III. Применение статьи 41 Конвенции

19. Статья 41 Конвенции предусматривает:

" Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

20. Заявитель предъявил требование по справедливой компенсации, однако не определил и не обосновал его. Соответственно, Европейский Суд полагает, что основания для присуждения ему каких-либо сумм по данному делу отсутствуют.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части неисполнения судебного решения, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции;

3) отклонил требование заявителя по справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 12 июня 2008 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Основные правовые позиции, сложившиеся в ходе применения Европейским Судом по правам человека конвенционного положений, предусматривающих принцип презумпции невиновности (статья 6 Европейской конвенции прав человека и основных свобод).

Пункт 2 статьи 6 предусматривает, что «каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, пока его виновность на будет доказана в соответствии с законом». Таким образом, Конвенция закрепила принцип презумпции невиновности обвиняемого в ходе уголовного процесса.
По мнению Европейской Комиссии, пункт 2 статьи 6 требует, чтобы в уголовном деле Суд «не исходил изначально из убеждения или предположения того, что обвиняемый совершил то действие, которое ему вменяется». Одновременно «бремя доказывания вины лежит на обвинении, а любые сомнения трактуются в пользу обвиняемого».
Напоминание суду о предыдущих случаях привлечения обвиняемого к ответственности не противоречит, по мнению Европейской Комиссии и Европейского Суда, принципу презумпции невиновности.
С точки зрения Европейской Комиссии, пункт 2 статьи 6 не является простой процедурной гарантией. Она «защищает всех лиц от того, чтобы государственные органы не считали их совершившими преступление до их осуждения судом». Вместе с тем, не следует забывать о том, что пункт 2 статьи 6 применяется в том случае, если лицу уже предъявлены обвинения.

Европейская Комиссия также пришла к выводу о том, что при определенных обстоятельствах освещение некоторых моментов дела еще до суда в средствах массовой информации способно нанести ущерб соблюдению принципа презумпции невиновности. В данном случае следует изучить вопрос о том, как сильно повлияла подобная кампания на судей и присяжных заседателей. Подпункт (а) пункта 3 статьи 6 предусматривает, что каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления вправе «быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения».
По мнению Европейской Комиссии, подпункт (а) дает обвиняемому право на получение более конкретной и подробной информации о предъявляемом ему обвинении, чем в соответствии с пунктом 2 статьи 5. Обвиняемому следует сообщить о правонарушениях, которые он якобы совершил («причина» обвинения), о юридической квалификации соответствующего действия («характер» обвинения). Его также следует уведомить о любых изменениях в предъявленном обвинении.
Степень детализированности информации зависит от обстоятельств дела. Необходимо сообщить достаточно информации для того, чтобы обвиняемый мог подготовиться к собственной защите. При этом необязательно сообщать о тех доказательствах, на которых основывается обвинение.
Что касается «незамедлительности» предоставления информации обвиняемому, то очевидно, что любая такая информация, касающаяся вопросов факта или права, должна быть сообщена лицу таким образом, чтобы у него было достаточно времени для подготовки своей защиты.

Подпункт (b) пункта 3 статьи 6 предусматривает, что у обвиняемого должно быть достаточно времени и возможности для подготовки защиты. Как уже было отмечено выше, между положениями подпунктов (а) и (b) пункта 3 статьи 6 существует зримая логическая связь. Что подразумевается под «достаточным временем» будет определяться в каждом случае в зависимости от всех обстоятельств дела, в том числе характера и сложности дела и стадии разбирательства. Вопрос о том, какие «возможности» являются необходимыми для подготовки защиты, также будет решаться в зависимости от конкретных обстоятельств дела, хотя некоторые возможности, такие как общение с адвокатом, должны иметься в любом случае, хотя право на связь с адвокатом может ограничиваться.
В любом случае, именно на лицо, утверждающее что оно явилось жертвой нарушения подпункта (b) пункта 3 статьи 6, возложено бремя доказательства того, что для надлежащей подготовки защиты ему была необходима именно непредоставленная «возможность».
Подпункт (с) пункта 3 статьи 6 наделяет обвиняемого правом «защищать себя лично или посредством выбранного им самим защитника или, если у него нет достаточных средств для оплаты услуг защитника, последний должен быть ему предоставлен бесплатно, когда того требуют интересы правосудия». Помощь «должна быть такой, которая позволяла бы подзащитному знать выдвинутые против него обвинения и защищать себя, в частности, имея возможность представить суду свое видение событий».
Обязанности властей в соответствии с подпунктом (е) пункта 3 статьи 6 не ограничиваются просто назначением переводчика; они могут также включать необходимость осуществления определенного контроля за тем, чтобы перевод был надлежащим, при условии, что на то укажет обвиняемый. Это, к примеру, может повлечь за собой замену неспособного доложным образом выполнить свои обязанности переводчика.
Статья 6 является, безусловно, одной из важнейших в Европейской конвенции. Неудивительно, что большинство петиций, направленных в свое время Европейской Комиссии по правам человека, а ныне поступающих в Европейский Суд по правам человека, посвящено именно якобы имевшим место фактам нарушения ее положений. Представляется, что прецедентное право по этому вопросу будет неуклонно обогащаться, в особенности по мере продвижения новых государств-членов Совета Европы по пути создания подлинно демократических государств. Однако вряд ли будет преувеличением заметить, что в значительной степени принципы толкования и применения статьи 6 как в сфере гражданского, так и уголовного процесса, можно считать сложившимися.

32. Основные правовые позиции, сложившиеся в ходе применения Европейским Судом по правам человека конвенционных положений, гарантирующих осуждение заключенного на основании закона (статья 7)

Целью данной статьи обычно называют закрепление свободы лица от обратного действия уголовного законодательства. П. 1 ст. 7 содержит два отдельных правовых принципа: во-первых, приговор по уголовному делу может быть основан исключительно на правовой норме, действовавшей на момент совершения действия или бездействия, вменяемого в вину данному лицу (принцип nullum crimen sine lege); во-вторых, на основании нарушения указанной нормы нельзя назначать наказание более суровое, чем то, что предписывалось на момент совершения преступления (принцип nulla poena sine lege). Так, вынесение исключительно декларативного приговора, в котором норма уголовного закона применяется с обратной силой и при этом утверждается о ее нарушении, но на совершившего преступление не накладывается никакого наказания, означает, в частности, что речь идет о нарушении государством своего обязательства по ст. 7 Конвенции.

Закрепление в Европейской конвенции принципа nullum crimen, nulla poena означает также, что запрещено применять существующие уголовные нормы «по аналогии» к действиям, на которые данная норма не распространяется, если только такое «аналогичное» применение не отвечает интересам соответствующего лица. К этому выводу пришла в своем прецедентном праве и Европейская Комиссия по правам человека. Более того, данный принцип предполагает правовую определенность, что требует от законодательных органов государств–участников Конвенции формулировать уголовные нормы ясно и недвусмысленно, а от применяющих эти нормы органов давать их ограничительные толкования. Данные требования позволяют избежать ситуации, при которой приговор по уголовному делу был бы основан на норме, о которой соответствующее лицо не могло знать или же необязательно знало заранее. Последний момент был также признан Европейской Комиссией. В этом контексте Комиссия посчитала себя вправе изучить вопрос о толковании и применении местными судами национального законодательства на основании того, что в ст. 7 содержится очевидная отсылка к нему. Вместе с тем Комиссия отметила, что она должна выполнять эту задачу осторожно. Юридической базой для вынесения уголовного приговора могут служить как писаные законы, так и нормы общего и обычного права, при том условии, что они достаточно доступны и сформулированы достаточно четко, чтобы лицо могло ими руководствоваться для избрания линии своего поведения. С учетом того обстоятельства, что общее право является правом, которое разрабатывается судами, п. 1 ст. 7 запрещает судам устанавливать уголовную ответственность за действия, ранее не считавшимися уголовно наказуемыми. Одновременно не допускается распространение появившихся позднее составов уголовного преступления на факты, которые ранее явно не могли быть уголовными деяниями.По общему правилу, законодательные органы государств–участников Европейской конвенции сами вправе устанавливать, какое действие или бездействие следует считать уголовным преступлением, за которое назначается наказание. Ст. 7 при этом никакой роли не играет. Надзор со стороны Европейского Суда по правам человека будет заключаться в изучении вопроса, было ли при этом нарушено какое-либо иное положение Конвенции. Требование юридической точности, ясности nulla poena не требует указания в уголовном законе точной меры наказания или же исчерпывающего перечня альтернативных мер. В ряде национальных правовых систем существует практика установления только максимальной «планки» наказания. Таким образом, лица уже знают, какое максимальное наказание может их ожидать в случае совершения уголовно наказуемого деяния. В том же случае, если в правовой системе такая максимальная «планка» отсутствует, тогда второе предложение п. 1 ст. 7 следует толковать в том смысле, что «наказание,...которое подлежало применению», будет наказанием, которое обычно назначается за данное конкретное преступление в рамках соответствующей правовой системы или же которое в любом случае было наиболее разумным для назначения преступнику. П. 1 ст. 7 в равной степени запрещает сохранение применения устаревших норм или наказаний уголовного права, которые уже были отменены или изменены к моменту совершения преступления. Соответственно, Европейский Суд должен изучить вопрос, в какой степени конкретная правовая норма действовала (если вообще действовала) в момент совершения преступления. Так как данный вопрос относится к компетенции внутреннего права, Суд здесь будет в значительной степени руководствоваться мнением национальных судебных органов. Однако в любом случае Европейскому Суду надлежит установить, правильно ли была применена ст. 7 Конвенции. Ссылка в п. 1 ст. 7 на международное право порождает вопрос о действии этого права в рамках национальных правовых систем государств–участников Европейской конвенции. Действие международного права в рамках национальной правовой системы зависит от положений конституционного права соответствующего государства. В тех государствах-участниках, где международное право не имеет внутреннего действия, это действие нельзя распространять на какие-то отдельные нормы международного уголовного права. В этом случае соответствие действий государства своим обязательствам по ст. 7 будет оцениваться в зависимости от того, могло ли данное лицо в момент совершения преступления знать о том, что его действие или бездействие были уголовно наказуемы в рамках соответствующей правовой системы в силу внутренней правовой нормы или международной нормы, имеющей прямое действие.Нормы Европейской конвенции, в частности ст. 7, адресованы всем органам власти государств-участников. В этой связи представляется, что положения ст. 7 Конвенции будут нарушены не только в случае непосредственного придания судами обратной силы уголовной норме, но и когда законодательные органы государства делают такое применение возможным вследствие принятия соответствующего закона. Безусловно, в последнем случае отсутствует возможность направления в Европейский Суд жалобы от частного лица согласно ст. 34 Конвенции, так как в данном случае еще нет жертвы нарушения ст. 7. Вместе с тем ничто не предполагает невозможности направления в Суд межгосударственной петиции, что позволило бы Европейскому Суду изучить принятый закон на предмет его соответствия Европейской конвенции. П. 2 ст. 7 содержит исключение из правила, установленного в п. 1.П. 2 предусматривает возможность придания суду и наказания любого лица за «любое действие или бездействие, которое в момент совершения являлось уголовным преступлением в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными странами». Несмотря на достаточно общую формулировку, очевидно, что целью включения этого положения было применение национального законодательства и международных норм, принятых во время и после завершения второй мировой войны, в отношении военных преступлений, сотрудничества с врагами союзников и предательств, совершенных в годы войны. Ничто не препятствует распространению положения п. 2 и на другие действия, помимо военных преступлений, ибо п. 2 говорит о действии или бездействии, которые были уголовнонаказуемы «в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными странами». Однако в практическом плане в настоящее время достаточно сложно определить тот круг действий, которые в полной мере отвечают критериям п. 2 ст. 7.
П. 2 ст. 15 Европейской конвенции запрещает государствам отступать от своих обязательств по п. 2 ст. 7 в случае войны или «иного чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации». Гарантия же по п. 2 ст. 7 не является столь же абсолютной.