Я группа: иллюзии рефлекторные (синестезии), функцио­нальные (парейдолические), иллюзии и галлюцинации аффек­тивные, психогенные

Феномены, объединяемые этой группой, имеют большую, чем предыдущие, связь с процессом мышления. Однако они возни­кают без предшествующей патологии мышления, вне помраче­ния сознания, без патогенетической зависимости от поражения периферического рецепторного аппарата и подкорковых центров. Более последовательный переход можно было бы усмотреть меж­ду феноменами третьей (иллюзии, галлюцинации органической природы) и седьмой группы (иллюзии, галлюцинации при син­дромах помраченного сознания). Такое последовательное распо­ложение 3-й и 7-й групп позволило бы включенные в них фено­мены объединить отделом, содержащим психопатологические симптомы экзогенно-органической природы. В этом случае все же была бы нарушена стройная система, по которой психопатологические феномены на шкале иллюзий и галлюцинаций ус­ложняются по мере углубления их связи с патологией мышления при учете состояния сознания- Кроме того, расположенные меж­ду 4-й и 7-й группами явления эйдетизма (5-я группа), а также «видения во сне и гипнозе» (6-я группа) составляют патогенети­ческую и психопатологическую основу феноменов предшествую­щих и последующих групп. Действительно, явления эйдетизма, возникающие вне помрачения сознания, имеют сходство с фено­менами 3–4-й групп по ряду признаков. «Видения во сне и гип­нозе» по многим признакам сходны с феноменами 7-й и 8-й групп, обусловленными фазовыми состояниями и расстройством сознания. Таким образом, феномены 5-й группы составляют как бы основание для феноменов 3-^-4-й групп, а феномены 6-й– для 7–8-й групп.

Отличительной чертой иллюзорных и галлюцинаторных пе­реживаний, объединенных 4-й группой, оказывается то, что кри­тика к ним в момент переживания ослаблена или отсутствует, а по прекращении переживания – полностью восстанавливается.

Вообще иллюзии могут возникать у лиц, страдающих так на­зываемыми пограничными состояниями, различными органиче­скими заболеваниями мозга, шизофренией. В соответствии с этим, генез разных иллюзорных переживаний оказывается раз­личным. В одних случаях он связан с поражением перифериче­ской нервной системы (2-я группа) или органическим заболева­нием мозга (3-я группа). В других – с функциональными рас­стройствами, психогенией (4-я группа), или с расстройством сознания (6–8-я группы), наконец, с бредом (9–10-я группы).

При этом следует отметить, что внутригрупповая (в 4-й груп­пе) и межгрупповая систематика иллюзий представляет значи­тельную сложность, обусловленную следующими факторами:

а) иллюзии – феномен, встречающийся как у людей, не страдающих психическим заболеванием, так и у психически больных;

б) у психически здоровых иллюзии всегда имеют психоген­ное происхождение, это всегда так называемые психические, аф­фективные иллюзии. У психически больных иллюзии могут быть также психогенными, аффективными, но могут быть опосредова­ны бредом, вызывающим аффект;

в) иллюзии могут возникать при нарушении сознания и вне помрачения сознания, патогенез и клиника тех и других иллю­зий различны;

г) в ряде случаев иллюзии не только практически (диагно­стически), но и теоретически трудно отличимы от галлюцина­ций (например, иллюзии вкуса, обоняния).

Рефлекторные иллюзии, или синестезии – это возникнове­ние иллюзорных восприятий в одном анализаторе при раздра­жении периферического окончания другого анализатора, как бы иррадиация раздражения с трансформацией ощущения. Они принципиально отличаются от рефлекторных галлюцинаций, рассматриваемых в 9-й группе, так же как вообще иллюзии отличаются от галлюцинаций. Синестезии имеют некоторое фено­менологическое сходство с иллюзиями цвета, отличаясь от них четкой иррадиацией раздражения от одного анализатора к другому, отсутствием выраженного органического генеза и несколь­ко большей связью с процессом мышления.

В соответствии с приведенным определением различные ав­торы относят к синестезиям:

фонопсйи – цветной слух – сочетание реальных действи­тельных музыкальных нот с кажущимся видением цвета;

синопсии – сочетание реальных действительных зрительных образов с кажущимися ощущениями в других анализаторах;

синосмии – возникновение кажущихся запахов при восприя­тии другими анализаторами реальных слуховых, зрительных, вкусовых образов;

фотизмы – возникновение кажущихся зрительных образов.при фиксации другими анализаторами реальных объектов;

фонизмы – возникновение кажущихся звуковых, иногда му­зыкальных образов при фиксации другими анализаторами ре­альных объектов.

К синестезиям относятся также синпсихалгии – появление или усиление болевых ощущений невралгического характера при наблюдении за другим человеком, который мучается от боли или которому пытаются причинить боль.

Своеобразной формой тактильной синестезии можно признать «визуализацию» – яркое представление в экстрапроекции геометрической фигуры, нацарапанной на коже.

II. М. Никифорофский (1937), сообщая, что синестезии впервые описаны Гофманом в 1786 году, пытается объяснить их патогенетическую сущность установлением атипичных условно-рефлекторных связей. По его данным, у одних людей синестезия заключается в сопровождении звуков цветовыми ощущениями, а у других – цветовыми обрамлениями вокруг дей­ствительного объекта, чаще продуцирующего звучания (цветной ореол во­круг певца, музыканта, рояля)/ Рефлекторные иллюзии, или синестезии, не­редко бывают у. композиторов, поэтов, художников. По одним свидетель­ствам (В. А. Гиляровский, 1938), синестезии в виде «цветного слуха» испы­тывал Н А Римский-Корсаков; по другим (И. М. Никифоровский, 1937) – А. Н. Скрябин, Г. Гейне, Н. К. Чюрленис. С. С, Корсаков (1913) пишет о братьях Нуссбаумер, у которых (по сообщению одного из них) каждому определенному звуку соответствовало свое цветоощущение.

Мы не приводим здесь наши наблюдения над людьми, у ко­торых бывают синестезии, поскольку подобного рода наблюде­ния неоднократно описывались в психиатрической литературе.

Остановимся лишь на одном случае при котором отмечает­ся феномен, близкий к синестезии. Речь идет о своеобразном возникновении зрительных цветовых ощущений не в виде реак­ции на раздражение другого анализатора, а в виде реакции на определенные слова или, вернее, понятия. Это явление мы наз­вали идеаторной синестезией. В нашем наблюдении цветоощу­щения вызываются словами, определяющими наименования го­родов, рек, стран.

30. Больной Л. Р., 60 лет.

Диагноз: церебральный атеросклероз, осложненный алкоголизмом.

В статусе: память на текущие события резко снижена, устный счет ве­дет с ошибками. В беседе активен, многословен, проявляет к ней большой интерес. Отмечает возникающие перед глазами при утомлении разноцветные кольца, полосы, проплывающие слева направо в 30–40 см от глаз. Сообща­ет, что на протяжении последних 5–6 лет у него с любыми географическими обозначениями (названиями стран, городов, рек) ассоциируется какой-ли­бо цвет. При этом каждому наименованию всегда соответствует одно и то же цветоощущение. Указанное цветоощущение может быть в представлении, но может также локализоваться в воспринимаемом пространстве в виде ок­рашивания окружающих предметов. Так, например, услышав или прочитав слово «Одесса», он короткое время видит перед глазами синий фон и все окружающие предметы приобретают синюю окраску. К этому явлению от­носится спокойно, критичен.

Парейдолии – образы, возникающие в связи с каким-либо действительно имеющим место раздражителем того же анализа­тора. Термин «парейдолии» предложил К. Ясперс (1923), кото­рый дал первое описание этого феномена. Парейдолические ил­люзии, как правило, зрительные, хотя бывают и слуховыми; обычно они фантастичны, причудливы, сменяемы.

Под термином «парейдолии» нередко понимают феноменоло­гически различные явления. К ним относят:

а) иллюзорноподобные восприятия, возникающие в рамках действительного объекта или в тесной связи с этим объектом,.хотя и несколько выходящие за его пределы. Это имеющее интимную связь с представлениями активное, произвольное фанта­зирование на основе воспринимаемого действительного объекта с обязательным использованием его деталей. Мы называем та­кие парейдолии произвольными. По некоторым свидетельствам (В. А. Гиляровский, 1938), такие произвольные парейдолии бы­ли у Леонардо да Винчи;

б) парейдолические иллюзии, для формирования которых ис­пользуются контуры, линии, цвета, рельеф действительного эле­ментарного объекта, например, выбоины в штукатурке, шляпки вбитого в стенку гвоздя и др. (пятно на обоях – страшная мор­да, вентиляционное отверстие – жерло пушки и т. п.);

в) феномены, которые мы называем парейдолическими гал­люцинациями – зрительные переживания, непроизвольно воз­никающие обычно при нарушении сознания в связи с восприя­тием действительного объекта, но совершенно не соответствую­щие ему по форме, величине, структуре, резко выходящие за его границы (аист вместо лампочки над дверью, волк вместо туфли, стоящей на полу). От функциональных галлюцинаций эти феномены отличаются тем, что они видятся вместо объек­та-раздражителя, а не одновременно и параллельно с ним. Таким образом, речь идет о феноменах, переходных между па­рейдолическими иллюзиями и функциональными галлюцинация­ми. В случаях, связанных только с расстройством сознания, при которых галлюцинаторный образ, возникший на основе реаль­ного объекта, полностью отделяется от него и как бы начинает самостоятельное существование (чертик, образовавшийся на рисунке ковра, спрыгивающий с ковра и бегающий по комна­те), можно говорить о галлюцинаторном феномене, промежу­точном между функциональными галлюцинациями и галлюци­нациями помраченного сознания.

Исходя из всего сказанного, нельзя признать правильным деление парейдолии только по признаку их совпадения или не­совпадения с контурами действительного объекта (М. И. Фотьянов, 1973), а также в связи с особенностями их статического или динамического соотношения с объектом-раздражителем. Та­кое деление, основываясь на формальных феноменологических признаках, не охватывает все встречающиеся явления.

М. И. Фотьянов (1973) фактически повторяет разделение парейдо­лии, приводимое М. О. Гуревичем и М. Я. Серейским (1932). Они, отмечая, что парейдолии Ясперса – это разукрашивание несуществующими подроб­ностями существующего незначительного объекта (вследствие фантазирова­ния или возникновения «произвольных иллюзий»), разделяют парейдолии на 2 рода:

а.) видимые в пределах пятна, рисунка обоев и т. д. фигуры людей, жи­вотных, с критическим к ним отношением;

б) дополнение к реальному рисунку совсем другого образа, т. е. воз­никновение на базе реального рисунка нового образа с признаками реаль­ности.

Парейдолические галлюцинации могут входить в структуру психоза наряду с другими психопатологическими симптомами, в частности, бредом. Они нередко встречаются одновременно с другими галлюцинаторными -переживаниями.

Парейдолические иллюзии и особенно галлюцинации своим возникновением значительно больше предыдущих феноме­нов обязаны активности интеллектуального творчества, хотя А. В. Снежневский (1968) считает, что парейдолии возникают при снижении тонуса психической деятельности.

Теоретически можно предположить, что основанием для фе­номена, близкого в одних случаях к парейдолическим иллюзи­ям, а в других – к парейдолическим галлюцинациям, служат эйдетические образы. Такие эйдетические образы часто прису­щи детям, и именно дети в начале психического заболевания страдают патологическим зрительным фантазированием, основу которого составляет эйдетизм.

Аффективные, психогенные, психические иллюзии представ­ляют собой искаженное «видение» действительных объектов, возникающее под влиянием психогении или аффекта. Способ­ствующими возникновению иллюзий факторами всегда являют­ся темнота, вечернее или ночное время. Под влиянием аффек­та страха человек принимает одни объекты за другие – иллю­зорные, которые, как правило, пугают, представляют враждеб­ную силу. Так, в темной комнате лежащий около кровати об­рывок бумаги кажется торчащей из-под кровати рукой убий­цы, а лунный луч, пробивающийся сквозь деревья на кладби­ще •– мертвецом, привидением и т. п. Таким образом, в фор­мировании психогенных, аффективных иллюзий принимает бо­лее активное участие мыслительный процесс. Вместе с тем связь этих иллюзий с мышлением не патологическая. Их возникно­вение основывается не на расстройстве мышления, а на функциональном, психогенно обусловленном нарушении аффективно-эмоциональной сферы.

К психогенным иллюзиям, возникающим на высоте аффекта, можно от­нести заимствуемый из учебника в учебник пример о том, что Лютер в раз­гар богословского спора с Бироном увидел в складках его одежды образ дьявола.

По мнению В. П. Осипова (1923), психические иллюзии обусловлены психологическими причинами, заключающимися в нарушении деятельности внимания, памяти, чувственного тона и др. А. В. Снежневский (1970) ил­люзии, названные перечисленными выше авторами психическими, разделяет на аффективные, вербальные и парейдолии, относя при этом вербальные ил­люзии к расстройству восприятия и бреду отношения.

В 4-й группе нами рассматриваются также психогенные гал­люцинации. Иллюзии и галлюцинации психогенной природы («экстатические», по некоторым авторам) патогенетически весь­ма близки друг к другу и могут наблюдаться у одного и того же больного. Те и другие имеют существенное патогенетическое сходство с внушенными и самовнушенными (аутосуггестивными) иллюзиями и галлюцинациями. Отличие психогенных иллюзий от галлюцинаций состоит в том, что психогенные иллюзии всег­да возникают при открытых глазах и всегда связаны с кон­кретными реальными объектами, воспринимаемыми в данный момент больным. Темнота, вечернее время, желание спать лишь усиливают частоту их возникновения и усложняют сюжет.

Галлюцинации, называемые психогенными [О. Бинсвангер 1908; В. А. Гиляровский, 1949; В. П. Осипов, 1923; Ф. Е. Рыба­ков, 1916] могут возникать у психически здоровых людей под влиянием аффекта, религиозного экстаза, ситуаций, близких к суггестивным. Они обычно отличаются четкостью оформления, реалистичностью образов, могут быть объемными трехмерными и плоскостными двухмерными. В момент галлюцинирования нет помрачения сознания, но можно говорить о его изменении, су­жении (без нарушения ориентировки и осмысления). Этим об­стоятельством объясняется то, что галлюцинации вызывают страх у больных, хотя одновременно имеется понимание их нере­альности. Видимые при открытых глазах психогенные галлю­цинации иногда локализуются в воспринимаемом пространстве и феноменологически близки к истинным.

Психогенные галлюцинации, связанные с хронической пси­хогенной травматизацией, появившиеся после кульминации пси­хогении, возникают при закрытых, а иногда при открытых гла­зах, чаще в темноте. Их сюжет основывается на воспоминании о психотравмирующем факторе.

В. П. Осипов (1923) сообщает о случаях, при которых больные, пере­несшие психическую травму, после любого конфликта, закрыв глаза, могут сразу же впасть в особое состояние с возникновением видений, связанных с прошлой психотравмирующей ситуацией.

Демонстративным примером психогенной галлюцинации, воз­никающей после острой психогении, может послужить следую­щее наблюдение.

31. Больная Л. Б., 56 лет.

Диагноз: реактивный психоз, протрагированный.

Жалуется на слезливость, плохое настроение. Заболела после смерти мужа два месяца назад. Смерть произошла внезапно на глазах у больной и потрясла ее. Первые 15 дней непрерывно плакала, «находилась, как в ту­мане», не отдавала себе отчета в мыслях, переживаниях и поступках. Приб­лизительно через 2 недели стала по ночам видеть и слышать мужа, который «приходит к ней ночью, разговаривает с ней, причиняет ей боль». Утром об­наруживает на теле, в соответствующих местах, кровоподтеки. Утверждает, что перед «приходом» мужа не спит, хотя это случается часа в 2–3 ночи. Она просыпается заранее, смотрит на его фотографию и даже ждет его прихода. Отмечает, что при его появлении «комнату заволакивает мглой», мужа видит отчетливо, за исключением лица, ощущает его руки, тепло. Раз­говаривая с ним, всегда понимает, что «этого не должно быть потому, что муж мертв». В последнее время «визиты» мужа стали редкими, но днем слышит, как ее окликает по имени голос мужа, отзывается и даже видит его ень, уходящую по коридору мимо ванной комнаты, где она в это время стирает. Появилась зависть и недоброжелательство по отношению ко всем мужчинам его возраста, злость по поводу того, что они живы. Понимает, что происходящее с ней – явление ненормальное.

Психогенные галлюцинации патогенетически имеют много общего с галлюцинациями истерического генеза, отличаясь от них психопатологически: большим соответствием галлюцинаторного содержания психотравмирующему фактору и отсут­ствием в момент галлюцинирования эпизодического, пароксиз-мального расстройства сознания. При описании истерических галлюцинаторных эпизодов мы вернемся с целью сопоставления к психогенным галлюцинациям.

Вербальные иллюзии – феномен более сложный, чем зри­тельные аффективные (психические) иллюзии. Заключается он в том, что больной в шуме голосов, в других звуках или в по­сторонней речи слышит слова и фразы, имеющие к нему отноше­ние и очень часто совпадающие по сюжету с его аффективными или бредовыми переживаниями. В первом случае это оклики, слышимые в объективно существующем шуме голосов (их необ­ходимо отличать от галлюцинаторных окликов), а во втором– собственно вербальные иллюзии, часто очень трудно отличи­мые от так называемых бредовых иллюзий. В подобных случа­ях нередко большие затруднения вызывает дифференциация трех принципиально различных явлений, к которым относятся:

а) бредовая или сверхценная интерпретация действительно слышанных в толпе слов, отрывков фраз и полных фраз, отне­сение их больным на свой счет;

б) иллюзорная переработка действительно слышанных слов, междометий, звуков с восприятием их в виде других соответ­ствующих настроению больного слов и фраз;

в) вербальные галлюцинации, возникающие в шуме толпы – истинные (10-я группа) или функциональные (9-я группа).

Соответствующие переживания могут быть не только вер­бальными, но также зрительными, вкусовыми, обонятельными и др. В отдельных случаях роль аффекта (психогении), вызы­вающего психогенные иллюзии, играет бредовая концепция, ве­дущая к аффектации и через нее (опосредованно) к иллюзиям, возникшим на основе бреда. В подобных случаях нельзя исключить близкого к аутосуггестивному механизму возникнове­ния иллюзий такого же аутосуггестивного механизма возникно­вения галлюцинаций (см. 6-ю группу).

5-я группа: явления эйдетизма

К явлениям эйдетического ряда мы относим: сенсориализа-цию представлений, последовательные образы, последователь­ный эйдетизм, мнестический эйдетизм.

Феномены эйдетического ряда представляют собой явления, переходные от физиологической нормы к патологии. По некото­рым признакам их можно было бы расположить между 1-й (иллюзии физические и физиологические) и 2-й («неврологические» иллюзии) группами, но более обоснованным мы считаем рас­положение их между группами 4-й (иллюзии психические, пси­хогенные) и 6–8-й (феномены помраченного сознания)- Ука­занное расположение обусловлено тем, что эйдетизм по ряду свойств обладает как некоторыми признаками иллюзий, так и некоторыми особенностями галлюцинаций, занимая в извест­ной степени прохмежуточное между ними положение. Феномены эйдетизма возникают не в виде искажения объективно суще­ствующих реальных предметов (как иллюзии), но в связи с этими предметами. Следовательно, возникновение эйдетических образов так же, как и иллюзий, невозможно без участия ре­альных объектов. Вместе с тем в момент возникновения эйде­тических образов, имеющих к тому же экстрапроекцию, как при галлюцинациях, может отсутствовать какой-либо реальный объект.

Иначе говоря, эйдетизм – это «восприятие без объекта, но соответствующее воспринимавшемуся ранее конкретному объ­екту».

Е. А. Попов (1941) считает, что одни эйдетические образы ближе к представлениям, другие – к восприятиям, и соглашается с авторами, кото­рые рассматривают в этом плане промежуточное положение эйдетизма по схеме «восприятие – последовательный образ – эйдетический образ – представление». Несколько позднее он вообще отождествляет феномены эй­детизма с галлюцинациями, с чем, по нашему мнению, нельзя полностью со­гласиться.

Принципиальное отличие феноменов эйдетического ряда от галлюцинаций заключается в отсутствии при эйдетизме чув­ства насильственности и связи с предшествовавшим или после­дующим расстройством мышления и в сохранении критики. Указанное своеобразное положение эйдетизма между иллюзия­ми и галлюцинациями позволяет включать явления эйдетиче­ского ряда в классификационную таблицу иллюзорных и гал­люцинаторных феноменов.

К числу общих свойств эйдетических явлений можно отнести их относительную произвольность, возникновение вне призна­ков патологии мышления, но с существенным участием мысли­тельных процессов (условных элементов процесса познания – ощущения, восприятия и представления), локализацию в интрапроекции или проекцию в представляемое пространство при сохранной критике. Таким образом, эйдетические явления мож­но признать необычными, но не болезненными.

В психиатрической клинике эйдетические феномены выявля­ются в виде сопутствующих феноменов и «случайных находок». Чаще они встречаются у психически здоровых людей.

Сенсопиализованные представления по механизму возникно­вения близки, но не тождественны обычным представлениям.

Обычное, в частности, зрительное представление, имеющее большую или меньшую яркость, может произвольно вызываться каждым человеком. Это представление часто обладает такими деталями, о которых субъект в момент его произвольного появ­ления даже не думал.

Например, по желанию субъекта в его представлении возникает из­вестный портрет Тараса Шевченко, соответствующий воспоминанию о нем. Однако одновременно с его лицом в представлении появляются серая кара­кулевая папаха и серый каракулевый воротник, о которых субъект, вызывая представление, не думает, но которые в его памяти неразрывно связаны с изображением Т. Шевченко на известном портрете. Если произвольно вы­зывается представление о бородатом лице Льва Толстого, одновременно обя­зательно появляется соответствующий портрету вид нарисованного во весь рост писателя с рукой, типично заложенной.за поясок свободной рубахи.

Произвольные слуховые, вкусовые и другие представления имеют аналогичные со зрительными свойства.

Представления всегда локализуются в интрапроекции, отли­чаются большей или меньшей степенью четкости, яркости и обычно произвольны.

В ряде случаев представления приобретают чрезмерную яр­кость, чувственность, становятся навязчивыми и даже сопро­вождаются «чувством кажущейся непроизвольности», сохраняя локализацию в интрапроекции. Тогда можно говорить о сенсориализации представлений. Иногда сенсориализованное пред­ставление зрительное, слуховое и др. оказывается настолько чувственным, что оно как бы перемещается в представляемое пространство с экстрапроекцией. В подобных случаях речь идет о визуализации представления, порой неправильно называемой «галлюцинацией воображения».

Сенсориализация представлений наиболее характерна для людей художественного склада – композиторов, художников, писателей, артистов. Известно, что композиторы нередко записывают музыку, которую они чувствуют, но это чувственное представление музыки может быть сенсорно окрашенным, т. е. музыка может звучать в их сознании. Столь же яркими сенсориализованными оказываются зрительные, вкусовые, тактиль­ные, болевые и другие представления, в возникновении которых нередко отмечается равноценное участие эмоциональной, аф­фективной реакции и механизма, близкого к аутосуггестивному. В. Ф. Чиж (1911) пишет, что у некоторых художников и музыкантов соответственные зрительные и слуховые (музыкальные) представления до­стигают иногда такой силы, что, локализуясь в пространстве, становятся вос­приятиями.

Бетховен многие лучшие свои произведения, в частности, 9-ю симфонию, написал тогда, когда оглох и не слышал даже самые громкие звуки орке­стра. В этот период, по утверждению некоторых биографов композитора, музыка весьма ярко «представлялась в его сознании».

Густав Флобер, автор романа «Госпожа Бовари», вспоминает, что при описании сцены отравления Эммы он настолько чувственно переживал это событие, что ощутил вкус яда во рту, у него появилась слабость, рвота и другие признаки отравления, от которых он избавился только через несколь­ко часов.

Пелагея Стрепетова, озарившая своим талантом русский театр конца XIX века, могла не только жить жизнью героинь, которых она играла, но и по-настоящему чувствовать, физически ощущать их боль. Еще в юности, при чтении «Первой любви» И. С. Тургенева, в момент, когда Зинаида получила удар хлыстом по руке, она сама почувствовала сильную боль и стала дуть на руку.

М. Ф. Андреева вспоминает о том, как Алексей Максимович Горький, работая над сценой ранения Марфы Посуловой в повести «Жизнь Матвея Кожемякина», настолько ярко представил ощущения своей героини, что вне­запно почувствовал сильную боль в области печени и потерял сознание. Вот как она об этом пишет: «На полу около письменного стола, во весь рост лежит на спине, раскинув руки в стороны, Алексей Максимович. Кинулась к нему – не дышит! Приложила ухо к груди – не бьется сердце! Что де­лать? Как я такого большого человека до дивана дотащила, сама не по­нимаю. Побежала вниз, принесла нашатырный спирт, одеколон, еще что-то, воду, полотенце. Расстегнула рубашку, разорвала щелковую сетчатую фу­файку на груди, чтобы компресс на сердце положить, и вижу – с правой стороны от соска вниз тянется у него по груди розовая узенькая полоска Оцарапался обо что-то – не похоже... ушибся?... Обо что?... А полоска ста­новится все ярче и ярче и багровее. Что такое? Виски ему растираю, тру руки, нашатырный спирт даю нюхать... Задрожали веки, скрипнул зубами... «Больно как!» – шепчет. Ты что? Что с тобой? Обо что ты ушибся? Он как-то разом сел, глубоко вздохнул и спрашивает: «Где? Кто? Я?» Да ты, под­смотри, что у тебя на груди-то!» «Фу, черт!... Ты понимаешь... Как это боль­но, когда хлебным ножом крепко в печень!». Думаю – бредит. С ужасом думаю – заболел и бредит. Какой хлебный нож? Какая печень? Должно быть, видя мое испуганное лицо, он окончательно пришел в себя и расска­зал мне, как сидят и пьют чай Матвей Кожемякин, Марфа Посулова и сам Посулов и как муж, видя, что она ласково и любяще, с улыбкой смотрит на Матвея, схватил нож, лежащий на столе, и сунул его женщине в печень. «Ты понимаешь – сунул, вытащил, и на скатерть легла линейкой брызнув­шая из раны кровь... Ужасно больно!» Несколько дней продержалось у него это пятно. Потом побледнело и совсем исчезло».

В. X. Кандинский (1952) сообщает, что Бальзак обладал высшей сте­пенью «возможного в пределах нормального состояния повышения способ­ности чувственного представления» и поэтому необоснованно «зачислялся в галлюцинанты».

Итак, сенсориализованные представления по одному из при­знаков (степени яркости, чувственности) напоминают галлюци­наторные переживания, принципиально отличаясь от них по сте­пени произвольности, отсутствию насильственности, характеру проекции, отношению к ним больных и другим признакам.

Последовательные (следовые) образы – это яркие чувствен­ные зрительные, слуховые, вкусовые, обонятельные, осязатель­ные переживания, возникающие навязчиво после длительного и обычно эмоционально окрашенного периода фиксации объек­тивных предметов, соответствующих этим образам.

Например, после длительной игры в шахматы, длительного сбора грибов, земляники, при открытых и больше при закрытых глазах (непосредственна после фиксации объективных предметов или через некоторый небольшой про­межуток времени), чаще вечером, в состоянии покоя, видятся шахматные фигуры, грибы, ягоды земляники. Прослушанная мелодия может длительно звучать или через небольшой промежуток времени навязчиво представляться. Так же может вновь возникать ощущение сладкого или горького вкуса; какого-либо запаха, чувства прикосновения после действия соответствующих этим переживаниям реальных раздражителей.

Появлению последовательных образов способствует отклю­чение действительных сенсорных раздражителей (тишина, тем­нота, отсутствие резких запахов, каких-либо болевых ощуще­ний и т. п.).

В отличие от обычных и сенсориализованных представлений, последовательные образы, помимо чувственной окраски, иногда приобретают признак экстрапроекции, но не в объективное вос­принимаемое, а в субъективное пространство. Они «видятся» перед взором чаще при закрытых, но иногда и при открытых глазах. Кроме того, последовательные образы, которые мы ча­ще наблюдали у больных психастенией или психически больных с психастеноподобной симптоматикой, больше, чем представ­ления, обладают свойством непроизвольности, навязчивости с сохранением способности субъекта к произвольному подавлению, устранению их по желанию, напряжением воли. Они также от­личаются обязательной непосредственной связью во времени с реальным образом, следом которого являются.

32. Больной 3. Н., 37 лет.

Диагноз: шизофрения с вялым неврозоподобным течением.

Болен примерно лет с 20. Еще во время службы в армии стал обращать­ся к врачам по поводу болей в области сердца, затруднения дыхания и т. п. С тех пор постоянно лечится. Ипохондрические переживания периодически обостряются. Иллюзий и галлюцинаций никогда не было. С детства беспо­коит своеобразное явление: случайно услышанные громкие звуки (музыка, пение, разговор, гудок паровоза и др.) после их прекращения продолжают долго', навязчиво «звучать в ухе последней нотой». Всегда полагал, что так бывает у всех. 136,

Последовательные образы, подобные отмеченным в этом наб­людении, в отдельных случаях трудно отличить от эйдетизма, в частности, слухового.

Нельзя полностью согласиться с отнесением к числу после­довательных образов аккомодационных нарушений, при кото­рых утрачивается физиологическая способность к соединению зрительных впечатлений с двигательным аккомодативным ак­том (В. П. Осипов, 1923). В подобных случаях, например, неко­торое время видится черный или белый квадрат, если отвернуть­ся от окна или грифельной доски, а также вертикальные полосы, если отвернуться от штакетника, и т. д.

Неправильно, на наш взгляд, также утверждение о том, что последовательные или следовые образы патогенетически близки к галлюцинациям и в отдельных случаях трансформируются в них. Наоборот, многочисленные наблюдения и эксперименталь­ные данные убедительно показывают невозможность прямого перехода следовых образов в галлюцинации или галлюцинаций в следовые образы. Вместе с тем. экспериментальные исследо­вания ряда советских психиатров отметили известную зависи­мость следовых образов и галлюцинаций друг от друга, а так­же от некоторых общих факторов в виде дополнительных раз­дражителей, световых адаптации и т. д. Например, доказано, что при наличии у больного последовательных образов и галлю­цинаций оба феномена усиливаются под воздействием одного и того же раздражителя.

Е.А. Попов с сотр. (1935, 1936) наблюдали усиление последействия слу­хового раздражителя при обострении слуховых галлюцинаций. Наблюдения­ми подтверждено также, что при помещении в темную комнату больных, пе­ренесших психоз с галлюцинациями, одновременно с.частичным возобновле­нием у них галлюцинаций усиливается способность к задержке последова­тельных образов [В. А. Гиляровский, 1936; С. П. Рончевский и В. В. Скальская, 1935]. Усиление галлюцинаций в условиях, в которых обостряется спо­собность к восприятию последовательных образов, отмечали и другие авто­ры. Так, С. П. Рончевский с соавт. (1935) у вышедших из острого психотиче­ского состояния больных белой горячкой, инфекционным психозом, сотрясе­нием мозга, энцефалитом, эпилепсией после их адаптации к свету и «погру­жения в темноту» наблюдали возобновление галлюцинаций, которые характе­ризовались элементарностью, нечеткостью, проекцией вовне, отсутствием свя­зи с аффектом. Возникали они на темном фоне в виде геометрических фи­гур, лапок жизотных, очертаний животных, моста с идущей по нему черной фигурой, были цветными. При закрывании глаз эти галлюцинации усили­вались. Г. К. Ушаков (1969) подтверждает, что в момент зрительной «темновой адаптации» оживляются галлюцинации у больных, ранее переживав­ших галлюцинации, и появляются фотопсии, а иногда сложные галлюцина­ции у психически больных, ранее не испытывавших галлюцинаций. В. П. Осипов (1923), соглашаясь с невозможностью прямого перехода следовых обра­зов в галлюцинации, полагает, что при измененном сознании сюжет следо­вых образов может служить источником возникновения галлюцинаций.

Вопреки мнению Е. А. Попова (1941), категорически раз­граничивающего явление эйдетизма и последовательные образы, мы рассматриваем последние в качестве феномена, переходного от сенсориализации представлений к эйдетизму, однако стояще­го ближе к последнему.

Эйдетизм –явление, при котором перед взором или в сфере" восприятия других анализаторов – слухового, вкусового, обо­нятельного, тактильного, – восстанавливается, возникает (яр­ко, чувственно, с экстрапроекцией) образ, фиксировавшийся ранее этими анализаторами.

Эйдетический образ может возникать непосредственно после восприятия реального объекта или через определенный промежуток времени (мнестический эйдетизм). Чаще всего эйдетизм бывает у детей, отмечается также у художников. Известны ху­дожники-портретисты, которые очень длительное время видят лицо человека, хотя на него уже не смотрят.

По свидетельству П. М. Зиновьева (1934), один художник жаловался, что образ человека, которого он рисует, мешает ему рисовать, так как он находится между ним и мольбертом, за­гораживая мольберт.

Эйдетический образ может возникать непроизвольно, но ус­траняться произвольно. Он бывает навязчивым, но критическое отношение к нему субъекта всегда сохраняется.

Если последовательный эйдетизм феноменологически близок к последовательному образу, то мнестический эйдетизм (т. е. образ, возникающий по памяти) ближе к галлюцинаторному явлению.

33. Больная О. К., 46 лет.

Диагноз: психопатия истерического типа.

Много лет назад обнаружила способность восстанавливать визуально кадры давно просмотренных кинокартин. Для этого в состоянии бодрство­вания в любое время дня и при любом освещении ей бывает достаточно за­крыть глаза и вспомнить какую-либо кинокартину. Картина эта начинает • «просматриваться» в экстрапроекции при закрытых глазах от начала до кон­ца со всеми подробностями. Больная рассказывает: «Картина видится так, как если бы я ее вновь смотрела в кинотеатре». При этом «видятся» детали, о которых больная в обычном состоянии при закрытых глазах не помнит и, передавая устно содержание картины, никогда бы не вспомнила. Прекра­тить просмотр кинокартины можно, открыв глаза. Если после этого вновь закрыть глаза, то «просмотр картины» продолжается с того места, на ко­тором этот просмотр прекратился при открывании глаз. Больная вполне кри­тична к указанным переживаниям. Иногда они доставляют ей удовольствие и занимают ее, а иногда надоедают. Каких-либо психотических симптомов нет.

Весьма существенно, что феномен зрительного и слухового эйдетизма, как подтверждено экспериментально, нередко возни­кает у психически больных с соответствующими галлюцинациями.

Так, Е. А. Попов (1941) нашел выраженный феномен эйдетизма у боль­ных белой горячкой на выходе и через 48 часов после купирования делирия, а также у больных шизофренией при обострении галлюцинаций.

По аналогии между отмеченной выше связью следовых об­разов с галлюцинациями устанавливается связь эйдетических образов с галлюцинациями. Такая связь тоже не имеет харак­тера прямого взаимоперехода феноменов, а выражается в их зависимости от одних и тех же факторов. Иначе говоря, условия, облегчающие возникновение галлюцинаций, также облегчают возникновение явлений эйдетизма.

С. Ф. Семенов (1965) пишет о гемианоптических галлюцинациях при ра­нении затылочно-теменной области и яркой визуализации произвольных пред­ставлений (по типу следовых или эйдетических образов). В. Майер-Гросс (1928) отрицает связь возникновения истинных галлюцинаций и псевдогал­люцинаций с предрасположенностью к эйдетизму.

Вместе с тем подтвержденные экспериментальными данны­ми многочисленные клинические наблюдения не дают основа­ния для отождествления феноменов эйдетического ряда с гал­люцинациями или псевдогаллюцинациями. Поэтому нельзя счи­тать правильным нередко приводимый в учебниках психиатрии тезис о том, что эйдетизм – это видение образа, который ког­да-то был фиксирован периферическим анализатором человека и воспроизведен в его памяти, в представлении в виде галлю­цинации.

Нельзя также, по нашему мнению, относить к галлюцина­торным феноменам и называть «произвольными галлюцинация­ми» зрительные образы, произвольно вызываемые при закры­тых глазах. Такие образы отличаются от представлений ярко­стью, иногда сложностью, динамичностью и экстрапроекцией в субъективное пространство, а от эйдетических образов – отсут­ствием телесности, экстрапроекции в объективное простран­ство и обязательной связью с ранее виденным.

Эти образы, напоминая по яркости и другим внешним признакам гипнагогические псевдогаллюцинации, отличаются от них (помимо произвольности) возникновением в бодрствующем состоянии.

Зрительные образы, произвольно возникающие при закрытых глазах, отнесены нами к феноменам эйдетического ряда, кото­рый они завершают. Эти образы могут соответствовать воспо­минаниям больного об образах, встречавшихся в течение жизни, виденных на картинах, в кино, но могут также быть плодом фантазии, вымыслом больного. Во всех случаях их появление, статичность или динамичность, дальнейшее развитие и в зна­чительной мере – исчезновение целиком диктуются волей боль­ного. Так же, как другие явления эйдетизма, образы, произ­вольно возникшие при закрытых глазах или в темноте, могут становиться навязчивыми, резистентными к попытке больного устранить их, не открывая глаз.