Глава 17. Сентябрь, 1996 год. Госпиталь.

ГРЕЙНДЖЕР
Я не понимала, что происходит вокруг меня: все слилось в сплошное смешение лиц, голосов, криков, всхлипываний, сирен…. Какие-то люди окружили нас, что-то накинули на меня, шептали на ухо слова утешения. Потом подъехала машина скорой помощи, Драко осторожно опустили на носилки, я цеплялась за них из последних сил, меня оттащили. Кто-то вложил мне в руку телефонную трубку, я с трудом набрала номер домашнего телефона и, глотая глухие рыдания, сообщила встревоженной маме, где я нахожусь.
Родители приехали быстро, меня усадили в машину, мама прижала меня к себе, пытаясь успокоить и согреть теплом своего тела. Они ни о чем не расспрашивали – я все равно не смогла бы выдавить из себя ни слова.
Но дома мне стало еще хуже: не помогли ни капли валерианы, ни сладкий чай, ни успокаивающие объятия мамы. Зубы стучали о край бокала, руки тряслись, меня знобило и лихорадило:
- Где он, мама? Что с ним?
– Ну же, девочка, крепись, – успокаивала она меня, хотя я с трудом различала ее слова. – Его забрали в центральный госпиталь. Я отвезу тебя туда. У меня есть там знакомые врачи. Я попрошу, и тебя пропустят к нему.

Первое, что поразило меня в хирургическом отделении городской больницы, была белизна. В столь девственно-белом помещении мне не приходилось бывать никогда раньше. Двойные двери, распахивающиеся в обе стороны, плавно закрылись за мной и мамой, когда мы вошли внутрь. Я съежилась, мгновенно возненавидев это место, сияющее мрачной, как мне показалось, чистотой. Флуоресцентные лампы в коридоре ослепляли. Их свет беспощадно бил в глаза.
Мне вдруг захотелось повернуться и убежать отсюда прочь, однако мама крепко держала меня за плечи, успокаивая и обнадеживая. Человек в белом халате, сидевший за письменным столом, поднял глаза от бумаг и тут же встал нам навстречу. Мама легонько подтолкнула меня вперед.
– Миссис и мисс Грейнджер, добро пожаловать в наш госпиталь.
- Здравствуй, Роберт! Гермиона, познакомься, это мистер Симпсон, очень хороший хирург. Мой давний знакомый.
- Здравствуйте, мистер Симпсон.
- Здравствуй, мисс Гермиона. Рад с тобой познакомиться. Много наслышан о тебе от твоих родителей.
- Роберт, мы разыскиваем одного молодого человека, его совсем недавно доставили к вам на скорой. Нападение на улице.
- Да, его сейчас готовят к операции, он в очень тяжелом состоянии. При нем не было никаких документов. У него есть страховка?
Я замотала головой. Откуда у него может быть страховка, он же маг.
- Жаль.
- Мы заплатим за его лечение, - успокоила мама врача. – Он однокурсник моей дочери, приехал к нам в гости на каникулы, а тут такое… Мы несем за него ответственность.
- Хорошо, - кивнул удовлетворенно мужчина. – Жаль, что все так вышло. Он очень симпатичный парень. Надеюсь, выживет.
- Что значит «выживет»? – прошептала я. – Он что, умирает?
Мама и мистер Симпсон переглянулись. Я выжидающе переводила взгляд с одного на другого. Но они молчали.
- Скажите мне правду. Я имею право знать.
- Ладно, - решился мужчина в белом халате. – Ты уже вполне взрослая девушка, ты поймешь. Как его зовут?
- Драко, Драко Малфой…
- Странное имя, впрочем, чего только не услышишь в наше время. Гермиона, он в очень плохом состоянии – можно сказать, где-то посередине между жизнью и смертью. Но ко второму – чуть ближе. По дороге в госпиталь он пережил клиническую смерть. Его откачали. И сейчас все зависит от исхода операции и от него самого. Он молод, у него крепкий организм, здоровое сердце, но я не Господь Бог.
- Значит, Вы будете его оперировать? – я подняла на него взгляд.
Мужчина кивнул.
- Мистер Симпсон, я не прошу от Вас ничего особенного, только одно: пообещайте, что Вы будете биться за его жизнь до последней возможности; Вы сделаете все, что в Ваших силах, чтобы он выжил.
- Это так важно для тебя, девочка?
Я уверенно кивнула:
- Очень важно. Так Вы обещаете?
- Хорошо, - он не отвел глаз в сторону, и это меня обнадеживало. – Я постараюсь. Я обещаю тебе.
- А могу я сейчас его увидеть?
Он не отказал мне и в этом.
Мистер Симпсон ушел готовиться к операции, а пожилая медсестра проводила меня в предоперационную палату. Мама осталась ждать в коридоре.
Драко лежал на высоком столе, накрытый белой простыней до самого подбородка. Лицо, уже отмытое от сгустков крови, было мертвенно-бледным. Синяки еще не приобрели своего зловещего сине-лилового оттенка и пока проявлялись лишь неяркими красными пятнами на скулах. Казалось, что он просто уснул. Его лицо выглядело абсолютно безмятежным. Но я знала, что он без сознания. Мало того, он медленно умирал. Под белой тканью прорисовывались контуры его тела. Не думаю, что я хотела бы увидеть то, что с ним сделали эти подонки.
Меня вновь начали сотрясать глухие рыдания, и, чтобы сдержать их, я прикрыла рот ладонью.
– Драко, – невольно позвала его я, и мой шепот прозвучал слишком громко в этом безмолвном девственно-стерильном помещении.
Наверное, я наивно ожидала, что он сейчас откроет глаза и посмотрит на меня, вновь ядовито улыбнется. В серых глазах мелькнет знакомая насмешливая искорка. Вот-вот прозвучит его презрительный смех. Пусть, пусть все будет именно так. Лишь бы он открыл глаза и вновь вздохнул полной грудью.
- Вам нужно уйти! – медсестра взяла меня за руку. Я покорно пошла вслед за ней, но потом обернулась:
– Подождите! - и подбежала обратно к столу.
Мой еле слышный голос жутковатым эхом прозвучал в стенах, выложенных кафелем:
- Драко! Миленький, не умирай, ты слышишь меня, не умирай…
Медсестра бережно обняла меня за плечи и повела к выходу. Я больше не сопротивлялась.
– Мама, он умирает…, – слезы обильно текли по моим щекам. Я робко протянула маме руки, она крепко сжала их в своих ладонях.
- Мы будем молиться за него, доченька, - прошептала она, успокаивая меня.
И я, уже не сдерживая рыданий, рухнула в ее объятия. Она довела меня до кушетки, нам не оставалось ничего иного, как просто ждать.

МАЛФОЙ
- Ты… наша, а они….маглы…
Сказать это стоило мне неимоверных усилий. Черная мгла засосала меня в свои страшные объятия. На какое-то мгновение я потерял ощущение пространства и времени. А потом…

Потом я открываю глаза и медленно поднимаюсь. Боли нет, она внезапно отступила. Тело приобрело непонятную легкость и плавность движений. Воздух улицы кажется теплым и умиротворяющим.
Вокруг меня толпа народа, все смотрят куда-то вниз и тревожно перешептываются. Я заглядываю сквозь чужие плечи, прошу людей подвинуться, но меня никто не слышит. Тогда я просачиваюсь сквозь тесно сжатый круг: на земле сидит и плачет девушка, склонившаяся над неподвижно лежащим телом… моим телом! Меня охватывает недоумение: как же так? Я же чувствую себя здесь, между тем и там тоже я...
Я хочу осязать себя, взять правой рукой левую, но моя рука проходит насквозь; пробую охватить себя за талию – рука вновь проходит через корпус, как по пустому пространству. Я хочу прикоснуться к плечу этой девушки, чтобы сказать ей, что я жив, но не могу к ней притронуться. Я не могу общаться ни с кем из окружающих меня. Это жуткое ощущение одиночества, ощущение полной изоляции. Я понимаю, что совершенно один, наедине с самим собой.
Я смотрю еще раз на свое лежащее на холодном асфальте тело, и только тут впервые передо мной является мысль: не случилось ли со мной того, что на языке живых людей определяется словом " смерть"?
А потом в ушах появляется неприятный шум, то ли громкий звон, то ли жужжание, и я чувствую, что куда-то двигаюсь, все дальше и дальше от тесной толпы незнакомых людей и от рыдающей девушки, обнимающей меня. Или уже не меня?
Скорость все увеличивается, и вот я уже мчусь сквозь длинный темный туннель…
Внезапно боль возвращается, резкая, пронзительная, прямо где-то в области сердца. В сознание врываются чужие голоса:
- Еще разряд?!
- Нет, он дышит! Есть показания на мониторе.
- Пульс?
- Слабый, неровный.
- Реакция зрачков на свет?
- Реагирует…
В руку впивается тонкая игла, и я вновь забываюсь, тону в беспамятье, но уже как-то по-другому - тяжело, чувствуя каждую ноющую клеточку моего израненного тела. Постепенно ощущения выравниваются, и наступает облегчение.
Но проходит какое-то время, и боль снова напоминает о себе громким голосом, она заполняет всего меня, нервно пульсируя в голове, она рвет в клочья душу…
И вновь передо мной длинный темный тоннель, по которому я плыву на встречу неземному свету.
Я вижу тени каких-то людей, они зовут меня к себе, от них исходит такая любовь и душевная теплота, какой я никогда прежде не встречал. Я вижу, что приближаюсь к некоему барьеру или границе, представляющей раздел между земной и последующей жизнью. Я не боюсь этого момента – я стремлюсь к нему всеми фибрами моей души. Я переполнен ощущением радости, любви и покоя.
Но вдруг в мое сознание врывается чужой незнакомый голос:
- Драко, вернись!
Кого это зовут? Кто такой Драко?
- Вернись! Не уходи! Ты нам нужен!
В какое-то мгновенье я понимаю, что это зовут меня. Я обнаруживаю, что должен вернуться обратно на землю, что час моей смерти еще не наступил. Я не хочу возвращаться, я сопротивляюсь – мне так хорошо здесь. Но голос требует, зовет, настойчиво торопит. Ему невозможно не подчиниться. И я понимаю, что еще не пришло мое время. Этот голос не даст мне уйти. И пока он зовет – я не умру…
Свет вдруг померк, и наступила тьма…
Но кто-то плачет на моей груди…
Кто эта девушка?
Скажите, кто она,
молящая меня:
- Не уходи!
Агония… и сумрак…и печаль…
Уже не бьется сердце….
Стынет кровь….
- Постой! Не уходи! Не покидай! –
Та девушка мне шепчет вновь и вновь.
И губы жаркие,
И блеск зовущих глаз,
И узкие запястья нежных рук,
И плечи хрупкие…
- Не умирай!
Кто я тебе? Не муж, не брат, не друг.
- Вернись! – ее мольбы. И смерти нет.
И на волшебный голос я стремлюсь.
Пусть тьма отступит, и вернется свет.
Я не смогу уйти, я остаюсь!...

ГРЕЙНДЖЕР
Операция длилась долго, наверное, несколько часов. А может быть, я просто потеряла ощущение времени и реальности.
Вдруг на какое-то краткое мгновение в пустом и тихом коридоре стало неимоверно тесно и шумно. Мимо пробегали какие-то люди в белых халатах, одни вбегали в операционную, другие выскакивали из нее.
- Что происходит, мама?
Но и она не могла ответить на мой вопрос.
Мимо неслась знакомая медсестра, я схватила ее за карман халата, и чуть было не оторвала его.
- Что происходит, мэм?
Медсестра остановилась, хотела сказать что-то резкое, но узнала меня и не решилась.
- Что происходит? – я уже в третий раз задавала один и тот же вопрос.
- Операция прошла успешно, но пациент потерял слишком много крови, у него резко падает давление.
Я недоуменно обернулась на маму:
- Что можно сделать?
- А переливание не помогает? – еле слышно спросила она медсестру.
Та покачала головой:
- Все дело в том, что в госпитале нет сейчас нужной группы крови. Мы послали машину на донорскую станцию, но пока она вернется… Время то идет.
Я ничего не понимала из их разговора: о чем это они говорят, что значит переливание, и кто такие доноры? Мама поняла мой немой вопрос, но отвечать не стала - не было времени даже в двух словах объяснять сложившуюся ситуацию.
- Какая у него группа? – вновь родные мне глаза посмотрели на женщину в белом халате.
- Третья.
- У моей девочки тоже третья, - мама попыталась улыбнуться. – Может, подойдет?
Она ничего не спросила у меня, точно зная, что я пойду на все, чтобы спасти этого белобрысого мальчишку.
Медсестра ухватилась за эту идею, как за спасательный круг:
- Что ж вы раньше не сказали. Сидите тут, никуда не уходите, сейчас все выясню...
Она исчезла в операционной. Я крепко обняла самого близкого мне на земле человека:
- Спасибо, родная. Ты дала ему шанс.
Я сама ведь даже и не догадывалась, что у меня третья группа крови; вот магла несчастная - я вообще не знала, что у людей есть какие-то группы крови. Хоть снова не записывайся на курс Магловедения!
Потом меня провели в палату, уложили на кушетку, окутали какими-то то ли проводами, то ли трубками. Я не понимала, что со мной делают, что происходит вокруг меня. Я видела только, как красная кровавая ниточка связала мою руку и руку Малфоя, я смотрела на его синюшные пальцы, на едва видимые жилки на запястье и, хотя он вряд ли меня слышал, молила его:
- Не умирай!
Когда мне разрешили подняться, Драко в операционной уже не было. У меня слегка кружилась голова, и немного подташнивало, но я старалась не показывать виду, и на все вопросы о самочувствии отвечала: Нормально.
Меня пустили к нему в палату.
Я не замечала ничего вокруг, мне все было безразлично, кроме его бледного лица в окружении белоснежных бинтов, обескровленных губ и впавших глаз с синими кругами вокруг. Я вдруг отчетливо поняла: жизнь покидает его. Он уходит туда, откуда не возвращаются.
- О, Мерлин! – я стукнула рукой по спинке больничной кровати, но боли не почувствовала. Неужели они ничем не смогли ему помочь? Неужели и моя кровь ничем ему не помогла?
Я осторожно села на край кровати и всмотрелась в знакомое лицо: это и он, и не он. Кожа прозрачна, черты обострены. Он совсем не похож на лощеного высокомерного аристократа, образ которого так лелеял в школе. Сейчас он похож на маленького мальчика, маленького умирающего мальчика…
И теперь он такой же грязнокровка, как и я.

И тогда я беру его руку в свою. Тонкие длинные пальцы холодны. В них почти не осталось жизни. Еще чуть-чуть, и прервется последняя тонкая нить, соединяющая его с жизнью. Я глажу его руку, сжимаю ее в своих горячих ладонях, мну, пытаясь вернуть в нее тепло, подношу к своим губам, тихонько дую. Но ничего не меняется. Он медленно умирает, мне чудится, что его душа вырывается из бренного тела, уже ничего не держит ее на этой земле.
Но я не желаю мириться с этой безысходностью, я трясу его за ледяную руку, глажу его холодную щеку:
- Не уходи… Ты слышишь, противный гадкий мальчишка, ты все всегда делаешь мне назло, ты дразнишь меня, пугаешь, презираешь меня, ты ненавидишь меня, но прошу тебя… я умоляю тебя…не умирай! Прислушайся ко мне один-единственный раз в жизни! Не уходи!
Ничего не происходит. Я плачу: все мои попытки безуспешны.
- Я обещаю тебе, я клянусь, что никогда не буду обижаться на тебя, не буду говорить о тебе плохо, никогда не причиню тебе вреда!
Нервы оголены, натянуты, как струна. Я наклоняюсь к его холодеющему лицу, шепчу слова, как молитву, прямо в ухо, пытаюсь достучаться до его затуманенного мозга:
- Драко, миленький, не умирай!... Я тебе этого никогда не прощу…
Жгучая соленая слезинка подает на его бескровную щеку:
- Не уходи же! Ты нам всем нужен!

Пролетели три дня, три долгих дня ожидания. Общее состояние Драко потихоньку улучшалось. Но он до сих пор не пришел в сознание.
Я каждый день навещала его, подолгу сидела на краешке его кровати, всматриваясь в знакомые черты и шепча молитвы, которым меня научила мама.
В этот сентябрьский совсем не по-осеннему теплый день меня встретил в коридоре мистер Симпсон.
- Могу поздравить тебя, Гермиона, наш пациент пришел в себя.
Я почти вбежала в палату.
- Ты кто? – серые глаза уставились на меня.
Вот те раз, это что-то новенькое. Не успел прийти в себя, как придумал очередную пакость?
- Ты кто? – Малфой снова уставился на меня, не узнавая.
Но, похоже, он и не думал шутить. Я непонимающе взглянула на мужчину в белом халате, склонившегося над медицинскими приборами – мистера Уайта, лечащего врача Драко.
Мужчина почувствовал мой немой вопрос и повернулся ко мне:
- Возможно, амнезия. Такое бывает…
- Что значит «амнезия»? Как это понимать?
Доктор вновь склонился к своим приборам.
- Амнезия – это отсутствие воспоминаний у пациентов… или неполные, избирательные воспоминания о событиях, переживаниях определенного периода жизни. – Он словно читал лекцию неопытной студентке. – В данном конкретном случае причиной амнезии послужила травма головы.
- Он что… ничего не помнит, абсолютно ничего? – я с ужасом всматривалась в лицо лежащего передо мной парня. Тот смотрел на меня с большим любопытством и какой-то наивной детской непосредственностью. Прежний Малфой никогда так на меня не смотрел. И от этого становилось немного жутковато.
- Я и говорю – амнезия…
Понимание не приходило.
- А что значит «отсутствие воспоминаний» и «неполные воспоминания»?
Врач посмотрел на меня, как на дуру:
- Что же тут непонятного, девочка?! Это значит, что он забыл либо всю свою прошлую жизнь, либо какой-то конкретный период - детство, например…
Осознание происшедшего медленно проявлялось в моей голове:
- А это надолго? Как быстро проходит это состояние?
Мужчина пожал плечами:
- Ну, по-разному. Может быть - завтра, а может быть - никогда…
Врач закончил изучение данных на экране монитора, записал что-то в свой журнал и подошел к пациенту, чтобы проверить показания градусника.
Я медленно опустилась на край кровати. Ответ мистера Уайта потряс меня до глубины души. Что значит «навсегда»? А как же Хогвартс? Нарцисса? Люциус? Я зябко повела плечами. Малфой-старший никогда не простит мне этого… И как я буду смотреть в глаза Дамблдору? Я не смогла защитить однокурсника на своей – магловской – территории. И как мне жить дальше с мыслью, что по моей вине память этого парня превратилась в чистый лист бумаги. Для него теперь нет ни семьи, ни друзей, ни врагов, нет никого и ничего… Вместо воспоминаний – сгусток тумана!
Перед глазами абсолютно реально пронеслась картина: я в кабинете директора, тут же чета Малфоев, от меня ждут объяснений, а я неуклюже топчусь, пытаюсь что-то рассказать, заикаюсь, краснею, молчу… Я выгляжу глупо… Но никто не смеется надо мной… Дамблдор потрясен… Он больше не доверяет мне… Малфои разгневаны… Они практически потеряли своего сына – он не помнит их… Нарцисса с упреком и болью смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами… Люциус яростно сжимает в руке свою трость с набалдашником в виде змеи… Он сотрет меня в порошок…
Нужно что-то делать! Что?
- Тут ничего не сделаешь, - словно услышав мой вопрос, ответил врач. Он поправил одеяло на пациенте, свесившееся с края кровати, потрогал его лоб, заглянул в зрачки. – Память может вернуться внезапно по любой причине…
Я что, говорила вслух? Или доктор умеет читать чужие мысли?
- … Например, новый удар по голове может все изменить. Попробуй, вдруг поможет, – врач рассмеялся своей шутке.
Я не обиделась на него – сегодня всем уже можно было смеяться. Состояние Драко стабилизировалось, его жизни ничего не угрожало. После нескольких бессонных ночей не грех и расслабиться.
- А если серьезно..., - мистер Уайт обошел кровать и приблизился ко мне. Я невольно поднялась к нему навстречу. Он подошел совсем близко и положил мне руку на плечо:
- Не нужно отчаиваться, Гермиона. Он очень молод, у него крепкий натренированный организм (чувствуется спортивная закалка), здоровое сердце и заботливая сиделка. Я уверен, что все будет хорошо. Стоит ему чуточку набраться сил, и память сама вернется к нему.
Доктор направился к дверям, но перед самым выходом обернулся:
- А вообще, мисс Грейнджер, в моей практике были случаи, когда воспоминания возникали внезапно, абсолютно спонтанно, от какого-нибудь очень сильного душевного потрясения, от всплеска у пациента положительных эмоций. И, если ты можешь обеспечить ему эти эмоции, то, значит, все в твоих руках…
Я сильно сомневалась в своих способностях создавать мистеру Малфою-младшему положительные эмоции, скорее наоборот. Нет, эмоций у меня по отношению к нему всегда было слишком много, только вот помочь они вряд ли смогут.
Мужчина открыл дверь, но вновь обернулся:
- Знаешь, Гермиона, я давно практикую, многое повидал на своем веку, но этот случай ни на что не похож. Еще пару дней назад пациент практически умирал у меня на руках, находился, прямо скажу, одной ногой в могиле… Что я тебе рассказываю, ты сама все помнишь… Если бы не ты, не твоя кровь, мы бы его потеряли… А сегодня, взгляни на него, он улыбается, на его щеках играет румянец… И если бы не бинты, и не эта амнезия, я легко мог бы сказать, что он очень близок к выздоровлению… очень… Настолько близок, что я просто развожу руками… Чудо, да и только!
Он вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. А я усмехнулась про себя - если бы доктор знал, кем является его пациент. Это последний отпрыск древнего знатного волшебного рода, магия передавалась в его кровь через многие поколения предков. Он защищен родовыми заклинаниями своей семьи, он очень сильный маг, он Пожиратель смерти… Что скажет медик завтра, когда Драко спокойно встанет на ноги, и его придется выписывать из больницы?!
Я оглянулась на Малфоя, беспомощно лежащего на больничной кровати и с недоумением рассматривающего меня.
Так, значит, у него нет памяти??? Так ведь это же здорово! Кажется, не все в жизни складывается плохо…
- Привет, Драко! Ты помнишь меня?
Он покачал головой:
- Нет, но твое лицо кажется мне знакомым. Ты кто?
- Меня зовут Гермиона Грейнджер. Мы с тобой однокурсники, учимся в Хогвартсе. Это школа такая.
Я всматривалась в его напрягшиеся черты лица. Он напряженно вспоминал, казалось, был слышен даже скрип его мозгов. Но ни моя фамилия, ни название учебного заведения не вернули ушедших в туман воспоминаний.
- Какой он симпатичный, - вдруг ни с того, ни с сего подумалось мне. Сейчас он не выглядел надменным, скорее походил на обиженного ребенка: глаза не отливали свинцом, высокомерно сжатые губы разгладились, на щеках играл легкий румянец. Ангел, да и только.
Я невольно покраснела от своих мыслей. Мне никогда прежде не приходилось размышлять о Драко Малфое как о человеке противоположного пола – только как о враге. А у врагов не бывает ни пола, ни цвета кожи, ни национальности – это просто враг и все! А я всегда его ненавидела и презирала, почти с первого дня пребывания в школе.
Нет, он определенно красив, невообразимо красив. Не зря половина девчонок Хогвартса откровенно пялилась на него, а вторая половина тайно рассматривала его сквозь прикрытые ресницы. У него очень нежные очертания подбородка, высокий лоб, прямой нос - все безупречно, как у истинного аристократа. И глаза… Какие у него глаза! Не глаза, а два бездонных омута, в которые так и затягивает…
Я почувствовала, что еще больше покраснела, смущенно отвернулась, чтобы спрятаться от его взгляда. Что-то уж слишком сильно разыгралось сегодня мое воображение, это совсем на меня не похоже. Надо взять себя в руки – ведь это же всего только Малфой, Драко Малфой. Он так же красив, как и жесток, и он вовсе не ангел.
Но сейчас он лежал передо мной такой беспомощный, такой уязвимый, и он был полностью в моей власти – могу внушить ему все, чего только не пожелаю!
Я заметила, как едва заметная синяя жилка тоненько билась на его шее, и вдруг непроизвольно потянулась рукой, чтобы прикоснуться к ней, потрогать ее… Это было как наваждение.
Я вздрогнула: его холодные, как лед, пальцы перехватили мою горячую ладонь.
- Гермиона! – Он вновь назвал меня по имени, как в тот ужасный вечер в Малфой-мэноре, когда шептал мне на ухо, чтобы я убегала. – Мне очень хорошо знакомо твое лицо. Мы дружили в школе?
- Ну… Не совсем…
Я попыталась вытянуть свою руку, но ничего не выходило.
- Мы просто учимся на одном курсе – ты на Слизерине, а я на Гриффиндоре. У нас часто проходят совместные занятия. Мы оба старосты, и нам иногда вместе приходится выполнять поручения. А еще мы в паре с тобой проходили практику…
Я с трудом подбирала слова. Зачем ему рассказывать о нашей взаимной ненависти, о стычках, оскорблениях и ссорах, о боли, которую он причинял мне все эти годы.
- Когда-нибудь сам об этом вспомнит, - с сожалением подумала я.
С сожалением?! Мерлин, что же со мной сегодня происходит?! Это же Малфой! Гадкий белобрысый хорек! Слизеринский принц! Очнись же, Гермиона!
- Но сейчас он совсем другой, - я пыталась спорить сама с собой. – И пока длится эта амнезия, можно попробовать узнать о нем чуточку больше.
Но более всего меня волновал тот факт, почему Драко Малфой дважды за последний месяц бросался на мою защиту, и ценой своей жизни пытался спасти меня. И если с первым разом все более или менее было понятно, то второй случай просто не укладывался у меня в голове.
- Расскажи мне о школе, – он крепко сжал мою горячую ладонь в своей.
- Нет, не хочу, – я покачала головой. – Сам все когда-нибудь вспомнишь.
- Хорошо, – покорно согласился он. - А ты красивая, Гермиона Грейнджер. Наверное, поэтому я так хорошо помню твое лицо.
Румянец смущения покрыл мои щеки. Я попыталась встать.
- Не уходи! – попросили и его голос, и его взгляд. И я не смогла им отказать. Я осталась.
- Драко, а хочешь, я тебе почитаю?
- Хочу! Очень!
Я порылась в своей сумочке - где-то у меня был старенький, зачитанный до дыр томик. Я любила эту сказку.
- Это книга называется «Маугли», ее автор Редьярд Киплинг.
- Маугли?! Звучит заманчиво…