Глава 3. Вопросы, которые не задают вслух

Вопросы, которые не задают вслух

Бывает так, что самые важные вопросы, которые мы обычно откладываем на неопределенное «потом», вдруг кристаллизуются в одно мгновение. Встреча с Ричардом создала для меня именно такой момент. С одной стороны его жалобы — семейные сложности, проблемы со здоровь­ем, потеря работы, неудача во взаимоотношениях с девуш­кой — это не самые жестокие разочарования в жизни. Но все его драматичные действия той ночью около жаров­ни были основаны на сомнениях, которые поражают поч­ти каждого из нас. Действительно ли Богу есть дело до на­шей жизни? И если да, то почему же Он не снизойдет и не исправит ошибки, хотя бы некоторые из них?

Поглощенный болью и обидой, Ричард высказывал свои сомнения не в форме резонных вопросов, нет, для него это было, скорее, чувство предательства, чем вопро­сы веры. Размышляя позже над нашей грустной встречей, я снова и снова возвращался к трем вопросам о Боге, которые, мне казалось, таились в дебрях переполнявших его чувств. Чем больше я размышлял над ними, тем более ясно видел, что эти вопросы заложены внутри каждого из нас. Но немногие задают их вслух, потому что в луч­шем случае они кажутся невежливыми, в худшем — пол­ными ереси.

Неужели Бог несправедлив? Ричард пытался следовать за Богом, но его жизнь все равно разваливалась на части. Он никак не мог понять: почему Библия обещает благо­словения и блаженства, а его преследуют неудачи? Или что сказать о людях, которые открыто хулят Бога, а сами жи­вут припеваючи? Его жалобы стары, как Псалтырь и кни­га Иова, но до сих пор остаются камнем преткновения на пути веры.

Неужели Бог молчит? Ричарду трижды приходилось принимать жизненно важные решения: по вопросам обра­зования, карьеры и любви. Каждый раз он молил Господа о водительстве, каждый раз, казалось, узнавал Божью волю и каждый раз жестоко ошибался. «Что же это за Отец? – спрашивал Ричард. — Ему что, нравится, когда я падаю? Мне твердят: Бог тебя любит и у Него есть для те­бя дивный план. Отлично! Так почему бы Ему не расска­зать мне об этом плане?

Неужели Бог скрывается от нас? Ричард был просто-на­просто одержим этим вопросом. Он считал, что Бог просто обязан доказать Свое существование — на меньшее Ричард не был согласен. «Как можно иметь взаимоотношения с Личностью, в существовании которой ты не уверен?» — спрашивал он. Ему казалось, что Бог намеренно прячется - даже от тех, кто Его ищет. И когда ночное моление Ричарда не возымело никакого действия, он отвернулся от Бога.

Когда я прибыл в командировку в Южную Америку, эти три вопроса продолжали не давать мне покоя. В Перу летчик-христианин доставил меня в маленькую индейскую деревушку племени Шипибо. Он посадил самолет на воду, переправил меня на берег и через заросли вывел прямо на «главную улицу» — пыльный проселок, вдоль которого стояло с десяток хижин на сваях. Крыши домишек были покрыты пальмовыми листьями. Мой спутник привез ме­ня, чтобы показать основанную сорок лет назад церковь, которая в то время бурно росла. А еще он показал мне гра­нитное надгробие — недалеко от проселка — и рассказал историю о молодом миссионере, который помогал созда­вать местную церковь.

Его шестимесячный сын неожиданно умер: открылась рвота, понос — ребенка не стало. Горе сломило отца. Сво­ими руками он высек надгробие из местного камня — надгробие, на которое мы смотрели, — похоронил ребен­ка и посадил у могилы дерево. Каждый день в самый раз­гар жары, когда все старались укрыться в тени, миссио­нер шел к реке, набирал ведро воды и отправлялся поли­вать дерево. Потом он становился у могилы, и его тень падала прямо на нее, будто защищая от палящих лучей солнца. Он то плакал, то молился, то просто смотрел пе­ред собой пустым взглядом... Жена, прихожане местной Церкви, прочие миссионеры — все старались утешить его, но напрасно.

В конце концов он сам заболел: он никак не мог сосре­доточиться, его мучило расстройство желудка. Больного отправили в Лиму, но врачи не нашли никаких признаков инфекции. Лекарства не помогали. Все закончилось тем что ему поставили диагноз «истерическое расстройство желудка» и отправили его и его жену назад в Соединенные Штаты.

Я стоял перед крошащимся гранитным надгробием, теперь индианки ставят на него кувшины с водой, отдыхая по пути с речки, и пытался поставить себя на место это­го миссионера. Я старался понять, о чем он молился, стоя под раскаленным полуденным солнцем, и вдруг вспомнил о трех вопросах Ричарда. Мой проводник сказал, что мо­лодого человека мучил вопрос: где Божья справедливость? Его ребенок был безвинен. Миссионер приехал со всей семьей в джунгли, чтобы служить здесь Богу. И какова на­града? Он тоже, должно быть, молил Бога подать ему знак, сказать хоть слово утешения, но так ничего и не почувст­вовал. Разуверившись в милосердии Бога, этот миссионер взял на себя страдания ребенка — вобрал их в собственное тело.

Истинные атеисты, как мне кажется, не испытывают никаких разочарований в Боге. Они ничего от Бога не ждут и ничего от Него не получают. Но тот, кто посвятил свою жизнь Богу, невзирая ни на что, инстинктивно ожи­дает от Него награды. Выходит - зря?

***

Я долгое время не видел своего друга Ричарда, но мно­го о нем молился. Отыскать его мне никак не удавалось. Его телефон был отключен, и я узнал, что он переехал на другое место жительства. Из издательства я получил книгу Ричарда об Иове. Она до сих пор стоит у меня на полке — убедительное напоминание о том, что нельзя необдуманно браться за книгу о вере.

И вот, года три спустя, я наткнулся на Ричарда в цент­ре Чикаго. Он выглядел неплохо: набрал немного веса, чуть отрастил волосы, избавился от затравленного взгляда. Он, казалось, был рад мне, и мы договорились вместе по­обедать.

«Во время последней нашей встречи я был в полном ауте — сказал он, когда присоединился ко мне в мексикан­ском ресторане несколько дней спустя. — Нынче жизнь об­ходится со мной поласковее». У него появилась перспектив­ная работа, он больше не страдал по утерянной любви.

Потом наш разговор перешел на Бога, и я тут же понял: Ричард так и не оправился. Толстый налет цинизма окутал его раны, но он был по-прежнему зол на Бога.

Официантка подлила нам кофе. Ричард обхватил чашку двумя руками и устремил взгляд на темную дымящуюся жидкость. «Я понял, что тогда со мной происходило, — на­чал он. — Я понял, в чем была ошибка, и теперь могу с точ­ностью до минуты назвать время, когда усомнился в Боге. Все началось вовсе не в Уитоне и не во время ночных мо­литв». И тут он рассказал мне случай, который произошел с ним вскоре после его обращения.

«С самого начала мне не давала покоя мысль: что такое вера? Казалось, это какая-то черная дыра, в которой раство­ряется любой честно заданный вопрос. Я расспрашивал служителей о страдании, а в ответ слышал: «Хорошо тебе или плохо — верь в Бога. Не полагайся на чувства. Они при­дут потом». Я притворялся, но сейчас могу сказать, что чув­ства так и не последовали. Я действовал, как автомат.

Уже тогда я старался найти достоверные доказательства существования Бога как альтернативу вере. И вот однажды я нашел... Нашел, благодаря телепередаче. Щелкая переклю­чателем телевизора, я случайно наткнулся на передачу о мас­совых исцелениях — это было служение Кэтрин Кульман. В течение нескольких минут я смотрел, как люди поднима­лись на сцену, как она расспрашивала их об исцелении... Удивительные истории следовали одна за другой — исцеле­ние от рака, сердечной недостаточности, паралича. Историй хватило бы на целую медицинскую энциклопедию.

Я смотрел программу Кэтрин Кульман, и мои сомне­ния постепенно рассеивались. Наконец-то мне удалось найти что-то осязаемое, реальное! Кульман попросила певца исполнить ее любимый гимн «Он коснулся меня». «Да, — думал я, — этого мне как раз и не хватает — живого прикосновения Бога». Кульман поманила меня обещани­ем истины, и я поверил.

Три недели спустя Кульман выступала в соседнем шта­те. Я прогулял занятия и полдня провел в дороге, чтобы только посетить ее собрание. Атмосфера в зале была неве­роятно напряженной: тихо наигрывал орган, слышался не­громкий шум молитвы — некоторые молились на непонят­ном мне языке, — и каждые несколько минут раздавались восклицания: «Я исцелен!»

Самое большое впечатление на меня произвел приезжий из Милуоки. В зал его внесли на носилках, и когда он само­стоятельно пошел по сцене — да, да, пошел! — мы все разра­зились радостными криками. Исцеленный рассказал, что по профессии он врач. Это произвело на меня еще большее впечатление. Оказалось, что у него обнаружили неизлечи­мый рак легких, и медики сказали, что ему осталось жить не более шести месяцев. Но в этот вечер он твердо уверовал в то, что Бог исцелил его. Впервые за многие месяцы он смог самостоятельно ходить. Он прекрасно себя чувствовал. Бла­годарение Господу!

Я записал имя этого человека и, окрыленный, покинул зал. Никогда прежде я не был так уверен в том, что верую. Наконец-то мои поиски подошли к концу. Те люди на сцене — доказательства существования живого Бога! Если Он смог совершить столь ощутимые чудеса в их жизни, то и для меня у Него есть что-то чудесное. Мне очень хо­телось встретиться с тем человеком веры, которого я видел на собрании. И вот, неделю спустя я отыскал его телефон в адресной книге и позвонил. Ответила женщина. «Можно поговорить с доктором С.?» — спросил я. Последовала дол­гая пауза. «Кто вы?» — наконец спросила женщина. Я-то думал, что она записывала вызовы пациентов или была его секретарем. А потому назвал свое имя и сказал, что восхи­щаюсь доктором С. и с того самого вечера, когда увидел его на собрании Кэтрин Кульман, мечтаю поговорить с ним. Я добавил, что его рассказ меня глубоко тронул.

Снова последовала долгая тишина. Потом женщина за­говорила бесцветным голосом, как-то растягивая слова: «Мой... муж... умер». Это все, что она сказала. Сказала и положила трубку.

Не могу передать, как меня потрясло это известие. Я чувствовал себя опустошенным. Пошатываясь, я дошел до соседней комнаты. Там сидела моя сестра. «Что с тобой, Ричард? — спросила она. — Ты хорошо себя чувствуешь?» Я себя чувствовал отвратительно. Но говорить с ней не мог. Я плакал. Мать и сестра пытались добиться от меня объяс­нений, но что я мог им сказать? Та непоколебимая уверен­ность, на которой только-только возродилась моя жизнь, погибла, когда я набрал номер телефона. Яркое пламя пыла­ло неделю — это была ослепительная неделя, — а затем по­гасло, как гаснет звезда». Ричард по-прежнему смотрел в чашку с кофе. В ресторанчике наигрывала мексиканская музыка, но мне она казалась неестественно громкой. «Я ни­чего не понимаю, — заговорил я. — Все это произошло задол­го до того, как ты поступил в Уитонский колледж, получил ученую степень по богословию и написал свою книгу...»

«Так и есть, — перебил он. — Уитон, книга об Иове, изу­чение Библии — все это было отчаянной попыткой дока­зать самому себе: страшное открытие, которое я сделал по­сле телефонного звонка, — неверно. Филип! Там никого нет! Если по счастливой случайности Бог все-таки сущест­вует, то Он просто играет с нами. Не пора ли Ему прекра­тить игру и показаться нам?»

***

Вскоре Ричард перевел разговор на другую тему, и оста­ток вечера мы пересказывали друг другу события послед­них трех лет. Он продолжал уверять меня, что счастлив. Может, уверения его были чрезмерно настойчивы, но он действительно выглядел более довольным жизнью, чем раньше.

Под конец, когда мы уже доедали мороженое, он на­помнил мне о нашей последней встрече — три года назад. «Вы тогда, наверное, подумали, что я сошел с ума — выва­лил Вам, малознакомому человеку, всю историю своей жизни». «Ничего подобного, — сказал я. — Я так и не смог забыть тот наш разговор. Более того: твои жалобы на Бога помогли мне лучше понять себя». Я рассказал Ричарду о своих трех вопросах и спросил, можно ли с их помощью охарактеризовать его недовольство Богом.

«Честно говоря, мои сомнения оставались на уровне чувств. Мне казалось, что Бог тащит меня за Собой по жизни лишь затем, чтобы наблюдать за моими падени­ями. Но если задуматься — Вы правы. Именно так и мож­но охарактеризовать мои прошлые ощущения. Бог был не­справедлив ко мне. Он вечно молчал и куда-то от меня прятался. Так оно и было. Совершенно точно сказано!»

«Отчего бы Богу не ответить на эти три вопроса?» — Ричард возвысил голос и взмахнул руками, как это делают политики или евангелисты. К счастью, ресторан был пуст. «Если бы только Бог ответил — хотя бы на один из них... Пусть бы Он хоть один раз сказал что-нибудь громоглас­ным голосом — так, чтобы все услышали, — и я бы уверо­вал! Весь мир уверовал бы! Отчего Он молчит?!»