Глава II Жрецы храма вампиров

Когда перед тобой встает прошлое, пускай и не столь отдаленное, оно рождает всего одно желание — спрятать голову под подушку, шепча про себя, что это сон, плохой сон. Перевернешься на другой бок, и вот тебе уже снится что-то приятное: все хорошо, сияет солнце, цветут елки.

Я моргнула раз, другой. Видение не пропадало. Не испарилось сизым дымком, не поменяло обличья. Тогда я потянула руку, чтобы ущипнуть себя. Ухватила кожу на руке. Больно. Но ничего не изменилось. Значит, все на самом деле.

Маринка с ловкостью ящерки вскарабкалась Дракону на руки, откинула с его головы капюшон.

Он оставался поклонником черного цвета. Черная шапочка, виден ворот черного свитера. Но что-то ушло. Точно, татуировка пропала. Стильная такая, рисунок дракона на левой щеке, плавно переходящий на шею. Давно, когда жизнь была другой, я маленькой и глупой, а в природе еще держалась осень, Дракон являлся главарем готской тусовки моего города. И вот захотелось ему однажды могущества, чтобы не только поклоняться силам тьмы, но и самому стать такой силой. Стать вампиром. Не получилось. А получилось у него за маниакальное желание убить Макса загреметь в психушку.

— Тебя уже выпустили из дурдома? — пробормотала я, немного переврав знаменитую фразу из фильма про Шурика.

— Там долго не задерживаются, — хрипло, с мороза, ответил мне Дракон. — Привет, кнопка! — Это уже Маринке, цепко держащейся за его шею.

Семейная идиллия, сцена первая. Отец пришел с охоты и принес мамонта. Нет, дракона. Отец? А чего он ее «кнопкой» величает? Они знакомы?

В нормальной жизни его звали Дима Сторожев. Круглолиц и улыбчив, невысок и в меру упитан. Вот только длинных черных волос у него теперь не было. Свою красу и гордость — хвост, всегда чинно лежавший между лопаток, — ему пришлось где-то оставить. Как и цвет. За время, что мы не виделись, краска сошла, и Дима вновь стал темно-русым. На высоком лбу обозначились залысины, над бровями, повторяя их форму, пролегли первые морщины. Но карие глаза смотрели, как всегда, нагло и вызывающе, пухлые губы, а от улыбки на щеках обозначались ямочки.

Раздражение медленной каракатицей проползло от живота к груди. Держите меня семеро! Сейчас порву его на части!

Я вцепилась в край стола, чтобы сразу не метнуть в Дракона что-нибудь тяжелое. Например, зеркало. Разобьется — нехорошая примета обеспечена. Нежданному гостю долго не усидеть в нашем маленьком домике. Семеро козлят изгонят волка, и победит добро!

— Привет, Макс! — Дракон старательно обстукивал свои луноходы.

— Здравствуй, — отозвался любимый. Он даже не думает возмутиться?

— Не старайся быть вежливым. — Мне хотелось говорить спокойно, но получался полушепот-полухрип. — Сейчас он обратно пойдет.

— Зачем? — В простодушном лице Дракона светилось изумление.

— За хлебом в магазин, — зашипела я, уподобляясь еще одному представителю из семейства хладнокровных.

— А я все привез! — Сторожев кивнул в сторону входной двери, где стояла черная спортивная сумка.

Не Дед Мороз, конечно, но звучит интригующе.

— Да проходи ты скорей! — верещала Маринка, не замечая, что сама же мешает гостю раздеться.

От такого напора я начала сдаваться. И даже не от наглости визита, а от его невозможности. Сюда, в заброшенную, занесенную снегом избушку, прошитую всеми ветрами, где поблизости мало что волки не бегают, мог приехать кто угодно — старый приятель Пашка Колосов, моя милая сумасшедшая подруга Лерка Маркелова и даже любительница инфернальщины и гламурная красотка Стешка Малинина. Я допускала появление папы с мамой, Волан де Морта, тени Нибелунгов. Но не Дракона.

— Чего-то не пойму… — Я смотрела только на Макса. На его спокойное красивое лицо. — Он остается?

В мозгах неприятно запульсировало, рождая головную боль. Я медленно повернулась к Диме, но видела не его, а полыхающую мастерскую, прыгающего в дрожащем свете огня Дракона и лежащего без движения любимого. Словно заново пережила все, что тогда испытывала. Особенно неприятным было осознание неотвратимости катастрофы и собственной никчемности. Воспоминание мазнуло меня по легким сбило дыхание. Я закашлялась.

«Тише, тише…» — прошептал в сознании голос Макса, словно мы вместе с ним смотрели повтор фильма-катастрофы. Неужели решил,

что я действительно брошусь на Сторожева с кулаками?

— Нет, ну ты чего? — Дракон сбросил доху и наклонился снять луноходы. — Там такой дубняк! А у вас здесь тепло. Думал, не найду. Темнота. На Новый год опоздал, да?

Я уставилась на дверь. Возникло ощущение, что следом за Драконом должен войти кто-то

еще. Например, другой дракон. Или птеродактиль.

Давай, давай, проходи! — теребила Сторожева Маринка. — Что привез? Чего так долго? Долго? Про «долго» я уже слышала. Дракона все ждали. Все, кроме меня.

Я подняла глаза на Макса. Он стоял в дверях между кухней и комнатой, прислонившись спиной к косяку.

— Макс, — вырвался у меня жалобный возглас, — прогони его! Он же тебя убить хотел!

— Меня много кто убить хотел. — Макс оттолкнулся от двери и прошел на кухню. — Если всех прогонять, я рискую остаться в полном одиночестве. К тому же Дима давно понял, что убивать вампиров — неблагодарное занятие. С нами лучше дружить. Мы немало полезного можем сделать. Например, пригласить на новогоднюю вечеринку на берег моря. Не так ли, Дима?

Дракон секунду смотрел на Макса, пытаясь оценить уровень шутки. Но по лицу вампира ничего понять было нельзя. Его настроение можно только почувствовать. И делать это могу лишь я. Дракон пускай нервно курит в сторонке.

— Здорово, что пригласили, — наконец-то ответил он. — Круто!

— Пригласили? — ахнула я. Что-то я перестала понимать, что говорят вокруг меня. Или все разом перешли на немецкий?

— Его позвала Маринка, — пояснил Макс расслабленной походкой идя к столу. Он не собирался набрасываться на Дракона и вышвыривать за дверь. Он согласен был его принять — Ей скучно без компании. Дима согласился развеять ее скуку.

Скуку? Ежедневные попытки меня угробить вызывали у Маринки только скуку?

— Извини, я знал, что он приедет, и изменить уже было ничего нельзя. Вряд ли стоило портить тебе праздник этим сообщением. Согласись, Новый год мы встретили хорошо. Мы застыли в разных углах кухни. Дракон около входной двери, Макс у стола, я возле печки, готовая от такого соседства воспламениться.

— Ну, что там у тебя? Что? — дергала замок сумки Маринка.

Ей было плевать, что происходит вокруг. Заварила кашу и наслаждается результатами.

Первым наш треугольник нарушил Дракон — двинулся к входной двери.

— Слушай, кнопка, куклу я не нашел. Привез медведя. — Он потрепал Маринку по голове и стал расстегивать сумку. — Но тоже здоровенного. Держи, Макс, это тебе! — Дракон передал Максу пакет, с шуршанием развернувшийся в его руке. — Машка, а чего у вас стол не накрыт? Держи, пока не согрелось!

Он вручил мне заледенелую бутылку шампанского и сверток, который я не глядя бросила через плечо. Не нужны мне были его подарки. Глянула на Макса, у него в руках тоже ничего не было. Хоть в этом он со мной солидарен.

— Давай, давай, шевелись! — командовал Сторожев, входя в свое привычное состояние активности. — Чего у нас, не праздник, что ли? С этими вампирами с голоду подохнуть можно.

Дима стал передавать мне пластиковые коробки, что-то запакованное на тарелках, и все это я машинально ставила на стол.

— Хватай, мелкая! Спичками пользоваться

тебе уже разрешают?

Маринка отлипла от громадного белого медведя ростом как раз с нее, по случаю праздника наряженного в красный шарфик и красную с белым помпоном шапку. Дракон сунул ей в руки с десяток упаковок бенгальских огней, перетянутых желтой резинкой.

— Макс, а это нам. Повеселимся! — Половину объемистой сумки занимала коробка, в которой, судя по нарисованным огонькам на ярких боках, была пиротехника.

— Мне казалось, ты любишь тишину, — произнесла я, чувствуя себя лишней на этом празднике жизни.

— Иногда можно и пошалить. — Макс присел на корточках, изучая коробку. Из сумки выглядывало еще что-то взрывоопасное.

Это было выше моих сил. Я развернулась и пошла в комнату. Здесь все еще горела одинокая свеча, тосковал недоеденный оливье, отпускало последние пузырики шампанское в бутылке.

Такого просто не может быть! Никакого Дракона в моем зеркале и в помине не было!

Я схватила со стола бутылку и поднесла ко рту. Шипучая жидкость взорвалась в горле, резанула, и я стала спешно заедать салатом. Давясь, потому что спазм стиснул горло, не давая нормально глотать. Брызнули слезы.

Как же я сейчас себя ненавидела! Презирала за непонятную мне самой податливость и беспомощность. Надо идти обратно! Врезать пощечину по довольному лицу Дракона, вышвырнуть его на улицу. Не должно быть здесь никого. Он остался там, в прошлом. Навечно. Прошлое не возвращается!

— Ты чего эгоистничаешь! Иди к нам!

Голос Сторожева заставил меня закашляться,

— Зачем приехал? — хрипло спросила я. Слезы еще катились из глаз, но чувствовала в я себя уже сносно. Жаль, не ценила, как было хорошо раньше, без этого внезапного визитера.

— Пригласили, буркнул Дима, по-деловому собирая бокалы со стола. — А чего вы тут-то сидели? На кухне вроде просторней.

— Кто пригласил? — Сейчас я все брошу и начну ему объяснять, почему и отчего!

— Маринка. — Дракон повертел в руках пустую бутылку, оценивающе глянул на меня, словно это я ее сейчас всю и выпила. Хотя да, выпила. И еще выпью. На трезвую голову таких гостей воспринимать нельзя. — Билет мне на самолет забронировала, денег подкинула, чтобы все купил.

— На какой самолет? — Я так и видела, как Маринка достает (из кармана?) ноутбук, выходит в инет, бронирует Дракону место в самолете. Могу допустить, что компьютер у нее есть, даже допускаю, что она узнала паспортные данные Сторожева. Интернета только нет.

— Который с крыльями! Логично.

А Дракону было плевать на то, что я чувствую. Плевать на то, что от его голоса меня бросает в дрожь. Он продолжал:

— Позвонила в первый же день, как меня выписали, заявила, что у вас здесь тоска смертная, сказала, что билет есть, а деньги она мне по почте вышлет. В общем, чтобы я приезжал.

— Маринка? — Меня заклинило. Я вообще перестала что-либо воспринимать. — У тебя из психушки была с ней ментальная связь?

— Да ты чего! — Сторожев отставил бутылку, удобней перехватил бокалы. — Я ее сто лет знаю.

Сто лет… А мне, значит, сейчас лет двести. Что-то раньше я Димочку около своего дома не видела. Стоп! Все не так. Кого я там видела или не видела, не имеет значения. Сторожев был бойфрендом моей подруги Лерки, та заходила ко мне. Пару раз он ее мог и проводить. Маленькая Маринка всегда торчала около окна, со всеми болтала. Почему я решила, что разговаривала она только со мной? И что о своем знакомстве с Максом поведала только мне? Дракон тоже мог оказаться в числе слушателей и узнать раньше меня, что тот ей носит для поднятия тонуса пантогематоген, кровь маралов. К слову «кровь» Дима всегда дышал неровно.

— Она меня тогда на Макса и вывела, — подтвердил мою догадку Дракон, с любопытством рассматривая нашу небогатую обстановку. — Это я уже потом стал у Мельника расспрашивать. Она же мне и про яд сказала, когда и где встретить Макса. Тогда в мастерской меня малек переклинило, пару месяцев на успокоительных посидел, и все прошло. И тут как раз звонок от Маринки. Я до Архангельска на самолете летел, потом до Мезени на автобусе. По инету снегоход напрокат заказал. Рек тут немерено, какие-то бесконечные переправы, паромы. Автобус этот чертов застрял. Не вписался в поворот и ушел юзом в кювет. Пока нас достали, пока дальше поехали. Новый год наступил. Могли бы другое место выбрать для жизни, я бы раньше приехал.

Я пошевелила губами. Захотелось опять что-нибудь пожевать. Я глянула на плошку с салатом и отодвинула ее. Кажется, оливье я уже не смогу есть никогда.

— Подожди, — прошептала я, словно Дракон уходил. Но он стоял, готовый ответить на все мои вопросы. — Маринка тебя позвала? Для чего?

— Пойдем, у нее спросим, — кивнул в сторону кухни Дима. Судя по шуршанию, там продолжался разбор подарков. — А вообще я неплохо знал Мельника. Могу тебе помочь. Колдун разрешал мне оставаться, когда работал. Я кое-что записал. Тебя же сейчас должно плющить не по-детски.

— Да что ты об этом знаешь! — Если меня от чего и плющило, так только от его присутствия. Я задохнулась в новом приступе ярости.

Все! Время остановилось, секунды столкнулись друг с другом и осыпались в бездну, перестала течь вода в реках и падать снег. Земля завершила свое многомиллионное вращение.

Интересно, кто был первым дураком, решившим, что в этом мире что-то зависит от нас. Кто был тем самодовольным ослом, убежденным, что стопроцентно уверен в сделанном и результат неизменен. За нас все давно уже решено. И не богами, пирующими в небесной Валгалле, не Олимпийскими вседержителями.

А обычными людьми. Смертными. Сумасшедшими смертными.

Смешок толкнулся изнутри, заставив меня подпрыгнуть на табуретке. Я пыталась сдержаться, но, помимо своей воли, снова фыркнула, а потом, перегнувшись пополам, захохотала.

— Эй! — заволновался над моей склоненной головой Дракон. — Ты чего? Эй! Прекрати! Народ!

Смех душил, выворачивал мышцы живота. Стало больно. Я свалилась с табуретки, поджимая под себя колени. И смеялась… смеялась от души!

— Ура! Праздник! — заверещала надо мной Маринка.

Я глянула на нее сквозь слезы и захохотала.

Как все просто. Как легко и незатейливо. Абсолютно сумасшедший праздник в компании ненормальных…

— Тебе не жестко?

Я открыла глаза, обнаружив, что почему-то лежу на полу. Любимый сидел надо мной на корточках и улыбался. За эту улыбку я готова отдать все на свете. А главное, он был со мной, все остальное неважно.

Из горла вырвался всхлип. Я вытерла снова навернувшиеся слезы.

— Я люблю тебя!

Очередной смешок пришлось подавить. И тут же щелкнули невидимые пружины, запуская небесный механизм. Время побежало вперед, планета, кряхтя, сдвинулась с места, нагоняя упущенные секунды. Задержавшийся ветерок пронесся мимо зазевавшимся сквозняком.

Я с трудом перевела дыхание, хихикнула напоследок и обессиленно опрокинулась навзничь.

— Du mein Wunder, — нежно прошептал Макс, склоняясь. — Ты жизнь моя.

— Ну, пойдемте же! — подпрыгивала за его спиной Маринка. Шарахнула в потолок пробка. — С Новым годом! — завопил Дракон. Веселое шампанское полилось через край. После смеха мышцы живота ныли, и я боялась, что если сейчас напрягу их, то меня переломит. Самой вставать мне не пришлось — Макс подхватил меня на руки и осторожно понес на кухню.

Мимо проплыли лица — вытянутое от удивления Дракона, злое Маринки.

— Пошли праздновать! — позвал Макс всех за собой.

— Макс, Макс, а меня на руки? — повисла на его локте вредная Маринка.

Рука его не дрогнула. Он нес меня, легко удерживая вцепившуюся в него маленькую вампиршу.

И вновь пузырики заискрились в бокалах. Электричество работало еле-еле, поэтому Макс подбросил дрова в печку, мы добавили свечей. Маринка носилась вокруг с брызжущими бенгальскими огнями, трясла ими над моей головой. Вместо себя на стул она усадила мишку. В блестящих черных глазах игрушки отражались всполохи, отчего морда зверя становилась по-человечески осмысленной. Казалось, он все понимает и потому с печалью смотрит на происходящее.

Макс сидел вполоборота к столу и с постоянством робота заряжал все новые и новые огни. Масляный свет гулял по его бледному лицу, тонул в потемневших глазах, награждал демоническими чертами.

Я перевела взгляд на Дракона. Угощение он привез знатное — здесь были и мясо, и салаты, и даже курица-гриль. Наверняка Маринка пригласила его с одной целью — позлить меня, а может быть, даже и выжить. После всего случившегося Диму Сторожева я могла только ненавидеть. Чтобы подыграть Маринке, достаточно прямо сейчас устроить скандал. Задеть Дракона хотелось, угодить Маринке в ее желании — нет. Поэтому я просто улыбнулась.

— Давай выпьем за грядущие неожиданности! — предложила я тост как раз в тот момент, когда Сторожев откусил кусок курицы.

Чтобы ответить мне, ему пришлось спешно жевать, искать, обо что вытереть жирные пальцы, облизывать губы. Все это время я нетерпеливо покачивала бокалом перед его носом.

— О! Точно! — Он забросил салфетку за стол. — С Новым годом! С новым счастьем! С готскими неожиданностями!

Звон наших бокалов потонул в Маринкиной бурной радости.

— А ты разве гот? — Бокалом в воздухе я очертила силуэт Дракона.

В нем не осталось ничего от бывшего могучего властителя дум, тел и чаяний готов. Жиденькие волосы, высокий лоб, курносый нос.

Да, была черная водолазка, но джинсы синие, белые, крупной вязки, шерстяные носки. На ногтях и следа нет черного маникюра. Уверена, в сумке не нашлось места для готской косметики — черной подводке для глаз и черным теням. А ночная футболка (или в чем он там спит?) наверняка светлая.

— Если бы все определял внешний вид, — Дракон поднял вилку, словно собрался освятить ею стены, — то наше государство признали бы самым готичным. Таких мрачных людей, одетых в темные цвета, не встретишь нигде. Не в антураже дело. Гот — это мироощущение. Трагичное по своей сути. И неважно, во что человек одет.

— Проповедь закончилась? — Я растянула губы в притворной улыбке.

— Ты спросила, я ответил, — пожал плечами мой собеседник, накладывая себе салат. Аппетит у мальчика был хороший. — У вас здесь такая компания, — он снова поднял вилку, показывая на вампиров, — что самое время провести готскую вечеринку.

Я быстро отпила из бокала, прогоняя подкативший к горлу комок. Нам тут только вечеринки не хватает… Спасибо, была уже одна, последствия до сих пор половником разгребаем. Где Грегор? Что с Ириной? Как там дела у Антона? Ничего не известно.

— Обойдемся без вечеринки, — хрипло отозвалась я. — Зачем ты все-таки приехал?

Шампанское в бокале закончилось. Я демонстративно громко поставила его на стол. Макс не обратил на это внимания, продолжая уничтожать запас бенгальских огней. Дракон опять занялся курицей.

— Зачем? — склонилась я к нему.

— Ну чего ты! — с куском поджаренной кожицы в зубах прошамкал Дима. — Приехать, что ли, нельзя было?

Я выпрямилась, оглядела стол. От шампанского гудело в голове, но хотелось пить еще и еще. Мне необходимо выключить мозг, который был не в состоянии понять, что происходит.

— Макс, налей мне! — Я не узнала свой голос — такой капризный тон.

У любимого взгляд патологоанатома, только что совершившего вскрытие моего тела. Внутренне я начала напрягаться, готовясь к маленькой лекции о вреде алкоголя вообще и о его влиянии на неокрепшие мозги. Но Макс вдруг улыбнулся, сунул пробегающей мимо Маринке оставшийся пучок бенгальских палочек и вопросительно посмотрел на Дракона.

— В сумке, — замахал вилкой Сторожев, продолжая бороться с курицей.

— Как там у вас, русских? — У Макса в руке уже была бутылка. Он похлопал ладонью по зеленому донышку. — Гулять так гулять?

— Любить так любить! — Остановиться я не могла. Мысли без моего ведома соскальзывали на язык, и я не соображала, что говорю. — Стрелять так стрелять.

— Длинно. — Макс осторожно освобождал горлышко от фольги. — Остановимся на любви.

Пробка вышла беззвучно, оставшись в его тонких белых пальцах. Я на секунду зависла взглядом на его руках. Кисти пианиста. Изящные, красивые. Захотелось, чтобы сейчас же все исчезли, а я могла взять его за эти тонкие пальцы и…

— За любовь! — Макс поднял вверх бутылку.

О Великие боги! Как он сейчас был хорош!

— За любовь! — Бокал выскальзывал у Дракона из жирных после курицы пальцев, так что ему пришлось держать его двумя руками.

— За любовь, — встала я, с неудовольствием заметив, что фужер в моей руке совершает подозрительный танец. Но я приказала ему замереть. И, выдернув из-под золотой струи, потребовала: — До дна! — Димка!

Маринка прыгнула на Дракона. Скользкие пальцы выпустили тонкую ножку. Шампанское плеснулось на черный свитер, запузырилось, недовольное таким обращением, быстро впиталось в податливый материал. Бокал шваркнул о джинсы и полетел на пол.

Перед глазами встала похожая картинка — падающий бокал и выливающееся из него красное вино, в моем затуманенном воображении быстренько превратившееся в кровь…

Я успела ахнуть, а Макс уже крутил в руках заляпанный куриным жиром бокал. Поймал.

— Не считается, — усмехнулся он и снова наполнил его до краев.

Я сверлила взглядом Маринку. Чего она хотела? Чтобы бокал разбился? Чтобы кто-то порезался и здесь случилась ночь «длинных ножей»? Силенок у нее на такое маловато. Ничего девочка пока не умеет. Макс ее учит, следит за каждым шагом, но Маринка до сих пор беспомошный, неоперившийся птенец. Даже если тут и прольется кровь, ничего, кроме бешенства, в ней это не вызовет. Не пьет она человеческую кровь. Не приучена.

— А взрывать петарды? — Маринка строила из себя обиженную. Ей зачем-то очень надо было что-нибудь грохнуть. Или кого-нибудь убить. — Пойдем на улицу! — Она оправдывала свой неожиданный прыжок.

Я посмотрела на шампанское в своем бокале, и мне поплохело. Желудок неприятно сжался. Может, от мысли о необходимости идти на улицу?

Все! Хватит думать! На сегодня объявляется праздник.

— За счастливую любовь! — напомнила я, поднимая бокал. Промазала, пытаясь чокнуться с Драконом, и стала жадно пить холодную колючую жидкость.

Перед моим носом появилась тарелка с парой кусочков говядины.

— Поешь, — прошептал мне любимый голос. — Сейчас сходим проветриться.

Я склонила голову, подставляя щеку для поцелуя, но Макса рядом уже не было — отошел, оставив у меня за спиной пустоту и холод. Я вновь уперлась взглядом в шампанское.

Что-то меня сегодня жажда одолела…

Чтобы дотянуться до бутылки, пришлось низко склониться к Дракону, поедающему очередной салат.

— Слушай, — он как-то странно дернул губами, словно они никак не могли друг с другом

соединиться и все разъезжались в разные стороны, — а другие вампиры здесь не появлялись? Ну, может, твои с кем общались?

— Не, не было. — Цель не достигнута, моя рука прошла мимо зеленого горлышка. — Сидим тут, злобу копим.

— А Макс ни о чем таком не говорил? — Дракон гнул ко мне шею, словно я была глухая. — О чем? — Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Четком картинки не получалась. — А чего ты? У него и спроси. Макс!

Я схватила шампанское, прикинула оставшийся объем: многовато, из горлышка не потяну. Но тут бутылка стукнулась об стол и чуть не выскользнула из рук, потому что Дракон дернул меня к себе.

— Шуметь-то не надо, — прошептал Сторожев мне в лицо. Я почувствовала неприятный запах курицы. — Зачем спрашивать? Все равно не ответит. Надо понаблюдать. Мы же при них кто?

— К-кто? — Меня пробило на икоту. Я стала с удвоенной энергией искать свой бокал. И он нашелся. В тарелке с салатом. Прилег отдохнуть. Хорошо, что в салате нет сухариков, а то бы лицо себе поцарапал…

— Жрецы, охраняющие их существование. Хотелось хмыкнуть, но вместо этого я опять

икнула и не к месту улыбнулась. Поискала глазами Макса. Он был около печки. Ворошил угли. Марина вилась вокруг него. Дракон проследил за моим взглядом.

— Я же понимаю — кого-то они выбирают Для превращения, а кто-то им не подходит. Я еще У Мельника спрашивал. Тот говорил, что силы во мне не видит, что я не могу править, способен только служить. Я тогда и с Маринкой завязался, чтобы проверить — а вдруг получится? Выходит, и правда, для этих вампиров мы никто. Но ведь есть и другие. Не такие капризные. С ними легко будет договориться.

— Наверное, — кивнула я, вытирая бокал салфеткой.

Дракон, как всегда, нес беспросветную чушь. Жрецы, служение, храм… Лучше бы чайники паял, честное слово!

— Вот я и решил, если рядом с вампирами покрутиться, то можно выйти на других, тогда все получится.

Угу, получится…

Я снова икнула. Горлышко бутылки плясало над хрупким краем бокала и все норовило его опрокинуть.

Даже знаю, кто к тебе придет. Не придет — приедет. Машина «Скорой помощи».

— Ты, если что узнаешь, дай знак. — Дракон забрал бутылку и налил мне шампанского. — Я потом и тебе помогу. Жалко, Маринка не в силах обряд провести, а то бы все уже было в шоколаде.

— Шоколад! — вспомнила я. Говорят, нет ничего лучше, чем заедать шампанское шоколадом. — Макс, принеси шоколад. Он где-то здесь был…

Оглянулась, словно вокруг меня должны были стоять коробки с армейским шоколадом от Лео, но обнаружила только грязный затоптанный пол. Бокал с шампанским в руке стал тяжелым. Решив, что если сейчас отопью из него, то держать будет гораздо легче, я понесла его к губам.

Отпила и только отвела бокал от губ, как раздался хлопок, и что-то посыпалось с хрустальным звоном. На руке пузырилось шампанское, рождая приятную прохладу. Я крутила в пальцах странный предмет — стеклянную палочку, заканчивающуюся круглой подставкой. Откуда она у меня? Подняла глаза на Дракона — у того был совершенно очумелый вид. И тут же забеспокоилась. Кого-то не хватает. Где Макс? Где? Маринка скакала по комнате, размахивая картонной трубочкой в яркой обертке. Из нее вылетело пламя, приглушенно хлопнуло. Я увидела, как Дракон с быстротой ящерицы нырнул под стол, и очередной раз икнула. В воздухе разлился неприятный запах горелой спички.

А потом меня с такой скоростью сдернули со стула, что в моем многострадальном мозгу что-то взорвалось. Икота застряла в горле, неприятно защекотало в носу.

Глаза Макса были очень близко. Можно было чуть потянуться и нырнуть в их голубизну.

— Спички детям не игрушка, — прошептали его губы.

Я ткнулась в такую надежную грудь и неожиданно заплакала… А потом Макс поднял меня на руки и понес. Вокруг все плыло, как в тумане. Любимый пытался меня раздеть. Я решила помочь, и все стало еще хуже. Я очень старалась ничего не порвать. Так и не знаю, получилось ли у меня это. Макс сказал, что вернется, и ушел.

Я окончательно застряла между двумя реальностями и упала на подушку.

Темно и холодно. С трудом разлепила глаза — я в комнате под своими двумя одеялами. А за стенкой накатывал волной родной голос. Потерлась щекой о подушку. Было совершенно неважно, что он говорит. Пусть говорит, говорит, говорит все время. Под песню твоего голоса я буду засыпать.

Неожиданная боль, как эхо от удара, зашевелилась в голове, медленно поползла от затылка, через виски, к глазам. Я села, спустив ноги на пол. Наверное, я все-таки уснула, потому что, когда открыла глаза в следующий раз, на кухне уже было тихо. Слух успел только захватить стук закрывшейся двери. От этого звука по спине пробежали мурашки, забрались под волосы. Как неприятно! Дрожащими руками потянула одеяло на плечи.

Ушел? Макс ушел и оставил меня одну?

Вокруг нарастало ледяное поле. Одиночество давило на плечи, я согнулась, подбирая ноги. Одна… Почему одна?

Морозный ветер пронесся по комнате. Мое сердце остановилось.

Как он мог меня оставить? Сейчас, когда мне так плохо?

Холод накрыл голову, тупыми иголками засел в висках. От боли из груди вырвался неожиданный щенячий стон.

— Сейчас пройдет. — Макс поцеловал меня сначала в один глаз, потом в другой.

Никуда он не ушел. Почувствовал, что мне плохо, и вернулся. Нет, он всегда был рядом. Просто на минутку я потеряла его из виду.

Из-под ресниц скатились две слезинки, унося последние колючие льдинки боли.

— Все-таки Маринка ребенок, совершенно не понимает, что делает. Взорвала петарду в доме. Ты испугалась? Вот что это был за грохот! Драконовой пиротехникой ребенок разбил мой бокал. Случайно? Вряд ли…

— Голова болит. — Как только Макс убрал руки, боль вернулась, начала ковырять сучковатой палкой в затылке.

— Ничего, ничего.

Незаметно для себя я оказалась на его коленях, согнувшись, спрятала голову на груди, а он все гладил меня и гладил. Проводил сильной уверенной рукой по голове, шее, спине, доходя до поясницы. Тут рука его чуть задерживалась словно размышляла, не спуститься ли ниже, но потом снова взбиралась к макушке.

И стало так, как мне хотелось. Макс говорил, а я плыла по волнам его мягкого убаюкивающего голоса, покачивалась на перекатах.

— Они ушли гулять, — шептал он. — Дима за ней присмотрит. Я тебе обещаю, ничего больше не произойдет. Малышка не совсем понимает, что творит. Совершает поступки только для того, чтобы себе доказать, что она плохая. Ведь если вампир, значит, плохой… Даже если до этого была милым хорошим ребенком. Verstehst du mich? Она играет в плохую девочку. Скоро ей надоест, и девочка станет сама собой. Одежда вампира ей еще слегка великовата.

Слова его были не о нас, но я снова всхлипнула. Попросила:

— Не оставляй меня.

Макс промолчал. За эту паузу сердце его успело один раз глухо стукнуть.

— Я так испугалась, когда ты ушел, бросив меня одну.

Хотелось плакать и жаловаться. На одиночество, на страхи, на Маринку, на него самого. Жалоб было много, но все поместилось в единственный тяжелый вздох.

— Не оставлю. — Его рука снова задержалась на поясе, скользнула под свитер. — Загаданные в Новый год желания сбываются. А ты загадала…

— Быть с тобой, — прошептала я.

И словно эхо, донеслось до меня: «Быть с тобой». Мы это сказали вместе?

Рука под свитером нагрелась, быстрые пальцы скользнули по спине, плечам. Я затаила дыхание.

Странно: после того как боль ушла, голове и телу стало легко. Я почувствовала невесомость всего, что во мне, что вокруг.

Жарко. Я потянула свитер через голову, запуталась в волосах.

И снова он был совсем близко. Смотрел, говорил, улыбался. Я не слышала. Я только чувствовала, как нарастает внутри жар, как ширится во мне любовь, как я исчезаю в его глазах, словах. Меня больше не было. Я истончилась, превратившись в его дыхание.

Его руки, еще какое-то время прохладные, нагрелись. Он с силой проводил ими по моему телу, словно выдавливал воздух. И я не помнила уже, что говорила и делала. Только слушалась движения этих рук.