Этнометодология

Гарольд Гарфинкель называет предметом своей этноме-тодологии рациональные свойства (формальные структуры, методы, отсюда — этнометодология) практических действий, или, иначе — методы, которые используют члены общества, чтобы совершать обыденные действия. Научные методы и теории являются частью «обыденных теорий» и методов обы­денного знания, которые люди используют в своих практи­ческих действиях. «Заниматься социологией» — это одно из обыденных действий среди многих других.

Под обыденным действием понимается действие в не­структурированных или малоструктурированных и институ­ционально заранее определенных ситуациях. Действие — это создание, а не реакция на раздражение, как у бихевиорис-тов, или на внушенное заранее ожидание, как у ролевых теоретиков; оно целенаправленно обращено на порядок, рациональность и представимость обыденной жизни.

Этнометодологи предполагают, что люди в своих обыден­ных действиях ведут себя рационально. При этом речь идет о «procedural rationality» (процедурной рациональности), т.е. о рациональности процесса проведения, а не о «sub­stantial rationality» (субстанциональной рациональности), содержательной рациональности, комбинации цель— средства. Понятие рациональности может быть здесь впол­не заменено понятием метода или техники. Согласно Гар-финкелю, обыденное действие обнаруживает целый ряд рациональных приемов: категоризация, сравнение, оценка ошибок, поиск средств и инструментов, анализ альтернатив и их последствий, стратегии, распределение времени, пре­дусмотрительность и т. д. Как и обыденное действие, наука также имеет целый ряд рациональных приемов, как, напри­мер, согласование отношения цель—средство с формальной логикой, семантическая ясность и точность способа выра­жения.

Этнометодология рассматривает рациональные приемы обыденности, но также и самой науки, не как методологи­ческие принципы, а как проблемные эмпирические данные. Сама она, однако, не пускается в дискуссии о своих соб­ственных методах и в этом плане сознательно отказывается от каких-либо доказательств своей научности.

Представители этнометодологии посвящают свой анализ социальной коммуникации при выразительном поведении. Действия интерпретируются участвующими лицами как вы­ражение {«документ») некоего лежащего в их основе образ­ца. Подобные образцы возникают в непрерывном процессе интерпретации при коммуникации.

Выражение — это указатель на лежащий в основе дей­ствия образец интерпретации («грамматика»), который предполагается и интерпретируется участниками ситуации. «Показательность» речи в ситуации социальной коммуни­кации свидетельствует об отношении между выражением и лежащим в основе образцом и является одним из основопо­лагающих понятий этнометодологии. Мы общаемся в обы­денной коммуникации с помощью «shorthand-code» («стено­графических кодов»), «показательных» выражений (напри­мер, мы, они, здесь, сейчас, тогда...) и считаем существенные моменты содержания коммуникации просто само собой ра­зумеющимися. Коммуникация — это процесс взаимного кодирования и раскодирования, в котором, однако, другим также демонстрируется рациональность собственных дей­ствий. Рефлексивность представления заключается в том, что люди некоторые моменты подчеркивают, другие скры­вают и подразумевают общеизвестный контекст. С помощью («кризисных») экспериментов можно обнаружить момент чего-то «само собой разумеющегося», объявив в подходящей ситуации эти подразумеваемые образцы недействительны­ми. Испытуемые неуверенно и агрессивно реагируют на то, что подвергает сомнению общность их обыденного мира и выводимого из него обыденного знания, состоящего из не-высказываемых образцов. Обыденное знание, «то, что само собой разумеется», практическое знание, знание рецептов основываются на «правильности», доказанной всеобщим согласием, и на моральной легитимности того, во что все верят («ты же знаешь, что я имею в виду»).

Наряду с показательностью языка, которая связывает используемые в нужной ситуации сокращения посредством их подразумеваемого значения с прежними ситуациями, опытом и их контекстом, предпосылки обыденной коммуни­кации основаны на взаимных перспективах, т. е. на предпо­ложении общего «social setting"» (социального окружения), которое устраняет индивидуальные различия, а также на «normal forms» (ориентации на «нормальный» вид) и на принципе «и так далее», привычке не выражать различные намерения, так что другие должны их дополнить без слов.

Арон Сикурел, видный представитель этнометодологии, называет эти принципы «generative principles» (генератив­ными принципами), поскольку они дают возможность соеди­нить бесчисленное множество значений с возникающими социальными ситуациями. Они «производят» социальные структуры обыденного мира, а владение ими указывает на «interactional competence» (интерактивную компетентность) участников коммуникации. Такие понятия, как структура, компетентность, с точки зрения этнометодологии, имеют дру­гой смысл, поскольку они всегда связаны со значениями, ко­торые зависят от контекста, открыты и потому всегда под­вижны.

Семантическое значение понятий, с помощью которых мы осуществляем коммуникацию, создается в интерактивных процессах обыденной жизни. Поэтому язык — это нечто, что в тесной связи с тем, что мы называем «культурой», создает смысловые структуры нашего обыденного мира. Сикурел видит заблуждение традиционной социологии в том, что об­щая культура и язык воспринимаются как нечто данное и зафиксированное, а не как настоящая проблема, требующая своего прояснения.

Феноменологически-герменевтические элементы изло­женного подхода имеют своим истоком не Америку; они ве­дут свое происхождение от идеалистической традиции Гер­мании, которая породила гуманитарные науки и герменев­тическую философию. В американских социальных науках наибольшее влияние на это направление оказали Витген­штейн, Шюц и Вебер.

Готовность к восприятию подобного мышления и к дис­куссии с ним возникла в Америке уже вследствие того, что первые американские социологи так или иначе учились в Европе. Смешение с принципиальной прагматически-бихе-виористической ориентацией американского мышления дало очень интересные результаты и обогатило философски-эзо­терическую традицию европейской, преимущественно не­мецкой феноменологии психологически-бихевиористически-ми и эмпирико-прагматическими импульсами, приблизив ее к реальности.