

То, что складкой лежит у рта.

Не о том говорю, что зримо,

Не о том, что на ощупь спит, –

Оттого-то оно даримо

Только тем, чьи сердца скрепит.

Удержу ли я, одержимый

Постиженьем любви в веках,

Символ связи нерасторжимой,

Словно узел, в своих руках?

* * *

Ещё на западе нечаянно светло –

Просвет как вздох, он выдышан случайно, –

И чуем темноту необычайно,

Как смотрим в закопчённое стекло.

Незваным гостем хмурится восток –

Был тон жемчужным, стал совсем свинцовым, –

Но ты ли не жил, ко всему готовым! –

А всё твердишь: читайте между строк.

На завтра ветра жди – так розов был закат, –

Пойду-ка в дом, за чаем вдруг согреюсь, –

Мне тяжело – и всё-таки надеюсь, –

Но вот и сумерки, – послушай, друг и брат!

* * *

Эту песню ветер пропел –

Мановенье белой руки

Защитит от жалящих стрел

И навеет холод с реки.

Миротворец-колокол цел

Где-то в самом дальнем селе,

Где ненастье с честью стерпел

И звучал один на земле.

Словно рокот веча принёс,

Чтобы веры свечи зажгли, –

Оттого ему не спалось,

Ты ему отважней внемли.

До корней охвачен волос

Полыханьем жёлтой листвы,

Ты стоишь – спастись довелось,

Не склонить в огне головы.

Ну а дальше – слушай опять,

Сквозь туман осенний гляди,

Чтобы век в тоске не проспать –

И заждаться там, впереди.

Чтобы дни в трудах передать,

Колокольный звон затверди,

Чтобы там, во тьме, угадать

Содроганье сердца в груди.

* * *

Акации выдох с резьбою цепной,

Посланцы с оливковой веткой, –

Неужто и нам пропадать под луной,

Кручиной насытиться едкой?

Ведь запах акаций, как друг во хмелю,

Ведёт в закоулки былого,

Где снова ловлю, уподоблен шмелю,

В цвету задрожавшее слово.

Ну кто догадался б сдержать, остеречь? –

Идите – и сами поймёте,

Куда задевалась бесстонная речь –

И тени её не найдёте!

И ты не смущайся, сочувственник мой, –

Ведь песню предвидеть непросто –

И мы перед нею в юдоли земной

Стоим у подъёмного моста.

Зачем объяснять? – ведь и так покорив,

Она изъясняется с нами –

И строй её точен, и тон справедлив,

И мучит она временами.

Вы знаете слёзы – свидетелем Бог –

Она источится случайно,

Её времяточие выше эпох,

Её велеречие – тайна.

И ты суеверен – так свыше велят,

Так лучше, так сердце согрето,

Покуда распахнута нам наугад

Зелёная занавесь лета.

И ты не изменишь в осеннем дыму

Раченью о мире едином,

Где всё сокровенно – и знать ни к чему,

Зачем он зовётся родимым.

* * *

Нет, никто не сумеет сверчков убедить

Замолчать! – это звёзды над ними

Да сады над рекой – их нельзя оградить,

Населить сторожами ночными.

Значит, ныне и присно сумей улучить

Не мгновенье – лишь тень мановенья, –

Ран сердечных, как видишь, нельзя залечить,

Невозможно постичь дуновенье.

Только шорох услышим – и тихо вокруг,

Только лодки затоплено тело,

Только замерли оба и вздрогнули вдруг –

Ты сама этой песни хотела.

То не ласточки лепят гнездо за гнездом –

Улетели они безвозвратно, –

И уйти не хотим, и ступаем с трудом –

Ну когда же вернёмся обратно?

Паутины осенней летящая нить

С чем связует? – их много на свете,

Чтобы рук не тянуть и примет не хранить,

Быть за всё пред собою в ответе.

Расскажи, расскажи – чем была ты жива?

С чем пришла ты ко мне? – как спешила? –

Не умолкли сверчки, не исчезли слова –

Есть над нами Небесная Сила.

ЕСТЬ НЕКИЙ ГЛАС

Сухим ореховым листом

Упал под ветром час полдневный, –

Ты скажешь: в мире непростом

Есть некий глас, глухой и древний.

Его нельзя не прогневить

И не услышать невозможно,

Когда решишь благословить

Всё то, что в сердце столь тревожно.

В неизъяснимости дыша,

Едва восстав из сновидений,

Ещё препятствует душа

Наплыву новых впечатлений.

Когда ж решится приоткрыть

Неплотно запертые двери,

Уже смирится – так и быть –

С невозвратимостью потери.

Что это было? – что за звук,

Первоначальный и мгновенный? –

Как птица, вылетев из рук,

Он рвался к дали незабвенной.

Быть может, редкое письмо

От небожителей с Востока? –

А может – – пусть оно само

Расскажет, как нам одиноко.

Ушло, ушло оно – куда? –

Ведь так стенало и дышало! –

Ушло, исчезло без следа, –

Ищу – и нет его, пропало.

Так воды вешние сошли

Куда-то в глубь земли великой –

И рвы бурьяном поросли,

Увились стены повиликой.

Так, образуясь в тишине,

Под ветром тает одичалым,

Как очевидец в стороне,

Тепло над градом обветшалым.

Ещё немного – и уйдёт,

Смутит, стеснит, впадая в дрёму,

А там – ну кто его поймёт? –

И нет пристанища былому.

* * *

К дождю или к снегу? – плывут облака,

Окажутся тучами скоро, –

Их поедом ест негодяйка-тоска,

Вторгаясь в ненастную пору.

Не тронь эту область – она не твоя,

Ей зелья твои не опасны,

Пусть в поле плутает ползком колея –

Её не смущают соблазны.

Ты где? – откликайся, хозяйка степей! –

Стенанья твои домовиты –

Румяный шиповник и смуглый репей

Подземными соками сыты.

Не только у страха глаза велики –

Стекло поутру запотело, –

И скифские идолы прячут зрачки

Под камнем тяжёлого тела.

Но чур меня, чур! – я не вправе сказать,

Кого разглядел я невольно

Вон там, где слова узелками связать

Нельзя – до того это больно.

Мне только бы губы раскрыть на ветру,

Туда посмотреть без отрады,

Куда, словно дань, мы приносим костру

Опавшие листьями взгляды.

* * *

Как этот дым уходит от костра

Куда-то в небо – небо предвечерья –

Уходит день, не мыслящий добра

Без тени зла – как сна без суеверья.

И если жизнь дороже нам подчас,

Чем этот смысл, пускай необычайный, –

Зачем она нам не откроет глаз

На то, что мы давно считали тайной?

Смотри туда, где, так непостижим,

Так нехотя и как бы поневоле,

Уходит день, как этот горький дым,

Осенний дым, вздыхающий от боли.

* * *

Лишь затем, чтоб под ветром встать,

Сохраняют деревья силы –

И доспехи роняет рать,

Под корой напрягая жилы.

Желваками бугры вокруг

Перекатываются редко –

Разве кто-то окликнет вдруг,

Под подошвами хрустнет ветка.

Кто земных не носил вериг,

Тот ни вздоха не знал, ни взмаха, –

И закопан по горло крик,

Чтоб не выдал прохожим страха.

Отродясь не увидит тот,

Кто ночного не ведал хлада,

Как из сотов густых растёт

Ощущенье пустого сада.

Под горою приют найди

У реки или чуть поближе –

Если сердце живёт в груди,

Я глаза твои сам увижу.

Хоть слова различи во мгле –

Неужели не понял сразу

Полусонных огней в селе

Фризом вытянутую фразу?

Разгадать бы в который раз

Этой трепетной стон округи! –

Вроде, ты и фонарь припас –

Может, вспомнишь ещё о друге?

* * *

Ну вот и вечер – сизый дым

Роднит костры по всей округе

С каким-то светлым и пустым

Пробелом, брезжущим на юге.

Собаки лают – знать, прошёл

По этим улицам пустынным

Дурманный запах вязких смол,

Наполнен смыслом половинным,

Недобрым привкусом смутил,

Не удержался от намёка –

И небо мглою охватил,

Запеленав его с востока.

И кто мне скажет – почему

Оно так хочет обогреться –

Как будто холодно ему,

Да никуда ему не деться?

Как будто тянется к нему

Земля с закрытыми глазами

И мнит: неужто обниму? –

И заливается слезами.

* * *

Говорили, что дни не уйдут, –

Кто вернёт мне хотя б отголоски?

Грустен пыл и напрасен твой труд –