Безысходность

В камине уютно потрескивало пламя, отбрасывая пляшущие тени по всей комнате, в которой царил мрачный интимный полумрак. Обстановка всей комнаты была роскошной, но не лишенной уюта. Варварски роскошной. Огромные часы тикали над каминной полкой, большие картины, заключенные в плен золотых узорчатых рам, висели на стенах. Тяжелые шторы из вишневого бархата были слегка раздвинуты, пропуская в комнату серебристый свет бледной луны. Напротив камина стоял небольшой двухместный диванчик, с раскиданными по нему вельветовыми подушками, обрамленными бахромой кисточек. А между камином и диваном лежала богатая темно-коричневая шкура здоровенного медведя. На заднем плане терялась в тени остальная мебель — несколько миленьких кресел, небольшой столик, трюмо…

Да, богатая обстановка, несомненно, бросалась в глаза, однако стоило заметить у окна темный силуэт, вальяжно расположившийся в кресле, как вся она меркла и отходила на задний план. Закинув ноги в высоких, достающих до колена сапогах на правый мягкий подлокотник своего кресла и скрестив их, мужчина молчаливой статуей затаился в тени. Положение, которое он намеренно занял, позволяло ему обозревать всю комнату и в первую очередь любого вошедшего, так как дверь находилась прямо напротив него. Выработанная на войне привычка к осторожности была одной из тех причин, которая заставляла его выбирать именно это кресло в спальне, а не мягкий диванчик у тепла камина, где можно было разлечься и понежиться в уюте. Длинные аристократические пальцы машинально поглаживали рукоятку одного из двух клинков, что привольно лежали на его коленях и сыто поблескивали в лунном свете опасным блеском смертоносной стали. Сияние пламени позволяло увидеть лишь ноги мужчины, остальное скрывал таинственный покров тьмы. Если подойти ближе, можно было разглядеть столь же опасный блеск серых глаз, что так гармонично сплетался со сталью его легких парных клинков — виальдэ*.

Мужчина был одет в белоснежную рубашку, распахнутую почти до половины груди, с пышным кружевом на манжетах. Черные волнистые пряди густых волос небрежно разметались по его широким плечам. Пальцы второй руки были прижаты к его губам в задумчивом жесте.
В дверь неслышно проскользнула тень раба. Опустив голову, как ему и полагалось, юноша едва слышно произнес:
— Подать ужин сейчас, хозяин?
Мужчина в кресле медлил с ответом. Наконец через минуту, показавшуюся его рабу целой вечностью, он неспешно покачал головой.
— Убери мои виальдэ, — тихо произнес он, однако даже не пошевелился.
От его тихого голоса мурашки расползались по коже юноши. Хозяин никогда не повышал тона. Он говорил так тихо, что иногда приходилось подходить ближе, чтобы расслышать. Однако, это не мешало людям выполнять его приказы беспрекословно.
Раб медленно подошел к нему, все так же не поднимая головы, и помедлил, прежде чем взять оружие хозяина. Он был единственным и личным слугой своего господина. И единственным, кто мог вот так подойти и безбоязненно взять в руки это смертельное разящее оружие, превращающееся в руках хозяина в живое опасное существо, дарившее вечный сон.
Мужчина по-прежнему не шевелился. Только руку убрал на подлокотник, позволяя рабу забрать клинки. Юноша несмело коснулся рукояток. Он делал это уже не в первый раз, но все же никак не мог совладать с собой. Всякий раз, когда он подходил, когда его пальцы касались части его хозяина — его виальдэ, по коже его пробегали благоговейные мурашки. Осторожно взяв рукоятки и уложив лезвия плашмя на ладонь, он направился к трюмо, где на полке лежал специальный футляр.
С почтительностью убрав оружие, юноша подошел к камину, чтобы подкормить пламя, которое обещало в скором времени потухнуть, но тихий голос остановил его.
— Не нужно, Риэль.
— Вы не замерзнете? — пробормотал раб.
— Ужин, — вместо ответа услышал он.
— Да, хозяин.
Риэль вышел из комнаты, стараясь не спешить. Хозяин не смотрел на него. Его стальной взгляд был устремлен на луну за окном.
Выйдя из комнаты, Риэль прислонился к двери и закрыл глаза, пытаясь унять колотящееся сердце. И так каждый вечер. Каждый божий день его жизни. Это пытка, но какая сладкая… Он мучился своими мыслями, терзался своими запретными чувствами, но ни за какие сокровища на свете не отказался бы от них. Его любовь к хозяину была нерушимой, неизменной, неподкупной.
Его хозяин…
Тихий, задумчивый, спокойный и хладнокровный. Смертоносный, но в то же время умеющий быть мягким и понимающим. Не жестокий, но справедливый.
И одинокий.

Боги, кто бы знал, как, лежа по ночам в своей небольшой комнате, юный Риэль мечтал запустить руки в это роскошное черное золото его волос, провести подушечкой большого пальца по обманчиво мягким губам хозяина, прижаться и просто обнять… Защитить от всего мира, стереть поцелуем горестную складку, навсегда отпечатавшуюся в уголке его губ, выветрить из его головы тяжкие думы своими пылкими ласками…
Он был таким одиноким, его хозяин. С тех пор, как умерла его обожаемая госпожа. В ту зловещую ночь, когда за окном замка бушевала яростная стихия, и молнии рассекали небо, его хозяин потерял госпожу своего сердца и будущего наследника.
В ту зловещую ночь Риэль был единственным, кто в первый и последний раз в жизни слышал его плач. И до сих пор тихие скупые звуки приглушенных рыданий, раздающиеся из его кабинета, звучали в мыслях раба, не давая ему покоя ни днем, ни ночью. Он снова и снова слышал их. Он помнил, как тихо, ступая по-кошачьи мягко, он жался к стенам коридора, стараясь, чтобы его тень не попала в полосу яркого света, лившегося из щели между стеной и чуть приоткрытой дверью, ведущей в кабинет таль-герцога**.
С тех пор прошло два года. А чувства маленького Риэля, превратившегося во взрослого юношу, только окрепли. Но он не мог дать им волю.

Хозяин стал другим. Больше не смеялся. Больше не говорил громко. Больше не шутил. Казалось, он замкнулся в себе.
А Риэль просто старался быть рядом. Быть рядом и изливать свою любовь в виде преданности и послушания. Быть молчаливой опорой и поддержкой. Ему казалось, что заметить то, что он испытывает к своему хозяину, можно было невооруженным взглядом, но тогда почему тот ничего не видел вокруг себя?

Закусив нижнюю губу, раб поспешил на кухню, все еще ощущая на своей левой ладони холод стали виальдэ.
Вернувшись через несколько минут, он положил поднос, нагруженный едой, на столик рядом с креслом. Каждый вечер он приносил еду в эту комнату.
Сиреневая Гостиная, в которой счастливая госпожа любила заниматься рукоделием в этом самом кресле, что сейчас занимал хозяин, у окна, напевая себе под нос мурлыкающую песенку. Так, она просидела здесь последние месяцы своей беременности, рассказывая хозяину, любившему сидеть подле ее ног и обнимать ее колени, какое прекрасное платьице она сошьет их будущему ребенку. Уже на втором месяце хозяин запретил ей кататься с ним верхом — а она так любила своего Тью. Черный жеребец давно уже отправился вслед за своей доброй хозяйкой… И комнаты теперь унылого замка до сих пор наполняло эхо ее звонкого переливистого смеха…

— Вина, хозяин? — почти прошептал Риэль, наклонившись над столиком в выжидающей позе.
В ответ молчаливый кивок. Мужчина поднял руку и провел пальцами по своей бледной шее, словно что-то душило его. Его тихий вздох вклинился в уютную тишину и веселое потрескивание дров в камине.
Раб протянул своему господину бокал вина. Оно заблестело в своем хрустальном коконе, похожее на кровь. Мужчина взял бокал, непроизвольно сжимая хрупкую ножку. Поднеся его к глазам, он легонько щелкнул по тонкому хрусталю, расплескав несколько капель; бокал жалобно и протяжно звякнул. Несколько рубинов вина упали на кружево белых манжет, создавая зловещее впечатление. По коже Риэля снова побежали мурашки.
— Хозяин… — почти молящим шепотом начал он, и тут же его голос оборвался.
Как больно было смотреть на эти молчаливые терзания. Если бы он мог, он бы забрал его страдания себе. Юноше так хотелось встать на колени и начать умолять хозяина…
«Пожалуйста… перестаньте мучить себя… Я прошу вас…»
Таль-герцог поднес бокал к губам, проигнорировав или не заметив молчаливой мольбы своего раба, помедлил и осушил его до дна.
— Еще.
Риэль молча повиновался, наливая в протянутый бокал вина.
— Ваша рубашка… — несчастным голосом прошептал он.
Хозяин едва заметно качнул головой, давая понять, что ничего страшного не случилось.
Поскольку он не отпускал его, Риэль осторожно опустился у его ног на пол и сел, замерев неподвижной статуей, словно верный пес. Он не решался прервать молчания своего хозяина. Не решался вот уже много вечеров. В груди давно уже поселилось отвратительное чувство тревоги, свившееся в не отпускающий тяжелый комок где-то под сердцем. Так мучительно было наблюдать, как его любимый терзает себя день за днем, все глубже погружаясь в беспросветную тьму отчаяния. И он ничего не мог сделать. Потому что в тот день, когда умерла госпожа Ильдэйн, для таль-герцога умер весь мир. Он перестал что-либо замечать. К счастью, в королевстве началась война, и хозяин был вызван на поле боя. Он вернулся через год, изменившийся, справившийся со своим горем, превратившийся в молчаливого и спокойного… но неживого человека. За второй год после смерти госпожи хозяин в совершенстве овладел искусством виальдэ. И только это спасало хозяина от того последнего шага, который отделял его от падения в бездну.
— Поешьте… — не выдержал Риэль. Голос его звучал хриплым бесцветным шелестом опавшей осенней листвы.
Хозяин оторвался от своих мыслей и перевел на него взгляд.
— Не могу. — Спокойная констатация факта.
Риэль закусил губы, плавно перетекая вплотную к ногам своего господина. Он не осмелился положить руки ему на колени, но боги знают, как до боли ему хотелось прикоснуться к своему хозяину. Виднеющаяся в распахнутом вороте белоснежной рубашки бледная кожа так манила его… Его пальцы дрожали от напряжения и желания скользнуть по груди мужчины, когда юноша напряженно вцепился в подлокотники кресла, чтобы не совершить этой опрометчивой глупости, которая отдалит его от любимого еще больше.
— Я прошу вас, хозяин… — прошептал он.
Каждый вечер господин просил его принести ему ужин. И каждый вечер он почти не притрагивался к еде.
— Вы должны поесть. Хоть немного…
Мужчина сжал ножку бокала, сделал еще один глоток и откинулся на спинку кресла с тяжелым вздохом. Безучастно глядя в потолок, он едва слышно произнес:
— Риэль…
— Да, хозяин.
— Скажи мне, что я справлюсь.
— Вы справитесь, мой лорд.
— Спасибо.
Хозяин перевел на него взгляд, чуточку потеплевший, и слабо улыбнулся.
«Вы справитесь, мой лорд. И я всегда буду с вами… чтобы любить… Чтобы не дать сделать вам этот последний шаг в бездну».

Виальдэ* - оружие, состоящее из парных клинков. Чтобы овладеть ими, нужно сделать их частью себя. Искусство владения виальдэ считается почти непостижимым. В королевстве есть всего шесть мечников-виальдэ.
Таль-герцог** - дальний родственник короля по мужской линии.