Владельцы земли и землепользователи

емля - основное средство производства в сельском f хозяйстве. В надельном крестьянском землепользо- ^^ вании пореформенного периода наблюдались суще­ственные межзональные различия. Прежде всего это каса­лось соотношения общинного и подворно-участкового рас­поряжения угодьями. Согласно данным земельной перепи­си 1877 г., в общинном пользовании у крестьян Подольской губернии находилось всего 5, 4%, а Херсонской - 95, 3% земли, т. е. различие в показателях было весьма существен­ным.

В земельном фонде Подольской губернии в 80-е годы частновладельческие участки составляли 44, 3%, крестьян­ские (надельные и прикупленные) - 47, 6, казенные - 2, 7, удельные - 1, 6, прочие - 3, 8%. В частновладельческом зе­мельном фонде дворянам принадлежало 38, 8%, купцам - 1, 2 и мещанам - около 10%. Пахотные угодья в губернии занимали около двух третей ее площади.

Следует отметить, что крестьянский земельный фонд внутри сельских общин подвергался дроблению, но устоял в своей общей величине: в 1905 г. он составлял 1 713 500 дес., или 47% от общего фонда землевладения.

Как распределялись земельные угодья в северной зоне видно из статистических данных по Балтскому уезду. В 1866 г. его общая площадь равнялась 713 423 дес., из ко­торых под полями находились 440 тыс. дес., садами - 3 267, лесом - 60 142, лугами - 134 тыс., выгонами - 54 770, болотами - 2 628, песками - 8 350, водой - 3 785 и под строениями (усадьбами) - 18 574 дес.

Таким образом, полевые угодья занимали около 630 тыс. дес. (к ним необходимо прибавить земли под усадьбами, садами). Кроме того, в общем объеме земельного фон­да более 650 тыс. дес. использовались как различные земледельческие и животновод­ческие полезные площади. Леса и воды составляли около 64 тыс. дес., а неудобий было незначительное количество - 3 460 дес. на 713 тыс. дес. всей площади уезда.

Через полстолетия в уезде почти все удобные земли были распаханы: поля состав­ляли 90%, усадьбы - 7, 5, сенокосы - лишь 2, 2 и прочие угодья - 0, 3%.

В пореформенный период на территории Тираспольского уезда, непосредственно в его приднестровской полосе, господствовала система государственного владения уго­дьями, а землепользователями являлись бывшие государственные крестьяне, колонис­ты, горожане и казаки. От с. Гоян и до с. Незавертайловка весь массив приднестровс­кой полосы составляли бывшие казенные угодья. Частновладельческие участки к кон­цу 90-х годов концентрировались в четырех волостях степной части уезда (к востоку от Днестра) - Захарьевской, Касольской, Малаештской 2-й и Гидиримовской.

Необходимо отметить, что земельная обеспеченность крестьянских дворов на зем­лях, ранее подотчетных Министерству государственных имуществ, равнялась в конце XIX в. 12, 2 дес. на двор (с колебаниями от 2, 8 до 31 дес.). За этим общим показателем скрывалась прослойка безземельных крестьян. Так, в начале XX столетия в уезде про­живали 3308 семей, располагавших лишь усадебными участками, а вместе с десятин- щиками они составляли 10% практически безземельных сельских тружеников.

В структуре земельных угодий Тираспольского уезда, как и других уездов Придне­стровья, прослеживается ускоренное расширение пашни. По хозяйственному назначе­нию во второй половине 80-х годов земля распределялась следующим образом: усадь­ба и выгон - 3, 6%, пашня - 56, пастбища - 20, сенокосы - 9, 3, луга - 0, 4, огороды и плантации - 2, 5, лес - 2, 4, плав - 1, 2, целина - 1, неудобные земли - 3, 1%.

Как следует из этих показателей, обрабатываемые земли составляли 60%, пастби­ща и сенокосы - 30%, целина занимала мизерную часть. Процесс утилизации земли под пашню происходил довольно быстро: в конце первого десятилетия XX в. пашня была доведена до 81, 3%, пастбища сокращены до 10, сенокосы - до 2, 1, лес - до 0, 2, неудобья - до 0, 3%, целина полностью распахана. Остались незаселенными и невозде­ланными лишь клочки бесплодной земли - солончаки, заболоченные участки, сухие водораздельные места, малоплодородные глиноземы.

Свидетельством существенного перераспределения земельного фонда уезда в пос- лереформенный период являются следующие статистические данные.

В начале XX столетия в Тираспольском уезде весь фонд земельных угодий (по зем­левладению и землепользованию) делился на надельные - 163 751 дес., или 34, 67%, купленные - 171 825 дес., или 36, 4%, арендуемые - 136 761 дес., или 29% от общей площади. Следовательно, надельные земли составляли чуть более одной трети, а куп­ленные и арендуемые земли возросли почти до двух третей от всего земельного фон­да. Здесь довольно основательно утвердился земельный рынок, что коренным образом (в этом отношении) отличало юг от двух северных уездов Приднестровья.

Своеобразными были здесь и арендные отношения: если в северной зоне почти все крестьяне брали в аренду участки у помещиков, то в Тираспольском уезде они и отча­сти мещане снимали на длительный период (годы) свободные участки у помещиков и городов. На арендованных землях создавались хутора. К примеру, в начале XX в. ху­торяне составляли на земле Тираспольского уезда 24%, Григориопольского - 28 и Ду­боссарского региона - 41% от общего числа арендаторов.

Особой категорией землепользователей в Тираспольском уезде являлись «десятин- щики», т. е. мелкие арендаторы из безземельных крестьян и мещан. Возникновение этой категории относится к временам пребывания так называемой Очаковской области в составе Крымского ханства. На протяжении XIX в. она пополнялась беглыми людь­ми, бывшими «обязанными поселянами» и военными поселенцами, государственны­ми крестьянами, безнадельными колонистами, мещанами, занимавшимися земледели­ем. После реформ ряды десятинщиков пополнились малоземельными или безнадель­ными крестьянами. Аренда имела натуральную, денежную и смешанную формы, но оплата зависела от площади арендуемого участка, расчет же проводился подесятинно. Арендовали земли в одиночку и группами, а при длительной аренде (12 и более лет) основывали временные поселения. Юридически десятинщики не были оформлены, лишь по частным вопросам, их касающимся, царские власти иногда издавали законо­положения.

Десятинщики как категория землепользователей существовали и в начале XX в. Тогда в Тираспольском уезде, согласно корреспонденциям с мест, насчитывалось 27 104 чел. мещан-десятинщиков и 6 105 - безземельных крестьян. Последние имели усадь­бы, а десятинщики и этим не располагали. Обе группы землепользователей арендова­ли участки у крупных землевладельцев. Этот же способ землепользования практикова­ли и бывшие помещичьи крестьяне - в уездах их было 159 «обществ», включавших 38 110 чел. обоего пола; размеры их земельных наделов неудержимо сокращались.

В землепользовании немецких колонистов была традиционной и юридически уза­коненной специфическая преемственность поколений: хозяйство вместе с наделом пе­редавалось одному наследнику, который продолжал хозяйствовать, используя дедовские и отцовские приемы. Затем все имущество (земля, скот, инвентарь) поступало также одному преемнику. Этот принцип строго нормировался, регламентировался и контро­лировался сельской общиной, которая руководствовалась вековыми традициями.

Приучение к крестьянскому труду было неотъемлемой частью воспитания. Дети, не являющиеся наследниками, либо готовились к ремесленно-промысловым занятиям, либо становились коллективными собственниками купленных на стороне угодий (ко­нечно, с соблюдением принципа пропорциональности вложенным капиталам). Так воз­никали территориальные сообщества с долевым землевладением и землепользовани­ем, т. е. с реальным и активным распоряжением принадлежавшими отдельным дво­рам участками в размерах, обусловленных денежными вкладами при покупке земли. Колонисты долго придерживались указанного первоначального надела в 60 дес. на хо­зяйство, но после реформы 60-х годов посемейный надел все-таки стал дробиться до известного предела: считалось, что на участке площадью менее 15 дес. ведение само­стоятельного хозяйства уже невозможно и дальнейшее измельчение посемейной доли не допускалось общиной. Естественно, такая система аграрных отношений постоянно множила число безнадельных семей и одиночек. И хотя время от времени происходи­ло отселение их на купленные групповые участки, в начале XX в. пятая часть бывших немецких колонистов принадлежала к разряду безземельных.

По-иному строились аграрные отношения в болгарских колониях, где в землеполь­зовании доминировали принципы систематических и частых радикальных переделов и стремление к уравнению землепользования «по едокам». Немцы и болгары в подав­ляющей массе являлись деятельными хозяевами и хотели стабильной и спокойной жиз­ни, поэтому неохотно шли на ломку традиционных устоев, хотя под влиянием новых капиталистических аграрных отношений постепенно отходили от общинных порядков и навыков. Сама история пореформенного периода склоняла их к индивидуальности в землевладении, отчасти в силу усиления значения частного сектора. Хозяйства, выде­лившиеся в общинах своей деловой хваткой и богатством, добивались обособления и проявляли неудовлетворенность общинными порядками по части землепользования.

Вольная продажа земли в крупных масштабах стала возможной только после ре­форм 60-70-х годов, и в первую очередь в селениях с подворно-участковым землевла­
дением, а в селах с общинным землепользо­ванием до аграрных преобразований перво­го десятилетия XX в. угодья в рыночный оборот не поступали. Последнему содейство­вала и политика царского правительства, на­правленная на поддержание сельской общи­ны как коллективного землевладельца (закон 1893 г.).

Покупателями земли являлись купцы, разбогатевшие мещане, крестьяне-одиночки и целые коллективы, банки - крестьянский, дворянский, государственный, региональные. Землевладения купцов составляли в 1877 г. 43, 5 тыс. дес. (66 владений), через 10 лет - 57, 3 дес. (73 владения), мещан - соответ­ственно 7 113 дес. и 12 400 дес. Характер­но, что владения горожан за указанное вре­мя были доведены до 70 тыс. дес., а кресть­ян - лишь до 47 тыс. дес.

В пореформенный период в Подольской губернии происходил активный приток тор­гового капитала в землевладении: самые бо­гатые люди - купцы приобретали обширные угодья. Наоборот, в крестьянском секторе удельный вес купленной земли оставался низким, составляя в середине 90-х годов всего 39%. Главная причина такого положе­ния - безденежье, отсутствие дешевого кредита. Да и с открытием в 1881 г. Крестьян­ским банком кредитных операций крестьяне приобрели за 15 лет всего 42, 5 тыс. дес., что составляло мизерную долю (2, 6%) всего крестьянского фонда. В 1897 г. у крестьян было 48, 6 тыс. дес. «купчей земли».

В дальнейшем на аграрном рынке выделился Балтский уезд, где к концу первого десятилетия XX в. купленные крестьянами угодья составляли 19% от их общего зе­мельного фонда.

Бывшие немцы-колонисты покупали у помещиков Тираспольского уезда землю то­вариществами, устраивали на них выселки и даже целые селения и вводили свой тра­диционный порядок землепользования: пахотные и сенокосные угодья делили для под­ворного пользования соразмерно внесенному капиталу, а выгоны отводили в общее пользование с установлением для каждого поселянина определенного количества ско­та на одну купленную десятину.

Колонисты приобретали в собственность землю активнее и масштабнее, чем дру­гие категории крестьян. Так, в Херсонской губернии только в течение 1861-1873 гг. они приобрели 128 724 дес., тогда как крестьяне других разрядов - только 23 724 дес.

Молдавский крестьянин из Северного Приднестровья. Гравюра XIX в.

После реформы 60-х годов земельная обеспеченность крестьян (за исключением бывших военных поселенцев) оставалась предельно малой: по земельной переписи 1877 г. усредненный размер крестьянского надела землевладения на ревизскую душу составлял в Подольской губернии 1, 9, а в Херсонской - 2, 5 дес. при латифундийной помещичьей собственности (например, средний погубернский размер дворянского вла­дения на Херсонщине равнялся в 1877 г. 963 дес.). В северной зоне Приднестровья крупными считались имения, насчитывавшие 2 тыс. дес. земли и более, а средними - от 600 до 2 тыс. дес. В конце XIX в. на территории Ольгопольского уезда типичными были латифундии площадью в 870, а в Балтском - в 565 дес.

В дальнейшем для крестьянского землевладения обеих зон Приднестровья харак­терна была дробность и сокращение размеров наделов. У земледельцев оставалось два пути, чтобы удержаться в составе крестьянства: либо при сокращении существующего размера надела пополнять семейный бюджет сельскохозяйственными или промысло­выми заработками, либо расширять размеры землепользования арендой помещичьих угодий. Как известно, такие методы хозяйствования довольно широко практиковались крестьянами в 70-90-е годы XIX и в начале XX в.

Некоторое время после реформ межразрядные различия крестьян Подольской гу­бернии еще не были изжиты: статистики их фиксировали в конце 80-х годов. Тогда из всей численности (100%) бывшие владельческие крестьяне составляли 30, 6%, государ­ственные крестьяне - 13, 52, колонисты - 5, 17 и евреи-земледельцы - 0, 71%. Земель­ная обеспеченность у недавних крепостных крестьян оставалась низкой - от 1, 8 до 4, а у государственных - от 2 до 6 дес. на ревизскую душу (т. е. на мужскую). А ведь хлебопашеством тогда было занято 75% населения губернии.

Например, земельная обеспеченность крестьянских дворов Балтского уезда свиде­тельствовала о глубоком имущественном расслоении. По градации начала XX в. без­земельные дворы составляли 1, 6%, с наделом до 2 дес. - 20, 6, от 2 до 4 дес. - 27, 6, от 4 до 6 - 18, 2, от 6 до 10 - 19, 5, более 10 дес. - 12, 3%. Таким образом, немного более пятой части дворов имели свыше 6 дес., а почти четыре пятых части дворов не могли стабильно оставаться в разряде землеобеспеченных хозяйств.

Помещики стремились всеми способами удерживать при себе крестьян. Главным средством в этом являлась земля, особенно такие угодья, как луга, пастбища, лесные заросли («сервитуты»). В ходе осуществления реформ 1861-1869 гг. землевладельцы сумели сохранить их в своей собственности, а крестьяне не могли без них обходиться и вынуждены были пользоваться ими на кабальных условиях.

Большинство крупных землевладельцев Балтского уезда полностью или мелкими участками сдавали имения в аренду, получая оплату из доли урожая (большей частью исполу), меньшая же часть возделывала поля и снимала урожай с помощью наемных рабочих. Участились также случаи продажи земли одесским, кишиневским и балтс- ким купцам. Основная часть пахотных земель засевалась пшеницей (озимой и яровой), кукурузой и ячменем.

В Ольгопольском уезде земельная обеспеченность селений десятилетиями неуклонно сокращалась и в начале XX в. достигла такого минимального размера, что без аренды крестьяне просто не могли обходиться. Крестьяне арендовали земли у местных поме­щиков и в монастырских имениях Бессарабской губернии. Преобладающей в Ольго­польском уезде являлась подворно-чересполосная система земледелия - типичное трех­полье, а главными зерновыми культурами были пшеница (озимая и яровая), рожь, ку­куруза, ячмень и овес.

В пореформенные десятилетия среди уездов Подольской губернии крестьянская аренда наибольшего распространения достигла в Балтском уезде, где преобладало эк­стенсивное землепользование. По данным за 1881 г., у крестьян в аренде находились 28 870 дес. разных угодий, а в Ольгопольском уезде - немногим более 15 тыс. дес.

Помимо довольно распространенной краткосрочной аренды пашни, пастбищ и се­нокосов, крестьяне побогаче, располагавшие необходимыми производительными сила­ми, прибегали к внутриобщинной краткосрочной аренде наделов малоимущих семей (за деньги, из доли урожая, исполу). Эта скрытая от глаз начальства аренда наделов односельчан, для известной части которых подобные сделки являлись вынужденными, была показателем хозяйственного бессилия, по своей сути - шаткого землепользова­ния. Однако такая довольно распространенная земельная аренда служила для опреде­ленного числа дворов средством накопления материальных и денежных богатств, а в конечном итоге открывала наиболее перспективный путь к пополнению класса аграр­ной буржуазии.

В Тираспольском уезде аренда дополнительных к наделу угодий преследовала дво­якие цели: у малоимущих - потребительские, у богатеющих дворов - предпринима­тельские.