Легенды о воинственном о молдооне

Вилюйские легенды об Омолдооне интересны для нас потому, что они сохранились и в Амгино-Ленском плоско­горье Якутского округа, свидетельствуя о ранней колони­зации этого края выходцами из Вилюя. Сказание об Омолдо­оне записано нами в семи вариантах. Он герой по преиму­ществу мархинский. (Пять вариантов в Мархинском ул., один вар. в Нюрбинском и один в Хочинском. Элл. §§ 243, 271, 244, 266, 247, 238 и 303). Здесь мы вкратце передадим наиболее популярные элементы сюжета, не вдаваясь в ме­лочи.

Омолдоон — младший сын Быркынгаа-Боотура, при смер­ти отца остается малолетним на попечении своего старшего брата Таркая. Последний при смерти отца намеревался было похоронить Омолдоона вместе с ним в качестве сопровождающей жертвы, но умирающий отец воспрещает это, ибо, де Омолдоон «размножит большое потомство и станет праотцем людей».

Омолдоон в детстве был большой озорник и творил всякие шалости. За это невзлюбила его тетка, жена Таркая, и нередко била мальчика. Таркай сделал Омолдоону игру­шечный лук и посоветовал ему: если тетка опять начнет оби­жать, то выстрелить из этого лука в ее колено. Семилетний Омолдоон так и поступил, но, поранив тетку, испугался сам и сбежал из дому. Он набрел на каких-то тунгусов, которые кормились на Нюрбе рыбной ловлей. Омолдоон выстрелил из своего игрушечного лука и тунгусы, подумав, что пришло целое войско, убежали. Мальчик поселился в их жилье, воспользовался их запасами и стал рыбачить. (По другому варианту, он женится на тунгуске и поселяется вместе с ними. Потом истребляет их и, собрав их оленей, возвраща­ется на родину). Он понаделал себе игрушечные дома, заго­ны и скот из камышей. Старший брат после долгих поисков обнаружил его местопребывание, подкравшись, поймал его и насильно привез домой. (В одном варианте сообщается, что мальчик нашел жилище древнего человека «холума» и про­жил там целое лето).

Омолдоон возмужал и женился. Сначала был беден, имел всего-навсего четыре коровы и жил, «поедая отборный скот из стада своего старшего брата» (Таркая). (Элл. § 303). Поэтому последний откочевал подальше от него через речку Марху. По хочинскому варианту, и другой брат Торбуох, опасаясь Омолдоона, переселился в Хочинцы. Позже Омол­доон разбогател и народил много сыновей. Чаще говорят о девяти сыновьях Омолдоона, а, по словам некоторых, он имел 16—17 сыновей.

Сыновья Омолдоона почитаются предками целых наслегов. Об его сыновьях говорится: «Не знали равных себе соперников и первенствовали во всем крае». (Элл. § 248).

По одной легенде, убив внука своего дяди Таркая, они говорят про себя: «Теперь на хребте обширного Вилюя нет человека, который посмел бы идти против нас». (Элл. § 249). Между прочим, по именам его сыновей устанавливается, что наслеги с названием Хангалас и Бэстээх признаются потомками Омолдоона (Элл. §§ 243, 244, 238, 247 и 266) или вообще Быркынгаа-Боотура (Элл. § 246). Оба наслега, как мы указывали раньше, должны быть выходцами из среды якутян.

За Омолдооном установилась слава непобедимого воина:

«Куда бы он ни приходил, везде выходил победите­лем» (Элл. § 238). Между прочим, он убивает одного витязя, живущего на Лене около Мачи (село Нохтуйск). Он имел будто бы обыкновение возвращаться с поля битвы, привязав окровавленные головы убитых неприятелей к торокам своего седла. Поэтому об его прямых потомках сложилась весьма популярная поговорка: «Ездящие с окровавленной человече­ской головой на тороках великие (или грозные) омолдонцы». (Элл. §§ 243, 271, 266, 238 и 303).

Существует и другая поговорка, которая характеризует богатое и привольное житье: «Житье Омолдоона, пиршество Таркая».

Между прочим, эта поговорка известна повсюду и среди якутов Якутского округа[45]. В Амгино-Ленском плоскогорье, по-видимому, не знают имени Таркая, но среди кангаласцев и намцев поговорка в ходу в вилюйской форме.

В Мархинском улусе (в Кангаласском наслеге) нами запи­сана в двух вариантах красивая легенда, свидетельствующая об упорной и длительной вражде между потомками двух сы­новей Быркынгаа-Боотура, Таркая и Омолдоона. (Элл. §§ 248—252, 253—254). Сын Таркая старец Боруллуо имеет единственного сына по имени Тоторбот. Омолдоон, тоже глубокий старик, имеет девять сыновей. Обе семьи рисуются владельцами многочисленных табунов конного скота. Владе­ния их, по-видимому, разделяются большою рекой, но скази­тели, перенося все легендарные события на территорию своего Вилюя, приурочивают эту реку к речке Мархе. Сыновья Омолдоона угоняют табуны Боруллуо. (По одному вар., сын Боруллуо пригнал к себе табуны Омолдоона, в отмест­ку чего сыновья последнего угоняют к себе табуны Боруллуо). Тоторбот, сын Боруллуо, нагоняет похитителей при пере­праве через Марху. Здесь происходит бой. Тоторбот убил одного из братьев, последние в свою очередь тяжело ранили Тоторбота и оставили его, признав мертвым. Дальше высту­пает на сцену отец Тоторбота, старец Боруллуо, ездящий верхом на рыжем быке. Его крик слышен на расстоянии 35 верст. Он совершает поход к местожительству своих противников, убивает двух из них и вынуждает своего брата Омолдоона заплатить выкуп за преступление своих сыновей. Тоторбот оказался лишь тяжело раненым и постепенно выздоравливает. Боруллуо, по примеру других героев юго-западного Вилюя, съедает сердце и печень убитого им сына Омолдоона. Эта легенда имеет отчетливый колорит глубокой древности, но сказители приурочивают описанные события и лица к эпохе русского господства.

Наряду с легендой о богатом Таркае и бедном Омолдооне мы встречаемся с точно таким же мотивом в сказании о Тюмюке и Эчике. (Элл. § 246). Первый из них — богач, а второй — бедняк. На эту легенду мы раньше ссылались по вопросу сбора пушнины на Вилюе прибайкальскими якутами.

Оба героя также представляются сыновьями древнейшего пра­родителя вилюйчан, Быркынгаа-Боотура.

Эчик поехал в Якутский край и, прослужив в работниках у старика Хангаласа, похитил у него красавицу дочку. Воз­вратившись на Вилюй, он поселился с женой около озера Чонгкууда: «Жил в круглом шалаше «холума», заваленном дерном, и питался исключительно рыбой. Молочной пищи и скотского мяса они никогда и не видали». «Они раньше выпрашивали у него (брата Тюмюка) по 3—4 головы скота на племя, но по нужде употребляли на пищу». Однажды жена Эчика с большим смущением обращается к свекру с просьбой:

«Чтобы я могла кормить моего ребенка, уделите мне из имеющих сосцы». Старик Тюмюк, сжалившись над своим маленьким племянником, просимую корову дал, но его жена сопровождает этот подарок грозным предостережением: «Если вы заколете эту корову, не смейте больше являться к нам с просьбой. Она размножит вам скот, даст большое племя. Только попробуйте коснуться до нее ножом или топором! За это свекор взыщет с вашего тела и крови».

Три сына старика Хангаласа, прибывшие на Вилюй в поисках своей сестры, угомонились, получив от Эчика очень много дорогой пушнины. Своему племяннику, сыну Эчика, они дали имя «дочерний отпрыск кангаласцев Харбаанча». Все роды 2-го Кангаласского наслега Мархинского улуса, якобы, и размножились от десяти сыновей Харбаанча. По одному варианту сказаний об Омолдооне, Кёмнёркёй-Харбаанча представляется старшим сыном Омолдоона. (Марх. ул., Элл. § 247). В нюрбинском варианте предком Кангалас­ского наслега почитается один из сыновей Омолдоона Тююнгюнююр. (Элл. § 266). Эти легенды интересны в том отноше­нии, что происхождение вилюйских кангаласцев связывается не с порусскими беженцами из Якутского округа, а с ранни­ми переселенцами, убегающими от притеснений Тыгына.

Перейдем теперь к циклу сказаний бордонгцев.