![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Новое тысячелетие 5 страница
И самым замечательным было то, что шоу принадлежало ей. Разумеется, на паях с «Синдиуорлд», и Райанам досталась небольшая часть, но самой главной была она. Ведь каждый знал, что добиться хотя бы половины успеха шоу Опры Уинфри означало добиться масштабноего успеха. Талли сидела у себя в кабинете, просматривая заметки к съемкам, которые должны были начаться — она посмотрела на часы — через двадцать пять минут. Это было одно из ее шоу со знаменитостями, полное улыбок, словно говорящих «как мы все любим друг друга», и интервью. В Талли Харт оставалось еще достаточно много от журналиста, чтобы блистать в таких сюжетах. Но деловая женщина уже начинала побеждать в ней. Публика в наши дни не может подобраться достаточно близко к своим кумирам. Джонни согласился вставить в шоу эти отрывки в обмен на свои, призывающие изменить мир. В дверь постучали, затем вежливый голос произнес: — Миз Харт? Она развернулась вместе с креслом в сторону двери. — Да? — Здесь ваша крестница. Это для сегмента «возьми дочь с собой на работу»? — Отлично! — Талли вскочила на ноги. — Впустите ее. Дверь открылась шире. За ней стоял Джонни в поношенных джинсах и синем пуловере. — Привет! — сказал он. — Привет! Рядом с Джонни вертелась, не в силах сохранять спокойствие, Мара. — Привет, тетя Талли. Папа сказал, что я могу пробыть с вами весь день. Талли подошла к ним. — О лучшей дочери трудно мечтать. Хочешь посмотреть, как делается телешоу? — Я давно мечтаю об этом. Талли обернулась к Джонни, вдруг осознав, что стоит слишком близко. Она даже могла разглядеть крохотный кусочек плохо выбритой кожи рядом с ухом. — Если понадоблюсь, — сказал Джонни, — я у себя в кабинете. И, пожалуйста, не вздумай купить ей, пока она здесь, машину или лошадь. — Как насчет чего-нибудь более компактного? — Кому другому ответил бы «да», но ведь в твоем понимании это может быть бриллиант. — Я подумывала о кофре с логотипом «Часа подружек». — Превосходно! Талли, довольная, улыбнулась. — Ты — мой продюсер. Ты обязан говорить мне все время, что я превосходна. Джонни сощурил глаза и, чуть помедлив, сказал: — Весь мир считает, что ты превосходна. Сколько же лет они знают друг друга! Сколько за это время могло быть разговоров, возможностей, важных моментов, от которых она отказалась. Талли подумала о том, что теперь она уже не может сказать, что знает этого человека так хорошо, чтобы с ходу уловить скрытый смысл его слов или выражения лица. Они работали бок о бок каждый день, но их все время окружали люди, и центром всего была работа. А в те редкие выходные, когда Талли приезжала к Райанам домой, он был мужем Кейт, и Талли соблюдала дистанцию. Сейчас Джонни смотрел на нее внимательно и серьезно. Талли улыбнулась и сделала шаг назад, надеясь, что улыбка ее выглядит искренней. — Пойдем, Мара, поиграем в дочки-матери. У меня в зеленой комнате Линдси Лохан. Спроси ее, как она начинала свою актерскую карьеру.
В начале сентября — это была среда — выдался солнечный день. Кейт стояла перед зданием начальной школы «Ордвэй». Стоянка, еще несколько минут назад полная автобусов и машин — в основном шикарных внедорожников — теперь опустела. Звонок прозвенел и смолк. Директор школы вернулся в свой кабинет в приземистом кирпичном здании, чтобы приступить к работе. Прямо над головой трепетали на ветру два флага. — Ты все еще плачешь? — бодро спросила Талли подругу, но голос ее выдавал. Легкий намек на иронию слышался в нем. — Укуси меня, — наверное, это лучший способ меня отвлечь. — Ну все! Я везу тебя домой. — Но… — Кейт посмотрела в сторону дальнего крыла школы. — Но ведь я могу понадобиться одному из них. — Они пошли в дошкольный класс, а не на операцию на открытом сердце, а у тебя куча дел. Кейт, вздохнув, вытерла глаза. — Я знаю, это глупо. Талли сжала ее руку. — И вовсе не глупо! Я помню свой первый день в школе. Я так завидовала детям, чьи мамы плакали. — Спасибо, что приехала со мной. Я очень это ценю. Я ведь знаю, как трудно тебе вырваться со студии. — Продюсер дал мне отгул, — улыбнулась Талли. — Мне кажется, он очень беспокоится за мою лучшую подругу. Я даже думаю, что он в нее влюблен. Они направились к стоянке. Кейт села за руль новенького синего внедорожника и завела мотор. Талли, севшая рядом, тут же наклонилась и засунула в дисковод CD-диск. Салон заполнил голос Рика Спрингфилда, исполнявшего «Девушку Джесси». Кейт рассмеялась. К тому моменту, когда они, выехав со школьной парковки и остановившись у кафе для автомобилистов, чтобы купить себе по латте, добрались до дома, она определенно чувствовала себя лучше. В своей неубранной, закиданной игрушками гостиной она повалилась в любимое мягкое кресло Джонни. — И что теперь, бесстрашный вожак? Отправляемся по магазинам? — За те смешные три часа, что у нас остались, нам этого не успеть. Тебе надо было отдать их на полный день. Кейт так и знала, что Талли заведет этот разговор. — Мне известно твое мнение на этот счет. Но понимаешь, мне нравится, когда мои дети рядом со мной. — В любом случае, у меня есть план получше. — Талли плюхнулась на диван. — Поговорим о твоем хобби. Кейт чуть не выронила стаканчик с латте. — О чем?! — Ты всегда говорила, что снова будешь писать, когда мальчики пойдут в школу. — Дай мне немного времени, ладно? Они ведь только начали. Давай лучше поговорим о вашем шоу. Джонни рассказывал… — Я вижу насквозь твою жалкую тактику, — перебила ее Талли. — Ты считаешь, что я готова позабыть обо всем, если есть возможность поговорить о себе. — Обычно так оно и бывает. — На этот раз не прошло. Так о чем ты думаешь писать? Кейт вдруг почувствовала себя абсолютно беззащитной. — Это — давняя мечта, Талли. — Ну, ты тоже не молодеешь, так что ты и твоя старая мечта идеально подходите друг другу. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты — бесчувственная дрянь? — Только мужчины, которые со мной встречались. Ну же, Кейти, поговори со мной. Я же знаю, что тебе нужно от жизни больше, чем ты имеешь. Кейт даже не ожидала, что Талли заметит ее депрессию со своей сияющей вершины. И как только она поняла это, ей расхотелось спорить и пререкаться. По правде говоря, она и сама устала притворяться. — Дело не только в этом. Я чувствую себя какой-то… потерянной. Того, что у меня есть, должно быть более чем достаточно, и все же мне чего-то не хватает. И Мара совершенно меня выматывает. Все, что я делаю, она считает неправильным. Я так люблю ее, а она обращается со мной как с парой старых туфель. — У нее такой возраст. — Эта отговорка не очень-то помогает. Может быть, разрешить ей пойти в школу моделей, раз она так на этом помешалась? Но мне противна мысль о том, что она будет вращаться в этом мире… — Эй, позволь напомнить: мы говорим о тебе. Послушай, Кейти, я не знаю, что с тобой происходит, но я знаю, что такое хотеть большего. Иногда приходится побороться за то, что поможет тебе ощутить себя цельной личностью. — И это говорит женщина, которая одалживает у меня семью, когда она ей вдруг понадобится. Талли улыбнулась: — Мы — отличная парочка, не так ли? Кейти рассмеялась впервые за долгое время. — Мы всегда были такими. Знаешь, подруга, что я тебе скажу, я подумаю о том, чтобы начать писать, если ты подумаешь о том, чтобы влюбиться. Талли посмотрела на нее в упор. — Похоже, мне стоило провести этот день на пляже, — вздохнула Талли. — Я ничего не слышала о Гранте с тех пор, как перебралась сюда. — Я знаю, — сказала Кейт. — Но, по-моему, Грант тебе совсем не подходил. Если бы вы по-настоящему любили друг друга, вы бы не расстались. — Так думают люди вроде тебя, — ответила Талли. — Давай-ка лучше сделаем себе по «Маргарите». — Вот это дело! В первый же день, как отвезла сыновей в школу, напилась, — причем с самого утра. Превосходно!
До карнавала в честь Хэллоуина в «Ордвэй» оставалось семь дней, и Кейт вызвалась помочь подготавливать сцену для фотографирования. Разрываясь между покупкой всего необходимого, рисованием задников и строительством дома с привидениями, она была поглощена работой. Если прибавить к этому необходимость возить Мару в школу моделей, все это привело к тому, что большую часть времени Кейт чувствовала себя на грани нервного срыва. Но она должна, обязана взяться за свою книгу. Джонни, Талли и мама ждали от нее этого. Да и она сама мечтала об этом. Она была уверена, что, как только близнецы пойдут в школу, она сумеет засесть за книгу. Кейт уже забыла, что представляет собой расписание самой младшей, дошкольной группы. Она едва успевала отвезти мальчиков в школу, как пора было забирать их обратно. А Джонни, который всегда так помогал ей, теперь проводил все время в студии. А Кейт делала все то, что и всю свою жизнь. Она лишь надеялась, что никто не замечает, что она уже не так часто улыбается, как раньше, и плохо спит. Сегодня в шесть утра, разбудив Джонни, она отправилась будить Мару. И снова ее закружила карусель будничных дел. Она отвезла детей, забрав по дороге нескольких их одноклассников, отправилась за покупками в магазины, потом вместе с другими членами комитета украшала сцену, размахивая целый час молотком. Работа так захватила ее, что она чуть не пропустила момент, когда надо было забрать близнецов. Видя, что опаздывает, она вскочила в свой внедорожник, помчалась через остров и прибыла на стоянку, когда другие машины уже разъезжались. Она посигналила мальчикам и помахала им рукой. И тут зазвонил ее мобильный. — Слушаю, — ответила Кейт, одновременно открывая дверцу машины. — Мам? — послышался голос Мары. — Что случилось? Мара рассмеялась, но смех ее был каким-то неестественным. — Только не надо делать из мухи слона, но я назначаю сегодня на семь вечера семейный совет. — Что ты назначаешь? — Семейный совет. Ну, своего рода. Но только без Лукаса и Уильяма. — Давай уточним. Ты хочешь поговорить сегодня вечером со мной и со своим папой? — И с Талли. — Во что ты ввязалась? — Почему ты всегда готова думать обо мне плохо? Я просто хочу поговорить. Тринадцатилетняя девочка, которая хочет поговорить со своими родителями? Мара, которая хочет поговорить с Кейт? Это было как снегопад в июле. — Хорошо, — медленно произнесла Кейт. — Но ты уверена, что не попала ни в какие неприятности? — Уверена. До вечера. Пока. Кейт смотрела на телефон в своей руке. — Что происходит? — вслух спросила она, но не нашла ответа. Долго размышлять над словами дочери ей не пришлось — мальчики уже забрались на заднее сиденье, и Кейт снова оказалась в круговерти повседневных дел. Надо было ехать по магазинам, готовить, а в три она снова была на стоянке перед школой, чтобы встретить Мару. — Ты уверена, что не хочешь ничего мне сказать прямо сейчас? — спросила она дочь, когда та села рядом. Мара низко опустила голову и прижалась к стеклу лбом. Ее роскошные вьющиеся волосы закрывали лицо. На ней были узенькие джинсы, шлепанцы (хотя шел дождь), короткая розовая футболка. Выражение лица было сердитым. Впрочем, сердитое выражение лица в последнее время стало тем аксессуаром, без которого Мара не выходила из дома. — Если бы я хотела поговорить сейчас, то не стала бы назначать семейный совет на семь. Могла бы догадаться, мам. Кейт знала, что не должна позволять дочери так с собой разговаривать, но сегодня ей не хотелось ссориться, поэтому она пропустила грубость мимо ушей. Дома Кейт направилась прямо в ванную, приняла пару таблеток аспирина и переоделась в тренировочный костюм. Стараясь не обращать внимания на головную боль, она усадила близнецов за кухонный стол клеить в альбомы наклейки и принялась готовить обед. Она не заметила, как пролетело время. В шесть часов Джонни открыл дверь со словами «Привет, ребята!», пропустив вперед Талли. — Посмотрите-ка, кто приехал со мной на наш большой совет. Кейт подняла глаза. — Привет вам обоим. — Она накрыла крышкой кастрюлю и сделала огонь поменьше, прежде чем пойти им навстречу. — Вы знаете, что вообще происходит? — Я? — поспешно проговорила Талли. — Я ничего не знаю. Вечер то медленно тянулся, то несся галопом. Во время обеда Кейт наблюдала за дочерью, пытаясь уловить хотя бы намек на то, что ждет ее дальше, но к концу обеда она была не ближе к разгадке, чем сегодня днем. — Ну что ж, — произнесла наконец Мара ровно в семь часов, когда посуда была вымыта, а мальчики отправились наверх смотреть телевизор. Мара стояла у камина и выглядела взволнованной, юной и хрупкой. — Тетя Талли решила, что я должна… — Так Талли знает, о чем пойдет речь? — спросила Кейт. — Хм. Нет, — быстро сказала Мара. — Ну, просто, в общих чертах. Талли считает, что я не должна так сразу все на вас вываливать. Я должна относиться к вам уважительно и дать вам сначала понять, как все это для меня важно. Кейт вопросительно посмотрела на Джонни, который в ответ только закатил глаза. — Ну, так вот, — продолжала Мара, скрестив на груди руки. — В ноябре в Нью-Йорке будет конференция, на которую мне обязательно нужно поехать. Туда приезжают агенты и фотографы в поисках моделей. Талли думает, что Эйлин Форд наверняка должна меня выбрать. И моя учительница из школы моделей пригласила меня лично. Кейт сидела, слишком изумленная, чтобы что-то сказать в ответ. «Нью-Йорк… Талли думает… пригласила лично». Какую стрелу вытаскивать первой? — Насколько я понимаю, это стоит денег, — подал голос Джонни. — Да. — Мара кивнула. — Три тысячи долларов. Но это хорошая сделка. Там будет каждый, кто хоть что-то собой представляет. — А даты? — С четырнадцатого по двадцать первое ноября. — Во время занятий? — уточнила Кейт. — Но ведь это всего неделя, — начала было Мара, но мать прервала ее: — Всего неделя? Ты смеешься надо мной? Мара растерянно оглянулась на Талли. — Я могу взять с собой домашние задания и делать их ночью. Впрочем, если меня «откроют», мне ведь не придется поступать в колледж. — И сколько человек из твоего класса в школе моделей едут на эту конференцию? — Все, — искренне ответила Мара. — Все? — Кейт вскочила на ноги. — Все? Так это никакое не особое предложение, а просто какой-то дурацкий рэкет с целью вытянуть из родителей деньги. И ты действительно думаешь… — Кейт, не горячись, — произнес Джонни. Кейт набрала в легкие побольше воздуха и постаралась взять себя в руки. — Я не то имела в виду. Я просто… ты не можешь пропустить неделю учебы, и три тысячи долларов — это большие деньги. — Я заплачу за нее, — вмешалась Талли. Еще никогда в жизни Кейт не хотелось залепить крепкую пощечину своей лучшей подруге. — Она не может пропускать школу. — Я могла бы… Кейт подняла руку, призывая к тишине. — Тут не о чем больше говорить, — сказала она Талли. Мара разразилась слезами. — Вот видишь! — повернулась она к Талли. — Она думает, что я ребенок, и не дает мне ничего делать. Джонни поднялся на ноги. — Мара, послушай, тебе всего тринадцать лет. — Брук Шилдс и Кейт Мосс были миллионершами в четырнадцать, потому что их мамы их любили, правда, Талли? — Девочка умоляюще посмотрела на отца: — Пожалуйста, папа! Он покачала головой: — Мне очень жаль, дорогая. Мара резко повернулась и побежала вверх по лестнице, не переставая рыдать. Хлопнула дверь ее комнаты, и рыдания стали не слышны. — Пойду поговорю с ней, — со вздохом произнес Джонни, начиная подниматься по лестнице. Кейт повернулась к подруге: — Ты совсем сошла с ума? — Но это ведь школа моделей, а не притон наркоманов. — Черт побери, Талли, ей нечего делать в этом долбаном мире моды. И я уже говорила тебе об этом. Это опасно. — Я помогу ей пройти через все это. Я поеду с ней. Кейт была ужасно зла. Талли снова выставила ее перед дочерью какой-то мегерой, а в том, чтобы испортить отношения с дочерью, ей, увы, не требовалась помощь. — Ты — не ее мать, ее мать я. Ты можешь устраивать ей праздники, делать подарки, жить так, словно весь мир — волшебная страна Питера Пэна. А моя задача — позаботиться о ее безопасности и о ее будущем. — Но безопасность — это далеко не все, — возразила Талли. — Иногда надо идти на риск, не рискнув, ничего не добьешься. — Талли, ты сама, черт побери, не понимаешь, о чем говоришь. Моя тринадцатилетняя дочь не поедет в Нью-Йорк в какое-то идиотское турне для моделей, и ты не будешь ее сопровождать. Тема закрыта. — Отлично, — сказала Талли. — Я просто хотела помочь. Кейт услышала в голосе подруги обиду, но сегодня она не собиралась уступать. — Отлично. И в следующий раз, когда моя дочь придет к тебе с планом, включающим недельный прогул школы и турне моделей за тридевять земель от дома, буду тебе очень признательна, если сначала ты позволишь мне обсудить с ней это. — Но ты ничего с ней не обсуждаешь. Вы обе только орете друг на друга. Даже Джонни говорит… — Ты обсуждала это с Джонни? — Кейт была неприятно удивлена. — Он беспокоится по поводу тебя и Мары. Говорит, что иногда ваши отношения напоминают военные действия. Это был уже третий болезненный удар за сегодняшний вечер, и Кейт было так больно, что она сказала: — Тебе лучше уехать, Талли. Это все семейные дела. — Но… я думала, что я тоже в каком-то смысле член твоей семьи. — Спокойной ночи, Талли! — сказала Кейт и вышла из комнаты.
Талли надо было бы отправиться сразу домой и попытаться забыть обо всем происшедшем. Но к тому моменту, когда паром причалил в Сиэтле, она была совершенно разбита. И вместо того чтобы повернуть на Аласкан-Вэй, она повернула направо и надавила на педаль газа. Она доехала до Снохомиша за рекордное время, пронесясь мимо изменившихся с течением времени мест своей юности. Городок стал местом остановки автобусов с туристами и был теперь полон дорогих модных кафе и антикварных магазинов. Для Талли все это не имело никакого значения — что изменилось, что осталось прежним, — ей было все равно. Даже при самых благоприятных обстоятельствах она ощущала лишь очень хрупкую связь с собственным прошлым. Но когда Талли доехала до улицы Светлячков, у нее появилось ощущение, что ею буквально выстрелили в прошлое. Она свернула на мощеную дорожку и подъехала к маленькому белому фермерскому домику с блестящей черной отделкой вдоль строительных швов. За прошедшие годы миссис Муларки превратила заброшенный двор в садик в английском стиле, полный цветов. В этом году осень наступила поздно, и сад, казалось, светился золотистым сиянием. Во дворе и в подвесных кашпо алели герани, освещенные оранжевым светом висевшего на крыльце фонаря. Талли припарковала машину, подошла к двери и позвонила в звонок. Ей открыл мистер Муларки, и в эту минуту, когда Талли смотрела на него, вся жизнь пронеслась у нее перед глазами. Мистер Муларки заметно постарел. У него поредели волосы, он раздался, но на нем была белая футболка и джинсы, как и в старые добрые времена, и Талли вдруг снова почувствовала себя молодой. — Привет, мистер Муларки, — поздоровалась она. — Ты так поздно, Талли. Ничего не случилось? — Мне нужно поговорить с Марджи, — сказала Талли. — Я не пробуду долго. — Ты отлично знаешь, что всегда можешь приехать и остаться здесь на столько, на сколько захочешь. — Он сделал шаг в сторону, пропуская Талли в дом. — Марджи, спускайся. У нас тут стихийное бедствие. И он подмигнул Талли, вызвав в ответ ее улыбку. Уже через минуту миссис Муларки спускалась по лестнице в красном бархатном халате на «молнии», который носила столько, сколько Талли ее помнила. Сколько бы роскошных халатов и пеньюаров ни присылала ей Талли за эти годы, этот оставался любимым. — Талли! — воскликнула миссис Муларки, надевая бифокальные очки в бежевой оправе. — У тебя все в порядке? Врать смысла не было. — Не совсем, — призналась Талли. Миссис Муларки решительно направилась к появившемуся в гостиной в восьмидесятые годы бару и налила им по бокалу вина. Передав один бокал Талли, она направилась к новому дивану леопардовой расцветки. Стена над их головами была вся завешана семейными фотографиями. Иисус Христос и Элвис по-прежнему оставались на своих местах, но теперь их окружали школьные фото Мары и близнецов, свадебные фотографии Кейт и Джонни, фотографии Шона с выпускного вечера. Были здесь и фото Талли. — И что же все-таки случилось? — повернулась к Талли миссис Муларки. Талли опустилась в любимое кресло-качалку семейства Муларки. — Кейт рассердилась на меня, — ответила она на вопрос. — За что же? — Мара позвонила мне на прошлой неделе — хотела поговорить по поводу мероприятия для моделей в Нью-Йорке… — О боже! — Я предложила помочь — поговорить об этом с ее родителями, но как только Кейт об этом услышала, она как с цепи сорвалась. И отказалась даже выслушать Мару. — Маре тринадцать лет. — Этого достаточно, чтобы… — Нет, — резко оборвала ее Марджи, но затем улыбнулась. — Я понимаю, ты пытаешься помочь, Талли. Но Кейт имеет право позаботиться о безопасности своей дочери. — Мара ненавидит ее. — Так обычно кажется тринадцатилетним девочкам и их мамам. Возможно, тебе это неизвестно, поскольку Облачко была не такой, как все, но девочки и их мамы часто проходят через этот сложный период. И позволяя детям все, чего они хотят, ситуацию не улучшишь. — Я не предлагаю, чтобы ей давали все, что ей захочется. Но у Мары действительно есть способности. Я думаю, она могла бы стать супермоделью. — Ну стала бы, и что? — Она была бы богатой и знаменитой. К семнадцати годам уже могла бы стать миллионершей. Миссис Муларки наклонилась к Талли. — Ты ведь очень-очень богата? — Да. — Это помогает тебе ощутить гармонию? Стоит ли успех того, чем Маре придется за него расплатиться? Своим детством, своей невинностью, своей семьей? Я видела телефильмы о юных моделях. Все они — дети наркотиков и беспорядочного секса, и рядом с ними такая же публика. — Я бы присмотрела за Марой. Ведь главное — она нашла что-то, что ей нравится по-настоящему. Это надо в ней взращивать, а не игнорировать. И я боюсь, что Мара и Кейт не сумеют найти дорогу друг к другу. Вы бы слышали, как Мара говорит о матери. — Ты беспокоишься о Маре, — сказала Марджи, глядя на Талли поверх очков. — Но ты выбрала не того игрока, это Кейт ты очень нужна сейчас. — Кейт? — Проблема с Марой съедает ее жизнь. Этим двоим надо хорошо подумать о том, как общаться друг с другом, не срываясь на крик и слезы. И ты должна быть прежде всего подругой Кейт. — Вы говорите так, будто я в чем-то виновата. — Конечно, нет. Я о том, что Кейт сейчас нужна ее лучшая подруга. Вы двое всегда были друг для друга защитой. Я знаю, как Мара преклоняется перед тобой, знаю, тебе нравится, когда перед тобой преклоняются. — Марджи улыбнулась. — Но ты не должна принимать чью-то сторону, если только это не сторона Кейти. — Я только хотела… — Мара — не твоя дочь. И именно в эту минуту Талли поняла истинную причину их с Кейти разногласий. Да, она действительно любила Мару, но дело было не только в этом, миссис Муларки поняла это. Мара была для Талли идеальным, удобным ребенком — красивая, амбициозная, эгоистичная. И, самое главное, она считала саму Талли идеалом. — Так что же мне сказать Маре? — Что у нее впереди вся жизнь. Что, если она такая способная, как тебе кажется, она сможет заняться любимым делом, когда подрастет, чтобы с ним справиться. Талли с тяжелым вздохом откинулась на спинку кресла-качалки. — Как вы думаете, Кейт долго будет на меня сердиться? Миссис Муларки рассмеялась: — Вы двое пережили больше взлетов и падений, чем сайтов в Интернете. Все будет хорошо. Просто перестань быть лучшей подругой Мары и снова стань ею для Кейт.
Кейт никогда не надоедало любоваться видом, открывавшимся с заднего крыльца ее дома. Сегодня, холодным вечером в конце октября, черное небо над Сиэтлом было полно звезд. В лунном свете были хорошо видны вдали городские небоскребы. И звуки здесь, у воды, были слышны более отчетливо. Пожелтевшие кленовые листья с шелестом падали с деревьев и, приземляясь на влажную почву, издавали звук, похожий на чьи-то всхлипы. В ветвях деревьев раздавалось таинственное шуршание. И как всегда, в тишине слышался шум прилива, шепот волн, то набегавших на берег, то отступавших прочь в ритме, которым управляла светившая в небе луна. Здесь менялись только времена года, и каждое придавало пейзажу удивительный, неповторимый вид. А за спиной Кейт, за старинной деревянной дверью, перемены следовали одна за другой. Расцветала ее подросшая дочь, с каждым днем приближаясь к той женщине, которой она скоро станет. Менялось настроение самой Кейт, которая иногда чувствовала себя, словно ее выбросило на берег и она не знает ни кто она, ни кем хотела стать. Младшие сыновья Кейт тоже подрастали. Они ходили теперь в дошкольную группу и уже приобрели друзей, выбирали, что им надеть, и все время задавали матери вопросы. Не успеет она и глазом моргнуть, как мальчишки тоже окажутся на пороге взрослой жизни, будут пришпиливать к стенам в своей комнате фотографии из журналов и требовать, чтобы не нарушали их личное пространство. Как же быстро летит время… Кейт постояла еще немного на крыльце, потом вошла в дом и заперла за собой дверь. В доме было тихо. Кейт прошла через гостиную, подобрав по дороге парочку игрушечных динозавров, валявшихся перед телевизором. Наверху Кейт тихонько повернула ручку двери в комнату близнецов, надеясь увидеть их спящими. Вместо этого она увидела на кровати Уильяма шалаш из простыней и свет маленького фонарика, проникавший сквозь сине-красные изображения героев «Звездных войн». — Я точно знаю, что двум маленьким мальчикам давно пора спать! Из-под импровизированной палатки раздалось хихиканье. Первым показался Лукас. С растрепанными черными волосами и щербатым ртом он был похож на Питера Пэна, застигнутого Венди за очередной шалостью. — Привет, мама! — Лукас, заткнись! — раздалось из «палатки» шипение Уильяма. — Притворись, что спишь. Кейт подошла к кровати и медленно подняла простыни. Уильям предстал ее взору с фонариком в одной руке и серым пластмассовым динозавром в другой. — Упс! — сказал он и рассмеялся. Кейт распахнула объятия. — Обнимите мамочку. Мальчики с энтузиазмом кинулись к ней. Кейт крепко прижала сыновей к себе, вдыхая запах детского шампуня. — Вам, парни, вижу, нужна еще одна сказка на ночь? — Почитай нам про Макса, мамочка! — попросил Лукас. Кейт взяла книжку и устроилась в своей обычной позе — между сыновьями, вытянув ноги. Она открыла книжку «Там, где живут чудовища» и начала читать. Приключения Макса были в разгаре, когда близнецы заснули. Она подоткнула одеяла Уильяму, поцеловала его в щеку, потом переложила Лукаса в его кровать. — Спокойной ночи, мамочка, — пробормотал он, когда она опускала его на постель. — Спокойной ночи. — Кейт выключила фонарик и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Дверь в комнату Мары в другом конце коридора была закрыта, но из-под нее пробивался свет. Кейт остановилась. Ей хотелось войти к дочери, но она боялась, что это будет означать начало новой ссоры. Все, что говорила или делала Кейт, теперь казалось ее дочери неправильным, а за те несколько недель, которые прошли с тех пор, как затея с поездкой начинающих моделей не осуществилась, их отношения стали еще более напряженными. Поэтому, вместо того чтобы войти, она постучала в дверь и громко сказала: — Пора гасить свет, Мара! И подождала, пока свет погаснет. Затем Кейт отправилась к себе в спальню. Джонни уже лежал в кровати и читал. Он поднял глаза и внимательно посмотрел на Кейт. — Ты выглядишь усталой. — Мара, — только и сказала Кейт. — Я думаю, дело не только в ней, — неожиданно заявил Джонни. — Что ты имеешь в виду? Сняв очки, Джонни положил их на тумбочку и принялся собирать разбросанные вокруг него бумаги. Затем произнес, не поднимая глаз: — Талли сказала мне, что ты все еще на нее сердишься. По его голосу и по тому, как Джонни старательно отводил глаза, Кейт поняла, что он давно уже хотел поговорить с ней об этом. «Таковы мужчины», — подумала она. Нужно уметь разгадывать по разным тайным знакам, о чем они думают. — Она сама мне не звонит, — пожав плечами, ответила Кейт. — Но ведь это ты на нее рассердилась. Этого Кейт не могла отрицать. — Ну, не то чтобы рассердилась, скорее испытала раздражение. Вся эта чушь с карьерой модели для Мары… Талли могла бы по крайней мере признать, что была не права. — Чтобы Талли извинилась? Ты многого от нее хочешь… Кейт не смогла сдержать улыбки.
|