Сколько оправданий

В ответ на слабые увещевания уже отработаны снисходительные ответы. Скорее уловки. Их много.

«Правда жизни». Пожалуй, самый частый довод: искусство и должно, и смеет отражать, выражать, показывать реальность такой, какова она есть, а не то — соцреализм. А разве Золя, Горький, Гиляровский, Гершвин не вскрывали для публики дно жизни? А Боккаччо, Набоков не погружались в глубины эротики? Может быть, разница в средствах появляется из-за разни­цы в дарованиях? Уровню таланта соответствует уровень лексики. Получа­ется не столько реализм, сколько реалити, которое шоу.

Известно, что мораль меняется. Скажем, обнажение человеческой натуры, межполовые отношения не табуируются общественным мнением, как рань­ше. Тогда почему мораль должна остановиться на данном рубеже? Потому, что обозначено выше как «причина четвертая, главная». Задумайтесь, в чем вы участвуете... Кроме того, мораль меняется и в обратном направлении: современное общество не так жестоко.

«А людям нравится». «Смотрите, как они беззаботно, весело хохочут на эстрадных концертах, в кинозалах, у телевизоров! После тяжелого рабочего дня, в такой нелегкой жизни. Мы даем им расслабление, радость. Что, Рай-кин? Не всем же быть гениями». Приходится согласиться: да, не всем. Но лю­дям нравится не только «нижний» хохот. А повыше — творческих силенок маловато. Когда же талантливо... Талант сильно усугубляет заражение.

«Мы тоже на рынке». Такие признания исходят не только от явных ци­ников. Коммерческими заботами пренебречь невозможно. А спрос на пуб-

личное сквернословие есть. В толпе, в красивом зале, от хороших артистов возникает эффект «го-го-го!». И намного сильнее, чем наедине. Товар рас­купается. Мейнстрим. Нечем крыть.

Но невозможно согласиться, что ваше ремесло такое же, как мебельное или обувное. Доступ к массовому сознанию, к коллективному бессознатель­ному обязывает к огромной самоответственности. Тут наши риски вам не­позволительны. Человек на экране, сцене, в газете и книге неизбежно зара­жает, внушает. Задаваемые им образцы массово копируются, независимо от его воли. И это идет не столько от силы личности, сколько от силы средства и места.

«А Пушкин?!». Наверное, по какой-то из названных причин поэт шалил барковским циклом, «Гаврилиадой». Хотя и на дальней периферии своего творчества. Скабрезности он скрывал псевдонимом. Следов его таланта там незаметно; видимо, те самые инстинкты забили. Уж очень часто на подобные стихи ссылаются те, кто Пушкина сущностного знает намного меньше.

«А не слушай (не читай)». Дескать, выключи, раз тебе не нравится, не читай, а другим не мешай. В том-то и дело, что особое коварство такого продукта в том, что его невозможно опознать иначе, как впустив в себя. Спохватишься, лишь нахлебавшись.

«Все возможности языка». Вроде бы нехорошо насильно отсекать эту часть русской словесности, коль она уже есть. Надо и ее использовать. Хотя немногие из таких «филологов» отличаются складной разнообразной речью. Расширять лингвистический багаж они стремятся в одну сторону.

«Тут другой смысл». Подобные выражения не рассчитаны на столь бук­вальное понимание. Всего лишь фигура речи. Приговорки да связки. Нечто вроде «как бы», «понимаешь», «так сказать». Стоит ли усложнять и приди­раться? Говаривают же: «дурачок ты мой», «а, чтоб тебе», «чертенок». А у нас получается просто острее и задиристее. Игра такая.

Русский язык — такая же базовая национальная ценность, как природа, с которой мы обращаемся очень похоже. Вы подходите к прекрасному озеру в сосновом бору. Но по мере приближения к берегу обнаруживаете все боль­ше целлофановых обрывков, банок, объедков, битых бутылок... Не так ли мы оскорбляем и нашу словесность?

«Это не я, а мои герои». Как будто не сами авторы и исполнители выби­рают своих персонажей. Иногда пристрастия некоторых творцов к людскому «низу» вызывают вопросы клинического порядка — ведь выбор огромен и неслучаен. Правда, не всегда осознан. «Как он дышит, так и пишет», — пел нам Булат.

«Если я сердит». Ведь разозлили человека. Как удержаться?! Но давайте отделим психическое от культурного. Гнев, зависть, обида — эмоции, свой­ственные всем. А вот как при этом человек поступает, как он эти эмоции проявляет, что при этом позволяет себе, что запрещает — дело его личной культуры, выбора того типа людей, к которым он себя относит. Конечно, в