Я группа. Иллюзии и галлюцинации состояний помрачен­ного сознания 3 страница

Эта возня «стреляю – не стреляю» продолжалась до тех пор, пока не прибыли трое в штатском. Один был здоровый, толстый, в белом халате. Как-то подозрительно посмотрел на меня и спросил: «Что же ты безобраз­ничаешь?». Они приняли мои документы, пересчитали деньги, затем очень тщательно обыскали. Пошли, один, хиленький, взял меня за руку. Я легко ее скинул. Тогда присоединился здоровый. Вдвоем они вывели меня и под­вели к санитарной машине. Я был очень огорчен, что не перестреляли всех и не взяли инициативу в свои руки. Мы поехали и вдруг за машиной: «Отклонитесь». И опять: «Стреляю – не стреляю – стреляю», – а я кла­нялся то вперед, то назад, чем вызвал возмущение толстяка в белом ха­лате.

Мы подъехали к деревянному дому. Я оказался в небольшом помещении, где восседала женщина в белом. За окном раздался милый девчоночий голо­сок. Девочка просила дать знать, когда стрелять. Они заняли позиции у двух окон и теперь я весь сосредоточился. На стену позади женщины в бе­лом спроецировались кадры из военного фильма (возможно, «Белая река»), который шел по телевизору. На фоне польских битв трое моих сопровождаю­щих своими ножами резали жертвам косы, уши, скальпы. Я заметил, что из сквозных замков двери торчат стволы. Девочка моя была рядом за окном, и я махнул рукой, чтобы стреляла. Но они не стреляли. Тогда я стал чем-то вроде «качающегося маятника», одновременно разговаривая с женщиной и косясь на дверь. За дверью зашушукались, и я услышал что-то про мой торс и то, что я могу им пригодиться. Я разделся и полез в ванную. За ок­ном раздались возгласы восхищения моим голым телом. В палате ко мне подошла женщина в белом халате со шприцем. Я понял, что все кончено».

Развивается делириозный синдром постепенно, с нарастани­ем симптоматики вечером или ночью. В начале психоза неред­ко появляются гипнагогические переживания. Изредка наблю­даются отрицательные аутоскопические галлюцинации – боль­ной не видит себя в зеркале. Отмечается гиперакузия, обычно гипермимия, иногда возбуждение и жестикуляция, напоминаю­щая профессиональную деятельность («профессиональный делирий»). Сценоподобный сюжет галлюцинаторных пережива­ний в отдельных случаях имеет бытовой, конкретный характер. Исчезновение симптоматики чаще литическое, волнообраз­ное, реже – критическое (после сна).

По наблюдению А. А. Портнова (1974), для делирия характерны: достаточная аллопсихическая ориентировка; фиксационная и ретроградная-амнезия; псевдореминисценции и конфабуляции; лабильные, калейдоскопичес­кие галлюцинации с проекцией в объективное пространство при идентифика­ции с воспринимаемыми объектами и при наличии аффективной насыщенно­сти; симптом пробуждаемости.

Наличие иллюзий и галлюцинаций, особенно зрительных, со­провождающихся страхом, тремором и появившихся в состоя­нии абстиненции, всегда указывает на развитие делирия, но раз­витие это может быть абортивным. В этих случаях нередко проявление психоза ограничивается однократными галлюцина­циями. Так, один наш больной в состоянии абстиненции ночью увидел под столом злую, ощетинившуюся собаку. Другой – боялся зайти в комнату, так как весь пол был покрыт пауками. В том и другом случае самочувствие больных к утру улучши­лось и галлюцинаторных переживаний больше не было.

Некоторые психиатры особо выделяют так называемые «драз­нящие» или «поддразнивающие» галлюцинации, возникающие при белой горячке. Состоят они в том, что галлюцинаторные образы мелких предметов (бутылка с водкой, рюмка, плетка, револьвер) появляются, например, на столе, когда больной смотрит на него,, и исчезают при попытке больного взять этот предмет.

Достаточно характерны для алкогольного делирия так назы­ваемые ротоглоточные галлюцинации. По нашим наблюдениям, они возникают преимущественно у больных с выраженными признаками органического поражения мозга. Подобные галлю­цинации крайне тягостны для больного, менее зрительных свя­заны с вечерним и ночным временем суток. Заключаются они в ощущении переполнения ротовой полости, носа, носоглотки нитками, проволокой, паутиной, чем-то «вязким». Больные пы­таются вытащить, вытянуть мешающие предметы. Один наш больной подолгу стоял с открытым ртом и «тянул из него», пе­рехватывая двумя руками, «проволоку». Другой – пытался чайной ложкой достать изо рта «разжиженную пластмассу». Изредка такие тактильные обманы бывают при абортивном де­лирии, в сновидении (не включающем каких-либо признаков ониризма).

81. Больная В. М., 43 года.

Диагноз: органическое заболевание мозга сложного генеза.

В прошлом перенесла две ревматических атаки и тяжелую черепно-моз­говую травму. Около 3 лет почти ежедневно пьет красное вино. Говорит, что не более одного стакана.

. В связи с плохим самочувствием несколько дней алкоголь не употребля­ла. Вечером появился страх. С трудом уснула. Утром, проснувшись, увидела входящего в дверь голого волосатого мужчину, который тихо смеялся, смех слышала ясно. Галлюцинация быстро: исчезла. В следующую ночь при­снился кошмарный сон: «было ощущение, что рот переполнен сломанными лезвиями и булавками. Вынимала их, но ощущение оставалось». Было труд­но дышать. Понимала, что нос забит мясом. Бесконечно вытягивала его. В дальнейшем галлюцинации больше не повторялись.

Галлюцинации при делириозных состояниях различного генеза характеризуются принципиально одними и теми же основ­ными (общими и частными) критериями. Некоторые отличия несущественны и касаются только вспомогательных признаков.

С. П. Рончевский (1938, 1941) подчеркивает характерные для де­лирия любого генеза снижение высших «контролирующих, влияний», извест­ную оглушенность и вегетативно-вестибулярные нарушения. Он описывает следующие элементы самонаблюдения в состоянии экспериментального мескалинового делирия (имеющего специфические особенности, но в известной степени типичного):

а) поражены высшие функции «мыслительной активности»;

б) затруднены или невозможны логические процессы;

в) выявляется тенденция к «овеществлению» ассоциаций, то есть пере­живанию их галлюцинаторным или псевдогаллюцинаторным образом;

г) мышление изменено в сторону преобладания образно-сенестопатических форм пережизаний;

д) имеется корковое торможение или, по И. П. Павлову, торможение второй сигнальной системы.

При делирии, связанном с тетраэтилсвинцозым отравлени­ем, преобладают тактильные галлюцинации в ротовой полости; при кокаиновых делириях обычны микропсические галлюцина­ции; при делирии, вызванном отравлением индийской коноп­лей, – дисморфопсические иллюзии и микропсические галлю­цинации, а при алкогольном – угрожающие, вызывающие страх.

Близкими по характеру можно считать кратковременные, про­должающиеся 2–3 минуты делириозные переживания эфиро­манов. Эти переживания включают ощущение полета и нечет­кие нарушения сенсорного синтеза.

Комбинация алкогольной интоксикации с отравлением фос-форно-органическими инсектицидами (ФОИ) усиливает остро­ту и сценическое многообразие делириозных переживаний. Они чаще перемежаются с периодами ониризма, К нередкому при делирии алкогольного генеза окрашиванию галлюцинаторных образов и фона в зеленый цвет присоединяется коричневое ок­рашивание- Чаще, чем при алкогольном делирии, на высоте по­мрачения сознания отмечается интрапроекция галлюцинаций. Характер и оформление зрительных обманов во всех случаях отравления ФОИ могут быть связаны с большими дозами атро­пина, применяющегося в процессе лечения.

82. Больной Л. Б., 43 года.

Диагноз: алкоголизм. Отравление тиофосом.

Алкоголем злоупотребляет с 30 лет. Последний год пьет ежедневно. Около 3 лет высказывает идеи ревности. Поступил в связи с тем, что, пос_: сорившись с жяной, выпил около 100 граммов тиофоса. Очень быстро развился делириозный синдром: появились страх, тревога. Видел жену в окруже­нии распутных мужчин, слышал, как над ним смеялись собутыльники, грози­лись выслать на 101-й километр, срывался с кровати, пытался бежать; жена показывала ему язык, смеялась над ним; чувствовал, как через голову ве­ли «передачу», закрывал уши, но волны перемещались внутри головы. Голо­са внутри головы кричали: «Сейчас, сейчас вытащу из тебя мозги». Помнит давление в голове, потом все расплывалось, мелькало быстро, как в кино. «Потолок, пол, стены вертелись, перемещались, было страшно, до сих пор помнится ужас, который ни с чем не сравнить». Иногда казалось, что слы­шится голос жены, ее любовников в коридоре. Потом почувствовал себя подвешенным на простынях к потолку палаты. Лампы говорили ему «пи, пи, пи». «Коричнево-зеленый цвет окрасил все кругом. На соседней койке висел больной, подвешенный за ногу. Ему резали ножами глотку и вставляли ор­кестровые трубы для зычности. Если он дудел тихо, в него загоняли шпри­цы, и он визжал как резаный».

Сильно болела голова, спазмы сдавливали живот, в глазах что-то двои­лось, потом потолок надвинулся на него и он «умер». Пришел в себя навер­ху, в госпитальном отделении. Все видения исчезли, но он помнит их со­держание, хотя, по-видимому, не полностью.

В тех случаях, когда анализ состояния больного позволяет предполагать, что к вечеру или ночью может развиться делирий, а также при выходе больного из делириозного состояния, для уточнения характера психоза и определения его остроты при­меняются диагностические пробы Липмана, Пуркинье и др., о которых было сказано при описании феноменов 6-й группы.

Онейроидное состояние, онейроид (В. Майер-Гросс, 1924), характеризуется, прежде всего, своеобразным изменением соз­нания, при котором глубина сноподобного помрачения значитель­на и сопровождается нарушением мышления, предшествовавшим синдрому и выявляющимся после его купирования. Воспомина­ния о пережитом сохраняются не всегда и обычно – не полно­стью. Связь между развитием онейроидного синдрома, углубле­нием помрачения сознания и интенсивностью галлюцинаций меньшая, чем при ониризме и делирии. Онейроидные галлюци­нации также меньше зависят от времени суток и экзогенных вредностей (включая соматогению). Однако наши наблюдения подтверждают, что онейроидный синдром, обычно развиваю­щийся при шизофрении, нередко включает экзогенные компо­ненты, и это сближает его с другими синдромами сновидного или сноподобного помрачения сознания. Кроме того, экзоген­ные раздражители (зрительные, слуховые, тактильные и др.) нередко вызывают последующие иллюзии и галлюцинации, трансформируются в них.

Иллюзорные и галлюцинаторные переживания при онейроиде характеризуются сенсорной яркостью, перемежаются друг с другом, входят в общую галлюцинаторную композицию, часто фантастическую, гротескную. В одних случаях онейроидный син­дром включает все или почти все характерные признаки, имеет самостоятельное развитие и относительно продолжителен. В других – он проявляется в виде отдельных включений в кар­тину психоза, характеризующихся разрозненными признаками.

Это дало основание Т. Ф. Пападопулосу (1975) говорить об «ис­тинном онейроидном» помрачении сознания, в отличие от «фраг­ментарного».

Развернутый онейроидный синдром, как видно из приводи­мых ниже наблюдений, наиболее типичен для рекуррентной формы шизофрении, а онейроидные включения – для шубооб-разной. При этом онейроидные включения, как правило, более тесно связаны с сюжетом и развитием предшествовавших и по­следующих бредовых переживаний.

Течение онейроидного синдрома такое же или несколько бо­лее продолжительное, чем онирического. В начальной стадии наблюдается дереализация, ощущение измененности вида и дви­жения реальных объектов – всего объективного окружения. Меняется место происходящих событий. В одних случаях гал­люцинаторное действие развертывается не там, где Находится больной, и это не вызывает у него удивления. В других – боль­ной ощущает перенос, перемещение в иное место. Нередко ком­позиция онейроидного переживания повторяется в течение ря­да приступов.

83. Больная 3. Р., 46 лет.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма.

В 43 года и при последнем поступлении наблюдался острый параноид с явлениями психического автоматизма и однотипными бредовыми идеями преследования. Отмечались также идеи греховности и эпизоды сноподобного помрачения сознания.

В психотические периоды казалось, что мужа, сына, дочь и ее «наука переделывает», превращая в людей с той же внешностью, но с «лучшим ха­рактером и большей полезностью для общества». В начале приступов отме­чалось помрачение сознания. Возникали они только вечером, когда больная находилась в постели, и были кратковременными. Обычно казалось, что ее насильственно, с помощью науки, «переносят из больницы в домашнюю об­становку». Здесь «видела», что происходит на улице, около ее дома, в ого­роде, в комнатах. Причем это была и она, и не она. Во время таких состоя­ний проявляла скорее заинтересованность, чем испуг. «Видения» нравились. Чувствовала себя беспомощной в руках техники. Во время приступа на вопросы не отвечала, спокойно лежала. Мимика иногда отражала внимание, удивление. После выхода из приступа рассказывала о своих переживаниях, пыталась уловить символический смысл происходящего. Предпринимала по­пытки произвольно, закрыв глаза, перенестись в домашнюю обстановку, но ничего не получалось. При выписке адекватна, достаточно критически, но без эмоциональной реакции оценивает перенесенные психотические переживания. Однако остаются некоторые опасения. Выявляются паралогичность мышления, апатия, безразличие к детям.

Обычно в развитии онейроидного синдрома нет периодов «пробуждения». Различные степени дезориентировки – это ста­дии развития помраяения сознания, составляющего основу син­дрома. Некоторые авторы [А. Барюк 1938; Т. Ф. Пападопулос, 1975] выделяют изредка встречающийся так называемый «ори­ентированный онеироид». Однако дезориентировку во время приступа онейроидного помрачения сознания следует считать достаточно типичной.

Помимо нарушения ориентировки в месте, нарушается также ориентировка во времени и в собственной личности. Галлюци­наторный образ и личность больного смешиваются, взаимозаменяются в его сознании. Личность больного дезинтегрирована, расщеплена, диссоциирована, нарушены аутоидентификация и самосознание (А. А. Портнов, 1974). По сравнению с делирием, онеироид более драматичен (К. Ясперс, 1929).

84. Больная Д. Г., 28 лет.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма.

Больна с 16 лет. Приступы протекают с депрессивно-параноидным симп-томокомплексом, стационировалась 6 раз. Последний приступ впервые на­чался с гипоманиакальной симптоматики и включал онейроидный эпизод. Больная так рассказывает об этом приступе:

«Во время моего дежурства на телефонной станции произошла авария, я очень волновалась, всю ночь не могла дозвониться главному инженеру. На следующий день по телевидению передавали концерт «С песней по жиз­ни». И мне вдруг показалось, что все песни исполнялись специально для ме­ня, для моей мамы, для моего мужа и для Игоря. Игорь – это парень, ко­торого я любила очень давно, лет 8–9 назад. И вот, когда я слушала пес­ни, мне показалось, что артисты поют о той моей первой безответной любви к Игорю. Да и в самих артистах, мне казалось, я узнаю его, Игоря, мужа Родиона и себя.

В тот день я слушала все передачи по радио и стала их конспектиро­вать. Мне казалось, что все эти передачи – для меня. Например, я думала, что передача «Шахматная школа» идет по радио специально для меня. Я стала воображать себя теперь уже разведчиком, а передача «Шахматная школа» как бы была для меня зашифрованным сообщением из «центра». Итак, сначала я артистка, затем разведчик и, наконец, космонавт.

Весь день я была очень веселой, пела, все делала, чтобы угодить мужу и маме. А поздно ночью со мной произошло что-то необычное: я встала и пошла искать своего Игоря (только теперь мне казалось, что его зовут Са­ша, а меня – Лена). Мне казалось, что Саша ждет меня где-то рядом, причем представляла его на голубой машине и в форме летчика, и я видела на са­мом деле эту голубую-голубую машину. Потом вдруг появился красный мо­тоцикл. Теперь все мое внимание было сосредоточено на этом красном мо­тоцикле. Он был для меня путеводной звездой (как раньше голубая маши­на). Я шла за мотоциклом как лунатик, не видя ничего вокруг. Вот, нако­нец, я вошла на территорию завода. Только теперь мне казалось, что это космодром Байконур. Я видела ракету, на которой, как я думала, я прилете­ла не то с Луны, не то с Марса. Итак, теперь я лунатик, инопланетянка. Вот я приземлилась, и меня встречает Саша с друзьями. Все они в летной форме. Только Саша был уже не Игорь, а парень с очень светлыми голубыми гла­зами. Я разговаривала с ними, они мне даже помогли перемахнуть через забор. Потом из разговора с ними я узнала, что они летчики и даже играют в вокально-инструментальном ансамбле.

Затем все вдруг пропало и я оказалась на скамейке недалеко от дома. Светало. Я очень огорчилась. Во время всего, что происходило, мне было очень любопытно, легко, радостно. Я жила какой-то другой интересной, на­сыщенной жизнью. Вот бы пожить так! Беспокоило только то, что я никак не могла вспомнить, когда ушла из дома, действительно ли где-то ходила и как оказалась на скамейке около дома».

Нарушение самосознания личности можно считать весьма кардинальным симптомом онейроида. Даже в тех" случаях, при которых онейроидное помрачение сознания бывает мимолет­ным или наступает только дереализация, предшествующая началу онейроида, уже отмечается нарушение аутоидентифика-ции.

V 85. Больная Д. У., 24 года.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма.

Больна примерно с 15 лет.

В клинической картине: достаточно общительна, склонна к резонерским рассуждениям о собственной болезни, бывает паралогична. Выявляется дис­социация в эмоциональной,. сфере – больная весьма эмоционально, тепло реагирует на переживания посторонних для нее людей, персонажей кинокартин

и литературных произведений, вместе с тем эмоционально вяла или без­участна по отношению к матери и сестре. Бывают шперрунги, которые боль­ная четко квалифицирует как остановку мысли, " а не отключение или запамятование; каких-либо состояний, которые можно было бы квалифицировать в качестве эпилептиформных, выявить не удается. Часто ощущает на себе чье-то постороннее влияние. Сообщает, что, вспоминая о каких-либо образах, сце­нах, кинокадрах, может увидеть их.; Эти видения, возникая в экстрапроекции, но в представляемом пространстве (где-то в глазах), феноменологически близки к сновидениям. От последних они отличаются" произвольностью, но появляются только вечером или ночью, непосредственно перед сном.

Изредка, в любое время суток, в покое или при движении у больной наступает состояние, когда все происходящее вокруг представляется ей не­обычным, нереальным, недействительным. Постепенно нарастает дезориенти­ровка в окружающей обстановке и в собственной личности. «Наступает ка­кая-то заторможенность, оцепенение». Больная кажется себе очень сильной. Угадывает свое неземное влияние на движение людей, животных, транспорта. Ощущает, что она – это не она, а кто-то другой, у нее другое имя, иной возраст и положение. Подчеркивает, что в обычных сновидениях она всегда «Таня», всегда сохраняет свое «я», а при описанных выше состояниях теря­ет это «я». Сознание восстанавливается постепенно. Долго думает о пережитом, убеждена в том, что «все это имеет глубокий смысл...».

В центре галлюцинаторной композиции – обычно личность больного. Он управляет событиями галлюцинаторного представ­ления, влияет на них- Нередко это состояние сочетается с симп­томом деперсонализации.

. 86. Больной Л. В., 54 года.

Диагноз: шизофрения, рекуррентная форма.

Болен, по-видимому, с 30 лет. Впервые стационировался в психиатрическую больницу в 35 лет.

В статусе: охотно беседует с врачом, вполне доступен, старается точно описать свои переживания, отмечаемые во время приступов, критичен к ним. " Временами испытывает затруднения при изложении своих мыслей, бывает трудно сосредоточиться из-за параллельных мыслей. Склонен к резо­нерству. Всегда старается рационально объяснить те или иные из своих переживаний. Приступ обычно начинается с расстройства сна, кошмарных сновидений. Просыпаясь в момент сновидений, не может определить, пригрезилось ему все или было на самом деле. В этот период бывают гипнагогические, гипнопомпические галлюцинации и видения при закрытых глазах. Так, однажды увидел не то во сне, не то при закрытых глазах женщину в белом. Затем, когда открыл глаза, заметил, что женщина в белом сидит на его кровати. Галлюцинаторный образ был четким, казался больному реально существующим и исчез только при попытке прикоснуться к нему. Иногда бывают символические иллюзии, сочетающиеся с бредом. Так, будучи убежден в том, что жена ему изменяет, увидел однажды, что расположенный в центре клумбы цветок желтого цвета на глазах начал неимоверно расти. Понял, что ростом желтого цветка подтверждается измена жены.

Последний приступ начался, как всегда, перед вечером. Появилось чув­ство нереальности происходящего вокруг и своего «несоответствия формаль­ным паспортным данным». Среди окружающих (соседей, прохожих) стал за­мечать давних знакомых, родственников, умершего отца, умерших полити­ческих деятелей и т. д. Был убежден в том, что не ошибается и соответ­ственно обращался к окружающим, называя их именами предполагаемых людей. Кроме того, дома казались «внезапно вытягивающимися в длину». Изображенные на портретах люди улыбались больному, шевелили губами Вскоре возникли вербальные галлюцинации, характеризующиеся экстрапро­екцией: слышались голоса, «гулкие из космоса» и исходящие от окружаю­щих предметов, слышимые внутри носа или горла, но ушами.

По словам больного, его «охватило чувство озарения», повышенного на­строения. «Душой владели -веселье, радость и счастье». Было ощущение «превосходства над окружающими людьми, способности мысленно руководить всеми, вызывать самолеты, управлять машинами» ит. д. Казался себе сы­ном Геркулеса, вдвое большим, чем все люди, способным с быстротой вет­ра перемещаться по планете и всем управлять.

В середине следующего дня полностью пришел в себя. На высоте онейроидного приступа критика была утрачена, сознание – помрачено (хотя в настоящее время больной утверждает, что все «вспоминает и анализирует»). По словам жены, в период обострения не понимал, где находится, ее при­нимал за кого-то другого, временами стремился куда-то бежать или засты­вал в однообразной позе (эти детали своего поведения больной не помнит).

Наличие интимной связи галлюцинаций с расстройством мышления при онейроиде выражается в идеаторном и сенсорном автоматизмах, ментизме, псевдогаллюцинациях. Учитывая уча­стие в клинике и развитии онейроидного синдрома элементов психического автоматизма, А. В. Снежневский (1952) считает это состояние сновидным вариантом синдрома Кандинского.

Обращает на себя внимание преобладание острого чувствен­ного бреда в структуре психоза больных, у которых возникают онейроидные состояния.

87. Больная Б. Н., 47 лет.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма.

В течение всей жизни неуживчива, раздражительна, подозрительна, кон­фликтна, многократно меняла место работы. Первый психотический приступ отмечен в 20 лет.

В клинической картине: часто слышит порицающие и ругающие ее го­лоса соседей. Убеждена в их враждебности по отношению к ней и злона­меренности. Замечает слежку за собой по телевидению и радио. Все окру­жающие незнакомые люди смотрят на нее, узнают ее мысли. Эпизодически возникают состояния, во время которых теряет ориентировку, перестает от­вечать на вопросы, чего-то боится, убегает, прячется. Рассказывает, что при подобных состояниях (всегда почти одинаковых и длящихся от нескольких минут до нескольких часов) внезапно перемещается в незнакомое место; ду­мает, что она в «потустороннем мире». Видит себя окруженной толпой со­седей. На лицах у них выражение страха, ужаса. Рядом замечает большой стеклянный ящик – гроб с покойником внутри. Исчезает все внезапно. В последующем перенесенное оценивает по-бредовому.

Галлюцинации при онейроиде появляются одновременно с чувственным бредом помраченного сознания или отстают от него по времени. Чаще же это совокупность помрачения созна­ния, расстройства мышления, бреда и галлюцинаций. Иногда удается выявить формирование бреда и галлюцинаций на базе психических автоматизмов.

Галлюцинаторные образы сноподобны, нередко призрачны, больше сменяемы, чем динамичны, менее лабильны, чем при онирическом синдроме, хотя стабильными их признать нельзя.

В. А. Гиляровский (1949) определяет онейроидный синдром как расстройство сознания с фантастическими сценоподобными галлюцинациями. И. С. Сумбаев (1932) считает, что галлюцинации при онейроидном син­дроме развиваются из представлений, которые становятся сначала образ­ными, приобретая часто фантастический характер, затем переходят в псев­догаллюцинации и, наконец, в сновидные галлюцинации.

Попытки отвлечь внимание больного мало влияют на гал­люцинаторные переживания – они всегда насильственны, иног­да с оттенком сделанности. Несмотря на фантастичность гал­люцинаторных образов, они воспринимаются больным с такой же или большей верой в реальность, чем обычные сновидения. Эти образы «видятся» в галлюцинаторном пространстве, могут иметь экстрапроекцию в субъективное пространство и интрапро-екцию.

Бред, с которым сочетаются галлюцинации в онейроиде, иногда соответствует бредовым переживаниям больного вне онейроида (бывшим до него).

88. Больная Е. П., 24 года.

Диагноз: шизофрения, приступообразно-прогредиентная форма.

Однажды, когда больная возвращалась вечером от подруги домой, ей показалось, что впереди идет медведь и кричит человеческим голосом. Ис­пугалась и бросилась бежать. В 12 лет в течение непродолжительного пе­риода была замкнутой, уединялась, беспокоили головные боли. С 18 лет отмечаются приступы удушья, сопровождающиеся чувством, что кто-то. сжи­мает ей горло. Эти приступы всегда психогенно провоцируются. С 23 лет настроение стало изменчивым; считала, что на работе к ней плохо относят­ся. Начала замечать, что в пищу подкладывают яд. После еды ей всегда ста­новилось плохо: глаза расширялись, мысли исчезали, ощущала пульсацию артерии. Полагала, что ее бывший начальник «тайком приходит и делает уколы». Самого его не видела.

Поехала отдыхать в Пятигорск по санаторной путевке. Казалось, что окружающие «не так на нее смотрят», переговариваются. Не понимала, что с ней происходит, думала, что отравляют. После недельного пребывания на юге, как-то после обеда, почувствовала сильное утомление. Легла спать. Проснувшись вечером, увидела, что дверь в палату открылась, появилась. «большая человеческая голова», которая приказала всем выйти из комнаты. Больная не могла подняться, находилась как бы в оцепенении, подумала: «Будь, что будет». Дальше все было как во сне. Слышала приближающие­ся шаги и слова «нашли, надо отравить». Подошли два человека из ее ох­раны. Ощутила себя известным государственным деятелем, «поняла», что она мужчина и фамилия ее Евстратов. Потом все исчезло. Когда пришла в себя, увидела, что все соседки в палате. Чувствовала тяжелое налитое тело, каждое движение причиняло боль. Лицо было скованно. В углу рта заметила что-то белое в виде зубного порошка, поняла, что это яд.

Подробно рассказывает о своих переживаниях, отмечает наплывы мыс­лей, иногда они бывают навязчивыми, непроизвольно возникают, «звучат внутри головы». Их содержание – это воспоминание прошлого. Настроение снижено, апатична. К перенесенному в санатории состоянию совершенно не критична. Говорит, что все было похоже на сон, но это ей не снилось.

Недавно появились новые ощущения: иногда внезапно звучащие мысли «убыстряют свой ход». Больная при этом застывает в какой-либо необычной позе. Мысли звучат все громче и громче, содержание их больная описыва­ет так: «Я не П. Л. Блинова, а О. А. Зайцева, мать – это не моя мать; я не дочь своих родителей. Стараюсь доказать себе обратное, но не могу».

Критика при онейроиде в момент галлюцинаторных пережи­ваний полностью отсутствует и может восстанавливаться толь­ко при выходе из него или при становлении ремиссии. Эмоцио­нальная реакция больного на галлюцинаторные переживания неадекватна, диссоциирована, и отличается отсутствием живо­сти, яркости, интенсивности.

В отдельных случаях, при большой остроте галлюцинатор-но-параноидных переживаний, может возникать адекватное сю­жету бреда возбуждение. Чаще возбуждение имеет все призна­ки кататонического и входит, наряду с другой кататонической симптоматикой и иногда – парейдолическими галлюцинация­ми, в структуру синдрома. Характер возбуждения больного обычно не соответствует динамике и действиям галлюцинатор­ных образов. Нередко отмечаются рельефные цветные галлю­цинаторные переживания, заимствующие сюжет из восприятия иллюзорно-измененной, искаженной действительности и воспо­минаний. Их содержание, часто с элементами символики, вы­ходит за рамки обыденного, имеет гиперболический, космиче­ский характер (гибель Вселенной, падение Земли на Солнце, всемирное наводнение)-

89. Больная Ш. Г., 38 лет.

Диагноз: шизофрения, рекуррентная форма.

Психическое заболевание началось с того, что внезапно ночью вскочила с постели, увидев летящий к дому со стороны улицы раскаленный металл («лаву»). Решила, что на дом пустили «атом». Кричала: «Спасайтесь!». Чув­ствовала свою сопричастность к переживаемым событиям, была возбужде­на, бегала от дома к дому, разбудила всех соседей, временами внезапно останавливалась и застывала в одной и той же позе. Была дезориентирована, многие вопросы оставляла без ответа. Спрашивала у окружающих, кто она в действительности, почему о ней и о муже говорят по радио. Утром слы­шала за домом крики петуха, свист. Полагала, что это сигналы из поту­стороннего мира. Доставленная вскоре в психиатрическое отделение, была в состоянии «оцепенения». К полудню полностью вышла из психотического состояния. Была спокойна, ориентирована, однако критика к пережитому длительное время не восстанавливалась; оставалась пассивной, несколько заторможенной. Выявились склонность к резонерству, паралогичность суж­дений.