Витязи Юнгкээбил и Чиимкэрэ

Дело было в давно прошедшую старину, когда якуты еще не были крещены. Юнгкээбил и Чиимкэрэ оба были люди Жиганского улуса и одного Кангаласского наслега. Кровный род первого (иньэтин ууса) носил название хангалас, а второго — хорутуонка. Юнгкээбил имел еще двух братьев, старшего из которых звали Джэгэдээктиир, а младший был подросток. У братьев была жива мать-старуха, а об отце их ничего не известно.

У Чиимкэрэ тоже была мать. Эти две старухи жили по со­седству над самой Леной в местности Баак, в 60-ти верстах выше селения Булун. Юнгкээбил и Чиимкэрэ с детства росли вместе. Юнгкээбил превосходил своего товарища ловкостью, умом и хит­ростью, но зато Чиимкэрэ был гораздо сильнее его. Возмужав, они поселились далеко друг от друга. Юнгкээбил жил за Оленеком на 50 верст южнее теперешней трактовой дороги «Чуос», а Чиимкэрэ промышлял в верховьях Оленека. У каждого из них было войско и оба они считались в своей среде начальниками (тойоттор). Никто из людей не смел идти против них.

Однажды ранней весной, когда хвоя на деревьях еще не распус­тилась, Юнгкээбил со своим средним братом отправился на охоту за дикими оленями. Младший брат и воинский отряд остались дома.

Во время отсутствия старших братьев пришел Чиимкэрэ с одним товарищем. Спрашивают у старухи: «Куда ушли твои дети?».

«Ушли на промысел за дикими оленями».

Старуха угостила гостей. Чиимкэрэ после еды позвал на двор подростка и сказал: «Я хочу окровавить свои стрелы».

Парень ответил: «Если ты так говоришь, то стану ли я отказы­ваться».

Старуха вслед за сыном промолвила: «Ведь я не раз говорила тебе, чтобы ты не ростил такие длинные волосы. Когда-нибудь в день гибели и смерти они будут тебе помехой».

Парень вышел вслед за Чиимкэрэ. Последний начал пускать в него стрелы. Опорожнил все то, что было в одном колчане (нимсики). Половина стрел пролетела мимо, но все остальные воткнулись в парня, так как ниспадавшие волосы мешали ему видеть летящие стрелы. Парень свалился замертво, опираясь на торчащие стрелы.

Чиимкэрэ на растущих лиственницах сделал затесы и ска­зал: «В ту пору, когда эти затесы заплывут и вокруг них появится окаймление, мы снова встретимся с ним (с Юнгкээбилем). Пусть к тому времени ждет моего прихода. Побывав у именитого человека, я должен был оставить след своего пребывания».

С этими словами он ушел. Юнгкээбил, возвратившись в дом, увидел деяние противника, но делать было нечего. Он решил прежде чем напасть на него, тайно разведать его местожительство и образ жизни. Он незаметно подкрался к его табору. В стане было мно­жество чумов. Дым от них густым облаком обволакивал небо и, ка­залось, что белая куропатка, пролетевшая над ними, сделалась бы желтой. Очевидно, многочисленно было и его войско. Юнгкээбил попал в пору какого-то празднества и веселья: во многих кучах затеяли пляску.

Среди чумов возвышались две огромные урасы. Внутри послед­них происходило камлание шамана. Табор был расположен на ровной безлесной тундре. (Джаангы — ровное, возвышенное место в полосе северной тундры). Чиимкэрэ, остерегаясь внезапного нападения врагов, жил с постоянным караулом на возвышенном увале над широкой речкой. Юнгкээбил обозрел местожительство врага с противоположного берега той речки. Чтобы лучше раз­узнать, он решил пробраться в самый табор. Когда наступили сумерки, он из лиственничных суковатых ветвей изобразил на го­лове оленьи рога и быстро перебежал вброд через речку. Карауль­ные заметили это, но, подумав, что переплывает дикий олень и будучи отвлекаемы пляской, не обратили должного внимания. Юнгкээбил под покровом темноты тихо подкрался к большой урасе. Там в куче домашнего скарба (юнгююр), укрывшись покрышками дорожных вьюков, он разрыл одну корзину-матага и достал нарядную женскую доху, обувь-этэрбэс, расшитый бусами, и шапку из лапок лисицы, отороченную мехом росомахи. Обрядившись в эту одежду, он осторожно пробрался во внутрь самой большой урасы, где распевал шаман, и лег рядом с самим хосууном Чиимкэрэ, накрывшись полами шатра. По принятому в тогдашнее время обычаю, человек со званием хосууна при камла­нии должен был сидеть за шаманом в переднем ряду, чтобы вовремя вторить его молению-алгыс. Лежа тут, никем не замечен­ный, Юнгкээбил стал прислушиваться к камланию.

Вот Чиимкэрэ (иногда рассказчик произносит имя «чыынг- хара») обратился к шаману с просьбой дать прорицание: «Ну-ка, поведай ты мне: доблестный Юнгкээбил, наверное, уже идет к нам, разыскивая наши свежие следы, допытывая старые тропы?»

В ответ ему шаман пропел: «Эй, что я вижу: Юнгкээбил у себя дома, нажравшись мелкой речной рыбешки (осогдо), лежит, по­глаживая живот. Разве он осмелится придти к нам?»

Чиимкэрэ вторит шаману: «Да, так и должно быть, ибо он, дрянь-чертенок, разве решится придти ко мне?»

Затем, обращаясь к лежащему около него Юнгкээбилю, он сказал: «Эй, девка, почему улеглася тут, иди на двор играть!»

Услышав эти слова, Юнгкээбил в порыве гнева и раздраже­ния хотел было вскочить и ножом распороть ему брюхо, но удер­жался, подумав о стыде, чтобы потом не говорили, что он убил своего противника тайком из-за угла. Вернулся домой.

Наступила уже осень, близился срок, когда Чиимкэрэ обещал прибыть. Юнгкээбил с братом и несколькими воинами решили идти к нему навстречу. Взяли с собой и шамана, чтобы призвать духа кровопролития.

Остановились в одном месте и заставили шамана совершить моление. Он во время камлания сказал: «О, что я вижу: вот впереди речка; там они остановились и устроили привал; застрелили одного дикого оленя и начали варить пищу. Не один он, с ним много воинов».

Юнгкээбил сказал шаману: «По слухам, он при помощи шамана внедрил свою душу в ястреба. Ты сделай так, чтобы этот ястреб пролетел надо мной или сел на ближайшее дерево».

Шаман снова стал камлать, чтобы вызвать душу Чиимкэрэ. Вот прилетел ястреб и сел на большую лиственницу.

«Вот она, душа его... Зачем ты просил призвать ее?»

Юнгкээбил, не долго думая, выстрелил в птицу. Он был не из тех, которые промахиваются. Птица, простреленная надвое, упала к ногам. Раздались крики радости и ликования по поводу этой удачи. Птицу вдели на рожон, зажарили и съели.

Пошли на место, указанное шаманом, и, действительно, обна­ружили костер и вокруг него множество людей. Сам Юнгкээбил, подкравшись по берегу реки поближе к табору, наткнулся на работника нуучу, который ходил за дровами. Одним прыжком очутившись возле него, Юнгкээбил схватил его. Нууча со страху чуть не помер. На вопрос кто он, нууча ответил: «Я был нууча, а теперь нахожусь у Чиимкэрэ в плену. Они убили самца дикого оленя, теперь сидят и растапливают жир с мяса (асымалаан эрэллэр). Сам Чиимкэрэ, сняв обувь, сидит поодаль от костра. Лук о колчан прислонил сбоку. Ему подают жир, завернув в древесные стружки. Он жир не берет руками, а подставляет спинку ладони, чтобы не замаслить свои пальцы. Иначе они скользили бы с тетивы лука».

Выслушав рассказ нуучи, Юнгкээбил сказал ему: «Выслушай меня и пойми вот что: если ты как-нибудь ухитришься колчан своего господина поставить отверстием вниз, то в случае победы, я выведу тебя в люди, окажу всякий почет и уважение. Кроме того, постарайся сохранить на лице полное спокойствие, чтобы хозяин не заподозрил тебя в чем-либо. Ну, теперь иди».

Нууча действительно повернул колчан своего хозяина вниз отверстием. Юнгкээбил подкрался совсем близко к самому Чиим­кэрэ и с расстояния длины трех луков опустил тетиву с криком: «Эй, поделись-ка со мной от жира!»

Чиимкэрэ успел увернуться и стрела пролетела мимо. Он тотчас же схватил лук и колчан. Так как колчан был перевернут, все стрелы рассыпались. Он успел захватить руками лишь три стрелы. Глядя на рассыпавшиеся стрелы, трое из сидящих воинов взду­мали шутить над своим начальником. Первый из них сказал: «Сегодня не иначе, как одному из нас придется скакать на одной ноге», второй заметил: «Одному, наверняка, быть без зубов», а тре­тий: «Нет, остаться без плеча»... Чиимкэрэ в порыве гнева и досады на своих воинов, которые еще не замечали присутствия врага, на бегу выпустил все три стрелы в шутников. Стрелы угодили кому в зубы, кому в надколенную чашу, кому в самое плечо.

Вслед за Чиимкэрэ погнался и Юнгкээбил, беспрерывно пуская в него стрелы до полного истощения своего колчана. Чиимкэрэ извивался как рыба-вьюн и ни одна стрела не попала в него. У обо­их остались одни роговые луки. Бежали вверх по речке с утесисты­ми берегами. Юнгкээбил не переставая выл по-волчьи. Чиимкэрэ сказал: «Что с тобой случилось, зачем воешь?»

«Ты убегаешь от меня подобно раненому дикому оленю, а я гоняюсь за тобой точно волк. Я не могу догнать тебя и пожрать. Поэтому с досады и вою».

Чиимкэрэ, обернувшись назад, метнул в преследователя свой нож с оправленным в олове черенком с восклицанием: «А вот это я дарю своему другу!»

Юнгкээбил, не успел отклониться, подставил свой лук. Нож, ударившись лезвием, прорезал насквозь тетиву лука. В этот момент Чиимкэрэ далеко позади заметил что-то белое и спросил: «Эй, друже, что это надвигается к нам?»

Юнгкээбил возразил ему: «Хотя ты и лучший из людей, но, ви­димо, у тебя плохое зрение, разве не видишь, что летит голубь?»

Это был Джэгэдээктиир, который уже справился со всеми воинами Чиимкэрэ и спешил теперь на помощь к брату. Два витязя бежали по ложбине речки, а он бежал по горе. Нагнав бегущих, он с вершины утеса бросил брату лук и колчан со стрелами. Юнг­кээбил поймал их на лету. Снова стал стрелять в противника, но также безуспешно. Наконец, добежали до речки, за которой виднелось местожительство Чиимкэрэ. На речке прибыла вода и ширина ее была не менее длины трех вытянутых сетей. В одном месте поперек реки лежало бревно. Чиимкэрэ побежал по этому бревну и скакнул через речку. Смерть часто имеет случайные поводы. Противоположный берег был обрывистый, под обрывом было топкое место. Одна нога Чиимкэрэ как раз угодила в грязь и застряла. В этот момент стрела Юнгкээбиля, наконец, попала в цель, прорезав подколенные сухожилия его противника. Чиим­кэрэ, потеряв способность двигаться, тотчас же присел. Оба пресле­дователя спокойно переправились вброд. Юнгкээбил, подойдя к раненому, начал стрелять, но противник и сидя продолжал ловко увертываться. Ни одна стрела не задевала его. Наконец, он, обращаясь к Юнгкээбилю, сказал: «Ты — дрянь человек, тебе не удастся убить меня. Если бы не подоспел вовремя твой брат, я избил бы тебя до смерти простой палкой. Ты торжествуешь теперь только благодаря хитрости и вероломству. Свое имя и пер­венство сдаю твоему брату, пусть он и застрелит меня».

Джэгэдээктиир одним выстрелом поразил его насмерть. Победи­тели тотчас же отрубили голени противника, вылущили мясо и, раздробив трубчатую кость, отведали из костного мозга. Мозг был водянистый и без всякого вкуса. По этому признаку братья решили, что Чиимкэрэ не так давно перенес сильный голод. (Охтубут — пристал, падал. Так говорится об ездовом олене). Юнг­кээбил говорит: «Одну голенную кость нужно уделить его материстарухе («тюнгэсэлиэххэ» от «тюнгэсэ» — доля охотничьей добычи, раздаваемая соседям или случайно присутствующим гостям).

Пришли в дом Чиимкэрэ и передали голенную кость старухе c такими словами: «Старуха, мы убили одного самца дикого оленя, но костный мозг оказался без всякого вкуса. Скажи нам, с какого времени это случилось?»

«Эй, да вы принесли мне в гостинец голенную кость моего дитяти. Он перенес голод девять лет тому назад. Оказывается, его последствия в течение столь продолжительного срока не исче­зают».

Про Юнгкээбиля еще рассказывают следующее. Недалеко от села Булун есть высокая гора под названием Мыйаахтыыр. Юнгкээбил, стоя у подошвы той горы, пустил вверх стрелу. Стрела перелетела через гору. На юг от местечка Сииктээх на Лене есть тоже гора, которая считается одной из высоченных. Юнгкээбил стрелял и здесь. Стрела его упала на самую вершину той горы.

Рассказ о борьбе Юнгкээбиля и Чиимкэрэ я слышал от не­скольких лиц, якутов Жиганского улуса. Рассказывал старик Акыы, якут Кангаласского наслега; по его словам, сам он услышал от пра­деда, ныне живущего якута Кутуйаха, местожительство которого на Оленеке в местности Тюмэти. То же самое передавал старик Акакый Кангаласского наслега. Он говорил, что Юнгкээбил жил близ устья речки Уджа, что будто бы там около озера Чиэрэс и поныне видны следы его дома-рубленки. По рассказам, Юнгкээ­бил умер, дожив до глубокой старости.

V. 2-й БУЛУНСКИЙ ВАРИАНТ

Борисов Иван Михайлович, 71-го года, якут Эженского рода

Жиганского улуса (из тунгусов).

Правый берег Лены, уроч. Эбитиэм. 27 марта 1924 г.