Глава 29. Весна – начало лета, 1997 год.

МАЛФОЙ
Я сидел в гостиной, и задумчиво крутил в руке бокал из-под тыквенного сока.

- Малфой, - голос Блейза вывел меня из раздумий. – В каких облаках ты витаешь? Тебя словно подменили в последнее время.

Я повернул голову и задумчиво посмотрел на него, словно увидев впервые. Забини - темноволосый, высокий, привлекательный парень. Он, как и я, представитель древнейшего рода. Но в его жизни все просто и понятно. Он смеется и шутит, ходит на занятия, играет по вечерам в волшебные шахматы, пьет запрещенное в Хогвартсе огневиски, встречается со смазливыми девчонками, живет легко и свободно, словом, ведет себя так, будто нет иной жизни за стенами Хогвартса.

Дома Блейза ждут мать и дядька – Далберт Забини, заменивший ему с малолетства родного отца. Его мама — ведьма, известная в магическом сообществе своей красотой, она рано овдовела, оставшись одна с маленьким сыном на руках, в последствии еще несколько раз побывала замужем. Анабелла давным-давно перестала считать себя матерью Блейза, представлялась всем его старшей сестрой. Забини это вполне устраивало – она никогда не устраивала ему скандалов, не учила жить, не планировала его будущее. Ее совсем не волновали вопросы чистоты крови, только толщина кошелька нового бой-френда. Она жила как бабочка-однодневка – хорошо сейчас, а все остальное неважно. Никто не знал, как бы сложилась жизнь парня, если бы не его дядя. Далберт Забини, не имея собственных детей, вложил все силы и состояние в воспитание юного отпрыска своего так рано погибшего старшего брата.

- Блейз, а как отреагировали твои родственники, когда ты сообщил им условия летней практики?

- С чего ты вдруг спросил? – удивился Забини. – Столько времени прошло…

Блейз рухнул на диван рядом со мной, откинулся на спинку кресла и задумался:
– Маме было глубоко наплевать, кого я пригласил в наш дом. Представляешь, Анабелла вдруг решила, что я собрался жениться, и привел эту когтевранку, чтобы познакомить с ней. Я не стал ее разубеждать, пусть думает, как ей хочется. Правда, по окончании практики дядька на всякий случай стер матери память – слишком уж она любит посплетничать…

- А Далберт?

- Тот, конечно, не обрадовался. Но принял это как необходимое условие моей учебы в Хогвартсе. Хотя, представь себе, за три недели пребывания Чжоу в нашем замке он не обмолвился с ней ни единым словом и выходил из гостиной всякий раз, едва туда входила она. А почему ты спросил?

Я покосился на него:
- Блейз, ты знаешь, как Темный лорд наказал Далберта за твою летнюю гостью?

Глаза парня округлились:
- Наказал?! Но дядя ни словом не обмолвился об этом.

- Я так и понял. Ни ты, ни Нотт, ни Крэбб, ни Булстроуд – никто из вас даже и не догадывался об том, что ваши отцы понесли суровое наказание. Одна Паркинсон знала, но и она промолчала, наверное, впервые в жизни держала язык за зубами. А наказаны были все.

- И Люциус?

Я закрыл глаза:
- Люциус нет. Отца в августе не было дома, за все ответила Нарцисса… и я…

Блейз присвистнул от удивления:
- Лорд наказал женщину? Чистокровную?

- Он сделал это не своими руками.

Забини пытливо вглядывался в мое лицо – я чувствовал это сквозь плотно прикрытые ресницы:
- Так значит, твоя Метка - не поощрение?

- Как ты догадлив…

- А я еще завидовал тебе, - ухмыльнулся он, - да и все остальные, кстати, тоже.

Я открыл глаза и уставился на приятеля:
- Да, как видишь, завидовать тут нечему. Паркинсон приукрасила действительность.

- Вот сучка, она выдала эту новость в гостиной так, словно ты стал национальным героем вроде Поттера.

- Не стал…, - криво усмехнулся я. - Завтра утром, Блейз, я думаю, ты не подашь мне при встрече руки.

- Драко, ты о чем?

- О том, что теперь ты знаешь - у Малфоев большие проблемы, от нас лучше держаться подальше, и общение со мной стало опасным.

- Что ж, - улыбнулся Забини, - ты прав, я подумаю над этим…

- Думай… Блейз, а ты умеешь вызывать патронуса? – вопрос вырвался неожиданно, сам собой.

- Умею.

- Где ты научился этому? – удивился я.

- Чжоу летом показала, она сама тренировалась в Отряде Дамблдора у Поттера.

- А ты у нас полон сюрпризов. Научишь?

- Возможно. Тебе то зачем?

- Кто знает, что может понадобиться в жизни.

Я вновь закрыл глаза. В памяти всплыло встревоженное лицо Грейнджер, склонившееся надо мной, едва я пришел в себя после атаки дементоров. Безрассудная девчонка… Где она сейчас?

- Одного не пойму, Блейз, куда делось твое пренебрежение к нечистокровным? Ты же всегда их презирал.

- А ты нет?

- И я.

- Что ж, видно, твоя маска тоже стала тебе тесновата. И к этому явно приложила руку гриффиндорская староста.

- Заткнись, - я кинул в него пустым бокалом из-под сока.

Он поймал его на лету и захохотал:
- Вижу, я попал в самую цель – она чем-то все-таки зацепила тебя. Дамблдор знал, что делал, когда направлял грязнокровок в наши замки. Кстати, где она? Что-то давненько ее не видно?

- Понятия не имею, - равнодушно ответил я. Или постарался, чтобы это выглядело равнодушно.

- Может, спросим у Поттера?

- Спрашивай, мне все равно.

- Ну-ну, - ехидно улыбнулся он. – А ведь я спрошу, за мной не заржавеет…

ПОТТЕР
Между темными стеллажами с книгами медленно прохаживалась похожая на стервятника мадам Пинс, она внимательно наблюдала за читающими студентами. Свет лампы, которую женщина держала в руке, невыгодно подчеркивал ее ввалившиеся щеки, пергаментную кожу и длинный крючковатый нос.

- Что-то нашел? - прошипел мне в ухо Рон, едва фигура библиотекарши скрылась за ближайшей полкой.

- Ничего подходящего, - буркнул я, откладывая в сторону очередной, оказавшийся бесполезным, том.

За вечер мы вдвоем перелопатили не один десяток книг, пытаясь отыскать малейшую информацию о крестражах. Но все наши усилия оказались напрасными.

- Да, - Рон почесал затылок, - если бы рядом с нами была Гермиона…

- Так куда же вы ее дели? – раздался за спиной ехидный голос Блейза Забини.

Мы оглянулись. Там, где минуту назад исчезла мадам Пинс, теперь стояли слизеринцы и с любопытством рассматривали нас, обложившихся горами пыльных томов – начиная от «Углубленного курса заклинаний» и заканчивая советами по Темной магии.

- Похоже, она удрала от вас? – издевался Забини. – Не выдержала общества двух гриффиндорских придурков и сбежала к своим маглам...

- Она еще долго продержалась – целых шесть лет, - наглая физиономия Малфоя светилась от презрения к нам. – Меня тошнит при первом же взгляде на них.

- И меня, - Забини изобразил нечто похожее на рвотные позывы.

Я чувствовал, как рядом напрягся Рон. Я и сам крепче сжал в руке волшебную палочку.

- Наш печально известный идиот Уизли, кажется, искал здесь знакомые буквы. – Забини продолжал издеваться над нами. - Нашел что-то? Или помощь нужна?

- Теперь приходится своим умом добывать знания, да, Поттер? Привыкли на занятиях прятаться за спиной Грейнджер.

Рон вскочил с места. Я не смог его удержать.

- Ты... ты... Это из-за тебя она не с нами…, - он направил палочку на Малфоя.

- Что ты мелешь? – нахмурился слизеринец. – При чем тут я?

- О чем ты говоришь, Уизли? – заинтересовался Забини. – Объясни поподробнее.

- Ничего я не собираюсь вам объяснять, - взвился Рон и перевел палочку на Блейза. – Убирайтесь!

Рон повернулся к темнокожему слизеринцу и поэтому не заметил, как Малфой осторожно потянулся рукой к карману.

- Ты не успеешь, - я пристально посмотрел на него.

- А может, попробуем? – усмехнулся он.

- Попробуем! - согласился я. – Конфундус! Это тебе за Гермиону!

Не зря он несколько лет тренировался в сборной Слизерина – у него была отменная реакция. Парень резко уклонился, и заклинание пролетело рядом, ударившись в книжную полку.

- Это что еще такое? – зашипела внезапно возникшая около нас библиотекарша. - Вы устроили здесь сражение, негодные мальчишки?

Тут она заметила за спиной Малфоя поврежденную моим заклятием книгу. Женщина словно разъяренная фурия подлетела к слизеринцу и оттолкнула его в сторону. У мадам Пинс был такой вид, словно с ней сейчас сделается припадок.

- Безобразие! - завизжала она на весь огромный зал. – Варварство! Кощунство! Вон отсюда!

- Это не я! – заорал Малфой. - Это Поттер! У меня и палочки-то в руках нет!

Но библиотекарша его уже не слышала:
- Минус по пятьдесят баллов с каждого из вас! И я запрещаю вам пользоваться библиотекой течение недели!

Наслаждаясь тем, что можно снова говорить нормальными голосами, мы с Роном возвращались по пустым, освещенным светильниками коридорам в гриффиндорскую гостиную, оживленно обсуждая, действительно ли Малфой забыл все, что связывало его с Гермионой, или только притворялся, чтобы не нести ответственности за свои поступки.

ГРЕЙНДЖЕР
Весна уверенно шагала по земле. Мамины цветы уже которую неделю радовали нас своей красотой – на ухоженных клумбах вовсю цвели бледно-желтые нарциссы, алые тюльпаны и лиловые крокусы. Они казались особенно яркими на фоне соседских домов из серого камня.

По ночам под открытыми окнами стрекотали сверчки. Я подолгу лежала без сна, прислушивалась к ним, а ребенок беспрерывно шевелился у меня в животе. Он был очень подвижным и порой мог веселиться всю ночь.

А живот был просто необъятный. Я приложила к нему ладони. Такой активный парень, как у меня, не засидится долго. Ждать осталось совсем недолго.

Закрыв глаза, я снова прислушалась к движению внутри меня, мне нравилось ощущать растущую внутри меня жизнь. Я представляла, как мой сын будет выглядеть. Он должен непременно походить на меня. Ему опасно быть похожим на Драко.

Я слегка пошевелилась, почувствовав очередной весьма чувствительный толчок – определенно локотком - и перекатилась на спину.

Интересно, а что сейчас делает Джинни? Наверное, сидит, склонившись над книгой – у нее совсем скоро СОВ… Я писала подруге достаточно часто, но ее ответы в последнее время приходили заметно реже – чувствовалась нехватка времени, а между строк читалась огромная усталость.

Толчки в животе временно прекратились. Я с трудом поднялась с постели, подошла к письменному столу и пододвинула к себе чистый лист бумаги.

«Дорогая Джинни!
Даже не знаю, как тебе рассказать все мои ощущения. Я чувствую себя не совсем обычно, тебе этого не понять. Это странные ощущения, но к ним привыкаешь. Иногда я забываю о том, что со мной. А иногда мне кажется, что я всегда была такой. Представляешь, я уже несколько недель не могу сама завязывать себе шнурки на ботинках. Мне помогают мама или папа. Если бы ты увидела меня сейчас, ты покатилась бы со смеха. Я напоминаю раздувшийся до неимоверных размеров квоффл.

Это маленькое существо, поселившееся во мне, живет собственной насыщенной жизнью - уютно спит себе, когда я бодрствую, просыпается, когда я укладываюсь отдохнуть. Оно пинает меня под ребра, крутится, щекочет меня, икает, барабанит по моему животу изнутри. Но все это доставляет мне неслыханное удовольствие. Как мне уже хочется обнять его и прижать к себе, хотя пока я довольствуюсь легкими поглаживаниями по животу.

Мой сын выбрал неудачное время, чтобы появиться на свет, и у него совсем неподходящий отец. Я стараюсь не думать о Малфое, гоню прочь мысли о нем, но в то же время я благодарна ему за то, что он подарил мне такие незабываемые впечатления.

Порой мне становится страшно, Джинни. Страшно не за себя - за малыша. Как мой сын будет жить в этом сумасшедшем мире? Последний месяц я стараюсь не брать в руки газеты, от них мне становится дурно.

Прости за такое сумбурное письмо. Я стала такая глупая в последнее время, все путаю, забываю, то смеюсь невпопад, то плачу по пустякам. Мама твердит, что после родов все пройдет. Надеюсь, она знает, о чем говорит…

Как дела в Хогвартсе? Как Гарри и Рон?

Пиши, не забывай свою подругу
Гермиону Грейнджер»

ДЖИННИ УИЗЛИ
Я сколько не старалась, так и не смогла представить изменившуюся Гермиону и ее округлившуюся талию. В письмах она выглядела повзрослевшей и важной, осознающей, какая огромная ответственность ляжет в скором времени на ее плечи. А мне все чудилась заплаканная девочка на Астрономической башне, твердившая дрожащими от холода губами: «Я ненавижу этого ребенка». Между той Гермионой и этой прошло немногим больше полугода, а судя по ее письмам – целая жизнь.

Да, жизнь не просто шла день за днем, она стремительно неслась вперед семимильными шагами. До конца учебного года оставалось около месяца. Впереди меня ждал СОВ, но еще раньше - главная игра сезона Гриффиндор – Когтевран, которая должна была определить чемпиона школы.

Перед нами стояла очень сложная задача – победить соперника с перевесом в триста очков. Только при таком жестком условии мы могли бы стать лучшими. При ином раскладе в победители вышел бы факультет соперников.

Наша команда упорно тренировалась все последние перед матчем недели, и к решающему дню летала хорошо, как никогда. У нас были огромные шансы на успех.

Я видела, как нервничал Гарри, как Рон переживал из-за оскорбительных куплетов, которыми его стращали ученики факультетов-соперников. Лаванда пыталась успокоить моего брата, вселить в него веру в собственные силы. Но тот ничего не воспринимал – все время злился и стонал, вновь считая себя бездарностью и никудышным игроком.

Однажды вечером, когда Колин и Деннис Криви учили меня магловской игре в домино, ко мне подошел Гарри Поттер. Он выглядел несколько смущенным:
- Джинни, удели мне минутку.

Я поднялась с места:
- Простите, ребята, доиграем позже.

- Да, ладно, - улыбнулся старший Криви. – Иди уж.

Гарри ждал меня у выхода:
- Давай пройдемся, не хочу говорить в гостиной…

Я пожала плечами.

Мы спустились пару лестничных пролетов вниз и повернули в левое крыло замка. Гарри шел молча, искоса поглядывая на меня.

- Гарри, куда мы идем?

- Не знаю, - засмущался он. – Куда-нибудь. Джинни, я давно хочу поговорить с тобой…

О! Неужели он созрел?

- … о Роне.

- А-а! – засмеялась я. – Ясно. А я уж напридумывала себе не Бог весть что… И что там с нашим Роном?

Парень покраснел до кончиков ушей.

Ничего, так ему и надо. Каждую тренировку я ловила на себе его далеко не капитанский взгляд, видела, как он исподтишка наблюдал за моей игрой, как пару раз получил бладжером по голове, когда забывался и подолгу не спускал с меня глаз. Он вместе со всеми хохотал над моими шутками, радовался моим успехам, но всякий раз, едва мне стоило посмотреть в его сторону, смущенно отворачивался.

Я устала злиться на Гарри, поскольку перестала надеяться, что когда-нибудь наступит день, когда он наберется смелости и решится сказать мне, что я ему нравлюсь. Я долгие годы пыталась привлечь к себе его внимание – менялась ради него, научилась преодолевать свое смущение и неловкость, стала более раскованной, свободной, встречалась с другими парнями, чтобы заставить его ревновать, вступила в команду, чтобы быть ближе к нему. Но все понапрасну. Все мимо цели. Гермиона твердила мне, что ему нужно время, что однажды он созреет, а я должна жить своей собственной жизнью. Только, что это за жизнь, когда видишь, как он целует другую, и меня целует и называет своей совсем другой парень?!

- Так что там с Роном? – повторила я.

- Он может подвести всю команду, - неуверенно начал Гарри. – С этим нужно что-то делать.

- А чем я могу помочь? Ты думаешь, он послушает меня и перестанет трястись от страха?

- Джинни, ты его сестра, придумай что-нибудь.

- И что же?

- Не знаю, - честно признался он. – Если бы рядом была Гермиона, она могла бы дать подходящий совет. Но ее нет. Теперь вся надежда на тебя.

- Просто оставь его в покое. Ты же знаешь Рона – он псих, перед любыми испытаниями словно срывается с цепи. Но это пройдет. Рон неплохо потрудился на тренировках, набрался опыта, и теперь он уже не тот неловкий вратарь, что был в начале года. Все будет хорошо, Гарри, поверь мне. У нас отличная команда. Жаль только, что Кэти Белл так и не вернулась из клиники.

- Да, жаль, - согласился он. Потом задумался.

- Может быть, ты права. Рон отличный игрок, ему бы побольше уверенности…

- Она придет, не сомневайся, - откликнулась я. - Едва лишь Трюк объявит о начале игры, брат почувствует прилив энергии. Думаешь, я не волнуюсь? Я также трясусь, словно осиновый лист на ветру. Просто я держу свои страхи при себе.

- Никогда бы не подумал, - изумился он. - Ты всегда такая спокойная, такая жизнерадостная.

- Это только кажется, - улыбнулась я.

Мы стояли бок о бок, опершись спинами на стену. Я чувствовала плечом его плечо.

- У нас, правда, в этом году отличная команда, - тихо сказал Гарри. – Сильная, как никогда раньше. И мы победим, мы обязательно победим.

- Конечно, победим, - согласилась я.

- И, может быть, вы с Дином помиритесь на радостях…

Мне показалось, или он действительно произнес ЭТО? Я развернулась и медленным шагом пошла по коридору. Гарри убил меня без ножа, одним словом разрушил мои последние надежды.

- Джинни, постой, - он бросился следом за мной.

- Уходи, Поттер, я не желаю тебя видеть.

- Что я сделал не так?

- Ты всегда все делаешь не так. Уходи!

- А я не уйду! – он схватил меня за плечи и развернул к себе.

- Отпусти меня, а не то пожалеешь…

- Не отпущу. Ни за что не отпущу.

Я не успела ничего сказать, как он поцеловал меня. Прошло несколько долгих мгновений или, может быть, полчаса, а то и целая вечность, прежде чем он разжал руки.

- Я давно хотел сделать это. А теперь иди, если хочешь.

Я вгляделась в его лицо и увидела в пронзительно зеленых глазах то, о чем так давно мечтала. Моя любовь – она никуда не ушла, не испарилась. Она переселилась в бездонные глаза Гарри Поттера.

МАЛФОЙ
Патрулировать коридоры Хогвартса стало ежевечерней обязанностью старост. Каждый день нам и преподавателям приходилось разгонять по гостиным влюбленные, целующиеся по уединенным углам парочки. Снейпа это жутко раздражало – однажды я услышал его ворчание, нечто похожее на «…еще и Поттера с Уизли растаскивать…».

Значит, Мальчику-который-выжил оказалось недостаточно одного рыжего приятеля, теперь он приручил и его рыжую сестрицу? Смешно... Хотя, мне было абсолютно наплевать на то, с кем теперь встречался гриффиндорский очкарик.

Вечерние дежурства были мне на руку – я мог незаметно улизнуть в Выручай-комнату, где у меня оставались нерешенными кое-какие дела.

Сегодня моей парой была Лаванда Браун, ставшая гриффиндорской старостой взамен исчезнувшей куда-то Грейнджер. С первых же минут дежурства я начал ловить себя на мысли, что готов совершить преднамеренное убийство. Если Дамблдор и решил меня за что-то наказать, то ему это вполне удалось - рот Браун не затыкался ни на минуту. Уже через полчаса после начала патрулирования я знал мельчайшие подробности из жизни «удивительного» парня Рональда Уизли. Гриффиндорка просветила меня о том, какие пристрастия в еде имел дружок Поттера, кто его любимая команда по квиддичу, когда ему впервые купили новую метлу, как зовут всех членов его рыжей семьи, что она подарила ему на день Святого Валентина и как долго он приходил в себя после того, как кто-то пытался его отравить… В этот невыносимо долгий майский вечер я «полюбил» Рональда Уизли всей душой.

А еще признался сам себе, что соскучился по нашим спорам и перепалкам с Грейнджер. Две гриффиндорских старосты – как черное и белое, такие разные, такие непохожие. Что же все-таки случилось с Грейнджер? Почему она не в школе?

Я знал, что в отравлении Уизли Поттер вновь обвинил меня. Но я был тут ни при чем. Именно Грейнджер поняла бы меня как никто другой. Она знала обо мне очень многое. Она бы непременно догадалась, что отравление было всего лишь очередным предупреждением – кто-то намеренно и ловко подставлял меня, не давая возможности оправдаться и свернуть с намеченного пути. Как будто я мог это сделать…

– Эй, Браун! Ты можешь немного помолчать?

Она обернулась через плечо:
– А в чем дело?

– Ты ничего не заметила?

- Нет, – девчонка удивленно посмотрела на меня.

Я сделал многозначительную паузу:
- Только что здесь пробежала крыса.

- А-а-а! – пронзительно завизжала гриффиндорка и мгновенно оказалась на высоком подоконнике. - Малфой, где она?

- Кто?

- Крыса, - пропищала Браун, тревожно вглядываясь в темные углы.

- Слазь с окна, я пошутил, - засмеялся я.

Браун невольно напряглась:
- То есть, как пошутил?

- А вот так, захотел – и пошутил.

Ее круглое лицо казалось бледным в свете зарождающихся сумерек.
- Я тебе не верю. И ни за что не слезу – с детства боюсь крыс.

Именно на это я и рассчитывал. Сегодняшнее дежурство можно было считать успешно завершенным.

- Желаю тебе удачи в борьбе с грызунами! Передай от меня привет Уизли!

На оставшуюся часть вечера у меня были совсем другие планы. Я направился вдоль по коридору, оставив взывающую к моим чувствам Браун сидеть на широком подоконнике.

Учебный год у подходил к концу. А задание, возложенное на меня, до сих пор оставалась невыполненным. У меня оставалось мало времени, три недели – не больше. Я боялся не успеть.

Задумавшись, я не заметил и на полном ходу врезался в стоявшие у стены пустые рыцарские доспехи. Громовой лязг вырвал меня из забытья, я ускорил шаг, торопливо сбежал по мраморной лестнице пару этажей вниз и устремился по направлению к Выручай-комнате.

- Блейз, не надо…

Тихий девичий голос заставил меня замереть. Там впереди в вечерних сумерках полутемного школьного коридора стояли двое: темноволосый Забини обнимал за плечи стройную девушку азиатской внешности, Чжоу Чанг.

- Почему? Разве я тебе не нравлюсь?

- Ты же знаешь, что нравишься, но…

Я сделал несколько шагов назад и прислонился к стене, надеясь, что они меня не заметили.

- Я боюсь своих чувств к тебе. Мы такие разные, ты сам прекрасно понимаешь, что мы не можем быть вместе. Твой дядя…

- Мне плевать на дядю!

- Но он Пожиратель смерти, и ты вступишь в их ряды после окончания школы, а я… Я была в Отряде Дамблдора.

- Это не имеет никакого значения, - выдавил из себя Блейз, судя по голосу, он не мог сдержать досаду. – Я уже совершеннолетний, и теперь ни от кого не завишу, у меня своя жизнь.

- Шутишь, - грустно прошептала девушка. – Кто же позволит тебе выбирать свой собственный путь? Когда-нибудь тебе придется поднять палочку против меня, и ты не сможешь противиться своему повелителю. Или я нанесу тебе смертельный удар, потому что мы с тобой будем по разные стороны войны. Не забывай, кто ты, и кто я…

Блейз промолчал. Я развернулся и кинулся прочь.

Как она права! Наивный Забини, он до сих пор не понял правил игры, которую много лет вели наши близкие. Все давно решено за нас. Ни у него, ни у меня, ни у кого из таких, как мы, нет выхода из этого замкнутого круга. Дети за родителей, родители за детей – мы звенья одной цепи, которой нас сковал воедино Темный лорд. Шаг влево, шаг вправо расценивался как попытка бегства, как предательство, наказание за которое – жестокая расправа над всей семьей.

Перед глазами возникло страшное видение – окровавленная Нарцисса на холодном каменном полу, темные тени в черных плащах и равнодушный, презрительно прищуренный, змеиный взгляд, отливающий красным огнем. И я… я совсем рядом…я около нее, почти у самых ее ног. Беспомощный, раздавленный, вынужденный взирать на ее невыносимые мучения. А потом обжигающая боль, и Метка…

С декабря я не получил ни единой записки от матери, ни одного сообщения, ни одной самой малой весточки. Долгие полгода неизвестности, ожидания, тревоги. Где она? Что с ней? Может быть, то, что я делал в Выручай-комнате последние пять месяцев, пытаясь помочь своей семье, теперь никому не нужно? День за днем я приближал роковую минуту, час за часом старался отыскать решение на, казалось бы, заведомо безнадежную задачу. И теперь, когда развязка близка… Мама, где ты?! Неужели, все зря?

Я рывком отворил первую попавшуюся на пути дверь и вбежал внутрь. Это оказался заброшенный много лет назад туалет. Кинулся к старой разбитой грязной раковине и открыл кран. Холодная тонкая струя полилась в мои ладони. Но вода не помогла, я задыхался, давился слезами, текущими по щекам. После нового содрогания поднял голову к растрескавшемуся зеркалу, посмотрел на свое изрезанное осколками отражение. И отшатнулся - испугался своего искаженного до неузнаваемости лица, на меня смотрели пустые ничего не выражающие глаза мертвеца…

Я убью Темного лорда. Сам убью, вот этой палочкой. Это единственный выход. Я нанесу ему удар в спину, когда он этого не ждет, ибо я слизеринец, предатель по своей сути - хитрый, лживый, изворотливый. Именно таким считала меня Грейнджер. Именно таким я и буду.

ПОТТЕР
- Ну что же, Гарри, я обещал взять тебя с собой, когда найду очередной крестраж, - Дамблдор поднял глаза от пергамента, лежащего на столе, и взглянул на меня. – Ты готов?

- Да, - уверенно ответил я. – Я иду с вами. Но у меня, профессор, есть к Вам серьезный разговор.

- О мистере Малфое? – улыбнулся он.

От Дамблдора ничего не скроешь, ничего не утаишь.

- Как Вы узнали?

- Ты никогда не был силен в окклюменции.

Дамблдор поднялся и подошел к окну. Он посмотрел сквозь мутное стекло на открывшийся перед ним вид. Затем оглянулся на меня:
- Гарри, послушай. Я не считаю Драко Малфоя способным на совершение тех поступков, которые ты приписываешь ему.

- А я считаю! – от негодования я не удержался и повысил голос. - Я абсолютно уверен, что это именно Малфой проклял Кэти Белл и пытался отравить Рона. Я подозреваю, что он и сейчас замышляет что-то недоброе.

Лицо Дамблдора не дрогнуло:
- Ты ошибаешься, Гарри. Драко не такой уж и плохой парень…

Я застыл на месте - последняя фраза директора привела меня в ярость:
- Как?! Как вы можете говорить, что Малфой неплохой парень. Он вступил в ряды Пожирателей…

- Дай мне, пожалуйста, закончить, - Дамблдор дождался, пока я кивнул и продолжил:
- Да, ты прав, он получил Черную метку, но не по собственной воле. Его принудили к этому обстоятельства. Ты прекрасно знаешь, что этим самым обстоятельством была твоя подруга мисс Грейнджер. Ты должен заставить себя посмотреть на него под другим углом…

- Никогда, профессор. Я не Гермиона. Мне не забыть шесть лет ненависти, пренебрежения и высокомерия в его глазах, – я ценой огромных усилий пытался удерживать себя от крика.

- Даже ради Гермионы?

- Даже ради нее. Никогда.

- Жаль, - Дамблдор печально улыбнулся. - Драко в своей жизни совершил много неблаговидных поступков, но ни одного такого, который позволил бы запятнать его душу. Многое, что он делал, он делал из-за любви – прежде к своему отцу, теперь, став старше и умнее – к своей матери. И я уверен, что именно эта любовь позволит ему спастись. Кроме того, мисс Грейнджер этим летом подарила ему частичку себя – в его жилах сейчас течет ее кровь. И она увидела в нем что-то, что так упорно отказываешься видеть ты.

- Гермиона неравнодушна к нему, и поэтому слепа.

- Она не слепа, она очень мудрая девочка. Она видит сердцем. Я горжусь, что мисс Грейнджер училась именно в нашей школе. Таких, как Гермиона Грейнджер, встретишь не часто.

Дамблдор с мгновенье помолчал, словно собираясь с мыслями.
- Но мне повезло. На моем веку была еще одна такая ученица. Гарри, я хотел бы сейчас поведать тебе одну маленькую историю. Ты не возражаешь?

Я пожал плечами.

- Чуть меньше сорока лет назад в Хогвартс поступил молодой человек, - начал директор, - самого что ни на есть чистокровного происхождения. Его аристократические замашки доставляли немало хлопот сокурсникам. Парень не всегда задумывался над последствиями своих поступков, легко мог обидеть другого человека. Он не был ни злым, ни добрым. Он просто жил, жил так, как умел. А его лучший друг, тоже, заметь, самых чистых кровей, стал его соратником во всех безумных начинаниях. Для них не существовало ни запретов, ни правил, они не имели авторитетов, им все сходило с рук, пока… Пока наш юный герой не влюбился. И все изменилось.

Мы смотрели друг другу в глаза. Я догадался, о ком шла речь в этой истории. А Дамблдор понял, что я понял:
- Этой девочкой, Гарри, была твоя мама. Она заставила такого отчаянного сорвиголову, грозу всей школы и хулигана как Джеймс Поттер по другому взглянуть на его существование, помогла ему пересмотреть отношение к миру, к окружающим людям, к самому себе. И Поттер, чистокровный аристократ, присмирел под взглядом маглорожденной Лили Эванс. Он изменился, стал совсем другим человеком. А ведь изначально и дня не проходило, чтобы они не поссорились. Лили дала ему шанс, и Джеймс ухватился за него обеими руками. Разве тебе, Гарри, эта история никого не напоминает?

Я промолчал.

- Сходи, пожалуйста, за мантией-невидимкой, - директор вновь подошел к окну и еще раз взглянул в ставшее огненным окно – вечернее солнце яростно полыхало над линией горизонта. Своим видом он показал мне, что неприятный для нас обоих разговор окончен. – Через пять минут я жду тебя в вестибюле.

ГРЕЙНДЖЕР
Схватки появились поздно вечером. Если бы не мама, которая заметила их повторяющуюся периодичность, я бы даже и не поняла, что это начало родов.

Я поспешила отправить сову с письмом миссис Долсон. Та откликнулась незамедлительно. Она прилетела на метле, ловко с ней управляясь. И это в сто с лишним лет! Джинни Уизли, наверное, позавидовала бы ее великолепной посадке.

Волосы повитухи были спрятаны под косынкой, но по выбившимся прядям я определила их сегодняшний цвет – лимонно-желтый, цвет полной луны.

Женщина сразу принялась командовать, первым делом выпроводив отца к соседям:
- Роды — исконно женское дело. И самое великое таинство в мире. Около роженицы должна находиться только акушерка, в крайнем случае - ее мать. Мужчин в тонкости родов посвящать категорически запрещается. Иди и молись за будущую мать и ее дитя.

Отец выскочил из дому, словно давно ждал такой возможности.

- Разденься до рубахи, - приказала она мне, - сними все украшения, распусти волосы.

- А ты, - акушерка повернулась к маме, - открой в доме все двери, кроме входных, шкафы, ящики, отомкни все замки. Все это облегчит младенцу появление на свет.

Патрисия быстро переоделась в чистую, принесенную с собой робу, сменила косынку на голове и принялась водить меня по дому, читая какие-то ей одной ведомые заговоры. Потом массировала мне живот и поясницу, затем снова прогулка по дому и снова массаж. И так несколько раз. Когда мне становилось совсем плохо, она прикладывала свои холодные ладони к моему напрягшемуся животу, и я на какое-то время чувствовала облегчение.

- Все мои заговоры для облегчения родов и призыва в душу рождающегося младенца его ангела-хранителя, - объясняла повитуха маме. - Сама душа входит в ребеночка в момент прорезывания головки.

- А-а-а! – закричала я от невыносимой боли, кусая до крови губы и вонзаясь ногтями в судорожно сжатые ладони.

- Все хорошо, девочка, кричи, если так тебе становится легче. Пусть ребенок принесет тебе боль сейчас, и не приносит ее в последующей жизни.

- Мамочка, мама! – слезы застилали мне глаза. Сил почти не осталось, воздуха не хватало. Мне начало казаться, что эта страшная, разрывающая все тело на части боль не закончится никогда.

- Тужься! – кричала мне акушерка. – Сильнее! Скоро все закончится, осталось совсем немного.

Черт бы тебя побрал, Драко Малфой. Как я тебя ненавижу! Ненавижу, ненавижу-у-у…
И тут я услышала голос – пронзительный, яркий, всепоглощающий крик! Это мой сын возвестил всему миру о своем появлении. И в этот миг в доме перегорели все электрические лампочки.
Мама убежала за свечами, а я, лежа в абсолютной темноте, счастливо улыбалась:
- Маг!

- Настоящий Малфой! – вторила мне довольная повитуха. – Настырный, голосистый, требовательный. Иначе и быть не могло. Твой сын, девочка, будет очень сильным волшебником, редко когда магические способности проявляются с самого рождения. А у Малфоев все такие. Правда, у Драко они появились только через неделю, первое время он все спал, а когда, наконец, проснулся, то разразился таким голодным воплем, что сотряслись стены родового замка.

Миссис Долсон приняла малыша в теплый свитер, который когда-то носил его отец, приговаривая, что отцовская одежда защитит ребенка от дурного глаза. Пуповину она перевязала волосом, взятым с моей головы:
- Материнский волос даст ему защиту рода матери.

Она положила голенького сморщенного малыша мне на живот:
- Для мамы и новорожденного важен первый телесный контакт.

Я прижала сынишку к себе, почувствовав его мягкую нежную кожу и кисло-сладкий запах светлых волосиков.

- Ребенок рождается с широко открытыми глазами, - объясняла мне миссис Долсон. - В момент первого общения новорожденного с мамой создается прочная интуитивная связь, длящаяся потом долгие годы. Так было у Нарциссы - она стала хорошей матерью. Драко навсегда остался к ней привязан.

Затем моего малыша повитуха искупала в специальной магической воде, в купель к нему она бросила серебряную монетку, немного соли и яйцо. Я, ища всему рациональное объяснение, отметила про себя: серебро обеззараживает, подсоленная вода действует как физраствор, но яйцо..?

- Серебро одарит ребенка богатством, - вторя моим мыслям, шептала Патрисия. - Соль даст ему здоровье, а яйцо – красоту.

Женщина довольно улыбнулась:
- Ну, красотой он и так не обижен. С такими-то родителями.

Она вынула младенца из купели, промокнув все тем же свитером, а затем передала маме, которая держала наготове мягкое теплое полотенце.

- Моя миссия практически закончена. В чистокровных магических семьях все эти ритуалы исполняются с особой тщательностью, поэтому так сильна связь между родителями и детьми.

Повитуха присела на край моей постели.
- Я посижу еще чуток возле тебя, девочка, пока твоего малыша готовят к первому кормлению. Ты не против?

Я замотала головой, слезы сами собой хлынули у меня из глаз:
- Нет, конечно. Спасибо Вам, миссис Долсон.

Мама, склонившаяся над малышом, подняла голову:
- Я сейчас запеленаю его и расплачусь с Вами. У нас есть галеоны.

Акушерка замахала руками:
- Не подумайте, что я пришла к вам из-за денег. Нет. Дело в другом...

Она повернулась ко мне с очень серьезным видом, ее волосы отливали медью:
- Знаешь, девочка, я давно живу на свете, и чувствую многое, что другим неподвластно. В семье Малфоев нарушена родовая защита. Я не знаю, что случилось, но, похоже, их кто-то проклял. И это проклятье настолько сильное, что ему невозможно противостоять.

Я покраснела: неужели из-за меня? Это случилось утром двадцатого сентября прошлого года, когда я поняла, что мое сердце разбито вдребезги. Но я не замышляла ничего плохого для семейства Малфоев. Проклятие вылетело само собой, помимо моей воли.

Повитуха не заметила моего смятения - в комнате было довольно сумрачно.
- …Их семью в ближайшее время ждут большие потрясения. И твой сын…

Я напряглась.

- …Он либо восстановит этот род, либо окончательно его разрушит. Ты сама видела – у него очень сильная энергетика…

Я слушала ее с огромным вниманием.

- …Мне близка эта семья, я долгие годы связана с ними, и я не хочу, чтобы они пострадали. Поэтому, прошу тебя, подумай прежде, чем будешь давать сыну имя. Пусть оно несет положительную, а не разрушительную энергию. Ты умная девочка, Гермиона Грейнджер, и знаешь, насколько важна магия имени...

Я кивнула.

- Тогда прошу, будь благоразумной! Я чувствую, что во всем этом ты сыграла не последнюю роль. Я уже говорила тебе это и повторяю снова: Прости Драко от чистого сердца! И тогда не только у него, но у вас с сыном все будет хорошо!

Она поднялась с кровати, собираясь уходить. Ее волосы потемнели, брови сошлись над переносицей, тело сгорбилось, а кожа сморщилась и постарела.

- Постойте, миссис Долсон. Я уже знаю, как назову своего сына. Феликс.

- «Счастливый»? – Патрисия улыбнулась и морщинки на лбу разгладились. – Это хорошее имя. Ученый Феликс Ноланский был великим магом, он прекрасно разбирался в колдомедицине. К нему принято взывать, чтобы защититься от клеветы и чужих наветов. У твоего сына будет сильный покровитель.

И я уже не видела ее косматых страшных бровей, только лучистые, совсем юные глаза.
–Ты добрая девочка, Гермиона Грейнджер. Дай Бог тебе добра и любви в жизни, а твоему сыну крепкого здоровья.

Мама поднесла ко мне запеленатого сынишку, тот спал, мирно посапывая носиком. Повитуха протянула руки к младенцу:
- Дай-ка, я подержу Малфоя-младшего.

Мама передала ей ребенка.

- Красавчик, вылитый отец, но улыбка у него будет твоя, а вот взгляд - прабабкин.

- Чей? – удивилась я.

- Прабабки его, Регины, жены Абраксаса и матери Люциуса. Зна-а-атная в молодости была красавица.

Я вспомнила, что видела ее могилу в семейном склепе Малфоев.

- Та, которая умерла молодой?

Миссис Долсон грозно посмотрела на меня, и ее волосы сверкнули ярко-фиолетовым всполохом:
- Кто умерла? Регина-то? Да она живее всех живых. Живет или в Берлине, или в Бремене – точно не помню. Вышла повторно после смерти мужа за немца-магла, сюда в Англию и глаз не кажет.

Вот те раз! Вот тебе и: Reine Blut - ü ber alles! (Чистая кровь – превыше всего!) Знает ли об этом Драко? А Нарцисса? Вероятнее всего, что нет. Какими бы актерами они ни были, но не настолько же. Такими вещами не шутят. А вот Люциус бы мог…

Повитуха передала мне спящего сына, тихонько вышла, мама направилась проводить ее. Я наклонилась над моим малышом:
- Ну, здравствуй, Феликс... Малфой! Звучит немного странно, но я привыкну!

Мой сын Феликс родился в ночь на пятое июня девяносто седьмого года, в день рождения своего отца и на две недели раньше положенного срока.

*****
Огромный мир замкнулся для меня на этом маленьком удивительном человечке.

- Мамочка, почему он все время спит?
- Гермиона, девочка моя, не нужно кормить сына каждые полчаса. Он должен есть через три.
- Но мне так нравится кормить его грудью…

- Мама! Феликс уже очень умный. Он так осознанно смотрит на меня своими хитрющими глазенками.
- Он и должен быть умным, дорогая, он же волшебник.

- Знаешь, мама, у него глаза какого-то непонятного цвета, темно-синие, с поволокой. Это нормально?
- Так бывает у всех младенцев, доченька. Чуть позднее цвет определится. Думаю, наш Феликс будет сероглазым…

- Мама, у сынишки такие сильные ручки. Я его пеленаю, а он вырывает их – не удержать!
- В папу, наверное…
- Мам, не надо…
- Ну, тогда в нашего дедушку.

- Мама-а-а-а! Феликс мне улыбнулся!

*****
Не открывая глаз, сынишка сонно поискал губами сосок, затем принялся сосать, причмокивая маленькими пухлыми губками. Мой маленький ангел, белокурый ангелочек, у которого разве что нет крылышек за спиной. И хорошо, что их нет, а то бы он улетел от меня далеко-далеко.

Вот оно счастье – кормить сынишку и гладить мягкие светлые пушинки его волос. Он так похож на своего отца.

Я уложила спящего сына в колыбель и села рядом с ним. Мне нравилось смотреть на своего крошку в минуты безмятежного покоя.

Вдруг резкий порыв ветра распахнул окно, и крупная черная птица села на подоконник. Я вскочила, чтобы закрыть створки, но ворон не испугался меня. Он наклонил голову в сторону, посмотрел на меня глазом-бусиной, постучал клювом в стекло.

- Кыш! – крикнула я и махнула на него рукой. - Пошел вон!

Ворон отпрыгнул по подоконнику в сторону, расправил крылья и плавно скользнул вниз.

Сердце сжалось от тревожного предчувствия. Что-то должно было произойти… Страшное

___________
По фанфику создано видео.
Автор ЮльчаС. https://www.youtube.com/watch? v=eFqDMZwTwbo

Всем приятного просмотра!

.