ГЛАВА 9. Кларк проскользнула через тент-лазарет и шагнула на поляну

КЛАРК

Кларк проскользнула через тент-лазарет и шагнула на поляну. Даже несмотря на отсутствие окон, она поняла, что это был рассвет. Небо вспыхнуло яркими цветами, и едкий воздух стимулировал датчики в мозгу Кларк, о которых она даже никогда не догадывалась. Жаль, что она не могла поделиться этим с двумя людьми, которые заставили ее захотеть увидеть в первую очередь Землю. Но у Кларк никогда не будет шанса.

Ее родителей больше нет.

— Доброе утро.

Кларк напряглась. Было почти непостижимо, что когда-то голос Уэллса был ее самым любимым звуком во Вселенной. Он — причина, из-за которой ее родители умерли, из-за которой их тела бродят по глубинам космоса, двигаясь все дальше и дальше от всего, что они знали и любили. В минуту слабости, Кларк доверяла ему секрет, который не должна была никому рассказывать. И хотя он поклялся, что не скажет ни одной душе, Уэллс даже не ждал двадцать четыре часа, прежде чем пойти к своему отцу. Он так отчаянно пытался быть идеальным сыном, золотым ребенком Феникса, что предал девушку, которую на самом деле и не любил, хотя уверял ее в обратном.

Она повернулась лицом к Уэллсу. Она хотела наброситься на него, но желание избегать любого соприкосновения для проверки выдержки пересилило.

Как только она прошла мимо него, Уэллс схватил ее за руку.

— Подожди секунду, я просто хотел…

Кларк развернулась и вырвала свою руку.

— Не трогай меня. — прошипела она.

Уэллс сделал шаг назад, его глаза расширились.

— Мне очень жаль. — сказал он. Его голос был спокойным, но она видела боль на его лице. Кларк всегда знала, как себя чувствовал Уэллс. Он был ужасным лжецом, который обещал держать ее секрет в тайне. Но что-то изменило его мнение, за которое заплатили родители Кларк.

Уэллс не двигался.

— Я просто хотел убедится, что у тебя все хорошо. — тихо сказал он. — Мы собираемся закончить избавляться от обломков сегодня. Надо что-нибудь для твоих пациентов?

— Да. Стерильную операционную комнату, капельницы, сканер тела, настоящих докторов…

— Ты делаешь невероятную работу.

— Я бы делала все лучше, если бы провела последние шесть месяцев в больнице, обучаясь, а не в камере. — на этот раз Уэллс был готов к колкостям, и его лицо оставалось бесстрастным.

Небо становилось все ярче, наполняя поляну почти золотым светом, из-за которого казалось, что небо полировали всю ночью. Трава казалась зеленее, с блестящими крошечными каплями воды. Фиолетовые цветы начали распускаться, казалось, на ничем не примечательном кустарнике. Длинные, тонкие лепестки тянулись к солнцу, крутясь в воздухе, как будто танцуя под музыку, которую слышат только они.

Уэллс, казалось, читал ее мысли.

— Если бы ты не была в заточение, ты бы никогда не прибыла сюда. — спокойно сказал он.

Кларк вскинула голову назад, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.

— Ты думаешь, я должна быть благодарна тебе за то, что ты сделал? Я видела, как дети умирают дети, которые никогда не хотели приезжать сюда, но им пришлось, потому что такое дерьмо, как ты, отправило их, для того, чтобы ты смог почувствовать себя важным.

— Это не то, что я имел ввиду. — вздохнул Уэллс и встретился с ее прямым взглядом. — Мне очень жаль, Кларк. Я не могу выразить словами насколько. Но я не делал этого, чтобы почувствовать себя важным. — он сделал шаг вперед, но потом, казалось, передумал и переместил свой вес обратно. — Ты страдала, и я хотел помочь. Я не мог видеть тебя в таком состояние. Я просто хотел помочь, сделать так, чтобы твоя боль ушла.

Нежность в его голосе заставила сжаться желудок Кларк.

— Они убили моих родителей. — тихо сказала она, представляя эту сцену, как и прежде. Ее мать готовиться к уколу иглы, ее тело систематически опускается, видя все эти страшные моменты, пока ее мозг еще работает. Они предложили привычную последнюю трапезу? Сердце Кларк остановилось, как ей казалось, когда она увидела безжизненное тело своего отца в капсуле, его пальцы окрашены в красный цвет от ягод, которые он съел в одиночку. — Такая боль никогда не уходит.

На мгновение они просто смотрели друг на друга, и тишину между ними можно было ощутить физически. Но потом Уэллс отвел взгляд и поднял голову вверх, к деревьям над ними. от листьев исходили слабые музыкальные звуки.

— Ты слышишь это? — прошептал Уэлсс, не глядя на нее.

Песня была ненавязчивая и радостная, первые несколько нот скорбного напева заставляли сердце замереть. Тем не менее, именно тогда, когда Кларк была уверенна, что ее сердце сейчас разорвется от горькой красоты, мелодия взлетела, оповещая о рассвете.

Птицы. Живые птицы. Она их не видела, но она знала, что они там. Она подумала, что если первые поселенцы слышали пение птиц, то что они пели, когда те садились на окончательный корабль? Была ли музыка прощания? Или же существа уже объединили свои голоса вместе в панахиде по умирающей Земле?

— Это невероятно. — сказал Уэллс, оглядываясь на нее с улыбкой, которую она уже давно знала.

Кларк вздрогнула. Это было, как видеть призрака…призрака мальчика, которому она, когда была глупа, отдала свое сердце.

Кларк не могла сдержать улыбку, когда увидела, как Уэллс переминался с ноги на ногу. Он всегда нервничал, целуя ее в общественных местах, но все стало ещё хуже, когда он начал офицерскую подготовку. Ему не нравилось целовать свою девушку в форме, в которой он чувствовал себя неудобно. Кларк же это расстраивало: в такие моменты, когда он был в форме, она хотела поцеловать его даже больше, чем обычно.

— Увидимся завтра. — Кларк обернулась, чтобы нажать большим пальцем на сканер.

— Подождите. — сказал Уэллс, оглядываясь через плечо, прежде чем схватить ее за руку.

Кларк вздохнула.

— Уэллс. — начала она, когда пыталась вырваться из его рук. — Мне нужно идти.

Он усмехнулся, когда прижал ее ещё сильнее.

— Твои родители дома?

— Да. — она указала на дверь. — Я опаздываю на ужин.

Уэллс уставился на нее. Он предпочитал есть с ее семьей, сидеть напротив ее отца в тишине, но она не могла пригласить его присоединиться к ним. Не сегодня.

Уэллс склонил голову в сторону.

— Я не буду делать гримасы в этот раз, независимо от того, что твой отец добавил в протеиновый паштет. Я тренировался. — его лицо расплылось в комически яркой улыбке, когда он решительно кивнул. — Ничего себе. Это вкусно!

Кларк поджала губы на мгновение, прежде чем ответить.

— Мне просто нужно поговорить с ними один на один.

Лицо Уэллса посерьезнело.

— Что происходит? — он отпустил ее руку и поднял свою руку к ее щеке. — Все в порядке?

— Все нормально. — она шагнула в сторону и склонила голову так, чтобы он не смог прочитать по ее лицу, что она лжет. Она должна противостоять своим родителям в их экспериментах, и она не могла больше откладывать.

— Ладно. — сказал он медленно. — Увидимся завтра?

Вместо того, чтобы поцеловать ее в щеку, Уэллс удивил Кларк, обернув руки вокруг ее талии и притянув ее к себе. Его губы прижались к ее, и на мгновение она забыла обо всем, кроме тепла его тела. Но к тому времени вход в ее сердце для него был уже закрыт.

Ее родители сидели на диване. Они повернули головы к ней.

— Кларк. — ее мама встала на ноги, улыбаясь. — Как там Уэллс? Он не хочет к нам присоединиться на уж…

— Нет. — сказала Кларк, более резко, чем собиралась. — Вы можете сесть? Я должна поговорить с вами. — она пересекла комнату и устроилась на стуле, стоящем перед ее родителями, дрожа, поскольку две жестоких силы вели войну за контроль ее тела: горящая ярость и отчаянная надежда. Она нуждалась в признании своих родителей в том, что они сделали, чтобы оправдать ее гнев, но она также молилась, чтобы у них было хорошее оправдание. — Я выяснила пароль. — сказала она просто. — Я была в лаборатории.

Глаза ее матери расширились, когда она опустилась на кушетку. Тогда она глубоко вздохнула, и на мгновение Кларк понадеялась, что она попытается объяснить, что у нее есть слова, чтобы оправдаться. Но затем она прошептала фразу, которую так боялась услышать Кларк.

— Прости.

Ее отец взял руку жены, глядя на Кларк.

— Мне жаль, что ты увидела это. — сказал он спокойно. — Я знаю, что это…шокирует. Но они не чувствуют боли. Мы уверенны в этом.

— Как вы могли? — вопрос вылетел из ее уст прежде, чем она осознала это. Но она не могла спросить что-то другое. — Вы делаете эксперименты на людях. На детях. — высказывание вслух заставило ее живот сжаться. Желчь поднялась вверх по ее горлу.

Ее мать закрыла глаза.

— У нас не было выбора. — сказала она мягко. — Мы провели годы, пытаясь проверить уровни радиации другими способами…ты знаешь это. Когда мы отчитались перед вице-канцлером, не было никакого способа собрать неопровержимое доказательство без человеческих исследований, мы думали, что он понял, что это был тупик. Но тогда он настоял чтобы мы… — ее голос оборвался. Кларк знала, что она хотела сказать. — У нас не было выбора. — отчаянно повторила она.

— Выбор есть всегда. — сказала Кларк, дрожа. — Вы могли сказать нет. Я позволила бы им убить меня вместо того, чтобы согласилась бы на это.

— Но он не угрожал убить нас. — голос ее отца был раздражающе тих.

— Тогда для чего, черт возьми, вы делаете это? — голос Кларк сорвался на крик.

— Он сказал, что убьет тебя.

Пение птиц затихло, но музыка до сих пор слышалась даже в тишине.

— Вау. — сказал мягко Уэллс. — Это было удивительно. — его лицо все еще было обращено к деревьям, но он протянул свою руку к ее, желая взять за руку девушку, которая раньше любила его.

Чары были рассеяны. Кларк напряглась и без слов вернулась к лечению.

В палатке было темно, и Кларк чудом не упала. Она напомнила себе заменить бандаж на ноге одного мальчика, зафиксировать неаккуратные стежки, которые она наложила девочке с глубокой раной на бедре. Она наконец-то нашла контейнер с реальными бандажами и хирургической нитью, но там было не больше, чем в домашней аптечке.

Талия лежала на одной из раскладушек. Она все еще спала, и новейший бандаж, казалось, держался. Кларк уже трижды обработала ее глубокую рану на боку с тех пор, как нашла девушку после катастрофы.

Память о сшивании раны заставляла живот Кларк сжаться, и она надеялась, что ее подруга помнила еще меньше. Талия потеряла сознание от боли. Кларк встала на колени и зачесала назад прядь влажных волос со лба подруги.

— Привет. — прошептала она, когда глаза Талии распахнулись. — Как ты себя чувствуешь?

Пострадавшая девушка заставила себя улыбнуться, на что, казалось, ушли все ее силы.

— Я просто прекрасно. — сказала Талия, но потом вздрогнула, и боль промелькнула в ее глазах.

— Тебе стоит научиться врать.

— Я никогда не вру. — ее голос был хриплым, но еще полон негодования. — Я просто сказала охраннику, что у меня проблемы с шеей, и мне нужна дополнительная подушка.

— А потом убедила его, что блек-маркет виски будет остановливать ее от пения во «сне», — добавила Кларк с улыбкой.

— Да…слишком плохо, что Лиз не была готова играть с тобой.

— Или то, что ты не можешь напевать мелодию, чтобы спасти свою жизнь.

— Это то, что сделало это таким замечательным! — запротестовала Талия. — Ночная охрана сделала бы все, чтобы заставить меня замолчать в тот момент.

Кларк покачала головой с улыбкой.

— И ты говоришь, что девушки Феникса сумасшедшие. — она указала на тонкое одеяло, которое было на Талие. — Можно?

Талия кивнула, и Кларк вытащила его обратно, стараясь, чтобы ее лицо было нейтральным, когда она развернула повязку. Кожа вокруг раны была красной и опухшей, а гной формировался в промежутках между стежками. Сама рана не была проблемой, Кларк знала это. В то время как это выглядело плохо, это было своего рода травмой, которая бы не бросалась в глаза в медицинском центре. Инфекция была реальной угрозой.

— Так плохо? — спросила спокойно Талия.

— Нет, ты выглядишь замечательно. — соврала Кларк. Ее глаза невольно скользнули к пустой койке, где мальчик, который умер накануне, провел свои последние часы.

— Это не твоя вина. — сказала спокойно Талия.

— Я знаю. — вздохнула Кларк. — Я просто хотела бы, чтобы он не был один.

— Он не был. Уэллс был здесь.

— Что? — спросила смущенно Кларк.

— Он пришел, чтобы проведать его несколько раз. Я думаю, что в первый раз он пришел в палатку, потому что он искал тебя, но как только он увидел, как ужасно был ранен мальчик…

— В самом деле? — спросила Кларк, не совсем уверена, стоит ли доверять наблюдениям девушки, которая провела большую часть прошедшего дня без сознания.

— Это был точно он. — сказал другой голос. Кларк обернулась и увидела Октавию, которая сидела с игривой улыбкой на лице. — Уэллс Яха не каждый день приходит и садится рядом с твоей кроватью.

Кларк посмотрела на нее с недоверием.

— Откуда ты вообще знаешь Уэллса?

— Он посетил детский сад с отцом несколько лет назад. Девушки говорили об этом в течение многих недель. Он вроде сверхновой звезды.

Кларк улыбнулась сленгу Уолдена, когда Октавия продолжила.

— Я спросила его, помнит ли он меня. Он сказал, что помнит, но он слишком большой джентльмен, чтобы сказать нет. — Октавия преувеличено вздохнула и приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Увы. Мой единственный шанс на любовь.

— Эй, а как же я? — мальчик, который, как думала Кларк, спал, выстрелил в Октавию потерпевшим взглядом, а она послала ему воздушный поцелуй.

Кларк только покачала головой и повернулась к Талии, ее глаза, путешествовали с лица своей подруги и назад к инфицированным ранам.

— Это не очень хороший знак, не так ли? — тихо спросила Талия, усталость начала прорываться сквозь ее голос.

— Могло быть и хуже.

— Что происходит? — она подняла бровь. — Любовь деляет тебя мягкой?

Кларк напряглась и схватила ее за руку назад от одеялоа Талии.

— Ты в бреду из-за своих травм? — она посмотрела через плечо и с облегчением увидела, что Октавия говорит вместе с мальчиком с Аркадии.

— Ты знаешь, что он сделал со мной. — она сделала паузу, когда ее живот сжался от отвращения. — Что он сделал с моими родителями.

— Конечно, я знаю. — Талия посмотрела на Кларк смесью разочарования и жалости. — Но я также знаю, что он рискнул приехать сюда. — она улыбнулась. — Он любит тебя, Кларк. Это такая любовь, которую большинство людей ищут всю свою жизнь.

Кларк вздохнула.