В огонь!

Однажды в моей комнате раздался телефонный звонок. Звонивший представился студентом факультета теологии Уитонского колледжа. «Меня зовут Ричард, — сказал он. — Мы с Вами не знакомы, но, прочитав Ваши книги, я чув­ствую родство с Вами. У Вас есть для меня несколько минут?»

Далее Ричард рассказал мне о своей жизни. Он стал христианином во время учебы в университете; к вере его привел друг. Однако после разговора с Ричардом нельзя было сказать, что он — новообращенный. Хотя он и спра­шивал, что я могу порекомендовать для чтения из христи­анской литературы, все названные мной книги он уже пе­речитал. Мы разговорились, и только к концу нашего раз­говора я узнал истинную причину его звонка.

«Мне не хотелось бы Вас обременять, — с нервной дро­жью в голосе сказал он. — Я знаю, вы такой занятой чело­век, но я хотел бы попросить Вас об одном одолжении.

Понимаете, я написал дипломную работу по книге Иова, мой преподаватель сказал, что мне нужно оформить ее книгу. Будет ли у Вас возможность просмотреть ее и ска­зать свое мнение?»

Я согласился и, спустя несколько дней, получил его рукопись. По правде говоря, я немногого ожидал от этой работы. Дипломные работы обычно не представляют боль­шого интереса в плане художественного чтения, а эта ра­бота, к тому же, была написана новообращенным. Разве может в ней всерьез и глубоко быть исследована полная страданий и уныния книга Иова? Я ошибался. Рукопись действительно была многообещающей, потому следующие несколько месяцев мы с Ричардом регулярно перезванива­лись, и я давал ему практические советы, как лучше всего оформить работу в книгу.

Спустя год, когда Ричард закончил работу над рукопи­сью своей книги и подписал контракт, он позвонил и по­просил меня написать к этой книге предисловие. До тех пор я не встречался с ним лично, но мне нравился его эн­тузиазм, и я с радостью был готов написать рекомендацию к его книге.

Прошло еще шесть месяцев, в течение которых книга проходила окончательную редакцию и доработку. Но за не­сколько дней до начала публикации Ричард вновь позвонил мне. Его голос звучал совсем по-иному: раздраженно, нерв­но. К моему удивлению, он ничего не спрашивал по поводу скоро выходящей книги. «Мне необходимо встретиться с Вами, Филипп, - сказал он. - Я чувствую, что должен рас­сказать Вам нечто очень важное наедине. Можно ли мне прийти к Вам как-нибудь днем на этой неделе?»

***

Жаркие лучи солнца сквозь дымку пробивались в окно моей квартиры на третьем этаже. Двери на балкон были открыты, сетки не было, поэтому в комнату то и дело залетали мухи. Ричард, в белых шортах и футболке, сел на Диван напротив меня. На лбу у него блестели капельки пота. Целый час он ехал ко мне через весь Чикаго, поэтому сразу же выпил стакан холодного чая, пытаясь осве­житься.

Ричард был стройным молодым человеком, в хорошей физической форме - «типичный астеник», как сказал бы тренер по аэробике. Худощавое лицо и коротко стриженые волосы придавали ему вид богобоязненного монаха. Если язык телодвижений что-то значит, то Ричард был из говорливых: он сжимал и разжимал кулаки, закладывал ногу за ногу, часто менял выражение лица.

Без лишних разговоров Ричард перешел к делу, «у вас есть полное право разозлиться на меня, - начал он — Во всей этой истории Вашей вины нет».

Я понятия не имел, о чем он говорил. «Что ты имеешь в виду?»

«Дело вот в чем. Книга, с которой Вы мне помогли, вы­ходит уже в следующем месяце, и в ней будет Ваше преди­словие. Но, по правде говоря, я больше не верю в то, о чем написал в этой книге. Я чувствую, что должен Вам все объ­яснить».

На мгновение Ричард замолчал; было заметно, как он стиснул зубы. «Я ненавижу Бога! - вдруг выпалил он. - Нет, я неправильно сказал. Я даже не верю в Бога».

Я ничего не сказал. Большую часть нашего трехчасово­го разговора с Ричардом я молча слушал его рассказ. Начал Ричард с того, как разошлись его родители. «Я сде­лал все, что мог, чтобы предотвратить развод, - сказал он. - Тогда я только покаялся в университете и наивно пола­гал, что Богу есть до меня дело. день и ночь молился о том, чтобы мои родители были вместе. Я даже на время бросил занятия и приехал домой, пытаясь спасти свою семью. Я думал, что исполняю Божью волю, но на самом деле, только все испортил. Это была моя первая молитва без ответа.

Я перешел в Уитонский колледж, чтобы больше узнать о вере. Мне казалось, что я просто делаю что-то не так. В Уитоне я узнал людей, говоривших: «Я разговаривал с Богом». Или же: «Господь сказал мне». Иногда я и сам говорил так без всякого зазрения совести. Говорил ли мне Бог что-то на самом деле? Я никогда не слышал Его голо­са, у меня не было никакого доказательства, которое мож­но было бы увидеть или пощупать. Тем не менее, я страст­но желал именно такого близкого общения с Ним.

Каждый раз, когда мне предстояло сделать в жизни ка­кой-то важный шаг, я читал Библию и молился о Божьем водительстве - все как полагается. Когда я чувствовал, что принимаю правильное решение, я делал именно так. Но клянусь Вам, всякий раз мое решение оказывалось не­верным. Как только мне начинало казаться, что я наконец узнал Божью волю, получалось обратное».

Шум с улицы становился все сильнее. Было слышно, как соседи ходят вверх и вниз по лестнице, но это не ме­шало Ричарду продолжать свой рассказ. Он говорил и го­ворил, я же изредка кивал головой, несмотря на то, что все еще не понимал причины столь внезапной вспышки его гнева на Бога. Сотни семей распадаются; сотни мо­литв остаются без ответа. В чем же истинная причина Его ярости?

Далее Ричард рассказал о том, как ему не удалось уст­роиться на работу. Нарушив обещание, работодатель принял к себе менее квалифицированного работника, оставив Ричарда с кучей долгов колледжу и без средств к существованию. Примерно в это же время его бросила невеста Шэрон. Без всяких объяснений она порвала с ним отношения и ушла к другому. Именно Шэрон играла ключевую роль в духовном развитии Ричарда. С ее уходом он почувствовал, как сильно ослабела его ве­ра. Раньше они вместе молились о будущей совместной жизни; теперь же все эти молитвы казались не более чем злыми шутками.

У Ричарда был также ряд проблем со здоровьем, от ко­торых чувства одиночества и беспомощности лишь усили­лись. Чувство отверженности, пережитое во время развода родителей, вновь дало о себе знать. Неужели Бог, как Шэ­рон, просто-напросто обманул его? Ричард обратился за советом к пастору. В тот момент он чувствовал, что тонет. Он хотел довериться Богу, но всякий раз, когда протягивал к Нему за помощью руку, хватал воздух. Как можно продолжать верить в Бога, которому совершенно нет дела до его жизни?

Пастор лишь выразил сочувствие, и Ричард понял, что все его проблемы не подпадают под мерку действи­тельно серьезных несчастий: разводов, заболеваний раком, алкоголизма, проблем со сбившимися с пути детьми. «Вот увидишь, как только у тебя наладятся отношения с девушкой, наладятся и отношения с Богом», — снисходительно улыбнулся пастор.

Самому же Ричарду его проблемы не казались мелкими. Он не мог понять, почему любящий Небесный Отец поз­воляет ему переживать такое разочарование. Ни один зем­ной отец не поступил бы так со своим ребенком. Ричард продолжал ходить в церковь, а внутри него росла опухоль цинизма и сомнения. Теология, которую он изучал в кол­ледже и о которой писал в своей книге, более не имела для него значения.

«Странно, — продолжал Ричард, — но всякий раз, когда я гневался на Бога, я будто бы получал заряд новой энер­гии. Я вдруг понял, что за последние несколько лет полно­стью истощил свои силы. Теперь же, когда я начал сомне­ваться и даже ненавидеть колледж и христиан, окружав­ших меня, я чувствовал, что возвращаюсь к нормальной жизни».

Однажды что-то внутри него переломилось. Ричард пришел на вечернее воскресное служение в церковь, где слышал уже привычные песни и свидетельства, одно из которых привело его в бешенство. На той неделе всех по­трясла авиакатастрофа на Аляске, в которой погибли все пассажиры. Среди них было девять миссионеров. Пастор с серьезным видом рассказал обо всех подробностях про­исшедшего, а затем представил собранию верующего, выжившего в авиакатастрофе, случившейся на той же неделе, но не имеющей никакого отношения к упомяну­той выше. Когда верующий закончил краткий рассказ о том, как ему удалось выжить, все собрание выдохнуло: «Слава Богу!»

«Господь, мы благодарим Тебя за то, что Ты хранил на­шего брата, за то, что поставил вокруг него Своих ангелов-хранителей, - молился пастор. - Пожалуйста, пребудь с семьями тех, кто погиб на Аляске». С этими словами на Ричарда нахлынула волна отвращения, что-то, похожее на тошноту. Что же это получается — и нашим, и вашим? Так нельзя, думал Ричард. Если мы благодарим Бога за то, что выжил один человек, мы должны винить Его в смерти остальных. В церквях же никогда не дают слова тем, у кого в семье трагедия. Что сказали бы жены тех погибших миссионеров? Говорили бы они о «любящем Отце»?

Домой Ричард вернулся крайне взволнованным. Все происходящее вокруг наталкивало на вопрос: «А есть ли вообще Бог?» Доказательств этому он не видел.

***

На этом Ричард прервал свой рассказ. Солнце скрылось за высоким зданием на западе, отчего тени в комнате по­теряли очертания. Ричард закрыл глаза и закусил нижнюю губу. Затем он большими пальцами сильно надавил на гла­за, похоже, пытаясь собраться с мыслями.

«А что случилось потом? — спросил я после нескольких минут молчания. — В ту ночь ты и потерял свою веру?»

Он кивнул головой и продолжал говорить, но уже при­глушенным голосом. «В ту ночь я долго не ложился спать. Соседи уже давно спали - я живу на тихой улице в приго­роде, — поэтому мне казалось, что я один в этом мире. Было предчувствие, что вот-вот произойдет что-то очень важное. Мне было больно. Так много раз Бог бросал меня одного. Я ненавидел Бога; в то же самое время боялся Его. Я ведь учился на теолога. А что, если Бог все время был рядом, и я все делал не так? Откуда мне было знать? Я вновь вспомнил всю свою христианскую жизнь с само­го начала.

Я вспомнил первую вспышку веры в университете. Я тогда был молод и очень восприимчив. Быть может, я просто нахватался избитых фраз и внушил себе, что верю в эту «жизнь с избытком». Возможно, я просто под­ражал образу жизни других людей. Выходит, я сам себя обманул?

И все же, я не решался так сразу перечеркивать все, во что верил. Я почувствовал, что обязан дать Богу еще один шанс.

Той ночью я молился Богу. Молился так искренне и от­крыто, как мог. Стоял на коленях, падал в молитве на ду­бовый пол. «Боже! Нужен ли я тебе? - кричал я. - Я не со­бираюсь учить Тебя, как управлять этим миром, но, пожа­луйста, дай мне знать, что Ты есть! Это все, чего я прошу».

Четыре года я стремился к тому самому «личному общению с Богом», Бог же относился ко мне хуже всех моих друзей. Теперь все свелось к единственному вопросу: как можно иметь личное общение с тем, кого, возможно вообще нет? Случай с Богом был именно таким.

Я молился, наверное, часа четыре. Я чувствовал себя то ненормальным, то чересчур откровенным. Чувство было таким, как будто я спрыгнул с обрыва во тьму и не знаю куда упаду. Знает только Бог.

Наконец, к четырем часам утра, я пришел в чувство. Ничего не случилось. Бог молчал. Зачем мучиться, ведь можно просто забыть о Боге и продолжать жить дальше, как это делают другие в этом мире?

Внезапно я почувствовал невероятную легкость и сво­боду, как будто сдал последний экзамен или впервые по­лучил водительские права. Борьба окончилась. Жизнь сно­ва была в моих руках.

Сейчас все это кажется глупостью, но вот что я сделал дальше: я взял Библию и еще пару христианских книг, спустился вниз и вышел на задний двор, тихонько закрыл за собой дверь, чтобы никого не разбудить. На заднем дво­ре у нас стояла жаровня. Я бросил в нее все книги, облил их горючей жидкостью и чиркнул спичкой. Луны на небе в ту ночь не было, пламя же горело ярко и вздымалось вы­соко. Библейские страницы, лекции, заметки сворачива­лись, чернели, а затем отрывались и, тлея, улетали высоко в небо. Вместе с ними улетала и моя вера.

Я еще раз сбегал наверх и принес целую охапку книг. Так я проделал, наверное, раз восемь в течение часа. Комментарии, учебники из семинарии, черновик книги об Иове — все сгорело дотла. Я, наверное, сжег бы все свои книги, если бы не пожарный в желтом комбинезоне, который прибежал ко мне с криком: «Ты что это здесь делаешь?!» Кто-то вызвал пожарную охрану. Я попытался оправдаться и, в конце концов, объяснил, что просто жгу мусор.

Облив мой костер какими-то химикатами и забросав его землей, пожарный меня отпустил. Я поднялся к себе и нырнул в кровать. От меня пахло дымом. Уже почти рас­свело; наконец-то я обрел покой. С души упал огромный камень. Пришел конец притворству, и я уже не чувствовал себя обязанным верить в то, в чем никогда не буду уверен, ячувствовал себя обращенным — обращенным от Бога».

***

Я просто счастлив, что не работаю консультантом. Когда я выслушиваю жалобы таких людей, как Ричард, то никогда не знаю, что сказать в ответ. В тот вечер я го­ворил крайне мало; возможно, это было к лучшему. Не ду­маю, что был бы смысл обвинять Ричарда в том, что он пытался «искушать» Бога.

Более всего его беспокоила судьба книги, которая через несколько недель должна была поступить в продажу. По словам Ричарда, в издательстве знали о случившемся, но первая партия уже была запущена в тираж. Я убедил его, что свою рецензию с книги я не снимаю, потому что она касалась исключительно содержания книги, а не ее ав­тора. «Кроме всего прочего, прочитав твою книгу, я дейст­вительно изменил некоторые свои взгляды, которых при­держивался уже лет десять», - сказал ему я.

После столь долгого разговора Ричард выглядел устав­шим; с другой стороны, уходя, он уже не был напряжен. «Может, все мои проблемы и начались с того момента, когда я решил исследовать книгу Иова, — сказал он. - Я полюбил Иова, потому что он не боялся открыто вы­сказывать все Богу. Он бросил Богу вызов. Я думаю, раз­ница между нами - это то, что происходит в конце. Бог явил Себя Иову после всех пережитых им страданий. Мне же Он так Себя и не явил».

Смеркалось. В подъезде уже включилось освещение. Когда Ричард, пожав мне руку, ушел вниз по лестнице, мне стало очень грустно. Он был молодым, здоровым и красивым. С первого взгляда, нет причин для такого от­чаяния. Но, слушая его рассказ и видя, как сжимаются его кулаки и напрягается лицо, я, наконец, понял причину его гнева.

Ричард испытывал боль, сильнее которой, наверное, не бывает: боль предательства. Боль любящего человека, который, однажды проснувшись, осознает, что все конче­но. Он доверил Богу свою жизнь, а Бог его подвел.