Тотемное божество древних евреев.

(Экономическая основа еврейского монотеизма)

Всвязи с изложенным мы имеем некоторое право пере­смотреть и другие библейские легенды под разрезом борьбы быков и коней.

Мы знаем, что Моисей, пророк и законодатель древних евреев, был противником бога — тельца. По требованию на­рода Аарон сделал золотого тельца и сказал:

«Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Еги­петской». (Исход, гл. 32 § 4). На другой день народ принес этому богу — «жертву всесожжения и жертвы мирные». Моисей, увидев свой народ пляшущим вокруг этого бога — быка, «воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою.» (Там же гл. 32 § 19). Затем, «взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер его в прах, и рассыпал по воде». (Там же гл. 32 § 20)

Рис. № 1. Курганная баба с изображением бычьей морды. (Степь к востоку от д. Чирко­вой в Минусинском крае. Выс. 1 саж. 6 вер. Зарис. ав­тора).

Не говорит ли этот поступок Моисея за то, что он был по­читателем божественного коня, которого привели хетты и гиксы? Мы знаем из истории древнего Египта, что в конце 12-ой фараонской династии (около 1675 г. Р. X.) из Азии вторгся в долину Нила пастушеский народ, (вернее не «на­род», а подвижная армия мужчин с обозом, в котором в не­большом количестве могли быть и свои женщины) известный под именем гиксов, который впервые привел в Египет неиз­вестного ранее коня. Гиксы в короткое время завоевали весь Египет и образовали новые фараонские династии. Быстрый успех завоевателей, которые не могли быть так многочисленны, как туземные египтяне, обусловлен, конечно, наличием конницы. Короче говоря, на поле битвы состязались бык и конь. Ученые историки со слов Манефона, египетского жреца и историка, устанавливают происхождение имени завоевате­лей от «гик-сос», в котором первый слог якобы обозначает понятие «царь», а второй «сос» — пастух. (См. Дж. Брэстед. История Египта. Перев. с англ. Викентьева. Т. I. Стр. 227). По масперо (Древняя история народов востока. Москва 1911г., ст. 185) имя «шасу» у египтян имело смысл «грабители». Брэстед лингвистический анализ сопровождает таким

Рис. № 2. Курганная баба с изображением лошадиной мор­ды. (Музей им. Мартьянова, Г. Минусинск. Выс. 4 арш. По фотографии, воспроизв. худ. Лебединским).

замечанием: «Древнейший язык памятников вовсе не знает такого слова («сос») и Манефон разумно присовокупляет, что слово «сос» означает пастуха лишь на позднейшем народном диалекте». (Там же 227 стр. т. I). Таким образом, слово «сос» для египтян оказывается чуждым, принесенным извне, и при том не совсем определенного содержания. Все историки почти единогласно причисляют гиксов к семитским кочевникам. Еслиих основное ядро было и каким-либо иным по этническо­му происхождению, не подлежит сомнению, что в составе их должны были преобладать именно семиты, как коренные оби­татели соседних восточных областей. Следовательно, единственно правильный путь для уяснения смысла и значения чуж­ого египтянам слова «сос» будет заключаться в обращении к семитическим языкам. Само собой разумеется, что в первую очередь необходимо установить, как на семитических на­речиях обозначается понятие «конь», которого у египтян не было и с которым тесно сплетается более общее понятие «пас­тух». И получаются такие ответы: по древне-еврейски конь —

Рис. № 3. Курганная баба с человекоподобными чертами. — На голове вид­ны рога, на переносице конский недоуздок. (Степь около д. Чирковой в Минусинском крае. Длина 4 арш. Зарис. автора).

«сус», по сиро-халдейски «суси», айсоры (или ассирийцы), попавшие за время войны в СССР, произносят «суса» (глас­ное «у» — долгое); арабский язык дает — даббат — конь, фарас-мерин, мухр-жеребец.

Итак, «сус» и «сос». Не признать тождества этих двух слов, значило бы блуждать с открытыми глазами или зани­маться метафизическими рассуждениями — «веревка есть вер­вие простое». Пришел новый народ, который поразил египтян невиданным ранее конем, этот ненавистный конь посрамил воинские доблести быка. Поверженные во прах поклонники быка не имеют ли достаточное основание из имени чуждого коня сделать синонимы — «разбойник», «грабитель» и т. д. Если кочевые турки в азиатских степях именовали себя «огузами», т. е. быками, и под этим именем были известны мно­гим народам — узы, гузы (извращение — огуз), то нет ничего удивительного в том, что конники гиксы были окрещены егип­тянами по имени странного и невиданного им «суса». Гиксос или гик-сус получает значение — царь-конь, что совершенно согласуется со всей обстановкой места и времени. Вместе с тем и отпадает утверждение некоторых ученых что гиксы принадлежали к арабам и пришли из Аравии. «Сус» принад­лежит к северным семитским наречиям, значит гиксы— отрасль хеттов, или, м. б., эламитов, которые проникли в Египет, пройдя через семитское море.

Господство конников гик-сусов продолжалось лишь до тех пока египтяне не освоились с конем и в период их управления не обзавелись своими конями, запрягаемыми в колесницы. Гиксы с позором были прогнаны обратно, а для Египта начинается новый период истории, когда фараоны, опираясь на конские крылья, совершают завоевательные вторжения в Азию. Это — обычное явление, что ученики превосходят своих учителей. Значит, империалистическая политика фараонов це­ликом вытекает из наличия коней, как более быстрого и мощного средства передвижения.

Эпоху Моисея историки относятся к 15 или 16 векам до Р. X., т. е. как раз к периоду ликвидации семитского владычества. Многие историки злоключения евреев в Египте связы­вают со временем вторжения гиксов. Конечно, не красота Иосифа Прекрасного и ни его мудрые снотолкования сделали его великим вельможей у фараонов, не мудрость и чудеса Моисея сделали его предводителем египетской армии в Эфио­пии, как об этом повествует Иосиф Флавий в своих «Иудей­ских древностях.» Это — вполне естественные народные сно­видения в форме мифов и сказок вполне реальных событий — господства или их предков, или их родных братьев — гиксов. Каждый народ древней бытовой культуры свою историю хра­нит в памяти в форме мифических сказаний, комментируя по своему действительные факты. Потомки гиксов, изгоняемые обратно в Азию, вероятно совсем забыли тот простейший факт, что они сами усилили южных египетских князей, пере­дав им могучего коня. Отсюда и наивные рассуждения о по­лучении власти чарами красоты, мудрости, совершения чудес и т. д. Если евреи были в составе гиксов, то вполне реальный характер примут и двенадцать «египетских мук», насланных господом евреев (т. е. конем) на побежденных египтян, а также и страдания самого еврейского народа, когда начался ре­ванш и отместка со стороны египтян за перенесенные обиды и унижения. Еврейские патриархи, post factum воспринимая сказания своего народа о владычестве над могучим Египтом, конечно, не могли понять изменившегося соотношения сил; они вероятно и сами удивлялись, как такой маленький народ, всеми обижаемый и гонимый, вдруг мог получить власть над могущественными фараонами. Отсюда и новая редакция легендарных сказаний о прекрасном Иосифе, проданном братья­ми и получившем честь и уважение у фараона, и смиренное путешествие престарелого Иакова с сыновьями в Египет за хлебом... Но патриархи были правы в одном, а именно в том что их господь-бог конь за что-то жестоко наказал стропти­вых египтян. Народ, не обладающий развитой письменностью, не может переживать свою прошлую историю иначе, чем это сделано в библейских сказаниях.

Конечно, в священных книгах евреев было бы напрасно искать прямых признаний, что ихним господом-богом когда-то был конь. Тут необходимо считаться с позднейшей эволюцией их религиозных представлений (антропоморфизм), а также с их священным обычаем — делать великую тайну из имени своего бога вплоть до искажения его письменного начертания, как это делают китайцы с именами своих богдыханов. Но тем не менее наука не может остаться в тупике по данному вопро­су, ограничиваясь одними более или менее вероятными догад­ками. Мы попытаемся ниже указать и более веское, прямое доказательство обожествления древними евреями коня.

В эпоху того же Моисея военным вождем евреев является мифологическая фигура Иисуса, сына Навинова. Иисус — христианское начертание и произношение, воспринятое от гре­ко-латинского мира. У самих евреев — Иошуа или Иегошуа.

Иисус даже принимает ближайшее участие при описанном выше уничтожении Моисеем идола, бога-тельца. Он обратил внимание пророка на крики народа, пляшущего вокруг тель­ца. Иисус является законным преемником Моисея. Отдельная книга Иисуса Навина прямо начинается так: «По смерти Моисея... Господь сказал Иисусу, сыну Навинову: Моисей раб мой умер; итак, встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей в землю, которую я даю им, сынам Израилевым».

Это — тот самый Иисус — завоеватель, от звука труб ко­торого сами собой распадались стены Иерихонские (Кн. Ис. Нав. гл. 6). В этом отношении библейский Иисус очень напо­минает троянского коня греков, перед которым распахнулись ворота крепко-стенной Трои. Иисус—не только военный вождь евреев, но это — и имя нового бога, который одержал победу над всеми другими богами Средиземноморского язы­чества. Чем чаще среди последних фигурирует бык, тем, разу­меется, и больше оснований и соблазна приурочить этого бога-победителя к коню, который не мог не привлечь к себе сим­патии и любовь народную после тихоходного быка.

В древнейших памятниках Месопотамских народов пара быков изображается на штандартах завоевателей, бычьими рогами украшают свою корону цари и жрецы. Этим самым они как бы говорят: «мы — божественной породы, мы — бы­ки!» «Позже на штандартах Ассиро-Вавилонских царей вместо быков является пара коней. Не хватает только — конской гривы на их коронах. Но зато конские хвосты украшают шлемы троянских героев. В Египте фигура самого обыкновен­но быка является видимым образом бога Озириса, Изида изображается очень долго с коровьими рогами, сохранились там и следы представления бога бараном. Не ясно ли, что когда-то боги представлялись людям не в человеческом обличии, а в образе баранов, быков... Спрашивается, почему же нужно вывести из Олимпа образ гордого коня? Чем он про­винился пред учеными мужами, что редкий из них обмолвится случайным словечком за право коня — занять место рядом с престолом Зевса-громовержца? Если рев быка напоминает грохотание грома, то не менее — и раскатистое ржание жереб­ца? Только ли Посейдоном нужно ограничить обожествление коня древними народами?

Времена меняются, вместе с тем и воззрения людей. Если теперь сравнить человека со скотом, значило бы нанести ему тяжкое оскорбление, но в древности, когда главная произво­дительная сила общества заключалась в домашних животных, уподобиться скоту — значило бы возвеличиться, возгордиться. На такую смелость могли дерзать только цари и преосвященники. Вот почему когда-то бараньи, бычьи рога были симво­лами величия. Иначе не стали бы носить эти рога Александры Македонские, Камбизы, Моисеи, боги и цари Нила и Месопо­тамии. Если великие люди теперь и не носят бычьих рогов, то конские хвосты в качестве головного убора были в моде до недавнего времени, а корона, которую носят цари и цари­цы, по своему лингвистическому происхождению вне всякого сомнения упирается на латинское слово cornu, что значит просто на просто — рога. Значит и лавровые венки, возлагае­мые на головы гениев человечества, тоже от cornu... (Лат. corona венец, венок). Человеческое слово необычайно консер­вативно: люди давно не верят, чтобы скотское происхождение было самым благородным и украшающим человека, но тем не менее слово — короноваться — оброгатиться остается. Сле­довательно, и современному человечеству по вопросу об обо­готворении домашнего скота, «чем кумушек считать трудить­ся, не лучше ли на себя оборотиться?»

Вместе с тем для нас станет ясным и идея богосыновничества вождей и героев древнего человечества, носить рога это и значило присвоить себе звание сына божияго. Отсюда же вытекает, что нахождение сыновей божиих в хлеву, в ко­ровьих яслях есть простое последовательное развитие идеи богосыновечества. Не очутившись в яслях, тот или другой герой не может претендовать на звание сына коровы или кобы­лы. Более древней редакцией того же сюжета, т. е. происхож­дения от упряжного скота, является и нахождение Ромула и Рема под волчицей. Так как Средиземноморская культура продвигалась на кораблях с востока на запад, то наиболее старейшие идеи скотоводческого быта должны быть находимы в западных углах этого моря. Когда на востоке будет царить культ божественного коня, на острове Крите будет праздно­вать свой пышный триумф бык Миноса, дальше по соседству тот же бык —Зевс-Дионис, отчасти и олень Артемиды, ещё дальше на запад наряду со следами почитания волчицы (прародительницы домашней собаки) и культ того самого животного, которое по воззрениям римлян было символом раз­множения и самой сладкой пищей для богов. Нам достоверно известно, что на национальном празднике Латинского союза из 30-ти городов это самое животное наряду с быком было священным символом и главной жертвой туземным богам. В этом явлении нет ничего поразительного, ибо это говорит об отсталости далекого запада в те времена и о том, что и великий человек когда-то качается в детской колыбели.

Дальше, если греческий писатель Лукиан передает миф об Адонисе, растерзанном своим грозным отцом — богом в жи­вотном облике, то и это — продукт последовательного разви­тия древнейших сюжетов о тотемных божествах, которые в старом свете вербовались не без разбору, а из разряда тех видов животного царства, которые приносили хозяйственную пользу в том или другом смысле. Разбираясь в вопросе о про­исхождении явлений тотемизма, западно-европейская наука не перевернула ли его верх ногами, ища его исходные пункты у дикарей тропических стран, тогда как последние имели бы полное право обратиться к своим старшим братьям, обитате­лям старого света, с запросом: зачем они в давно прошедшие века, затеяв поклонение волкам, быкам, оленям, коням, — заставили их поклоняться кенгуру, крокодилам, змеям, за неимением у себя более полезных и благородных видов жи­вотных? Чтобы точно уяснить смысл, основание и формы культурного тотемизма своих старших братьев, дикари не имели в своем распоряжении ни телеграфов, ни своих уполно­моченных послов. Точно также люди старого света вряд ли снаряжали своих миссионеров, чтобы не вводить в заблужде­ние и напрасный соблазн своих младших братьев. Но тем не менее, в виду того, что человечество давно обладает члено­раздельной речью и связано друг с другом беспрерывным со­седством, кое-где обрываемым маленькими проливами, молва и слух и искаженное подражание животному карнавалу ста­рого света радиусами должны были расходиться во все сто­роны, принимая самые нелепые формы. Таким же путем к дикарям переходили наверное не только религиозные обряды, но и разные полезные изобретения, культурные достижения старших собратьев, как например, способы добывания огня, варки пищи, луки и стрелы, способы сшивания одежды, при­готовления посуды и проч. Беря из культурного центра полезное, дикари не могли отказываться от усвоения и совершен­но не нужного для них поклонения всяким зверям. Если старый свет поймет свой собственный грех, то ему не трудно будет и отпустить всякие прегрешения своих малых братьев на других материках, которые, живя в благодатном климате, доставлявшем разную сладкую пищу и готовое жилище, не имели возможности развить свой интеллект.

Культ тотемного божества древних латинян с точки зре­ния экономического интереса вполне обоснован и при извест­ной стадии хозяйственного развития принципиально не ниже и не выше почитания позднейших тотемных божеств. Наиме­нование этого бога-животного на языках греков и римлян именем того же восточного бога (в чем может удостовериться каждый школьник, читающий по складам греческие и латин­ские словари) дает науке ключ для уразумения величайшего консерватизма божиих имен. Оно, по-видимому, является об­щим нарицательным обозначением всех тотемных божеств, какого бы рода и вида они не были, начиная от древнейших и кончая самыми последними. Древние семиты, как мы удос­товерились выше, скрыли имя своего бога — коня под свя­щенным псевдонимом, но их западные соседи, унесшие те же восточные религиозные традиции, но забывшие принципиаль­ные основы третьей заповеди Моисея, выдают их великие тай­ны в своих священных книгах, как старого, так и нового за­вета. Что же касается нарастания в писанных источниках лишних гласных звуков спереди священного имени, то это, нужно думать, неудачная попытка позднейших Моисеев при­бегнуть к тому же псевдониму, чтобы избежать неприятных ассоциаций. Но однако псевдоним оказался слишком про­зрачным, ибо гласные звуки, введенные префиксом, подобно плохой вуали не скрывают родимых пятен. Наличие табу на конину среди всех народов Средиземноморского культурного круга, в особенности среди христиан, ясно говорит о божественном значении этого благороднейшего из животных. Не да­ром патриархи конного быта на востоке Евразии до сих пор величают это животное ласкательным эпитетом—- «айны огото», что дословно значит — «божье дитя».

Итак, современная наука, разбираясь в происхождении еврейского начертания имени Иисуса Навина (Иошуа, Игошуа), имеет все резоны игнорировать это произношение, как продукт сознательного искажения, сведя его к семитическо­му «сусу» в его самом ординарном значении.

Академик Марр в сборнике своих статей — «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в создании Средиземно­морской культуры» (стр. 85) пишет: «бык у яфетидов озна­чал, как устанавливается лингвистической палеонтологией, и душу». То же самое устанавливается и у восточных — урало­алтайских скотоводов. (См. статью автора — «Эволюция бо­гов кочевого быта»). В том, что свойственно имени быка, не может быть отказано и наименованию коня у семитов. Таким образом у многих народов старого света в разные историче­ские эпохи было свойственно наиважнейшим хозяйственным животным присваивать — понятие «души», что в переводе на обыкновенный житейский язык значит — «любимый, голуб­чик» на тех же правах, на основании чего родители по отно­шению своих детей говорят — «душечка». (У якутов — «кутукам» — обычное ласкательное обращение к детям, от «кут» — душа с ласкательным окончанием). Это есть лучшая оценка важной роли главнейших домашних животных в росте и раз­витии общечеловеческой культуры.