Ковчег завета.

(Происхождение Южно-европейской культуры)

Но однако и бычья аристократия не совсем оказывалась в тупике, чтобы пасть на землю пред копытами гордого коня. Божественный брак заранее научил своих поклонников строить корабли, чтобы они в «последние дни» имели пред собой спасительный исход. На этом обстоятельстве быководы имели достаточное основание для примирения со своим богом, ибо корабль, в виду неумения степняков строить корабли, искони веков был «заветом» спасения бычьих господ от всемир­но потопа. Пусть бушуют волны его, пусть они покрывают всю твердую землю, но острова моря, где, по словам пророка, «люди беспечно живут» (Иезекииль гл. 39 § 6), всем праведным Ноям, которые догадались жить у моря и заниматься мореходством, давали надежное убежище от копыт грозного коня. Так родилась идея «ковчега завета» и культ корабля в пику победосному на материке коню. Божественный бык как бы говорил своим подданным: «Пусть поклонники коня торжествуют на суше, а я даю в ваше полное распоряжение море, которое расстилается далеко на запад до самых Герку­лесовых столбов». Мы знаем, как храбрый Одиссей, утекая на корабле от гнева циклопа Полифема, сына коня — Посей­дона, торжествовал над бессилием своего врага, который напрасно кидал вслед за кораблем тяжелые камни.

Так как и поклонники коня, обжившись на завоеванных странах, легко постигали искусство кораблестроения и пуска­лись следом за быководами, то греки, выбравшись на проти­воположный берег моря, сделали быка-Зевса хозяином суши, а его противника коня — Посейдона повелителем моря.

Для современной исторической науки должно быть ясно восточное происхождение, если не всего греческого народа, то его культурного ядра — городской аристократии. Наступле­ние с севера дорийцев вероятно касается другой части грече­ской аристократии, как и происхождение этрусков в составе латинизированных народов Аппенинского полуострова. В гре­ко-римской культуре господствуют элементы тесного содру­жества судовой команды, породившего сомкнутый строй и в пехотном бою, что совершенно чуждо континентальным наро­дам. Если у них некоторое время господствовали северяне, то владычество последних закончилось вероятно с ликвидацией легендарных царей. В греческом религиозном быту совершен­но определенно царит культ корабля: ν α ο ς, ν η ο ς ν ε ω ς. ν α υ ς ν ε ω ς, ν η ο ς, - одновременно-жилище бога на земле, храм, капи­ще и корабль, судно, ладья, идея главы, начальника общины в Афинах передается «ν α υ κ ρ α ρ ο ς», т. е. почти тем же словом, которое означает начальника корабля. (О происхождении греко-латинского креста см. тезисы автора, журн. «Бурятиеведение» № I—2, за 1928 г.). О культе корабля свидетельствуют и так называемые нефы — корабли в римских базиликах, послуживших прототипом первых христианских храмов, а также бытующие до наших дней формы гробов. Народы древнего Востока, постоянно страдающие от разрушительных набегов степных народов, имели полное основание блаженную обитель своих мертвых душ помещать на спокойных островах моря. Там, приплывая на своем челноке-гробе, страдающая на земле душа должна была обрести и «тихую пристань» и желанный покой. Как скотоводы считают необходимым наде­лять каждого покойника верховым конем или быком, так и обитатели Средиземноморского побережья каждого мертве­ца укладывают в судно. Основные принципы степного и мор­ского кочевания мало чем отличаются друг от друга: для первых конь и бык, для последних корабль служат для одной и той же цели, отсюда и одинаковая их идеологическая оцен­ка. С одинаковой логической необходимостью первые должны были предпочтительно обоготворить гром и дождь, физиоло­гические функции небесного пороза и жеребца, способствую­щие произрастанию травы и размножению скота, а вторые ветер (бог есть дух), двигающий вперед судно, приравняв мачту и рею с дышлом и ярмом пары упряжных быков. Пар­ная упряжка быков и коней при передвижениях и пахоте породила так называемый близнечный культ страдающих сынов божиих. (Ромул и Рем, Диоскуры у греков и римлян, Моисей и Аарон, Каин и Авель, Исав и Иаков и т. д. Мы так­же имеем основание обратиться к лингвистам с вопросом: не происходит ли имя самого греческого Зевса от «ς ε τ γ ο ς» — названия пары лошадей или быков, а также и имя Диониса- Бахуса не восходит ли к числительному «два»?) Во всяком случае, нам кажется мало продуктивным занятием перебирание солнца и луны, зари утренней и вечерней для уразумения сущности близнечного культа. Не лучше ли ученым оставить в покое небесные тела и пристальнее вглядеться на близкие земные дела — на экономику и технику скотоводческого быта и культурного земледелия? Не в прозаической ли картине мир­ного пахаря, взрывающего плугом землю для посева, заклю­чается секрет и святости двух перекрещивающихся палочек, о которых поэт поет: «Кивот и крест — символ святой. Все полно мира и отрады вокруг тебя и над тобой»!

Отступление из приморской полосы переднего Востока аристократии медно-бронзовых быков со своими дружинами пред последовательными нажимами бронзовых и железных коней на «острова блаженных», надо предпалогать, и повело к образованию Эгейской островной культуры с господством бычьих воззрений, с последующим ее распространением на южные полуострова Европы. Борьбу титанов в греческой ми­фологии при участии быка —Зевса нужно рассматривать как психологическое отражение борьбы обожествленных живот­ных — быков и коней.