В основе привычных шаблонов лежит страх

Страх скрывает привычные шаблоны кокона. Малейшее нарушение этих привычных шаблонов приносит немедленный отклик — страх. Если мы эксперимента ради изменим один из своих привычных шаблонов или если изменить его нас внезапно вынудят жизненные обстоятельства, мы быстро встретимся с затаившимся под верхней оболочкой страхом. Стремление преодолеть страх начинается с внимательного отношения ко всему, что создает вокруг нас привычный, знакомый и безопасный мир, призванный не допустить страх. Для начала можно пристально взглянуть на привычки своего тела и речи, на привычные эмоциональные реакции, на привычные мысли и убеждения. Применив к ним практику внимательности, мы сможем увидеть, как каждый из этих шаблонов повторяется в нашей жизни, сможем познакомиться с ними и признать их.

К привычкам тела относится то, как мы ходим, как входим в комнату, как садимся и т.д. Одни люди ходят напористо — грудь колесом, нос по ветру — можно подумать, что они решили спасти мир. Другие — и мужчины, и женщины — ходят, поводя плечами и напружинив бедра, будто воображают себя культуристами. Третьи сутулятся — грудь впалая, живот висит — будто хотели бы провалиться сквозь землю. У каждого свой способ напрягать тело, чтобы отразить угрозу мира.

Есть у нас и привычки речи. Одни говорят громко и быстро, как пулемет, — главное, напасть прежде, чем это сделает противник. Другие говорят тихо, слегка проглатывая слова, вероятно, надеясь, что их никто не расслышит. Третьи говорят возбужденно, с суетливым оптимизмом, будто хотели бы весь мир превратить в сплошную вечеринку. Четвертые говорят мягко и протяжно, словно желая соблазнить мир, переманить его на свою сторону. Каждая разновидность речи уместна в конкретных обстоятельствах, становясь же привычным шаблоном, она крайне ограничивает гибкость нашего общения с миром. Привычки речи — это часть той брони, которая отгораживает нас от мира и не дает ощутить страх.

Эмоции тоже могут стать жесткими и стереотипными — мы можем привычно злиться, обижаться, проявлять рвение и заискивать. Мы учимся считать определенные ситуации и типы людей угрозой для себя, остальные же — дружественными и реагировать соответствующим образом. Многие психологи придерживаются мнения, что наши реакции на окружающих прочно формируются в раннем детстве как способ выживания в своей семье — стремления быть «хорошими» и нравиться взрослым. Когда дело касается особо жестких и упорных шаблонов, иногда бывает полезно заглянуть в прошлое и поискать их источник там. Однако путь воина делает упор на внимательное отношение к этим шаблонам и скрывающемуся за ним страху в переживаниях настоящего. Во время сидячей практики просто попытайтесь быть внимательнее к своим привычным эмоциям по мере их возникновения, делая это прямо и честно, и убедитесь, насколько они ограничивают объем ваших реакций на окружающий мир.

И, наконец, у нас есть привычный образ мыслей о себе и мире. Мы повсюду таскаем с собой образ себя самого и повесть о том, кто мы такие и как живем. У нас есть зрительный образ собственного лица, ощущение телесной формы, представление о звуке своего голоса, о том, какое впечатление мы производим на окружающих. Эти образы так ярки и устойчивы, что мы зачастую испытываем удивление и даже потрясение, взглянув на себя в зеркало или услышав свой голос на пленке. Порой, слыша от людей, какими они увидели нас на собрании или вечеринке, мы просто не узнаем человека, о котором идет речь.

Большинству людей бывает очень трудно слушать, тем более принимать идеи, не укладывающиеся в их систему убеждений. Некоторые инстинктивно ощущают, что положение иностранцев или людей, принадлежащих к другой расе, почему-то ниже, чем их собственное. Даже стараясь проявлять любезность к иностранцам или представителям другой расы, они все равно не относятся к ним как к равным. В глубине души все мы побаиваемся иностранцев просто потому, что они не такие, как мы. Одно то, что другие — другие, послужило причиной многих войн.

Чуждые взгляды тоже возбуждают у некоторых людей злобу и страх. На деле же многих больше пугают не иные религиозные убеждения, а открытый ум. Часто человека, который непоколебимо верит в существование внешнего Бога-творца, больше раздражает тот, кто на вопрос, верит ли он тоже, ответит: «Как вам сказать — и да, и нет», чем тот, кто просто ответит отрицательно. А человек, яростно отрицающий существование такого творца, скорее всего больше разозлится на агностика, чем на того, кто отстаивает веру во внешнего Бога. Противоположные убеждения — это то, с чем можно бороться, то, что служит для проверки и укрепления собственных взглядов. Открытость и неуверенность людей возбуждает неуверенность в нас самих, а это именно та неуверенность, которой мы больше всего боимся.

За твердой верой в то, что наука — единственное средство постижения правды о реальной, безграничной вселенной, может скрываться глубокий страх перед этим неподвластным нам простором. Непроверенные научные истины так же незыблемы и так же способствуют ограниченности, как и любые другие убеждения, которые распространяются культурой как нечто само собой разумеющееся. Они оказывают глубокое влияние на то, как мы воспринимаем мир и как ведем себя в нем. Многих людей пугает мысль, что, призвав на помощь интуицию, они могли бы непосредственно постигать мир и свою глубокую связь с ним. Они отвергают интуитивное озарение как способ познания мира, потому что оно идет вразрез с современным научным, рациональным, информационно обоснованным взглядом на познание. С гневом, за которым прячется страх, они отворачиваются от собственных прозрений, которые могли бы продемонстрировать полноту и взаимозависимость их мира.