Часть III. ПОРЧА

Глава 11. ПРОФАННЫЙ РЛ *УМ

Разумеется, компетентный разум проникает сквозь границы здравого смысла и развивает профанный разум. Перечислим теперь основные призна­ки последнего:

— сложность мира он воспринимает через разные способы сведения: сложного к простому, относительного к абсолютному, прекрасного к красивому, непонятного к неинтересному и т. д.;

— он высокосинкретичен, поскольку стремится к единомыслию и реп­рессивен по отношению к «жирафизму»¹;

— он по преимуществу мифологичен, т. е. вынужден пользоваться пре­даниями о фактах и событиях, эмоционально и ценностно окрашен­ными версиями их;

— ему свойственна персонификация причинности в общественных событиях, т. е. понимание их как результата исключительно субъек­тивных действий лиц или групп;

— он отличается инерционностью своих представлений, приверженнос­тью к устойчивым стандартам.

Соотношение профанного и компетентного разумов зависит, как уже говорилось, от исторического этапа, на котором находится страна, от уровня образования, качества и образа жизни, принадлежности к цивилизационно-му типу. Но, так или иначе, в любом обществе носители профанного разума составляют большинство. Значит ли это, что он и доминирует в обществе? Ответ на этот вопрос не очевиден. Компетентный разум иногда перехваты­вает влияние на социетальные решения и процессы либо из-за большей близости к ним, либо воздействуя на профанный разум. Можно наблюдать и обратное^влияние: профанный разум проникает в компетентный, как бы осваивая созданные в последнем знания, символы, ценности, не выдержива­ющие массовизации. Такое влияние издавна принято называть известным словом: профанация.

Распространение формальной демократии юридически канализирует выход профанного разума на цивилизационные, политические и управлен­ческие решения. Ведь голос квалифицированного избирателя, имеющего свою продуманную позицию на выборах, в точности равен голосу другого избирателя, не осведомленного и не заинтересованного в информации и понимании. Иначе говоря, любая процедурная, формальная демократия в той или иной мере погружена в профанный разум, пропитана им. А отсюда возникают те риски, как, впрочем, и преимущества для качества социеталь-ных решений, которые вообще коренятся в здравом смысле.

«Жирафизм» означает признание уникальности и индивидуальной исключительности чело­века или группы, выделяющих их из окружающей среды. Иначе говоря, от каждого ожида­ется превосходство над другими по какому-то признаку.

Именно это обстоятельство и является источником порчи демократи­ческих институтов, всплесков в них популизма и охлократии. Немало по­литических деспотов превратились в пожизненных президентов именно через механизмы формальной демократии, постоянно апеллируя к про-фанному разуму: сначала на выборах, а потом — на уже контролируемых референдумах по изменениям в конституциях. Этот феномен получил вы­ражение в виде формулы «один человек — один голос — один раз». Име­ется в виду, что, став главой государства по демократическим правилам, такой глава государства больше никогда не допустит голосования по тем же правилам.

Отсюда постоянные поиски возможностей для компетентной демокра­тии, когда право голоса можно было бы соединить с какой-то заданной мерой субъектности гражданина. Поначалу право голоса увязывалось с наличием или даже объемом собственности. Собственник по экономиче­ской природе своей вынужден заглядывать дальше ближайшей практики. Кроме имущественного вводились и другие цензы — образовательный, оседлости, национальный, тендерный — все с той же целью. Почему они оказались сейчас нежизнеспособны? Потому что появлялась еще более опасная порча, чем формальная демократия: в стране повышалась конф­ликтность, росли злоупотребления одних категорий населения за счет других.

Сегодня я знаю только два примера действия компетентной демократии. Один — более удачный, другой — намного менее. Первый — это Организа­ция Объединенных Наций, где постоянно действующий орган принятия решения, Совет Безопасности, состоящий только из пяти великих держав плюс десять непостоянных членов, уполномочен действовать от имени всех государств — членов ООН. Причем они обязаны подчиняться его решениям. Но только постоянные члены Совбеза имеют право вето. А вот Генеральная Ассамблея ООН, где каждое государство имеет по одному голосу, является лишь совещательным органом. Вряд ли наделение всех столь разных по зна­чимости государств правом решающего голоса привело бы к дееспособности ООН. Второй пример — Российская академия наук, где избирателями новых академиков и членов-корреспондентов, а также Президиума являются сами ее члены, а не научные сообщества.

Именно в недрах профанного разума непрерывно воспроизводятся такие массовые энтропики всемирного Интернета, как вирусописатели, хакеры, спамеры. Среди этих злоумышленников немало совершенно бес­корыстных, которым дезорганизация Сети интересна сама по себе. А о про­блемах своих жертв они задумываться не способны, по крайней мере са­мостоятельно.

Любопытно, что в ответ на это в недрах компетентного разума разраба­тываются альтернативные новшества. И это не только Касперский. Когда-то в теории решения изобретательских задач (ТРИЗ), автором которой был

ЧдмьШ. ПОРЧА

Г/ына 11. ПРОФАННЫЙ РА 1УМ

Г.С. Альтшуллер, возник т.н. «диверсионный подход»¹ к изобретению, конс­труированию, проектированию и даже организационному развитию. Задача ставилась так: любую систему нужно оценивать, среди прочего, и по ее уяз­вимости, т.е. обнаружить способ ее разрушения. Буквально так: принимая заказ от организации, тризовцы ищут способы ее ликвидации условным противником, конкурентом, недоброжелателем или обстоятельствами. Об­наружив таковые, они разрабатывают методы укрепления, совершенствова­ния организации, прежде всего в точках ее большей уязвимости. Выражаясь нашим языком, диагностика фирмы начинается с поиска энтропиков, через преодоление их — создание надежных синкретиков, обеспечивающих ее безопасность, а потом — изобретение синергиков. Даже сам процесс этой работы, как я убедился на собственной практике, оказывает на организацию синергичное воздействие.

По этим и иным причинам компетентный разум должен взять инициати­ву по отношению к профанному и даже опеку над ним. Но у последнего есть некий важный ресурс, который для компетентного разума представляет осо­бую заботу и труднорешаемую проблему.