Определение сводных понятий, объединяющих все иллюзорные, галлюцинаторные феномены, и их классификация 3 страница

Определение понятия «псевдогаллюцинации»

В. X. Кандинский (1849–1889 гг.) начал целенаправленное изуче­ние галлюцинаций, и в частности псевдогаллюцинаций, почти одновременно с завершением работы о заболевании «идеофрения», которое мы теперь на­зываем шизофренией. Уже в 1880 г. в «Медицинском обозрении» (т. 13) и в 1881 г. в немецком журнале «Архив психиатрии и нервных болезней» выш­ла его статья «Учение о галлюцинациях». В этой статье, как отмечает Л. Л. Рохлин (1971), автор провел критический разбор немецкой литературы о галлюцинациях, поддержал «подкорковую теорию» происхождения галлю­цинаций, выделил интеллектуальный и чувственный виды бреда.

В 1885 г, в журнале «Медицинское обозрение» (т. 23) была напечатана статья В. X. Кандинского «Критические и клинические соображения в обла­сти обманов чувств». В этом же 1885 г. в Германии вышла в свет книга с аналогичным названием. Она содержала два этюда: «Предварительные за­мечания» и «Псевдогаллюцинации». В нашей стране монография «О псевдо­галлюцинациях (критнко-клннический этюд)» Без вступительной главы изда­на после смерти автора в 1890 г. и переиздана через шестьдесят с лишним лет – в 1952 г.

В планы В. X. Кандинского, которым, к сожалению, не суждено было осуществиться, входило, по собственному его признанию, написание целого ряда очерков, совокупность которых должна была бы объять собою все уче­ние об обманах чувств. В своих статьях и монографии В. X. Кандинский использовал предложенный в 1868 г. Ж. Гагеном термин «псевдогаллюцина­ция», вкладывая в него, однако, совершенно иное содержание. Он отмечал, что Ж. Гагсн относит к псевдогаллюцинациям не галлюцинаторные феноме­ны, а переживания, близкие к представлениям, включая в их число:

а) бред с яркими представлениями и фантазией, живой, образный бред без чувственного компонента;

б) обманы восприятия, воспоминания прежних представлений;

в) все, что нельзя отнести к галлюцинациям: своеобразные состояния, при которых, продолжая воспринимать действительный внешний мир, созна­ние вместе с тем фиксирует отдельные образы, к реальному миру не отно­сящиеся, в том числе переживании, близкие к сновидениям.

Много позднее, характеризуя отличие взглядов В. X. Кандинского и Ж. Гагена, В. А. Гиляровский (1949). С. С. Корсаков (1901), В. П. Осипов (1916) отметили, что Ж. Гаген под псевдогаллюцинациями понимает фено­мены, которые ошибочно могут быть приняты за галлюцинации, а также случаи, при которых вымысел, воображение переносятся в действительные переживания. Подчеркивая, что псевдогаллюцинации в том смысле или по крайней мере в том объеме, как в его работе, не были еще никем описаны. В. X. Кандинский отрицает их идентичность психическим галлюцинациям Байарже или сходство с фантазмами Мейера и псевдогаллюцинациями Гагена.

Начиная с 1885 г. термин «псевдогаллюцинация» психиатры всего мира понимают в соответствии с воззрениями В. X. Кан­динского и согласно сформулированному им определению.

В. X. Кандинский так формулирует определение понятия «псевдогаллюцинация»: «...то, что я называю настоящими псев­догаллюцинациями, есть весьма живые и чувственно до край­ности определенные субъективные восприятия, характеризую­щиеся всеми чертами, свойственными галлюцинациям, за исключением существенного для последних характера объективной действителыюсти; только в силу отсутствия этого характера они не суть галлюцинации», В другом месте читаем: «...Псев­догаллюцинация при ненарушенном восприятии внешних впе­чатлений настолько же далека от галлюцинации, насколько (не­зависимо от различия в интенсивности) вообще представление воспоминаний пли фантазии далеко от непосредственного вос­приятия...». При этом несколько раз им указывается на то, что псевдогаллюцинации – это являющиеся в сознании живые образы (чувственные представления), сознаваемые как «нечто субъективное, аномальное, повое»: быстро сменяющиеся при закрытых глазах яркие образы, не связанные друг с другом, непроизвольные.

Перечисленные признаки в разных сочетаниях и контек­стах входят во все дававшиеся в дальнейшем определения псев­догаллюцинаций.

Наиболее показательной в этом отношении может быть комплексная характеристика псевдогаллюцинаций, приводимая К. Ясперсом (1923). По его мнению, псевдогаллюцинации лишены вещественности и поинляются неожиданно во внутреннем субъективном пространстве (перед внутренним взором) законченным рисунком во всех деталях – со всеми мельчайшими подробностями и штрихами чувственного изображения; они не сразу рас­плываются, удерживаются как стойкие феномены и чаще всего исчезают внезапно. Далее К. Ясперс подчеркивает, что псевдогаллюцинации не могут произвольно продуцироваться или изменяться (больной противостоит им ре­цептивно и пассивно), причем эти феномены не являются обычными, распространенными.

В монографии В. X. Кандинский дает психопатологическую оценку отдельных свойств псевдогаллюцинаций. Эти свойства включены нами в число основных критериев оценки и вспомога­тельных признаков галлюцинаций. Почти за 100 лет истории учения о псевдогаллюцинациях разными психиатрами, главным образом отечественными, было высказано множество соображений о свойствах, признаках, критериях этого феномена. Чаще эти высказывания трактуют, детализируют, дополняют взгля­ды В.X. Кандинского, а в отдельных случаях противоречат им. Попытаемся осветить мнения В.X. Кандинского и ряда его последователей о некоторых основных критериях клинической оценки псевдогаллюцинаций.

Состояние сознания и псевдогаллюцинации. В.X. Кандинский, как было показано ранее, подчеркивает со­хранность сознания во всех случаях псевдогаллюцинаций, за исключением гипнагогических и продолжающихся при онейроидных состояниях. Он отмечает, что, в отличие от кортикальных галлюцинаций и сновидений, сопровождающихся отрешением больного от действительности «сознанием», при псевдогаллюци­нациях больной отрешается от действительности «вниманием.

По нашему мнению, это означает, что при констатации взаи­мосвязи между галлюцинаторными переживаниями, имеющими феноменологическое сходство с псевдогаллюцинациями и экзогенно-обусловленным помрачением сознания, речь идет об ином явлении, не равнозначном псевдогаллюцинациям Кандинского. Причем взаимосвязь здесь понимается как установление четко­го параллелизма между помрачением сознания и характеризую­щимися интрапроекцией галлюцинациями с прямой зависимо­стью их возникновения, развития, исчезновения от помрачения и прояснения сознания. В клинической практике, однако, встре­чаются случаи возникновения галлюцинаций с интрапроекцией не при явном помрачении сознания, а при его эпизодическом частичном нарушении, сужении или изменении, связанном с фазами сна. В подобных случаях удается установить несомнен­ную зависимость появление галлюцинаций с интрапроекцией от вечернего и ночного времени или, например, развития и окончания гипертонического криза и других сосудистых эксцессов. При этом до появления и после исчезновения галлюцинаторных переживаний не удается выявить характерно­го для шизофрении, протекающей с псевдогаллюцинациями, на­рушения мышления. Нет также бредового сопровождения и не­критичности вне галлюцинирования. Все это кардинально отли­чает указанные феномены от псевдогаллюцинаций Кандинского, возникающих не только при иепомраченном сознании, но и при единстве непомраченного сознания с типичным расстройством мышления, обычно некритичностью и бредом.

Состояние мышления и псевдогаллюцина­ции. Представление В.X. Кандинского о патогенетической связи псевдогаллюцинаций с патологией мышления в известной степени отражено в следующих высказываниях: «...все мышле­ние больного, уже вышедшее из пределов нормальной логики, совершается в пластической, образной форме, и пластическая чувственность бреда сумасшедших соткана из ложных пред­ставлений,...образов, фантазии и псевдогаллюцинаций...».

Таким образом, подчеркивается наличие непосредственной интимной связи элементов мышления и мышления в целом с псевдогаллюцинациями.

В отношении феномена, названного В. X. Кандинским псевдогаллюцина­циями, Хольбей, как упоминает М. Г. Гулямов, удачно сказал, что это явления, «написанные в мыслях» словами.

Не менее четко высказался И. А. Сикорский (1910), отметивший, что псевдогаллюцинации – это «продукт ума», требующий внутреннего вни­мания в отличие от истинных галлюцинаций, зависимых от внешнего вни­мания, А. Клод (1930) считает, что псевдогаллюцинации обусловлены па­тологическим нарушением мышления и неотделимы от бредовых психозов.

Состояние критики и псевдогаллюцинации. Оценивая состояние критики при возникновении псевдогал­люцинаций, следует иметь в виду, что больной отличает пред­меты, явления, действия, объективно существующие, и псевдо­галлюцинации, объективно не существующие. Вместе с тем факт появления псевдогаллюцинаций и их содержание, как правило, некритично воспринимаются больным с чувством постороннего влияния, сделанности и бредовой трактовкой. Чувство сделан­ности при этом поддерживается характерными для псевдогал­люцинаций чувствами чуждости, навязчивости. Навязчивость В.X. Кандинский считает характерным, но не обязательным свойством псевдогаллюцинаций.

Чувство объективной реальности и псевдо­галлюцинации. Весьма существенным следует признать мнение В.X. Кандинского об отсутствии при псевдогаллюцина­циях чувства объективной реальности. В «Теоретических заклю­чениях» монографии он пишет, что псевдогаллюцинаторные об­разы сами по себе не обладают характером объективности. Это положение неоднократно повторяется в работах многих психи­атров.

Так, например, Ф. Е. Рыбаков (1916) пишет, что феномен псевдогал­люцинации отличают более яркое выражение процесса реперцепшш по срав­нению с представлениями и отсутствие надлежащей объективности, реаль­ности по сравнению с галлюцинациями. Об оценке больным переживаний при псевдогаллюцинациях как «недействительных» говорит В. П. Серб­ский «{1906), необоснованно признающий чувство недействительности псев­догаллюцинаций идентичным чувству насильственное™ их возникновения. Обязательное отсутствие чувства объективной реальности при псевдогаллю­цинациях подчеркивают также В. А. Гиляровский (1949), О. В. Кербиков (1949), А. А. Перельман (1959), Л. Л. Рохлин (1971), А. Б. Снежневский (1958) и др.

Однако указанное положение возводится иногда в категори­ческое утверждение о том, что все случаи, при которых больной понимает необъективность галлюцинаторного образа, должны рассматриваться в качестве псевдогаллюцинаций. Согласиться с этим нельзя, так как оценка больным объективности галлю­цинаторных переживаний не всегда определяет их квалифика­цию. Больные нередко рассказывают о галлюцинациях, феноме­нологически ничем не отличающихся от воспринимаемых объек­тов, ассимилирующихся объективным окружением и вместе с тем оцениваемых ими как объективно не существующие. Не­смотря на такую оценку, указанные феномены не перестают быть истинными и не становятся псевдогаллюцинациями. Сле­довательно, если для псевдогаллюцинаций обязательно отсут­ствие чувства объективной реальности, то отсутствие такого чувства не всегда указывает на псевдогаллюцинаторный харак­тер переживания.

Критерий объективной реальности галлюцинаторного образа – заменяется признаком телесности (К. Ясперс, 1923). Им этот признак выдвигается в качестве абсолютно разде­ляющего истинные и псевдогаллюцинации. Однако, если псев­догаллюцинации всегда лишены телесности, то не все истинные галлюцинации телесны, поскольку в воспринимаемом простран­стве могут видеться прозрачные галлюцинаторные образы, имею­щие контуры, не загораживающие реальные предметы, по свя­занные интимно с ними (например, прозрачный образ человека, входящего в дверь, влезающего в окно, и т. п.).

Проекция галлюцинаторного образа¹ и псев­догаллюцинации. Немало споров возникает по поводу значения оценки" проекции галлюцинаторных образов при квали­фикации псевдогаллюцинаций. Характер проекции галлюцина­торного образа считают существенным для разделения истин­ных и псевдогаллюцинаций В. А. Гиляровский (1936), В. П. Оси­пов (1923), Е. А. Попов (1941), В. И. Руднев (1911), И. Ф. Случевский (1957), А. В. Снежневский (1968), Г. К. Ушаков (1969) и многие другие авторы. Так, А, В. Снежневский отмечает, что в противоположность истинным галлюцинациям псевдогаллюци­нации, как правило, не проецируются вовне, п мир реальных ве­щей и явлений, а ограничиваются сферой представлений (воз­никают внутри головы).

Одни авторы полагают, что для псевдогаллюцинаций харак­терна внутренняя проекция или такая внешняя проекция, при которой галлюцинаторный образ неразрывен со взором больно­го (то есть больной не может от него отвернуться). Эти авторы ссылаются на ряд крупных исследователей прошлого, часто употреблявших для характеристики псевдогаллюцинаций выра­жения: «видятся внутренним оком», «слышатся внутренним ухом». Другие авторы считают, что многие псевдогаллюцина­ции имеют внешнюю проекцию. Наконец, третьи полагают, что оценка характера проекции не имеет значения при квалифика­ции псевдогаллюцинаций. Основное, по их мнению, заключается в наличии отмеченного выше чувства внешнего влияния, внешнего воздействия, а проекция может быть как внутренней, так и внешней.

Обобщая ряд высказываний и свои наблюдения, Е. Д. Соколова (1969) выделяет три вида псевдогаллюцинаций слуха п зависимости от ха­рактера проекции -галлюцинаторных обраэов и наличия бредового сопровож­дения:

а) псевдогаллюцинации, слышимые внутри головы I; сопровождающиеся чувством сделанности;

б) псевдогаллюцинации с внешней проекцией, слышимимье из определен­ного места пространства, но сопровождающиеся чувством сделанности, не-¹ обычные, но похожие на реальные;

в) псевдогаллюцинации, характеризующиеся интрапроекцией, но без чувства сделанности и без бредового сопровождения.

Примерно подобное разделение принимается рядом психиатров в отно­шении зрительных псевдогаллюцинаций.

Сторонники каждой из перечисленных точек зрения обра­щаются к В.X. Кандинскому для обоснования своих взглядов и частично находят искомое обоснование. Обратимся и мы к нему.

Если слуховые псевдогаллюцинации, по его мнению, обычно локализуются в голове, то зрительные всегда имеют экстрапроекцию, В теоретическом заключении он совершенно опреде­ленно указывает на пространственное (во внешней проекции) расположение псевдогаллюцинаторных образов. При этом под­черкивается пространственный характер «образов воспомина­ния и фантазии» в норме: «Мне кажется, всякий, у кого спо­собность чувственного представления не чересчур слаба, дол­жен согласиться, что зрительные образы, воспоминания и фан­тазии проецируются в пространство и что с ними нераздельно связаны различные представления отношений места, Я могу весьма хорошо вызвать в своем воображении представление перспективы и телесности, представить себе, например, длинную, далеко вглубь уходящую колоннаду с человеческими фигурами, находящимися на различном расстоянии от.моего умственного ока».

Аналогично, по мнению В.X. Кандинского, должен оцени­ваться пространственный характер зрительных псевдогаллюци­наций: «...в результате возбуждения чувственных центров коры в сознании являются образы, имеющие все свойства первичного чувственного представления, за исключением лишь объектив­ности последнего. Так, зрительные воспроизведенные образы пространственны, потому что наши представления возможны вообще только в одной из двух форм восприятия (пространство и время), а зрение н есть чувство, воспринимающее простран­ство; эти образы непременно «проецируются наружу» в силу привычного для нас зрения открытыми глазами, когда акт соб­ственно совершается вне нас, на самих предметах».

Следует отметить, что в монографии «О псевдогаллюцина­циях» оценка локализации галлюцинаторного образа («внутрен­няя» и «внешняя» проекции) приводится реже, чем указание на способ восприятия этого образа. По нашему мнению, оценивая характер проекции при псевдогаллюцинациях, правильнее го­ворить не об интрапроекции галлюцинаторных образов, а об отсутствии проекции в воспринимаемое пространство и ассими­ляции им или об отсутствии чувства объективности галлюцина­торного образа.

Рецептор пая зависимость (способ восприя­тия галлюцинаторного образа) и псевдогал­люцинации. В монографии В.X. Кандинского «О псевдо­галлюцинациях» несколько раз обращается внимание читателя на необходимость во всех случаях дифференцировать даваемую больным субъективную оценку способа восприятия псевдогал­люцинаторного образа. Такой подход нужен, по мнению авто­ра монографии, потому, что больные не всегда могут разобрать­ся, как «видится» кажущийся образ, глазами или головой: «В стабильных псевдогаллюцинациях душевнобольных зрительный образ сам собой является перед внутреннозрящим субъектом и, помимо воли последнего и без всякого в нем чувства внутрен­ней деятельности, приводится в определенное пространственное отношение к действительному положению индивидуума в дан­ную минуту. От этого восприемлющему субъекту может пока­заться, что он здесь видит больше глазами, чем головой».

Примерно то же сказано о слуховых галлюцинациях: боль­ные «...объясняют, что здесь они слышат ухом не телесным, а духовным или внутренним, и... при слуховых псевдогаллюцина­циях больные по непосредственному чувству знают, что источ­ник голосов находится во внутреннем существе их самих; отсю­да и выражения: «внутренние голоса», «слышание духом», «язык души».

Следовательно, для псевдогаллюцинаций достаточно типич­ны их фактическая независимость от реценторных органов и чувство непосредственного восприятия «головой, мозгом».

Сенсорность псевдогаллюцинаций. Меньшую интенсивность псевдогаллюцинаторных, чем галлюцинаторных, образов отмечают М.Г. Гулямов (1968), Н.А. Гранская (1927), А.К. Стрелюхин (1948). Наоборот, на чувственность и яркость псевдогаллюцинаций без их связи с реальной действительно­стью указывают В.X. Кандинский (1952), В.А. Гиляровский (1954)".

По поводу различий между.истинными и псевдогаллюцина, -циями следует добавить, что истинные галлюцинации вечером и ночью возникают чаще, чем утром и днем. Псевдогаллюцина­ции, как правило, не меняют интенсивности в течение суток. Кроме того, содержание псевдогаллюцинаций меньше сказыва­ется па внешнем облике, мимике и поведении галлюцинанта, чем сюжет истинных галлюцинаций. При последних в большей степени выражена социальная значимость галлюцинаторного сюжета, поскольку больной считает, что этот сюжет восприни­мают также все окружающие. Все сказанное выше свидетель­ствует о том, что определение понятия «псевдогаллюцинация» не может быть однозначным.

Принимая в качестве исходного определение псевдогаллюци­наций, данное В.X. Кандинским, с дополнениями и детализа­цией, предлагаемыми другими отечественными психиатрами, можно сформулировать следующее сводное Определение псевдо­галлюцинаций: псевдогаллюцинация – психопатологический фе­номен, возникающий вне помрачения сознания, интимно свя­занный, не разделимый со стойким расстройством мышления (иногда не отличимый от него), представляющий собою прояв­ление, сенсориальную форму этого расстройства. Псевдогаллю­цинации характеризуются субъективностью переживаний, интрапроекцией галлюцинаторного образа (зрительного, вербально­го, тактильного и др.) или его экстрапроекцией в пространство, не связанное с объективным, иногда находящееся вне поля зре­ния. Они отличаются меньшей, чем при истинных галлюцина­циях, яркостью галлюцинаторного образа, его неестественно­стью и отсутствием во всех случаях чувства объективности, ре­альности его существования, а также связи с объективной ок­ружающей реальной обстановкой. Псевдогаллюцинации сопро­вождаются чувствами навязчивости, неотступности, насильственности, чуждости и, как правило (имеющее исключения), сде­ланности. Псевдогаллюцинаторные образы обычно появляются сразу во всех деталях, обладают стойкостью, непрерывностью, малой зависимостью от сознательного мышления и воли боль­ного. Их возникновение воспринимается как нечто новое, ано­мальное и обычно сопровождается бредом.

Бред, сочетающийся с псевдогаллюцинациями, может по времени возникновения предшествовать им (тогда он не обяза­тельно связан с ними сюжетно) и появляться одновременно с псевдогаллюцинациями или тотчас после них (тогда он чаще всего связан с ними сюжетно.

Определение понятия «психические галлюцинации»

Понятие «психические галлюцинации» в последние десятиле­тия редко используется в психиатрической литературе и еще реже применяется в практике при описании психического ста­туса или при психопатологическом анализе наблюдения. Фено­мен, соответствующий этому понятию, впервые описал Г. Байарже (1842) и затем подверг тщательному анализу В.X. Кан­динский (1885).

Г. Байарже пишет: «Необходимо признать, что существует два рода галлюцинаций: полные галлюцинации производятся двумя моментами, они суть результат совместной деятельности воображения и органов чувств: это – психосснсориальпые галлюцинации; другого рода" галлюцинации про­исходят единственно от непроизвольной деятельности памяти и воображения и являются совершенно независимыми от органов чувств; это – неполные или психические галлюцинации, в вид вовсе нет сенсориалыюго элемента». Далее подчеркивается, что при психических галлюцинациях больные не ис­пытывают ничего похожего на восприятия слуховые, они слышат мысль без посредства звука, слышат «тайный внутренний голос», не имеющий ничего общего с голосами, воспринимаемыми при посредстве уха, они ведут со свои­ми невидимыми собеседниками интимные разговоры, в которых чувство сда-ха положительно не играет никакой роли. Больные говорят, что они одаре­ны шестым чувством, что они могут ввепринпмать чужие мысли без посред­ства слов, что они могут иметь духовное общение со своими невидимыми со-, беседниками, причем понимают последних посредством интуиции. В. X. Кан­динский приводит вывод Г. Байарже о том, что нельзя говорить о «голосах», если явление совершенно чуждо чувству слуха и происходит в глубинах души.

В, X. Кандинский подтверждает существование галлюцинаций, при которых больные уверяют, что слышат беззвучно (иногда с очень больших расстояний), «посредством индукции», мысли других лиц, что они могут вес­ти со своими невидимыми собеседниками интеллектуальные разговоры, «всту­пать своей душой в общение с душами этих лиц», слышать гениальные, та­инственные или внутренние «голоса». Вместе с тем он подчеркивает, что при­знаки психических галлюцинаций существенно отличаются от признаков псевдогаллюцинаций: «Устанавливая факт существования психических гал­люцинаций, Байарже указывал именно на «внутренние голоса» душевноболь­ных. Однако, внимательно читая о психических галлюцинациях у Байарже, нетрудно убедиться, что он скорее дает описание простого (то есть нечув­ственного) насильственного мышления, чем тех живо чувственных субъектив­ных восприятий, которые я называю псевдогаллюцинациями слуха».

«Таким образом, описание Байарже, – заключает В. X. Кандинский, – приложило к тому, что некоторые из моих больных называют «мысленные внушения», «мысленная индукция» и что они отличают от «внутреннего слы­шания», от «внутреннего слухового внушения» или от «внутренней слуховой индукции»; первое из этих явлений имеет характер действительно чисто ин­теллектуальный, и органы чувств, в частности орган слуха, здесь нимало не замешаны. Напротив, во втором случае мы имеем дело с явлением резко чув­ственным, с особого рода весьма живыми и именно слуховыми субъектив­ными восприятиями, местом происхождения которых могут быть только спе­циально слуховые области головной мозговой коры».

Психические галлюцинации, следовательно, характеризуясь так же, как псевдогаллюцинации, насильственпостью возникно­вения, чувствами чуждости и нереальности, имеют еще большие, чем псевдогаллюцинации, ограничения пространственной лока­лизации до интрапроекции и связь (до слияния) с патологически измененным мыслительным процессом (при негтомрачешюм соз­нании больного).

Если для возникновения псевдогаллюцинаций чувства по­стороннего влияния, внешнего воздействия, сделанности типич­ны, но не обязательны (встречаются исключения), то для пси­хических галлюцинаций наличие этих чувстп обязательно и ис­ключений не бывает. Кроме того, отделяет психические галлю­цинации от псевдогаллюцинаций (только отделяет, а не- принци­пиально отличает) отсутствие при них элементов сенсорности, то есть связи с каким-либо конкретным чувствованием. Учиты­вая это обстоятельство, некоторые авторы называют психичес­кие галлюцинации парасенсорными.

Вместе с тем отличие психических галлюцинаций от псевдо­галлюцинаций оказывается только феноменологическим, а не принципиальным и не затрагивает основных (общих и частных) критериев клинической оценки.

Приведенный вывод вполне согласуется с мнением В.X. Кан­динского. Так, обращая внимание читателя па то, что псевдо­галлюцинации в его описании, в отличие от психических галлю­цинаций Г. Байарже, значительно более полно, глубоко и под иным углом зрения отражают сущность феномена, он не видит принципиального клинического различия между этими психопа­тологическими явлениями. В первой главе монографии сказано, что психические галлюцинации Байарже суть лить одна из частных форм псевдогаллюцинаций в подлинном смысле этого слова. Эта же мысль детализирована в «Резюме» к монографии: «Психические галлюцинации Байарже всего ближе подходят к тому, что я называю псевдогаллюцинациями, го Байарже, в лучшем случае, знал лишь одни слуховые псевдогаллюцинации, причем, однако, ошибочно лишал этого рода субъективные восприятия всякого чувственного характера; кроме того, Байар­же был далек от мысли дать своим психическим галлюцинациям то теоретическое значение, какое я придаю теперь псевдогаллю­цинациям».

Патокинетические соотношения между истинными и псевдогаллюцинациями при шизофрении

К одному из спорных вопросов учения о галлюцинациях от­носится вопрос о возможности взаимного превращения истин­ных и псевдогаллюцинаций при шизофрении.

Клиническими фактами, подтвержденными и нашими много­численными наблюдениями, следует считать возможным как одновременное наличие в психическом статусе больных шизо­френией истинных и псевдогаллюцинаций, так и последователь­ное появление при развитии психоза псевдогаллюцинаций пос­ле галлюцинаций истинных и истинных галлюцинаций после псевдогаллюцинаций. Последовательное появление в процессе развития психоза одних или других психопатологических фено­менов не доказывает, однако, возможности взаимного превра-. щения этих феноменов друг в друга.

Определение возможности или невозможности взаимного превращения истинных и псевдогаллюцинаций в любом вари­анте имеет теоретическое (в плане изучения патогенеза-–опре­деления уровня поражения) и практическое (диагностическое) значение.

Поэтому изучением указанного вопроса занимались многие авторы. Причем высказывания видных психиатров по этому по­воду не столько противоречат одно другому, сколько противоре­чивы у каждого из них. Так, например, В.П. Осипов (1923) счи­тает галлюциноиды истинными галлюцинациями и вместе с тем указывает на возможность перехода истинных галлюцинаций в галлюциноиды. Такое же противоречие встречается у Е.А. По­пова (1941), допускающего возможность взаимных переходов галлюциноидов и истинных галлюцинаций.

С приведенными мнениями согласиться нельзя, так как ана­лиз характера патологического творчества и степени связи с патологией мышления выявляет более глубокий уровень пора­жения при галлюциноидах и псевдогаллюцинациях, чем при галлюцинациях истинных. Поэтому появление в клинической картине псевдогаллюцинаций свидетельствует о качественном сдвиге, возникшем в процессе дальнейшего развития психоза. Возможность взаимных переходов от представлений к эйдети­ческим образам и от них к псевдогаллюцинациям, а от псевдо­галлюцинаций к истинным галлюцинациям, допускаемая Е.А.По­повым, обусловлена особой трактовкой феномена, который он назвал «галлюциноидом» в отличие и частично взамен термина «псевдогаллюцинации» (о чем говорилось ранее).

Противоречивые, иногда противоположные суждения о воз­можности взаимных превращений различных видов галлюцина­ции высказывают и другие авторы [П. А. Граненая, 1927; А. С. Позпанский, 1936; С. П. Рончевский, 1935]. Несколько иначе подходит к интересующему нас вопросу В. X. Кандин­ский, который в выводах к монографии «О псевдогаллюцинаци­ях» (п. 15) допускает возможность «получения» истинных гал­люцинаций из «псевдогаллюцинаций» только при условии по­мрачения сознания с предшествовавшими ему в картине психо­за псевдогаллюцинациями и подчеркивает (имея в виду случаи, при которых не наступает помрачения сознания), что «псевдо­галлюцинация не может превратиться в галлюцинацию».

Клиническим подтверждением возможности взаимного прев­ращения, трансформации истинных и псевдогаллюцинаций (а не последовательного их возникновения) могли бы быть, как мы полагаем, наличие прямой непрерывной сюжетной связи между предшествовавшими и последующими галлюцинациями разного типа или появление переходных форм между теми и другими феноменами, а также взаимное проникновение признаков од­них феноменов в другие в виде отдельных включений.

Большинство наших наблюдений показывает, что при раз­витии шизофренического психоза психопатологическая симпто­матика либо ограничивается наличием истинных галлюцинаций (без последующего возникновения псевдогаллюцинаций), либо проявляется в виде псевдогаллюцинаций (без предшествовавше­го и последующего возникновения истинных галлюцинаций), ли­бо, наконец, содержит одновременно возникающие, не связан­ные друг с другом сюжетно истинные н псевдогаллюцинации.

В ряде случаев, однако, поступательное развитие психоза выражается в том, что сначала появляются истинные галлюци­нации, а затем не связанные с ними по содержанию псевдогал­люцинации. Такая последовательность возникновения истинных и псевдогаллюцинаций вполне правомерна, поскольку при псев­догаллюцинациях степень, глубина, патология мышления боль­ше, чем при галлюцинациях истинных. Отсюда возникновение псевдогаллюцинаций после истинных свидетельствует о дальней­шем развитии патологического процесса и углублении уровня поражения.