Я группа. Иллюзии и галлюцинации состояний помрачен­ного сознания 2 страница

Онирический синдром – ониризм, или «бред сновидений» (Е. Режи, 1901, 1906), характеризуется началом с общей вяло­сти, сонливости, затем помрачением сознания (сновидным), ме­нее глубоким, чем при делирии и особенно онейроиде, склонно­стью к пробуждаемости с нарушением дифференцировки между сновидениями и реально происходящим вокруг. В период онирических переживаний ориентировка нарушена. На разных эта­пах пробуждения она частично или полностью восстанавлива­ется (сначала в окружающей обстановке ж месте, а затем во времени). При этом синдроме течение мыслительных процессов обусловлено степенью онирического помрачения сознания без явлений психического автоматизма в виде ведущего самостоя­тельного феномена, без инкогеренции, распада мышления. При выходе из психотического состояния мышление грубо не нару­шено. Интеллект больного вне помрачения сознания не изменен или снижен по органическому типу. При прекращении сновид-ных переживаний («пробуждении») критика восстанавливается или имеются критические сомнения, иногда критика частично нарушена.

Связь онирических галлюцинаций с фазой сна, сновидениями, пробуждением сближает их с галлюцинациями просоночного со­стояния. Отличаются они лишь несколько большей длительно­стью и сценичностью. Сновидные переживания вызывают у больного положительные эмоции, а при прояснении сознания остается благодушие, иногда некоторая приподнятость настрое­ния. Галлюцинаторные образы воспринимаются больным субъ­ективно, в единстве с его личностью, которая «вписывается» в галлюцинаторную сценическую композицию. Оставаясь непо­движным или жестикулируя, больной чувствует себя участни­ком сновидных переживаний. При этом так же, как в снови­дениях, он участвует в онирическом сюжете, действиях в каче­стве первого лица, реже видит себя со стороны.

В. X. Кандинский (1952), описавший ониризм до Е. Режи, отме­тил, что для онирических галлюцинаций характерна сценоподобность, фан­тастичность с участием больного в фантастических «видениях».

Напряжение внимания больного, активное или пассивное его отвлечение ослабляют галлюцинаторные переживания.

73. Больная Л. М., 18 лет.

Диагноз: органическое заболевание головного мозга (ревмоваскулит).

В анамнезе: ревматический полиартрит. Психически больна несколько ме­сяцев. Заболеванию предшествовали длительное переутомление и нервное напряжение, связанные с окончанием школы и поступлением в институт.

В статусе: доступна, синтонна очень впечатлительна, выявляются исте­рические черты характера, а также быстрая утомляемость и истощаемость. Интеллектуально сохранна, лишь несколько ослаблены внимание и память. ■ Мышление конкретное, последовательное. Эпизодически, чаще перед сном или утром после сна, обычно при недосыпании, возникает один и тот же об­раз умершего соседа, который говорит с больной, прикасается к ней. Образ реалистичный, четкий, динамичный. Себя и соседа видит не в комнате, а идущими по улице, едущими в машине, летящими в самолете. Тема «виде­ний» всегда одна – встреча. с соседом, а сюжет (место встречи и сцениче­ская композиция) разный. На протяжении всего сценического «видения» чув­ствует себя в движении. Переживания не вызывают отрицательных эмоций, а скорее приятны. Очнувшись, понимает, что ей казалось. Не всегда может разобраться, «казалось» ей это наяву в состоянии бодрствования или в сно­видениях. В момент сновидных переживаний не отвечает на вопросы, как бы йпадает в забытье.

Галлюцинаторные образы при ониризме, подобно видениям во сне, могут быть навязчивыми. Локализуются они в субъективном галлюцинаторном пространстве (с экстрапроекцией в это пространство), чаще при закрытых глазах, реже с парал­лельной фиксацией реальных предметов,, но» без установления их взаимоотношений с галлюцинацией. Галлюцинаторное про­странство при этом может с большей или меньшей полнотой заменять воспринимаемое пространство.

Сновидные галлюцинации, почти всегда. зрительные, возни­кают одновременно с бредом при взаимной сюжетной связи.

В отдельных случаях синдром включает слуховые обманы. Изредка – это вербальные, чаще – недифференцированные слуховые галлюцинации (гул, шум ветра, морского прибоя), иногда сочетание тех и других.

74. Больная Л. И., 63 года.. Диагноз: церебральный атеросклероз.

В статусе: правильно называет год, месяц, день недели, чисел не пом­нит. В месте и окружающей обстановке ориентируете я. Несколько многоре­чива. На вопросы отвечает по существу. Память и формальные способности резко ослаблены. Фон настроения понижен. Часто- ощущает ползание по го­лове какого-то насекомого, которое нередко переползает на тело. Пытается его поймать, но никак не может. Временами слышит «оклики по имени, мяу­канье котенка из подвала, шелест пробегающей мыши, шуршание бумаги, стук в дверь. К слуховым обманам относится критически, но все же не­редко проверяет, нет ли для них действительных оснований. Не всегда мо­жет отличить сновидения от яви. Так, утром, проснувшись в палате, внезап­но услышала громкий гул. Увидела, что находится в собственном доме, в котором с грохотом обваливается печка. Увидела п койную мать, которая сказала: «Дочка, сотвори иисусову молитву». Все вжадения были четкими, реалистичными, только изба была без потолка. «Очень испугалась, очнулась и увидела себя в палате на своей кровати». Встала на колени и начала мо­литься. Еще несколько минут находилась в каком-то ощепенении, не отвечала на вопросы. Затем полностью «пришла в себя». Сообщила, что когда моли­лась, слышала обращенный к ней вопрос медсестры, шо «язык отнялся, ни­чего сказать не могла». Затрудняется в оценке происшедшего, не может ра­зобраться – было все наяву или во сне.

Галлюцинациям и бреду при онирическом синдроме всегда предшествует помрачение сознания, иногда с; иллюзорным вос­приятием элементов объективного окружения. Бывают парейдолические иллюзии. При этом бред сопутствует и сюжетно свя­зан больше со сновидными переживаниярли, чем с иллюзиями, изредка возникающими в периоды частично прояснившегося соз­нания. Иначе говоря, интенсивность бреда прямо пропорцио­нальна степени помрачения сознания (до определенного преде­ла, при котором затрудняется психопатологическое творчество).

Онирические галлюцинации динамичны, лабильны, сюжет их изменчив. При открывании глаз иногда бывают иллюзии лож­ного узнавания.

Часто встречающиеся при онирических состояниях галлюци­наторные переживания полета, витания в воздухе, а также «же­лания летать, броситься с высоты, повиснуть в воздухе, ощу­тить форму своего тела», К. А. Скворцов (1931) объясняет обычными, по его мнению, для онирических состояний вести­булярными расстройствами.

75. Больной 3. Г., 18 лет.

Диагноз: органическое заболевание мозга (остаточные явления параинфекционного энцефалита).

В анамнезе: тяжелый грипп с очень высокой температурой, в последую­щем – длительные головные боли, а затем периодические приступы слабо­сти, адинамии, потливости, тахикардии, заканчивающиеся полиурией.

Основное в клинической картине заболевания – эпизодические, пароксизмально возникающие (всегда в момент пробуждения) состояния, которые следует квалифицировать как: гипнопомпический онирический синдром. По словам больного, в момент пробуждения (при переходе сна от глубокого к поверхностному) у него внезапно меняется состояние. Появляется нарастаю­щий гул в голове, затем слышится множество неразборчивых «голосов», не имеющих отношения к больному. Над ним звучит «неземной голос», который, судя по интонации, ругает и стыдит больного, но содержание его высказы­ваний также неразборчиво. На высоте галлюцинаторных переживаний боль­ной ощущает, что он приподнимается над кроватью и летит из комнаты в комнату. Во время полета видит родственников, сидящих в застывших по­зах на своих кроватях, хотя з действительности они в это время спят или отсутствуют. Больной утверждает, что при полете у него открыты глаза и что все это состояние, называемое им «мистерией», продолжается 1–1, 5 ми­нуты. Состояние полета прекращается внезапно: он ощущает сильный тол­чок в голову и обнаруживает,, что лежит на кровати с открытыми глазами, мокрый от пота. Описываемые переживания протекают абсолютно однотипно. Они одинаковы по содержанию, всегда начинаются внезапно и так же вне-за-пно заканчиваются.

Впервые такие сновидные переживания появились в 15 лет, а затем (за 3 года) повторились 4 или 5 раз. В последнее время больной научился пред­отвращать развитие «мистерий»: почувствовав гул в голове во время про­буждения и услышав «голоса», он делает над собой усилие и просыпается полностью.

К онирическим переживаниям вполне критичен. Отмечает, что уже ряд лет испытывает чувство пережитого в двух вариантах. В первом из них у больного днем внезапно на несколько мгновений возникает чувство, что реальные действия, все происходящее вокруг когда-то в его жизни встреча­лось. Во втором – внезапно кажется, что окружающие больного люди, жи­вотные вдруг «замирают, как на фотографии», и возникает ощущение, что так уже когда-то было.

Своеобразные, с богатым сценическим сюжетом пережива­ния онирического характера отмечены у больного, перенесшего отравление фосфоро-органическими инсектицидами (ФОН).

76. Больной Т. Т., 35 лет.

Диагноз: интоксикационный психоз.

Перенес случайное отравление ФОН. В комплексе лечения использова­лись большие дозы атропина.

На пятый день после отравления, когда соматическое состояние стало улучшаться, вечером возникло сновидное помрачение сознания: внезапно понял, что находится в космической ракете, почувствовал взлет. Внутри ра­кеты был телевизор, на экране.: которого смутно видел города, леса, мелькавшие под ракетой. В телевизоре, так же смутно, виделись. фигуры и лица же­ны, дочери, сына. Они были динамичны, что-то доедали, но к нему это отно­шения не имело. Вдруг услышал страшный треске, увидел яркий огонь крас­ного цвета. Понял, что произошло какое-то столкновение. Ощутил падение ракеты. Ракета на несколько метров врезалась в землю. Ее стали оттуда вы­таскивать. Чувствовал себя плохо. Держался правой рукой за трос, а трос висел на волоске. Знал, что если оборвется, сердце его все-таки выдержит. Увидел перед собой в воздухе четыре своих сердца. 1Ъо: нял, что теперь точ­но выдержит, так как есть запасные сердца. Потом его вытащили. Было интересно и весело. Пел песню «сердца четырех?». Страха не было. Днем, находясь в рентгеновском кабинете, был растеря: и, не мог понять, где его руки, искал их.

Галлюцинаторные образы онирического состояния по харак­теру их телесности почти не отличаются от видений во сне.

Развитие онирического синдрома, степень помрачения созна­ния, интенсивность галлюцинаций находятся в прямой зависи­мости от экзогенных раздражителей и соматотении. Этот син­дром может входить в развитие как острого, так и хронического экзогенно-органического психоза. При эгом элементы онирического синдрома, характеризующие его критерии и признаки, со­ответствуют приведенному выше описанию. Несколько отлично онирический симптомокомплекс проявляется при эпилепсии. В этом случае обнаруживается большая спаянность с общей кли­нической картиной заболевания. В ониричеекгих переживаниях нашей больной эпилепсией (набл- 77), кроме того, отмечается в атипичном виде одно из свойств онейроидного синдрома – ощу­щение двойного существования (на земле и в небе).

77. Больная Н. П., 50 лет.

Диагноз: эпилептическая болезнь, эпилептический психоз.

Из анамнеза: с 19 лет страдает эпилепсией с судорожными припадка­ми. В клинической картине наряду с общительностью, контактностью, до­ступностью (насколько позволяет выраженное слиабоумте), на первый план выступает нелепый отрывочный бред «двойного существования». Больная од­новременно находится на земле (дома, в диспансере, на улице) и в космосе. Собственно, в космосе находится ее «ангел», иомеющий: полное внешнее с ней сходство. Больную используют с научной целью, «держат под атомом» и поэтому посылают в космос. При детальном опросе выясняется, что бред больной имеет подчиненный характер, так как он; а рассказывает о виденном в сновидениях-. и наяву, но при измененном созназнии. Временами видит себя в космосе, где встречается с различными, давно умерши^ми людьми, которые разговаривают с ней. Их голоса она слышит в ушах и к. а к будто со стороны. Онирические переживания, по-видимому, возникаю ~г очень часто. Больной они доставляют удовольствие. Сюжет онирических: галлюцинаций обычно кон­кретен и приводит больную к конкретным выводам, например, о необходи­мости увеличить ей пенсию, улучшить условия ее жизни, изменить способ кормления скота и т. п. К переживаниям не критична, дементна.

Делириозный синдром, делирий, характеризуется более зна­чительной, чем при ониризме, глубиной помрачения сознания. Природа делириозного синдрома (интоксикации, инфекции) в несколько большей степени сказывается на динамике его возникновения и развитие, чем на клинике;: иллюзорных и галлюцинаторных переживаний. Однако сюжет галлюцинаторной композиции бывает различным (например, более устрашающим при алкогольном делирии), различны также; характер и степень эмоциональной реакции н^а сюжет галлюцинаций.

Поскольку нас интересуют главным образом галлюцинатор­ные и иллюзюрные симптомы, в качестве модели делириозного симптомокомплекса мы принимаем алкогольный делирий. Для него характерно дрожание (тремор), которое возникает до и со­храняется: вне расстройства сознания, а также выраженные ве­гетативные нарушения. Сноподобные переживания перемежают­ся с состояниями относительного бодрствования, оглушенностью. Достаточно типичен симптом пробуждаемости.

При некоторых формах делирия возможно полное нарушение ориентиревки и потеря сознания. Глубина его расстройства не­редко связана с тяжестью соматического состояния. Развитие синдрома, степень помрачения сознания, нарастающая вечером и ночью, и интенсивность галлюцинаций находятся в прямой зависимости от соматогенжш и экзогенных раздражителей. Ори­ентировка, в пространстве, месте, времени ^часто ложная, зави­симая от бреда. Личности больного «аутоидентифицнрована» (А. А. Портнов, 1967), то есть ориентировка в собственной лич­ности не нарушена – самосознание сохра нено. При проясне­нии сознания восстанавливаются, воспоминания о большинстве галлюцингатор»но-бредовых переживаний, хот-я некоторые из них, относящиеся к периоду наиболее тяжелого психосоматического состояния, амжезируются.

Основное направление, мыслительного пр оцесса не изменено, инкогеренхгии, распада мышления нет. Постше выхода из психо­тического состояния бываем замедление и " маьлая продуктивность мышления:, но- оно всегда последовательное, связное. Возможно своеобразное алкогольное резонерство, алкогольный юмор. Вне делириозных переживаний обычно выявляет–ся снижение интел­лекта органического типа, иногда сосудистого характера, чаще алкогольная деградация.

Критика к делириозны м переживаниям, отсутствующая на их высоте частично восстанавливается при пробуждениях и в периоды ггрояснения сознания (обычно днемс, утром), с которы­ми " перемежается делириозная симптоматик^а. По мере выздо­ровления ш связанного с ним исчезновения делириозных симпто­мов нарастает степень критичности, всегда зкависящая от степе­ни снижения интеллекта. Б случаях, при которых после прояс­нения сознания пролонгируется синдром алкогольного галлю­циноза, восстановление критики. задерживается. Иногда больной остается некритичным и после прекращения галлюциноза.

В картине психоза превалируют зрительные галлюцинации. В меньшей степени представлены тактильные и слуховые, в частности, вербальные обманы. Однако зрительные галлюцина­ции, совпадающие с наибольшей степенью помрачения сознания, могут частично или полностью амнезироваться и иногда конста­тируются только по объективным признакам. В подобных слу­чаях больные после выхода из психотического состояния рас­сказывают о «голосах» и утверждают, что им ничего не виде­лось. Галлюцинаторные образы при делирии не просто разно­образные – зрительные, слуховые, тактильные, а сложно со-четанные, комбинированные – видимая собака лает, страшные рожи громко хихикают, ружье стреляет и т. п. Галлюцинации, как правило, сопровождаются бурными эмоциями, нередко аф­фектом витального страха, ужаса. Иногда аффект появляется одновременно с галлюцинациями, иногда предшествует им, но обычно отмечается до появления бреда. Галлюцинации и аффект взаимозависимы и взаимосвязаны. Реже отношение больного к галлюцинациям созерцательное.

Наряду с галлюцинациями часто наблюдаются иллюзии, осо­бенно зрительные. Характерным свойством этих иллюзий (в от­личие от аффективных – 4-я группа и бредовых – 10-я группа) можно считать то, что они нередко выходят за пределы иска­жаемого объективного образа, придают ему отсутствующую в действительности подвижность – перемещение в воспринимае­мом пространстве.

Иллюзии, галлюцинации и бредовые переживания при де-лириозном помрачении сознания настолько типичны, что их удается квалифицировать не только при безусловном экзоген­ном психозе, но также при шизофрении, осложненной алкого­лизмом, отграничив делириозную симптоматику алкогольного генеза от шизофренической.

78. Больной Т. Г., 38 лет.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма. Алко­гольный делирий.

Болен с 20 лет. Заболевание началось с расстройства сна. Отказывался от еды, ему казалось, что пища отравлена, высказывал идеи преследования и особого значения.

С 24 лет периодически алкоголизируется. Говорит, что становится скуч­но, появляется тоска, желание выпить. В период похмелья неоднократно возникали кратковременные психотические состояния, по поводу которых стационировался 16 раз. Перед последним поступлением 2 дня пил. В со­стоянии похмелья появилась тревога. Вечером внезапно увидел, что малень­кая кукла-матрешка, стоявшая на телевизоре, начала плясать. Плясала она не на одном месте, а по кругу – по краям телевизора. При этом размахи­вала руками, кивала головой. Видел это четко, удивился, «нутром понимая, что этого быть не может». Включил свет, подошел ближе, убедился, что кукла стоит, как обычно, на телевизоре. Выключил свет и лег на кушетку. При взгляде на телевизор вновь увидел, что кукла пляшет, опять включил свет– кукла стояла на месте. Так повторялось несколько раз. Утром пошел в лес по грибы. По дороге виделись сидевшие под деревьями по одному или по двое люди, подходя ближе, убеждался, что это пень или куст. Слуховых обманов тогда не было. Вечером вновь возникла тревога. С целью уснуть съел горсть циклодола и запил вином. Проснувшись, услышал, что в квартире этажом выше сговариваются его арестовать. Понял, что организована «группа захвата». Из репродуктора услышал переговоры членов этой группы. Го­ворили о нем, ругали, сговаривались, как захватить. Считал, что в комнате установлена подслушивающая аппаратура и что за ним все время следят. На следующий день чувствовал себя плохо. Взглянув в окно, увидел цирка­чей: мужчину и женщину, которые ездили на одноколесном велосипеде. Ве­чером вновь услышал угрожающие голоса. Повторил прием циклодола с вином. Немного поспал. Проснувшись, вновь услышал голоса. На этот раз вторая «группа захвата» сговаривалась его убить. Обсуждали детали. Решил «живым не даваться» и порезал себе горло бритвой. Была значительная кро-вопотеря, но жизненно важные органы не повреждены. В хирургическом отделении продолжал слышать враждебные сговаривающиеся голоса, был страх. Через сутки все прошло.

В статусе: спокоен, вполне критичен, понимает, что был болен «от вод­ки». Имеются симптомы шизофренического дефекта в виде эмоционально-во­левой вялости, временами появляющегося ощущения пустоты в голове, склон­ности к бесплодному мудрствованию.

Галлюцинации при делириозном помрачении сознания, как правило, локализуются в воспринимаемом пространстве (в экс­трапроекции), среди реально существующих предметов и асси­милируются объективным окружением.

При аментивно-делириозном и особенно делириозно-онирическом синдромах экстрапроекция галлюцинаторных образов со­храняется, но воспринимаемое пространство заменяется галлю­цинаторным. Такую же характеристику имеет пространство при предшествующих иногда делириозным галлюцинациям ярких, сценических, панорамических, нередко устрашающих сновиде­ниях, продолжающихся ггосле частичного пробуждения.

В отдельных случаях делирия возможна интрапроекция гал­люцинаций, возникающих, развивающихся на высоте помраче­ния сознания и зависящих от него – псевдогаллюциноз (см. ниже).

Галлюцинаторные образы обычно возникают без чувства сделанности, могут быть реалистичными и нереалистичными (неестественными) по внешнему оформлению, например, дисморфопсическими, микро- и макропсическими, нередко зоопсичес-кими. Чем больше степень делириозного помрачения сознания, тем более неестественными, нелепыми, причудливыми, фанта­стичными бывают галлюцинаторные образы и действия и тем больше больной верит в их реальность.

79. Больной Т. Т., 34 года.

Диагноз: органическое заболевание мозга сложного генеза с эписиндромом. Алкогольный делирий.

В прошлом неоднократно переносил черепно-мозговые травмы, тяжелый грипп, алкоголизацию.

Год назад – большой развернутый судорожный припадок. В просоночном состоянии совершал нелепые действия: однажды побежал на кладбище, очнулся в свежевыкопанной могиле. В другой раз разжег костер в комнате, затем очнулся в милиции; ничего не помнил.

После длительного и массивного злоупотребления алкоголем «просту­дился и заболел воспалением легких». Через несколько дней вечером уви­дел множество двигающихся на него мышей. Они подбегали и прыгали на кровать. Пытался стряхнуть их. Потом одна из самых маленьких мышей, на вид очень замерзшая, подбежала к больному и человеческим пис­клявым голосом попросила погреться. При попытке поймать ее ^- отскаки­вала. На следующий вечер увидел трех своих товарищей, подошедших к окну дома. Один из них сказал: «Наших бьют, Тимоха, иди помоги». Затем вновь увидел мышей. Считал, что они пробрались в его голову и там игра­ют в хоккей. Он чувствовал, как бегающие мыши ударялись о его черепную коробку, но не видел и не слышал их.

Вера в реальность существования галлюцинаторных образов и производимых ими действий достаточно типична для делирантов, хотя иногда при частичном прояснении сознания у них возникают сомнения в действительности происходящего- Имеется субъективная отчужденность галлюцинаторных образов, т. е. они воспринимаются в качестве существующих конкретно самостоятельно, с противопоставлением им личности больного. «Объ­ективизация» галлюцинаций, так же как возникший на их ос­нове бред, в случаях значительного органического снижения ин­теллекта сохраняется некоторое время после выхода из делииозного состояния.

Произвольное напряжение внимания больного к делириозным галлюцинациям усиливает их, а отвлечение внимания (пе­реключение его на действительные реальные объекты) – ослаб­ляет.

При делирии галлюцинации яркие, красочные, телесные, очень динамичные, часто множественные, устрашающие боль­ного, угрожающие ему, образующие в отдельных случаях слож­ную сценическую композицию. Композиция эта может включать зрительные, тактильные, обонятельные, вкусовые, вербальные галлюцинации и бред преследования.

Бред возникает одновременно с галлюцинациями или после них, всегда зависим от них сюжетно и так же, как они, лаби­лен. Лабильность эта касается лишь внешнего оформления гал­люцинаций и композиционного построения, а тематика (пресле­дование) остается стойкой.

Можно подчеркнуть сценичность делириозных галлюцинаций (К. Ясперс, 1929), не лишенных обычно и драматичности. Пере­живая происходящее в галлюцинаторной композиции, больной мимикой, жестикуляцией, речью нередко, соучаствует с действия­ми галлюцинаторных образов. Он спорит с «голосами», убега­ет, прячется или догоняет мнимых преследователей, нападает на них.

Особенности и характер галлюцинаторных сценических пере­живаний достаточно хорошо показаны в описании самонаблю­дения, сделанного больным, перенесшим делирий с онирическими включениями. При анализе этого самонаблюдения следует иметь в виду, что некоторые детали делириозных переживания больной амнезировал.

80. Больной Г. А., 30 лет.

Диагноз: алкогольный психоз (алкогольный делирий).

Из делириозного состояния вышел 26 дней назад. В настоящее время чувствует себя хорошо, жалоб не предъявляет.

В статусе: доступен, синтонен, очень незначительно ослаблена память на текущие события. Мышление связное, последовательное, интеллект сохранен. С интересом и любопытством относится к перенесенным переживаниям. Охот­но согласился их описать. Приводим это описание со значительными сокра­щениями:

«По-видимому, все началось с отлета из тайги. Вечером опять выпили. В Москве настроение было подавленное, вино одурманивало, расслабляло. Я решил, что пора кончать. На второй день все началось. Зазвучал голос, он рассказывал очень быстро, четко о расследовании дела по убийству лося. Рассказ этот перешел в другой – о строительстве домов из шлака на Са­халине. Затем в третий – о художнике Чюрленисе. На стене появился фильм в черно-белом, изображении. Какой-то детектив с погоней, стрельбой и про­чими атрибутами. «Голос» предложил мне золото за подпись под контрактом, по которому я должен был стать наемником. Меня, соблазняли деньгами, вином, женщинами. Я отказывался. Мне льстили, но не грозили.

Всю ночь во дворе выла голубая машина с какой-то штукой вроде стре­лы и бегали собаки. Одна лаяла тонким голосом; «Надо работать, надо ра­ботать», а вторая ей в ответ: «Не надо». Кто-то под окном сказал: «Обрат­ная связь». Я нажал на глаза и увидел какую-то женщину внизу у подъезда, которая делала мне знаки. Я понял, что надо встать и выйти на улицу, что­бы показаться им. Кое-как оделся и вышел на улицу – никого не было, но зазвучал приказ погулять. Я нажал на глаза, чтобы увидеть того, с кем раз­говариваю, но он быстро перевел кадр на прохожих и сказал, что бесполез­но. Я поехал до станции метро «Сокол» и вернулся домой.

Утром приехал друг, мы выпили и весь день прошел спокойно. Ночью опять появились голоса. Они кричали: «Вот идет Казазуля, он убил сворт бабушку». Я быстро стал переодеваться, чтобы выбежать на улицу. Внезап­но от телевизора стали исходить звуки, переходящие в слова. Шел процесс надо мной и еще одним. Судья выяснял, кто истинный Толя. Приглашенный мною сосед ничего в телевизоре не услышал, сказал, что он выключен. Я быстро схватил деньги, документы и остановился в раздумье, ехать к ма­тери или еще к кому-то, кто определил бы, что я •– это я. Бегу за трол­лейбусом, хватаюсь за ступеньки и падаю. Со стороны слышу голоса: «Ну здоров! Геолог! Откуда у него столько сил!» Иду в сторону Ленинградского проспекта в сопровождении голосов мамы и бабушки, которые летят где-то сзади и предупреждают меня о неровностях дороги.

Остановился в оцепенении: там, где было метро «Динамо», стоит какое-то светлое здание, все стеклянное, а внутри гимнасты парят. Стоят статуи и груд­ными голосами восхваляют царька Толичку и приглашают посмотреть 25 се­рий. Роботы работают, сами по себе движутся облицовочные плиты, сами себя закрепляют, в общем ночная рабочая суета. Иду дальше; впереди вижу старое здание метро. Захожу – обшарпано, те же турникеты, та же тетка в красной фуражке. «Опускай, – кричит, •– пятак». Опускаю, прохожу. Еду вниз. Сажусь в поезд. Узнают. Одни, ругают Толичку (не меня), другие за­щищают. Вдруг в вагон врываются столбы цемента. Пылища, а люди сидя г, привыкли. «Что это?» – спрашиваю. «А-вот ты выйди и- разберись». Я вы­бежал из метро, побежал по какой-то улице и увидел свой дом, поднялся. Сунул ключ в скважину, но ключ не подходил. За дверью женский голос спросил: «Кто там?» – «Откройте!» «Кто там?» «Открывайте!» «Не от­крою!» Я надавил на дверь, она поддалась, отшвырнул какую-то женщину и вошел в комнату. Шум, слезы. «Тихо! Как же это вы посмели занять мою квартиру? Один день отсутствовал – и пожалуйста». Женщина побежала к соседям. Две девушки, видимо дочери, испуганно смотрели на меня. Я по-хозяйски прошелся по комнате. Это мой диван красного цвета и стол мой, и тумбочка моя, шкаф заменили, а где телевизор? У меня не была такого. Комната постепенно стала заполняться соседями, были мужчины, от одного из. них пахло водкой, он был длинный и нерешительный. Я по-хозяйски.. ус­тало сел на диван. И, стал спрашивать, как же они дошли до такой жизни.

Не годится пользоваться чужими квартирами и мебелью. Вошли милиционе­ры и попросили документы. Я дал им паспорт. «Что ж ты безобразничаешь в чужой квартире?», г- «Это моя квартира и половина мебели моя».

^ В отделении милиционеры переговаривались между собой, разглядывали мой паспорт и как-то подозрительно смотрели на меня. Всю ночь просидел на скамейке в дежурке. Если пытался подняться, на меня кричал сержант. Заснуть никак не мог. То, что я говорил милиционерам, повторял слово в слово девчоночий какой-то голосок. Она все повторяла: «фикстула, фик-стула, ах фикстула!» – и так много раз. Из динамика все время доносилось клацание и голосок; «Толичик, Толичик, Толенька, Толик».

Вскоре к окошку стали подъезжать машины и под клацание (словно пишущих машинок) объявлялось, кто приехал, и звали меня. Эти приглаше­ния звучали бесконечно, машина приезжала за машиной и все это под «То­личик, Толенька...» Я несколько раз пытался подняться, но милиционер грубо говорил: «Сиди». В помещение милиции никто не заходил, боялись. В луч­шем случае кричали из-за стены, противоположной окну. В общем, у стены началась возня; стена была фанерной, и ее стали разрезать. То пропилива­ли, то вырезали дырку, то двигали. Возилась эта самая девочка и еще кто-то с ней. У них сломался штык, которым они пропиливали стену. Мужской голос вдруг сказал: «Не балуй с автоматом». И началась игра с автоматом, де­вочка никак не могла выбрать мишень, т. е. взять на мушку. К ней присое­динился еще кто-то, и они мешали друг другу, возились за стеной, и она все время повторяла: «Стреляю, не стреляю, стреляю!» Чаще почему-то на муш­ку попадал я, и она просила меня отодвинуться. Я стал двигаться и свалил­ся со скамейки, чем вызвал неудовольствие милиционера.