Глава I. Его Величество скучает

Аркадий Аверченко. Шутка мецената

- Должен вам сказать, что вы все - смертельно мне надоели.

- Меценат! Полечите печень.

- Совет неглупый. Только знаешь, Мотылек, какое лучшее лекарство от

печени?

- Догадываюсь: всех нас разогнать.

- Вот видишь, почему я так глупо привязан к вам: вы понимаете меня с

полуслова. Другим бы нужно было разжевывать, а вы хватаете все на лету.

- Ну, что ж... разгоните нас. А через два-три дня приползете к нам, как

угрюмый крокодил с перебитыми лапами, начнете хныкать - и снова все пойдет

по-старому.

- Ты, Мотылек, циничен, но не глуп.

- О, на вашем общем фоне не трудно выделиться.

- Цинизмом?

- Умом.

- Меня интересует один вопрос: любите вы меня или нет?

- Попробуйте разориться - увидите!

- Это опасный опыт: разориться не шутка, а потом, если увижу, что вы

все свиньи, любящие только из-за денег, - опять-то разбогатеть будет уже

трудно!

- Я вас люблю, Меценат.

- Спасибо, Кузя. Ты так ленив, что эти четыре слова, выдавленные безо

всякого принуждения, я ценю на вес золота.

В большой беспорядочной, странно обставленной комнате, со стенами,

увешанными коврами, оружием и картинами, - беседовали трое.

Хозяин, по прозванию Меценат, - огромный, грузный человек с копной

полуседых волос на голове, с черными, ярко блестящими из-под густых бровей

глазами, с чувственными пухлыми красными губами - полулежал в позе

отдыхающего льва на широкой оттоманке, обложенной массой подушек.

У его ног на ковре, опершись рукой о края оттоманки, сидел Мотылек -

молодой человек с лицом, покрытым прихотливой сетью морщин и складок, так

что лицо его во время разговора двигалось и колыхалось, как вода, подернутая

рябью. Одет он был с вычурной элегантностью, резко отличаясь этим от

неряшливого Мецената, щеголявшего ботинками с растянутыми резинками по бокам

и бархатным черным пиджаком, обильно посыпанным сигарным пеплом.

Третий - тот, кого называли Кузей, - бесцветный молодец с жиденькими

усишками и вылинявшими голубыми глазами - сидел боком в кресле, перекинув

ноги через его ручку, и ел апельсин, не очищая его, а просто откусывая

зубами кожуру и выплевывая на ковер.

- Хотите, сыграем в шахматы? - нерешительно предложил Кузя.

- С тобой? Да ведь ты, Кузя, в пять минут меня распластаешь, как

раздавленную лягушку. Что за интерес?!

- Фу, какой вы сегодня тяжелый! Ну, Мотылек прочтет вам свои стихи. Он,

кажется, захватил с собой свежий номер " Вершин".

- Неужели Мотылек способен читать мне свои стихи? Что я ему сделал

плохого?

- Меценат! С вами сегодня разговаривать - будто жевать промокательную

бумагу.

В комнату вошла толстая старуха с сухо поджатыми губами, остановилась

среди комнаты, обвела ироническим взглядом компанию и, пряча руки под

фартуком, усмехнулась:

- Вместо, чтоб дело какое делать, - с утра языки чешете. И что это за

компания такая - не понимаю!

- А-а, - радостно закричал Мотылек, - Кальвия Криспинилла! Magistra

libidinium Neronis!

- А чтоб у тебя язык присох, бесстыдник! Этакими словами старуху

обзываешь! Боря! Я тебя на руках нянчила, а ты им позволяешь такое! Нешто

можно?

- Мотылек, не приставай к ней. И что у нее общего, скажи, пожалуйста, с

Кальвией Криспиниллой?

- Ну, как же. Не краснейте, Меценат, но я пронюхал, что она ведет

регистрацию всех ваших сердечных увлечений. Magistra libidinium Neronis!

- Гм... А каким способом ты будешь с лестницы спускаться, если я

переведу ей по-русски эту латынь?..

- Тcсс! Я сам переведу. Досточтимая Анна Матвеевна! " Magistra

libidinium Neronis" - по-нашему " женщина, украшенная добродетелями". А чем

сегодня покормите нас, звезда незакатная?

- Неужто уже есть захотел?

- Дайте ему маринованного щенка по-китайски, - посоветовал Кузя. - Как

ваше здоровье, Анна Матвеевна?

- А! И ты здесь. И уж с утра апельсин жрешь. Проворный. А зачем шкурки

на пол бросаешь?

- Что вы, Анна Матвеевна! Я, собственно, бросал их не на пол, а

наоборот, в потолок... но земное притяжение... сами понимаете! Деваться

некуда.

- Эко, язык у человека без костей. Боря, чего заказать на завтрак?

- Анна Матвеевна! - простонал Меценат, зарывая кудлатую голову в

подушки. - Неужели опять яйца всмятку, котлеты, цыплята? Надоело! Тоска.

Мрак. Знаете что? Дайте нам свежей икорки, семги, коньяку да сварите нам

уху, что ли... И также - знаете что? Тащите все это сюда. Мы расстелим на

ковре скатерть и устроим этакий пикничок.

- В гостиной-то? На ковре? Безобразие какое!

- Анна Матвеевна! - сказал Мотылек, поднимаясь с ковра и приставляя

палец к носу. - Мы призваны в мир разрушать традиции и создавать новые пути.

- Ты не смей старухе такие слова говорить. То-то ты весь в морщины

пошел. Взять бы утюг хороший да разгладить.

- Боже вас сохрани, - лениво сказал Кузя, вытирая апельсиновый сок на

пальцах подкладкой пиджака, - его морщины нельзя разглаживать.

- Почему? - с любопытством осведомился Меценат, предвидя новую игру

вялого Кузиного ума.

- А как же! Знаете, кто такой Мотылек? Это " Человек-мухоловка". В

летний зной - незаменимо! Гений по ловле мух! Сидит он, расправив морщины, и

ждет. Мухи и рассядутся у него на лице. Вдруг - трах! Сожмет сразу лицо -

мух двадцать в складках и застрянут. Сидит потом и извлекает их,

полураздавленных, из морщин, бросая в пепельницу.

- Тьфу! - негодующе плюнула старуха, скрываясь за дверью.

Громкий смех заглушил стук сердито захлопнутой двери.