Ничего, - думаю про себя, - как-нибудь перебьёмся.

Бригадный повар начинает что-то " соображать". На печке появляется ведёрный котел со снегом. По мере таяния снег добавляют, получается вода. В неё бросают разом несколько очищенных картофелин, крупу, лук: варится каша на обед, ибо столовой в промзоне нет. Во время раздачи одним достаётся, другим нет. Кашевары сменяются через каждые несколько дней. Иногда продукты никто не получает и вся бригада остается без обеда. Никто не хочет исполнять неблагодарную должность повара, когда все прочие валяются весь день на чердаке или режутся в карты.

Варить лагерную кашу - дело не мудрое, и вскоре эту обязанность принял на себя я. Самое хлопотливое заключалось в том, чтобы распалить печку докрасна, иначе котёл не закипит. Но январь уже прошёл и февраль был на исходе. Я решил перенести " кухню" на открытый воздух, так как сухих дров в зоне не было, а сырой горбыль, не горевший в печке, хорошо горел в вольном костре раздуваемый ветром. У меня нашёлся добровольный помощник по кличке Композитор, человек в общем-то " мужицкого" склада ума - бывший фронтовик-старшина, после войны ограбивший с двумя соучастниками несколько магазинов и сберкасс с применением оружия (пистолета, привезённого с фронта). С этим Композитором мы и кашеварили всю весну и лето. Я старался делать так, чтобы каждому досталась его порция каши, и всем зекам очень нравилась моя справедливость. В самых распущенных и грубых душах я нередко наблюдал проявление добрых человеческих чувств, что лишний раз убеждало меня, что при соответствующей постановке воспитательного дела во многих из них можно было бы пробудить подлинное чувство раскаяния, без которого преступник не может действительно встать " на путь исправления".

Фактически в советских бытовых лагерях никакой воспитательной работы не ведётся. Единственный показатель достоинства зека - его процент выработки на производстве. О нравственном же перевоспитании, естественно, не может быть и речи, так как и сами " воспитатели" не имеют ни малейшего понятия об этом предмете. Я многократно имел возможность убедиться, что самые развращённые и невежественные души весьма тонко угадывают фальшь и лицемерие в словах и поведении администрации. В то же время честное, прямое отношение и в особенности доброе, ласковое слово, которого многим из них не доставало с детства, всегда находят понимание и отзвук в их сердцах. Здесь лишний раз убеждаешься, что каждому человеку нужна прежде всего - ПРАВДА, правда в её традиционно-русском понимании, та великая ПРАВДА, которую мы пишем с большой буквы и глубинный смысл которой восходит к Божеству.

Когда я говорю, что в бытовых лагерях не ведётся воспитательной работы, я имею в виду воспитание ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ, то есть обращение испорченного человека от зла к добру и спасение его души от грозящего ада. Но здесь внимательному взору открываются весьма чёткие и определённые признаки воспитания ОТРИЦАТЕЛЬНОГО—детально и тонко продуманная система физического и духовного воздействия на душу человека с целью её окончательной порчи и порабощения. Вся эта система " воспитания" гоев была разработана еврейскими идеологами ещё задолго до революции и теперь нам остаётся лишь воочию убеждаться, насколько последовательно, настойчиво и бесцеремонно проводится она в жизнь. Кладезь сведений по этому вопросу представляют всё те же " Протоколы

сионских мудрецов", где среди прочего мы читаем.

" Аристократия, пользовавшаяся по праву трудом рабочих, была заинтересована в том, чтобы рабочие были сыты, здоровы и крепки. Мы же (т.е. еврейство. - И.О.) заинтересованы в обратном - в вырождении гоев. Наша власть—в хроническом недоедании и слабости рабочего, потому что всем этим он закрепощается нашей волею, а в своих властях он не найдёт ни сил, ни энергии для противодействия ей. Нуждою и происходящею от неё завистливою ненавистью мы двигаем толпами и их руками стираем тех, кто нам мешает на нашем пути" (Протокол № 3).

И далее:

" Нам необходимо подорвать веру, вырвать из ума гоев самый принцип Божества и Духа и заменить всё арифметическими расчётами и материальными потребностями" (Протокол № 4).

Таким образом, ГОЛОД и АТЕИЗМ - вот два могучих рычага в руках нашего врага и врага всего человечества - международного иудаизма-сионизма С помощью этих рычагов еврейские властители вознамерились опрокинуть весь мир в бездну рабства и ада.

Действительно, хроническое недоедание, периодически переходящее в страшный голод, стали спутниками России с первых же дней революции. Но особенно чудовищные формы принимают эти " спутники" в местах заключения.

Лагерная баня. Огромная деревянная кадка вёдер на 200. В ней горячая вода. В углу за дощатой загородкой гора снега. В таз накладываешь сначала снег, затем становишься в очередь за горячей водой. Собственно, очередь начинается гораздо раньше: тазов не хватает, а поэтому около каждого моющегося стоят в ожидании три-четыре человека. Но не эти сами по себе примечательные обстоятельства привлекают моё внимание. Я рассматриваю тела человеческие - в них, как и во многом другом, отражается судьба нашего отечества и народа, порабощенного иудаизмом- Прежде всего бросается в глаза крайняя истощённость. Я много видел плакатов и. фотографий с изображением узников немецких концлагерей времен Второй мировой войны. Но то была война. Вся Европа терпела лишения. А у нас, в у России, голод был в то время столь силён, что вымирали семьями, сёлами и. чуть ли не городами. О том, что творилось в то время в советских концлагерях, говорить вообще не приходится. Жертвы немецких лагерей не идут ни в какое сравнение с числом жертв лагерей советских. Впрочем, советские лагеря времён войны ещё ждут своих историков.

Я смотрю на тела советских заключённых в 1969 году. Кругом уже четверть века царствует мир. Все цивилизованные государства утопают в из об ил ни и роскоши - все, кроме нашего с его хроническими " недостатками". Нет ни одного физически нормально развитого тела. На всех - следы

беспрерывного, мучительного голода, ненормального, авитаминозного питания, изнурения тяжёлым физическим трудом с его нечеловеческими " нормами выработки". Многие из толпящихся здесь тел могли бы с успехом посостязаться в своей истощённости и изможденности с дистрофиками на виденных мною плакатах и фотографиях немецких узников времён войны. Атеизм - это другой, ещё более страшный бич современного общества, и рукоять этого бича держит в своих руках еврейский властитель. Люди, у которых изощрёнными методами воспитания вырван из ума и сердца самый принцип Божества и Духа, особенно люди простые, тёмные, невежественные, но даже и усвоившие некоторые начала " культуры" в её советизированном варианте, в значительной мере уподобляются бессмысленным животным. Страсти и пороки становятся их главными двигателями, а в искусстве игры на этих струнах человеческой души никто не может сравниться с евреем. Именно благодаря этому искусству еврейские властители и движут толпами. Узники советских бытовых лагерей представляют собой прежде всего жертвы атеистического воспитания. Советский бытовой лагерь - это ад в натуральном виде. Здесь человекоподобные существа, отказавшиеся от бога или просто не знавшие его, бессмысленно бредут на работу, подгоняемые дулами автоматов, бессмысленно и в какой-то лихорадке выполняют " нормы выработки", бессмысленно набрасываются на еду, бессмысленно предаются порокам. Они не знают ни подлинной любви, ни дружеской привязанности, ни осмысленных, или тем более вдохновенных занятий, ни благодушного отдыха. Здесь царствует беспросветный мрак и отчаяние.

* * *

20 декабря 1969 года, полностью отбыв свои три года " по самой джентльменской" статьи (" недонесение"), я освобождался из лагеря с Малой Ослянки. Так как у меня не было своих заработанных денег, то начальство выделило мне на дорогу из " фонда освобождения" двадцать рублей. На эти деньги я должен был существовать до первого своего заработка на воле. Тут же на руки выдали пять рублей, остальные пятнадцать выдадут в Кизеле.

Утром после развода я вышел за зо! гу. Друзей у меня в зоне не оставалось (Композитор, с которым я кашеварил несколько месяцев, незадолго перед тем, отсидев 20 лет, освободился), а потому прощанье было недолгим. В жилой секции, где я провёл почти целый год, на моё " до свиданья, братцы! " кто-то из дальнего угла крикнул " дёргай! " Это было вполне в уголовном стиле. Так они прощались и со своими уголовными собратьями, отчасти подбадривая освобождающегося, отчасти досадуя на своё положение остающихся в зоне.

В полдень должна была идти грузовая машина до Большой Ослянки, гдемне полагалось в штабе этого лаготделения получить справку об освобождении. Ноя решил не ждать, а двшгуться пешком. Ломота во всём теле, болезненная резь в глазницах - предвестники цинги - отчасти смущали и вселяли сомнение в физической способности пройти семь километров.

" Дух силён, плоть же немошна", —утешил я себя евангельской фразой и, попросив мысленного благословения Божия, двинулся в путь. Стоял обычный сорокаградусный мороз, вызывающий спазмы горла н лёгких. Серый туман обволакивал заснеженные горы. Весь зримый мир был окутан мглой. Но тихая радость согревала изнутри и смягчала гнёт мрачной действительности. Мысленно перебирая s памяти события последнего десятилетия своей жизни, я видел чудо Божие во всём. " Могло ли быть лучше, если б по возвращении из-за границы мне удалось избежать тюрьмы и лагеря? " - задавал я себе вопрос. И, взвесив всё, приходил к выводу, что было бы хуже, намного хуже. Голос совести одобрял мой вывод. Я потерял бы самое главное - самое дорогое на свете - СВОБОДУ, ДУХОВНУЮ СВОБОДУ, право если не говорить вслух, то по крайней мере мыслить независимо ни от каких внешних обстоятельств. Тюрьма и лагерь помогли мне возвратить ЧЕСТЬ своему имени, которое попытались запятнать грязные презренные махинаторы, делающие свою подлую политику " там" и здесь. Наконец тюрьма и лагерь открыли мне все тайники ГУЛАГа. Второй же срок тоже оказался кстати: без него многое осталось бы непознанным.

Но знание правды внешней, знакомство с подлинными и столь тщательноскрываемыми фактами нашей действительности - это ещё не вершина познания. Я не ошибусь, если стану утверждать, что наиболее важный плод, вынесенный мной из всего пережитого, есть ЗНАНИЕ ИСТИНЫ - то знание, которое мистически открывается человеку только в страдании. Знание это есть драгоценнейший ДАР БОЖЕСТВА. В своём стремлении познать Истину я принёсв жертву всё самое для меня дорогое на земле и в награду получил то, что превыше всего. Правда, это знание не избавляет от страданий, а, скорее, ещё более увеличивает их. Но здесь мудрость Божества, и многословныерассуждения об этом излишни.

До Большой Ослянки я добрался благополучно; оттуда на грузовике-бензовозе доехал до Кизела. Здесь пришлось прожить в гостинице два или три дня в ожидании, пока милиция изготовит паспорт. Как-то во время прогулки по городу мне пришла в голову дерзкая мысль зайти в управление Кизеллага и спросить, нет ли какой возможности избавиться от выплаты повисших на мне " судебных издержек". Я пользовался слухом, что при освобождении из лагеря с заключённого снимаются все навешенные на него гулаговские долги. Мне же " судебные издержки" были вписаны в справку об освобождении, следовательно, их придётся отрабатывать на воле.