Эпизоды революционной войны. Первая половина марта в горах выдалась дождливой

Первая половина марта в горах выдалась дождливой. Путь на вершину Каракас, одну из самых труднодоступных гор Кубы высотой в тысячу метров над уровнем моря, приходилось преодолевать под проливными дождями.

«мы шли, меся ботинками вязкую грязь, пересекая густые леса, пастбища и поля. Шли без проводника, почти наугад. Промокшие, уставшие, мы с большим трудом поднимались по крутому склону. Дождь кончился, но дорога размокла, ноги

по щиколотку утопали в грязи», читаем мы в дневнике Эфихенио Амейхейраса.

Добравшись до одной из вершин, бойцы вдруг столкнулись с высоким, крепким, как многолетний дуб, гуахиро. Подойдя к крестьянину ближе, Фидель стал беседовать

с ним о делах. Гуахиро тут же выразил готовность сварить для них кофе. Позже он, вспоминая об этом эпизоде, скажет: «На этих усталых путников трудно было смотреть без сострадания».

Крестьянин оказался словоохотливым. Толково, со знанием дела он объяснил, что

в эти края часто наведываются батистовские солдаты, и нужна большая осторожность, чтобы не нарваться на их засады.

Доброжелательность, которую крестьянин проявил к бойцам, придала им смелости. Они рискнули попросить горячей еды, пообещав заплатить за продукты. От платы хозяин отказался, но стал варить для повстанцев рис с цыплятами.

Из котла уже донесся аппетитный аромат, когда раздался голос стоявшего

в карауле Луиса Креспо: «Смотрите, они идут!» И действительно, неподалеку от повстанцев появилась цепочка солдат противника. Не на шутку раздосадованный, Камило Сьенфуэгос воскликнул: «Из-за этих чертей мы опять останемся голодными!»

Поесть все-таки не удалось. Отряд был вынужден покинуть этот гостеприимный дом. Почти два часа они потратили на передислокацию. К счастью, на новом месте оказался никем не занятый, похоже, брошенный дом. Здесь можно было хотя бы немного передохнуть. С этого эпизода и началось восхождение на вершину Каракаса. Подобных вершин впереди будет еще очень много, они станут для бойцов подлинной школой выносливости: люди привыкнут к походной жизни, научатся туже затягивать пояса и быть готовыми в любой момент принять бой или, наоборот, увернуться от него.

Скрыть информацию о том, что в стране начались революционные события, стало теперь для Батисты главной заботой. Он рассчитывал, что с повстанцами в горах удастся быстро, а главное, тайно покончить. Но подобно тому, как не удалось утаить факт штурма Президентского дворца, так и в батистовскую пропаганду: «В горах нет никого, кроме банды преступников…» - никто не верил.

Подполье провинции Ориенте делало все, чтобы снабдить отряд Фиделя Кастро всем необходимым. На 10 марта была назначена переброска оружия в горы. Шли дни, наступило уже 13 марта. Радио принесло весть о событиях в Президентском дворце.

Но судьба ожидаемого пополнения отряда и доставки оружия оставалось неясной. Фидель нервничал: из-за этого задерживалось дальнейшее продвижение отряда в горы. Партизан

в любую минуту могли атаковать батистовские солдаты, подстегиваемые приказом немедленно и сурово расправиться с каждым повстанцем.

Между тем оружие было заготовлено и хранилось в тайнике – как считал Франк,

в самом надежном из всех тайников Сантьяго. Однако доверенный человек, который должен был отправиться с оружием в горы, арестован. Франк же о его аресте узнал

с опозданием на целые сутки. Тайник был расположен в двухстах метрах от казармы Монкада. После 13 марта этот район взяли под особое наблюдение. Следовало срочно забрать оружие. Но как? Тем более, если это место «засвечено» после ареста ответственного за доставку. Не исключалась возможность провокаций, и даже предательства. Однако продолжать хранить оружие в тайнике было слишком рискованно.

Операции по изъятию оружия из тайника предшествовал лаконичный диалог двух молодых людей.

- Это очень неудачное место. Через три дома от него живет полицейский. Здесь то и дело снуют его собратья, рядом – их дежурная машина. Здесь самое пекло! И кому только пришло в голову выбрать это для хранения оружия?

- Мне! – Приглушенный голос принадлежал Франку.

- Сейчас два часа – обеденное время. Думаю забрать все это между семью и восемью часами вечера.

Франк промолчал и уехал. Это было как раз в тот момент, когда полиция особенно тщательно отслеживала каждый его шаг. Ордер на его арест был выписан еще 30 ноября,

а шел уже март. Шеф полиции негодовал, ищейкам пригрозили: если они не найдут Франка, то их самих отправят туда, где должен быть этот человек.

Не прошло и часа после разговора, как к тому самому дому – это был магазин – подъехал фургон с надписью «Мясо и бананы». В лихом шофере трудно было узнать переодетого Франка: держался он с самодовольной уверенностью человека, причастного

к важному делу. Честно говоря, уже по одному этому можно было узнать в нем Франка. Перед теми, кто проходил в этот момент по улице, предстал респектабельный оптовый закупщик, озабоченный лишь тем, как бы повыгоднее провернуть дело. В машину без суеты, но быстро и сноровисто погрузили мешки. Вскоре хозяину склада доложили, что все в порядке. Это означало: оружия на складе больше нет.

Хозяин, однако, встревожился.

- А там никого не было? – спросил он.

- Были, - услышал он в ответ, - но мы сделали вид, что грузим мешки

с продуктами…

Параллельно велась работа по отбору бойцов для очередного пополнения отряда. Претендентов было достаточно, отбор вел лично Франк Паис, не делая при этом никому никаких скидок. Он был убежден: в горы могут идти только очень надежные люди. От этого правила он не отступил ни разу.

«Я хотел отправиться в горы и говорю ему:

- Понимаешь, Франк, в горах могут случиться две вещи: или тирания не обратит внимания, и повстанцы состарятся в горах, или их всех поймают при прочесывании местности. Есть ли там казармы? Какие там возможности?»

Это отрывок из воспоминаний бойца, отправленного Франком к Фиделю. Об этом диалоге он поведал в дни скорби по погибшему лидеру.

«- Нет, тирания не оставит их в покое!

- Тогда их всех перебьют!

- Хорошо, - ответил Франк, - пусть, хотя бы ради того, чтобы только умереть.… Это самое меньшее, что можно сделать для Фиделя и его людей: не оставить их умирать

в одиночестве.… И хватит об этом».

Оружие и новобранцы ушли в Сьерру. В ту же ночь, когда караван направился

в горы, Франк был схвачен. При этом произошел курьезный случай, который говорит

о многом. Арестованного Франка всю ночь возили от одного полицейского участка

к другому, но ни один из них не хотел его «приютить» хотя бы на одну ночь. Не помогали ни уговоры, ни угрозы. Доводы у всех начальников были одни и те же: «Себе дороже! Через час участок будет разнесен, а к утру от нас ничего не останется. Франка отобьют,

а участок либо сожгут, либо разнесут по кирпичикам, как в свое время Бастилию!»

И каждый начальник советовал везти к другому, а лучше – прямо в тюрьму. Вот и раскрылся секрет, почему ищейки так и не могли поймать Франка, хотя носили с собой ордер на его арест с 30 ноября.

Франк оказался в тюрьме Бониато – в той самой тюрьме, где за три года до этого создавал свой бессмертный гимн герой Монкады Агустин Диас Картайя. Власти начали готовиться к судебному процессу против Франка. Речь идет о деле №67, заведенном еще 30 ноября 1956 года. По нему проходили и другие инсургенты – участники событий, связанных с высадкой экспедиции на «Гранме» и вооруженным восстанием в Сантьяго. Обвиняемых по этому делу набралось двести двадцать шесть человек. Им было предъявлено одно и то же обвинение – посягательство на законную власть.

Что же касается Франка, то он и в тюрьме не прекращал руководить работой подполья. Письма, которые он передавал на волю через близких, содержали идеи

по дальнейшему усилению борьбы и новые планы сопротивления властям.

Судебный процесс по делу №67 начался 22 апреля 1957 года в 8.30 утра. Первое заседание, на котором допросили тридцать восемь человек, завершилось в тот же день

в 14.12. Председательствовал на суде доктор юриспруденции Мануэль Уррутия Льео, обвинение представлял прокурор Франсиско Мендиэтта Эчеверриа, защиту – двадцать два адвоката. Находившихся в тюрьмах экспедиционеров на заседание суда не пустили. От их имени выступал Хесус Монтане, который в своей речи подробно изложил политическую программу революционеров. Он обратил внимание суда на зверства, учиненные

в отношении экспедиционеров, осудил политику предательства интересов страны и народа, которые Батиста превратил в «предмет особо циничного торга». Словом, это была речь борца, прошедшего Монкаду, тюрьму Модело, пережившего драму высадки

с «Гранмы» и снова оказавшегося в оковах.

Адвокаты в один голос защищали право обвиняемых на борьбу. Всем – и судьям, и обвиняемым – особенно запомнилось выступление адвоката Хесуса Моралеса. В основу защиты он положил Конституцию 1940 года, попранную Батистой, и текст национального гимна, зовущего к борьбе с тиранией и рожденного еще в ходе первой революционной войны 1868-1878 годов. Адвокат, одобрительно встреченный присутствовавшими на суде, один за другим зачитывал куплеты Национального гимна Кубы:

В бой, жители Байамо!

Страна зовет нас в бой!

Тех будет вечной слава,

кто жертвует собой.

Довольно быть рабами!

К оружию! Зовет

На бой свобода, знамя.

Вперед, друзья, вперед!

Голос Хесуса Моралеса становился все тверже и настойчивее по мере того, как он шаг за шагом доказывал обоснованность вооруженной борьбы против Батисты.

- В том, что наши юноши взялись за оружие, надо видеть не просто их желание противостоять режиму. Защита попранной диктатурой свободы есть выполнение ими священного долга перед Родиной, Конституцией и Национальным гимном.

Судья по требованию прокурора прервал заседание. Его перенесли на следующий день.

11 мая судебный процесс завершился. Адвокаты добились освобождения всех, кто принимал участие в восстании в Сантьяго-де-Куба 30 ноября 1956 года. Власть потерпела полное поражение, но из этого еще не следовало, что она сложила оружие. Репрессии продолжались. Пленные повстанцы с «Гранмы» - двадцать человек – были осуждены на шесть лет лишения свободы. Тем не менее, судебный процесс свидетельствовал о том, что революция постепенно набирает силу: вооруженная борьба была признана законным способом сопротивления военной диктатуре. И не только народными массами, но и представителями власти – публично и официально.

Подполье делало все, чтобы поддержать находившихся в горах повстанцев. После прибытия пополнения и оружия там началось обучение новобранцев политической

(а иных – и обычной) грамоте, а также азам обращения с оружием. Все большим доверием повстанцам проникались и гуахиро: они служили им проводниками, снабжали продовольствием, сооружали хранилища для продуктов, выполняли агентурную работу, со временем становясь незаменимыми и толковыми разведчиками. Дома многих из них превратились в надежные базы.

С легкой руки Герберта Мэтьюза у повстанцев побывал еще один американский журналист – Робер Тейбер. Боб, как называли его партизаны, снял документальный фильм, в котором показал их повседневную жизнь со всеми ее заботами и невзгодами. Популярность этого фильма в США превзошла все ожидания.

Интерес к повстанческой борьбе на Кубе начали проявлять и политики. Особенно теперь, когда диктатор делал все, чтобы замолчать разгоравшуюся партизанскую войну. Фидель понимал, что этот интерес надо оправдать – в первую очередь одержав победы над правительственными войсками на полях сражений. В штабе повстанческой армии начали разрабатывать план нападения на казарму Уверо, расположенную в шестнадцати километрах от места дислокации повстанцев. Операцию готовили по всем правилам войны и с учетом ее объективных законов. Силы для этого появились с прибытием в отряд повстанцев, хотя их готовность к сражению была, можно сказать, нулевой. Никто из них до этого не принимал участия в военных действиях и не имел представления о сражениях. Символично, однако, то, что отряд повстанцев по численности сравнялся с колонной, созданной в Мексике – 82 человека.

Разведкой было установлено, что Уверо хорошо оснащена, а гарнизон насчитывает примерно семьдесят человек – сила достаточно внушительная. Надежды на успех мог обеспечить, по мнению Фиделя, лишь фактор внезапности. С учетом этого было выбрано и время атаки – раннее утро. Началась она по сигналу Фиделя выстрелом из винтовки ровно в пять часов утра и застала солдат противника врасплох. Однако те быстро опомнились и приготовились к решительному сопротивлению.

Преимущества повстанцев обеспечили разведданные о местонахождении радиостанции, которую удалось вывести из строя задолго до того, как солдаты смогли запросить подкрепление. Кроме того, повстанцы заняли выгодную позицию – они могли вести прицельный огонь, оставаясь в надежном укрытии. Особенно метким стрелком

в этом первом в ее жизни бою показала себя Селия Санчес.

«Было уже около десяти часов утра, - вспоминает Луис Креспо, а бой продолжался с еще большей ожесточенностью: враг не сдавался. По намеченному плану мы должны были полностью окружить гарнизон. Отряды под командованием Альмейды и Рауля вели наступление на центр гарнизона, продвигаясь по прямой. Альмейда был трижды ранен:

в голову, в грудь (к счастью, сердце защитила оловянная ложка, которую он носил

в кармане гимнастерки) и в ногу осколком снаряда, но опять его спасла случайность:

в нижнем кармане брюк оказалось банка со сгущенным молоком».

Противник быстро сориентировался и, определив, что прицельный огонь ведется

с возвышенности, открыл по ней бешеный, непрекращающийся огонь.

Надо было заставить орудие замолчать. Но как? Фидель отдал приказ Луису Креспо немедленно подорвать орудие. Взяв гранаты, прикрываемый пулеметным огнем Гильермо Гарсии, Луис кинулся к укрытию, где находился вражеский пулемет. Швырнул первую гранату – промах! Она преспокойно лежала, даже не пытаясь взорваться. Вторая все-таки взорвалась, приведя противника в замешательство. Гильермо Гарсиа подтянул поближе свой пулемет. Мгновение – и пулемет Гильермо замолчал: боец был ранен. Луис Креспо сменил его, лег к пулемету и открыл яростную стрельбу. Придя в себя, Гильермо, не обращая внимания на рану, начал собирать разбросанное по казарме оружие – пригодится!

Бой однако, не утихал. Огонь усилился на том участке, где расположился со своей группой бойцов Че Гевара. Лежащий за пулеметом Креспо успел заметить, что стоящий возле одного из построек офицер целится в Гевару. И тут же, выхватив из-за пояса пистолет, прицелился в офицера. Прозвучал выстрел, батистовец сделал было пару шагов, чтобы покинуть ставшее опасным место, но рухнул на землю. Да так и остался лежать. Рана оказалась смертельной.

После этой схватки наступил перелом в ходе сражения: батистовцы с поднятыми руками направились прямо к повстанцам, неся белый флаг. Но нашлись и такие, кто пытался убежать, но был задержан. С удивлением смотрели они на повстанцев, недоумевая, почему им в спину не были посланы пули.

Трофеи повстанцев – шестьдесят пять винтовок, патроны и провизия. Все это погрузили в грузовик и отправили в горы. Оставаться в этих краях было рискованно.

Батистовцы потеряли убитыми четырнадцать человек. Пленных продержали

в лагере несколько дней.

Из записей Луиса Креспо: «В горах мы расположились на отдых, и я добровольно взял на себя обязанности повара: приготовил необыкновенно вкусный суп из фасоли и овощей. Это, наверное, звучит нескромно, но суп получился в самом деле очень вкусный – товарищи ели и похваливали. Я оставил ведро это супа товарищам из отряда Фиделя. Каково же было мое удивление, когда этот суп Фидель приказал отдать пленным: «Луис, они нуждаются в этом больше, чем мы. Ведь мы уже привыкли к голоду».

Накормив пленных, Фидель отпустил их на свободу. Наслышанные

о «жестокостях» повстанцев, те не верили своим ушам, когда услышали из уст Фиделя:

- Вы свободны. Можете уходить своим семьям.

Естественно, не ушли домой. Многие вернулись в свои части и продолжили войну с повстанцами. У гражданских войн – свои законы.

В сражении под Уверо повстанцы потеряли убитыми пятнадцать человек. Многие получили ранения. Их нужно было перевезти в более безопасное место. Кроме того, следовало как можно скорее покинуть окрестности Уверо, поскольку Батиста направил туда карательные отряды, а некоторые отпущенные на свободу пленные и те, кто успел уйти, могли навести на след повстанческого отряда.

Победа под Уверо, одержанная 28 мая, далась повстанцам нелегко – потери с обеих сторон составили двадцать девять человек. Но она стала переломным моментом в жизни отряда: отныне инициатива перешла к повстанцам. И сама их тактика становилась все более наступательной.

Готовя нападение на Уверо, повстанцы преследовали еще одну цель: оказать посильную помощь экспедиционерам с яхты «Коринтия» во главе с Каликсто Санчесом, которые высадились в районе Майари, в провинции Ориенте 25 мая 1957 года. Гевара писал: «Сообщение о высадке поставило нас перед необходимостью отвлечь силы врага и дать возможность этим людям добраться до какого-нибудь укрытия, реорганизоваться и начать действия. Мы шли на это из чувства солидарности с мужественными людьми, хотя и не знали о социальном составе высадившейся группы и ее подлинных намерениях».