Римская историография

Римская историография, испытывая на себе влияние греческой, имеет некоторые особенности. Среди литературных жанров историография в Древнем Риме пользовалась наибольшим авторитетом. Ее представители принадлежали к господствующим слоям общества, в качестве политических деятелей они энергично вмешивались в историю, а впоследствии посвящали себя историографии (исключение — Ливий), видя в ней возможность проводить свою политику другими средствами. Поэтому римская историография служила прежде всего целям политической пропаганды, разъяснению и оправданию внешней и внутренней политики Древнего Рима.

Историография занималась преимущественно историей Рима, история Италии и провинций отражалась в меньшей степени. Сознание исторической непрерывности основывалось на истории достижений своих предков, поэтому римская история излагалась от основания Рима как история правящих династий.

В греческой историографии сильнее, чем в римской, проявились черты морально-воспитательных поучений (греческая история представлялась как образцовая). Римская историография, особенно в начальном периоде развития, испытывала сильное влияние ( как по форме, так и по содержанию) составлявшихся Великим понтификом ежегодных таблиц (анналов).

Наиболее ранние римские исторические труды были написаны на греческом языке, они преследовали цель оправдать внешнюю политику Рима в грекоязычном мире. В условиях, когда отсутствовала латинская проза, римская историография заменяла литературу.

Римские поэты Г. Невий и Кв. Энний отразили римскую историю в историческом эпосе. М. Порций Катон первым применил латинский язык в своем историческом труде («Первоисточники»). Он стремился воздействовать на римлян в политических и воспитательных целях и устранить греческий язык из римской национальной историографии.

Вскоре появились первые исторические произведения: сообщения Цезаря о завоевании Галлии и гражданской войне, в которых оправдывались его военные и политические действия; после убийства Цезаря — произведения Саллюстия, в которых был убедительно изображен внутриполитический и моральный упадок Рима.

Ливий поставил перед собой величественную задачу создать полную историю Рима с момента его основания. Главная задача Ливия – собрать предания ранней римской истории и сплавить их в единый связный рассказ, в историю Рима. Предприятие такого рода осуществлялось впервые. Римляне вполне серьезно были уверены в превосходстве над всеми другими народами, считали только свою историю заслуживающей внимания. Вот почему история Рима, рассказанная Ливием, была для римского духа историей всеобщей. Ливий был философствующим историком. Цель его труда моралистична. Он говорит, что его читатели, несомненно, предпочли бы рассказ о событиях недавнего прошлого. Однако он хочет, чтобы они прочли о далеком прошлом, потому что желает преподать им моральный урок тех отдаленных дней, когда римское общество было простым и неиспорченным. Для него ясно, что история гуманистична. «Нашему тщеславию льстит, говорит он, выводить наше происхождение от богов, но дело историка не льстить читателю, а живописать дела и нравы людей».

Никто из них никогда не обратился снова к задаче, поставленной Ливием. После него историки либо просто переписывали его, либо ограничивались простым повествованием о событиях недавнего прошлого. С точки зрения метода, Тацит – это уже упадок.

Тацит однако внес громадный вклад в историческую литературу, но вполне уместно поставить вопрос, был ли он историком вообще. История событий, происшедших в самом Риме, полностью владеет его мыслью, он пренебрегает историей Римской империи либо рассматривает ее с позиций римлянина-домоседа. Да и его взгляд на чисто римские дела крайне узок. На самом деле Тацит плох прежде всего потому, что никогда не задумывался над основными проблемами того дела, за которое взялся. Его отношение к философским принципам истории легкомысленно, он просто подхватывает распространенную прагматическую оценку ее целей в духе, скорее, ритора, чем серьезного мыслителя.

Он хочет научить читателей своего повествования тому, что «хорошие граждане могут быть и при плохих правителях». «Не просто судьба и не стечение благоприятных обстоятельств являются лучшей защитой для знатного сенатора, а характер его личности, благоразумие, благородная сдержанность и умеренность».

Эта установка приводит Тацита к искажению истории, к тому, что он изображает ее в сущности как столкновение личностей, утрированно хороших с утрированно плохими. Тацит рассматривает свои персонажи не изнутри, а извне, без симпатии и понимания, как простое олицетворение пороков и добродетелей.

Последующие историки эпохи Римской империи не только не преодолели трудностей, с которыми тщетно боролись Ливии и Тацит, но никогда и не достигли их уровня. Эти историки все более ограничивали себя решением жалкой задачи компиляции, некритически нагромождая в своих работах все то, что они находили в сочинениях раннего времени.