Глава IV северная зажигалка

— Так нечестно!

Дима Сторожев был похож на маленького мальчика, обделенного сухариком. Укутался в свою длинную куртку-доху, надвинул на нос капюшон — стоит, обижается.

— Чего вы все сбежали-то? — спросил он, плотнее запахиваясь и крепче перекрещивая

руки.

Стихи на ум пришли непроизвольно, уж больно парень сейчас был смешон.

— Грозный, черный демон бури! Он смеется и рыдает! Он над тучами смеется! Он от радости рыдает! — проорала я, вбегая на крыльцо.

Шлем, комбинезон — все это, конечно, хорошо, но я подзамерзла.

— Вы где были? — шел за мной следом Дракон.

— Катались.

Я присела около печки. Дрова прогорели, и теперь каждый кирпичик отдавал тепло. Надо поставить чайник. Закипит мгновенно.

— Где катались? — Дракон нависал надо мной. От него тянуло холодом. Словно все то время, что мы отсутствовали, он высматривал нас на горизонте.

— Везде!

Прикасаться к нему не хотелось, но иначе парень не сдвинулся бы с места. И мне пришлось отодвинуть изваяние под именем Дима Сторожев, чтобы взять чайник.

— Я думал, вы меня бросили. И снегоход угнали.

Чай… Да, это то, что мне сейчас нужно!

— Подумаешь двадцать километров пешочком прогулялся бы… — Дразнить Дракона было одно удовольствие.

— Ну ты чего? С вампирами против людей, что ли?

Дима шел за мной по пятам. Проверил, что я действительно наполняю чайник. Желая позлить его, подержала над водой руку. Пускай будет заговор на… склероз. Чтобы Дракон выпил чай из этой воды и забыл о нашем существовании.

— Предаешь своих, — голосом злой бабки-вещуньи прошептал Сторожев. — Они тебя обманут, ты не заметишь!

— Тебе никаких успокаивающих порошков из больницы с собой не дали? Время приема лекарства не пропустишь?

Я пыталась понять градус сумасшествия в стоящем передо мной человеке. Мой внутренний психометр показывал сто процентов. Хоть Сторожев и выглядел совершенно здоровым парнем, но это только внешне.

— Ты ведь все человечество кидаешь! Встаешь на сторону векового врага! — напряженно шептал он, словно боялся, что его услышат. Пафоса в его словах было на два митинга и три фильма о последних днях Терминатора.

— Говори, говори, — поддакнула я, помня о том, что с психами лучше не спорить.

Дима обиделся. Он вообще очень легко обижался.

— Зря смеешься. Человечество тебе за это

спасибо не скажет.

— Дать тебе пару уроков подобного «предательства»? — Я отвернулась к столу, поискала шоколад. Куда этот «покоритель хладнокровных» дел целую плитку? Она была последней! — Сам ведь хочешь переметнуться на их сторону.

Все, не быть ему вурдалаком столетия. Умрет бесславной смертью, обожравшись сластями.

— Вкусно было? — Я наконец нашла ошметки фольги под столом. — А ты знаешь, что от конфет зубы выпадают? Без зубов тебя в вампиры не запишут.

— Завтрак туриста! — Дракон демонстративно цыкнул зубом. Белым таким, крепким. — Вас долго не было.

Так бы и дала ему пинка, чтобы он отправился искать Лео и без шоколада не возвращался. Кстати, и свое желание туда передал. Может, Лео к тому моменту поесть еще не успеет. Вот и поговорили бы о вечном…

Поняв, что патетикой меня не пробьешь, Дракон сменил тактику. Стал ходить за мной тенью, заглядывать в лицо. Макс, как назло, остался с Маринкой на улице. Отрабатывают очередную порцию смертоносных ударов? Могли бы здесь порепетировать. Тут кандидат созрел.

— Ты что, не понимаешь, что они не могут ни с кем не общаться? Они не могут быть одни!

Сторожев оказался на редкость назойливой и болтливой тенью. Прищемить бы ее чем-нибудь. Например, дверцей шкафа. Жаль, у нас нет подходящего шифоньера! Да и вообще никакого нет.

— Если тебе надо что-то выяснить — иди, выясняй — Я кивнула в сторону окна — легкая тревога говорила о том, что Маринка недалеко. Дракон вцепился в мою руку, так что я ахнула от боли.

— Помоги мне, и я не буду тебе надоедать.

— Тебя рано из дурдома выпустили! Ты полный псих! — крикнула и сама ахнула, вдруг увидев наступившую на меня черноту. Я шагнула в сторону, воздух в легкие входил с трудом. Неужели я так теперь всех буду чувствовать?

— Ты не понимаешь! Они здесь для чего-то! — завопил Дракон, звуком своего голоса прогоняя мое наваждение.

Где Макс? Почему не слышит его вопли? Давно бы уже пришел и вышвырнул «повелителя дум» за дверь.

— Ты бредишь. — Я шептала, а хотелось кричать. Кричать, чтобы Сторожев немедленно отошел от меня как минимум на метр. Перед собой я видела бледное лицо, угреватую кожу, обветренные губы, бегающие карие глаза.

— Гурьева, это не бред! Все по-настоящему!

— Ничего ты здесь не найдешь!

— С чего вдруг? Знаешь, кто ищет…

— Место такое… Нехорошее. Скорее Смотрители придут, чем вампиры.

— Где Смотрители, там и вампиры. У вас же теперь дружба.

Я хмыкнула. Эта земля знала цену такой «дружбе». Когда я бывала одна, на меня порой накатывал ужас. Но он был не мой — тех людей, что здесь когда-то жили. А потом сбежали. Кто успел. Надо расспросить Макса, что же здесь

все-таки произошло.

— Отправлялся бы ты домой, — посоветовала я Дракону. — Здесь нельзя останавливаться

надолго.

— Сами убирайтесь! — заорал он запальчиво. — Если вампиры были, они еще придут.

— Я тебя предупредила, — и, чтобы Сторожев больше своими воплями меня не доставал, мысленно поставила между ним и собой стену. Хорошую такую, кирпичную, с белыми линиями соединения. Пускай теперь бьется об нее

лбом.

Дракон качнулся назад, посмотрел на меня так, словно оценивал, достойный я боец или нет.

— Мельник тоже все предупреждал. — В его улыбке появилось что-то демоническое. — Говорил, что появление Макса многое изменит, что начнется глобальное перераспределение сил. Ну? И где это? Пророки из вас, колдунов, плохие. Если кто-то и способен здесь что-то сделать, так это я.

Чайник засипел, зашуршал, как опадающие листья дуба.

— Кстати о Мельнике. — Пришла пора сбить с этого наглеца пафос. — Ты собирался чему-то меня учить. Начинай.

— Сейчас не время, — важно сообщил Дима.

— Ну, конечно! А когда оно наступит?

— Время? — Дракон подошел вплотную.

И вдруг снова нахлынуло: комната, печка, стол — все исчезло. Передо мной было серое перекошенное яростью лицо, скрюченные руки тянулись ко мне.

— Макс! — вскрикнула я, пряча лицо в ладони.

Чего я боюсь? Показалось! Мне все показалось!

Я опустила руки. Макс стоял рядом. Дракон сидел на полу под вешалкой. Вид очумелый. Он тоже не ожидал от вампира такой скорости.

— Психованная! — зло прошипел Сторожев.

— Хочешь вернуться обратно? — холодно спросил Макс.

— Ты знаешь, чего я хочу! — огрызнулся Дракон.

— Макс, отправь его отсюда! — попросила я.

— Всем приятного аппетита. — Любимый пропустил мою просьбу мимо ушей. — Маша, ты будешь пить чай?

Сторожев нехотя поднялся, скинул доху.

Сердце колотилось, я никак не могла продышаться. Надо закрываться от таких видений. Если все события, что должны происходить с людьми, принимать на себя, можно свихнуться.

— Буду, — хрипло заговорила я. — Уже чайник поставила.

— А про Мельника я не соврал. — Дракон

строил из себя обиженного. — У меня и тетрадка есть.

У Сторожева совершенно отсутствует чувство момента, когда надо остановиться и прекратить врать.

Я села за стол, перекрестила руки, переплела ноги, откинулась на спинку стула, прикрыла глаза, наблюдая за перемещениями по кухне.

Дракон перебирал коробки, отыскивая вчерашние салаты, Макс расставлял чашки. Поставил себе. Я ухмыльнулась. Сейчас опять начнется игра — мой любимый будет изображать человека. При этом лицо его похудеет, резче обозначатся скулы, у глаз появятся морщинки. Если с ним такое происходит, значит, выходка Сторожева его задела.

— Макс, скажи, что психам здесь не место и никакие вампиры сюда не придут. — Я не собиралась прощать Дракону его выходку. Хватит ему здесь прохлаждаться.

— Здесь ни для кого не место, — глухо отозвался Макс.

Я победно глянула на Сторожева. Пускай идет собирать манатки. Может даже недоеденные салаты прихватить.

— Что, вампиров здесь мочканули? — зло спросил Сторожев.

Ах ты, храбрец какой! Ничем его не пробьешь.

— Скорее наоборот. — Макс бросил тяжелый взгляд на Диму. — Людей.

Хоть бы поморщился. Нет, так и сидит с противной ухмылочкой на лице.

— Поэтому людям здесь находиться не стоит, — для пущей убедительности добавил Макс.

— А Гурьева?

— Маша под моей защитой. А кто будет защищать тебя, не знаю.

— Подумаешь, — смутился Сторожев. — А что тут такого произошло-то… Я ничего и не сделал…

Хлопнула дверь. Примчалась Маринка, забралась коленями на стул, недовольно дернула носиком. У нее развивается нюх на скандалы.

— Долго спишь, — посмотрела она на Дракона, уже занявшегося уничтожением остатков курицы.

— Чего еше делать-то? — Дима с грохотом отодвинул табурет, демонстративно положил локти на стол.

— Одевайся, пойдем гулять!

Я мысленно зааплодировала. Маринка уже замучила меня своими прогулками. Всю свою короткую человеческую жизнь она просидела около окна, с тоской глядя на улицу, и вот теперь наверстывала недогулянное, недосмотренное, недопережитое.

— Куда? — насторожился Димка.

— Куда скажу, туда и пойдешь!

Так, так, у девочки прорезались зубки… Давно пора напомнить «повелителю молний», кто и зачем его сюда привез. Любимая кукла наследника Тутти.

Вода закипела, и я довольно зажмурилась, представляя, как сейчас буду пить крепко заваренный чай. Сладкий. К нему еще хорошо бутерброд с колбасой.

Каррр!

Предчувствие беды вороном свалилось на меня. Я распахнула глаза. Сторожев что-то говорил про тетрадку… Надо посмотреть.

Макс наливал чай. Маринка с кислой физиономией смотрела на Дракона. Дима уплетал тот самый бутерброд с колбасой, что я представила. О событиях в Сёмже больше не говорили.

Жаль, я не прочь была узнать, что здесь случилось. Закрыла глаза. Тревога барабанной дробью заколотилась в голове, болью запульсировала в ушах. Сам дом гнал меня прочь, требовал, чтобы я встала и пошла.

— А давайте куда-нибудь сходим? — Мои

голос звучал отдельно от меня. Это я говорю. Зачем? — Например, в кино?

«В кино?» — я мысленно ахнула. Словно кто подсказал, подтолкнул фразу на язык.

— Праздник, надо веселиться, — начала я оправдывать сама себя. — Как первый день проведешь…

— Так его и кончишь, — глупо пошутил Дракон.

Ладно, в первый день убивать человека — плохая примета. Прибью его в следующий раз, от праздников подальше.

— Ну что, тогда в город? — Макс оглядел собравшихся.

— В город! — вскочила Маринка.

— Ты справишься без меня? — негромко спросил Макс девочку. Маринка не ответила. Она с непонятной радостью смотрела на Дракона, словно уже представляла, с какой стороны начнет его препарировать. Их соседство меня почему-то задевало, захотелось взять Маринку за руку, отвести в сторону, объяснить, что дядя нехороший и надо держаться от него подальше. Хотя кто из них двоих нехороший, еще вопрос.

Если юная вампирша справится с искушением перекусить Драконом, то и остальные люди будут в безопасности — работа Макса прошла не впустую. Он научил ее быть с людьми и не кидаться на первых встречных. А главное, не выделяться. Это первая и главная заповедь вампира. Не соблюдающие ее быстро умирают.

— Без тебя? — Маринка продемонстрировала клыки и медленно пошла к Дракону. — Справлюсь.

— Иди сюда! — поманила я ее, выставляя колени из-под стола. Маринка с готовностью забралась на них, поерзала своим твердым задом. — Для города тебя надо причесать, а то своими лохмами ты всем будешь экран загораживать. Макс, лай расческу.

Не знаю, откуда любимый достает то, что мне требуется, но как-то так получается, что у него всегда оказываются платок, щетка или иголка с нитками. Вот и сейчас расческа нашлась. Я стала распутывать мягкие податливые волосы. Из-под расчески они выпрыгивали тугими локонами. Маринка жмурила глаза, отчего ее верхняя губка приподнималась, обнажая крепкие зубы с крупными острыми клыками. Чем больше я ее причесывала, тем клыки становились больше. Она была похожа на котенка — его гладят, а он в ответ выпускает когти и царапает ласкающую руку.

Я провела ладонью по волосам. Тревога улеглась.

— Готово!

Маринка спрыгнула, сделала шаг к Дракону, и в глазах у меня на мгновение потемнело. Выходит, пока девочка рядом со Сторожевым, ей грозит опасность?

— На секунду… — поманила я Маринку. Когда она подошла (с чего бы такое послушание — опять что-то задумала?), я для видимости взбила ей пальцами челку и шепнула: — Не забудь переодеться, чтобы не обращать на себя внимания. И потеряй где-нибудь по дороге своего кавалера. Он мне надоел!

— Нет, пусть останется! — Маринка устремилась к комнате, где нарядов у нее уже скопилось порядочно. — Он уйдет только после того, как ты уберешься отсюда!

«Убираться мы отсюда будем вместе с Максом!» — мысленно поправила я. Вслух говорить не стала. Наши с Максом дела этих двоих не касаются.

Я тяжело откинулась на спинку стула, прищурила глаза. Макс с Драконом сидели на разных концах стола. За спиной любимого было окно. Он, как всегда, выбрал удобное место против света. Дракон на виду, хорошо освещен.

Мне нравится наша компания! У каждого своя цель. У Маринки — выжить меня. У Дракона — через этих вампиров выйти на других. И еще что-то, пока мне непонятное. Макс пасет Маринку, учит ее. Я же просто готова защищать всю нашу гвардию, в какую бы заварушку они ни ввязались. Даже Маринку. Про Дракона я еще подумаю. Главным для меня, конечно, был Макс, без которого я уже не смогу и дня прожить. Мне кажется, все здесь происходит только из-за него. Не будь его, и солнцу не стоило бы показываться из-за горизонта. Мы — плод его сумасшедшего воображения. Вот так и живем…

Я придвинулась ближе к Максу, который делал вид, что греет руки о бока чашки.

— Сбежим? — одними губами спросил он.

Я выразительно глянула на распахнутую дверь комнаты. Макс кивнул, давая понять, чтобы положилась на него. Я тоже кивнула. Чем меньше времени в первый день года я проведу в обществе Дракона, тем больше сэкономлю нервных клеток, да и в течение всех оставшихся трехсот шестидесяти четырех дней встречаться мы с ним будем нечасто.

— Только, чур, Дима везет меня на снегоходе! — показалась в дверном проеме Маринка.

На ней были белая водолазка, короткая красно-синяя юбка-шотландка и высокие унты с огненной оторочкой. На веки девочка наложила рыжие тени, отчего стала похожа на лисенка. Зверек, он и в Африке зверек. А на снегоход запросилась, чтобы меня с него согнать. Зря старается. Не нужно мне их чудо техники…

— Там бензина нет, — буркнул Дракон.

Что-то он стал невежлив с нашей принцессой. Опять забывается. Надо бы удалить из его программы все грубые слова и выражения.

— В сарае канистра. Перелей. Должно хватить. Маша, пей чай.

Макс придвинул мне чашку. Ту, что держал в руках. Так вот что это было — он остужал для меня слишком горячий напиток. И лицо у него снова стало прежним. Буря прошла, нам остались только солнечные деньки.

— Ура! — пролетела через кухню Маринка.

С канистрой она и сама разберется. Сообразительная девочка.

— Пальто надень! — напомнил Макс.

Вампирам, конечно, не холодно, они могут по морозу вообще без одежды бегать. Однако нервы местных жителей стоило поберечь. Еще неизвестно, как поморы отреагируют на легко одетую в такой мороз маленькую девочку. Рыбаки народ серьезный, им под горячую руку не попадайся. И хоть я в Мезени не была (туда все больше Макс с Маринкой наведывались, силу воли тренировали), но их рассказов мне хватило, чтобы в ту сторону без необходимости не стремиться.

На ходу запахиваясь, Маринка выскочила за дверь. Надеюсь, они успеют на ближайший сеанс.

— Комбинезончик у тебя классный, — уставился на меня Дракон. — Одолжишь?

И вновь мне стало тревожно. Я смотрела на Сторожева и не могла отделаться от ощущения: из-за него что-то произойдет. Или с ним произойдет? От парня шли волны беспокойства. Вся эта суета вокруг вампиров, желание овладеть знаниями потустороннего — не к добру. Чернота неприятностей пульсировала, но была еще не четкая, полуразмытая, как туман. Что-то произойдет. Не сегодня и не завтра. Но очень скоро.

Не дождавшись ответа, Дракон встал и побрел в комнату. Я мысленно пристроилась за ним. Он делал шаг, и мой воображаемый двойник тоже. Левая нога, правая. Левая. Правая. Колени чуть согнуты. Отмашка руки… Падаем! Мой двойник, подломив ногу, свалился на пол.

Дракон споткнулся на ровном месте и брякнулся на порог.

— Рожденный ползать… — зло ухмыльнуласья.

— Везде пролезет, — Дракон повернулся, недобро глядя в мою сторону. Любимый щелкнул пальцами мне по плечу. Он отлично понял, что я сделала.

Поторопись! напомнил Макс. — Маринка уедет без тебя. Она шустрая девочка. — Не шустрее некоторых, — проворчал Дракон, исчезая в комнате.

За окном забабахал мотор. В комнате что-то обвалилось, и на пороге возник Сторожев. Он на ходу пытался надеть доху, но при этом уронил утепленные штаны. Наклонился за ними — и потерял перчатки. Я хмыкнула.

— Полетаем, птица? — услышала над собой шепот.

Макс крепко сжал мою ладонь, словно хотел отпечатать на ней свои линии Судьбы, Ума,

Сердца. И взять у меня все то, чего сам не имел, — Линии Жизни, Здоровья, Успеха, Интуиции.

Конечно, полетаем.

Из дома вышли одновременно. Снегоход понесся на юг, к далекому городу, а Макс поднял меня на руки и побежал вдоль берега моря. Холодные звезды кололи нам спины.

— Завтра будет морозный день, — донеслись до меня слова Макса.

Мы сидели на обрыве, под нами скрипело и ухало злое море, терлось о лед, недовольно ворчало, сотрясало воздух, ползло вверх. Начинался прилив.

Макс скинул с себя пальто, набросил на меня, но я все равно мерзла. Мысленный уговор, что сейчас жаркое лето с ослепительным солнцем, не помогал. Хотя мне уже было все равно, тепло или холодно, поэтому я прижалась к жесткому плечу любимого, потерлась о мягкую шерсть свитера.

— Это место называется Верхняя мгла, — повел рукой вокруг себя Макс. — Красиво звучит, правда?

— Мрачно, — покачала я головой.

Настроение было странное. Мне снова казалось, что вот-вот должно что-то произойти. Внутри запело выпитое вчера шампанское, рождая ощущение, что прямо здесь, сейчас сошлись мои прошлое и будущее. Что в ближайшее время все решится.

— Расскажи, как все будет дальше?

Голос мой прозвучал жалобно. Я и правда почувствовала себя сидящей на холодном, продуваемом всеми ветрами распутье. Направо пойдешь… Налево… А идти никуда не хотелось. Хотелось вот так сидеть и сидеть всю жизнь. Потому что ничего сказочного в том перекрестке не было. Дорога тоски, дорога обмана, дорога несбывшихся надежд.

— Мы раздобудем поддельные паспорта, — ровным голосом заговорил Макс, — пойдем по побережью, будем жить в лачугах рыбаков, питаться рыбой.

— Нет! Правда!

Я ведь его серьезно спросила! Зачем он постоянно шутит? Или уже не шутит? К нам подступила темнота, и я никак не могла разглядеть лица Макса.

— Под покровом ночи переберемся и Финляндию, оттуда в Швецию и Норвегию, — спокойно продолжал любимый. — Переплывем Северное море. Через Копенгаген и Гамбург в грязном ящике из-под селедки попадем в Берлин.

— Мы поедем в Берлин?

Конечно, Берлин! Это же родина Макса, он там, наверное, сто лет не был!

— Три недели прождем подходящего сухогруза, — не дал мне насладиться перспективой поездки за рубеж любимый. — Затем Прага, Варшава, Минск. Там нас рассекретят, и мы, отстреливаясь, добежим до Киева, где запросим помощи у твоих.

— Моих? — От удивления я перестала мерзнуть.

— Под Киевом есть Лысая Гора, ты слетаешь на сходку и приведешь основные силы. Тяжелой эскадрильей мы потянемся в сторону островов Кюсю и Сикоку.

— Прекрати! — взмолилась я, колотя его по плечу. — Хватит!

— Да, мы не достигнем цели. Над Москвой нас обстреляют, мы потеряем основные силы и на бреющем полете доберемся до твоего дома. Пока наш эсминец будет ремонтироваться в центральном пакгаузе, мы надуем дирижабль и уже к осени наберем новую команду…

— Мы поедем домой? — Из всей бредятины, что сейчас обрушил на меня Макс, я вытащила главное слово.

— Ну это слишком прозаично. — Макс отстранился, словно почувствовал боль от ударов моих кулачков. — Лучше я тебе подышу подходящую метлу. Бой будет жарким, тебе понадобятся запасные веники.

— Зачем же мы уезжали? — удивилась я. Весь романтизм наших приключений скукожился до банального возвращения.

— Домой рано или поздно возвращаются все. Никто не говорит, что это произойдет завтра. Тебе все равно придется учиться. Немного прочитанных книг, пара десятков сданных экзаменов. Подыщем тебе колдуна посимпатичней. Это называется социализация.

— Вот скука… — протянула я.

Перспективы действительно казались безрадостными. Учеба, кипы учебников, пыльные лекции, родители, старые друзья…

— Так только кажется, — пробормотал Макс. Я еще дурачилась, пытаясь под его пальто скрыться от жуткого грядущего, которое он мне нарисовал, но вдруг почувствовала, что у меня над головой словно стали собираться грозовые тучи. Макс тоже посмотрел вверх.

— Сейчас начнется, — внятно произнес он. Воздух остановился. По небу прокатился

вздох. Мне показалось, что невидимое гигантское крыло опустилось вниз. С шелестом посыпались звезды. На горизонте загорелась точка. Зависла. И вдруг размотавшимся цветастым рулоном распахнулась у нас над головой неожиданным северным сиянием. Белое свечение распалось, превратившись в тракторный след, из серебряного перейдя в желтый. Рисунок наверху набух неуверенным красным цветом, мазнул но всей длине отреза. И резко погасло.

От небывалой красоты закружилась голова. И опять словно махнул крылом гигантский дракон: в полной тишине развернулось новое полотнище, размазалось по небу. По телу пробежали мурашки, тонкие иголочки пронзили кожу головы, плеч, рук, заставили вскочим, на ноги. Теперь я не то что не мерзла — мне было жарко. Я сдернула с плеч пальто и накрутила им над головой, как будто кто-то огромный, сидящий верхом на северном сиянии, мог увидеть меня и ответить. — Э-ге-гей!

Энергетические разряды, зажигающие небо, обрушились на меня. Я вопила и прыгала, вбирая космическую силу. Захотелось туда, в небеса, чтобы оказаться в самом центре божественного сияния. Желание было очень сильным, я с такой надеждой смотрела вверх, что стало так: я почувствовала себя в сиянии, стала теми частичками, что бомбардировали микроны воздуха, заставляя его светиться… — Пора!

Макс поднялся, сжал мою руку. И вдруг отпустив, помчался через кочковатое болото к лесу. Я сделала несколько шагов за ним и неожиданно увидела перед собой прозрачные тени. Узкие печальные глаза, березковый перелив в одежде. В памяти всплыло забытое слово — дриады [Д р и а д ы (др. — греч. — дерево, в частности дуб) — нимфы, покровительницы деревьев.]. Это была та самая сила природы, о которой мне давным-давно рассказывал Макс. Еще восхищался, что у нас с легендами хорошо.

Северное сияние вспыхнуло с новой силой. Но теперь я чувствовала, что энергия шла не от него, а от этих призрачных созданий. Крайняя «березка» кивнула, отводя руку в сторону. Бородатый старик, появившийся из ниоткуда, погрозил рукоятью плетки. Пенек! Вот на что показывала «березка». Классический пенек с острой щепой, воинственно торчащей вверх. Побежала к нему. Старик снова погрозил мне вслед. Я загляделась на него и перед самым пеньком споткнулась. Щепа приблизилась. Я постаралась увернуться.

Боли не ощутила. Мне вдруг стало легко. Я превратилась в птицу. Взглядом нашла быстро убегающего Макса и полетела за ним. Сначала низко, а потом забирая все выше и выше. Тяжелый черный бор надвинулся. Макс скрылся под прогнувшимися от снега ветками. Я нырнула под ельник. Стволы и ветки увидеть не успевала, только чувствовала, когда надо уходить направо или налево. Старалась держаться ниже к земле, повторяя изгибы сугробов. Здесь не было подлеска, поэтому лететь оказалось легко.

Светлая фигура терялась среди замшелых стволов и тут же появлялась вновь. Казалось, Макс пытается от меня спрятаться. Стоило чуть углубиться в лес, как я почуяла движение. Олени. Небольшое стадо оленей, разбуженное шумом, заволновалось, стало подниматься с лежбища, самые пугливые уже мчались через кусты. Их бег разбудил дремавший бор, погнал куниц по веткам, испортил охоту совам. Рысь настороженно подняла ушки с кисточками, зайцы закопались в снег.

Охота началась.

Олени скакали через сугробы и подмерзшие кустики брусники, заставляя лес шевелиться. Пара белок стелилась с ветки на ветку над перепуганными животными. В сторону от них бросилось семейство кабанов, оглашая чащу недовольным хрюканьем. Со злым тявканьем на след оленей выскочила лисица, какое-то время бежала следом, а потом метнулась к кустам, подцепила зазевавшегося зайца. С ближайшей еловой лапы камнем свалилась сова, бесшумной тенью упала в снег, где в разрытом сугробе копошилась потревоженная мышь.

Олени умчались прочь, унося с собой сумятицу. Их след неспешно пересек лось. Он цеплял рогами поникшие сучки, сбивал с них снег. Шоркнула быстрая тень, упала на спину зверю. Тело гиганта повалилось в подушку сугроба; затрещал валежник, рухнуло подгнившее перестоявшее дерево, взметнув вокруг себя снеговой вихрь.

Я присела на ближайший сук. Эхо удачной охоты еще металось среди напряженных елей но вот звук закопался в сугробе и затих. Было лишь слышно, как бьется в предсмертных судорогах лось. Только он успокоился, белая тень перебралась под деревья. Тонкие пальцы стряхнули снег с плеча. Это был знак, и я вспрыгнула на указанное место, вцепившись в мягкий свитер когтями.

От умирающего лося шло затухающее тепло,

оно уносилось вверх и там застревало в снеговых шапках деревьев. Северное сияние еще мазало по небу, словно гигантский нож клал на хлеб масло и никак не мог распределить его равномерно. От бывшего красным с лиловым отливом остался только серебристый отсвет, он метался из края в край, то там, то здесь на мгновение набухая. Небесное дыхание гасило пожар, и, как в тлеющем костре, огонек бежал дальше.

Макс вытер испачканные в крови руки.

— Закон охоты. Никогда не иди на шум. Иди туда, где тихо.

Я одним глазом покосилась на него. Другим на лося. Тень сознания человека говорила мне, что надо бы испугаться. Все-таки смерть. Рядом. Но я не была сейчас человеком. А воронам было все равно.

Сорвалась с плеча, когтем задевая нитку свитера, делая безжалостную дырку. Макс побежал следом. Я слышала под собой хруст снега, со свистом разрезаемый воздух.

Северное сияние погасло, уронив свой огонь в снег. Он отразился от белых граней бесчисленных снежинок, делая лес светлым. Макс больше не терялся. Он четко шел по своему легкому следу обратно. Выбравшись из-под елок, остановился около знакомого пенька со щепой, сел на его сбитый снежный покров. Я упала вниз, перелетела через торчащий край и ткнулась голыми руками в сугроб. Колючий снег, набранный за шиворот, быстро таял, бежал по коже щекотной струйкой. Это было ужасно неприятно.

Мои человеческие глаза смотрели на то место, где только что стояли дриады. Никого. Лишь воздух еще звенел от недавнего напряжения.

— Как ты? — Макс поднял меня, принялся старательно вычищать из рукавов снег. Его пальцы были такими же холодными, как ледышки, что он вынимал.

— За мной приходили… — Было так странно вновь чувствовать человеческие руки и ноги. Чего-то не хватало за плечами.

— Я думал, ты выберешь более приземленный вид перемещения, — пробормотал Макс, с тревогой заглядывая мне в глаза. — Например, лису.

— Что это было?

Не покидало ощущение: вот сейчас открою клюв, то есть рот, и из меня вылетят далеко не человеческие звуки. Но жесткий клюв давно превратился в мягкие губы. Язык коснулся зубов, онемевшего неба. Я сглотнула. Уши услышали обыкновенный человеческий звук. Я говорила.

— Ты превращаешься, дорогая моя. — Макс крепко держал меня за руку.

— В ворону? — Я крутанулась на месте, проверяя, не остался ли у меня черный перьевой хвост.

— В колдунью. Просыпается твоя сила.

Я вздрогнула всем телом, словно сбрасывая еще оставшиеся перья. В ту секунду мне так же хотелось избавиться и от того дара (или проклятья?), что невольно достался мне после смерти колдуна по прозвищу Мельник. Хотя… Недурное такое наследство получилось — умение жить в ладу с природой, чувствовать ее.

— Когда ты ушел, я увидела лес. Он приблизился ко мне. Дриада показала на этот пенек.

— Неудивительно. Тебя кто-то должен учить. Твое время пришло.

Страшно и радостно. Я балансировала между паникой и восторгом. Просыпающиеся во мне силы были притягательны, но я еще не могла ими управлять, что пугало. Малодушно захотелось все вернуть обратно. Мою комнату, длинные вечера с книгами, тренировки по вторникам и субботам, поездки на конюшню по воскресеньям. Но я прогнала возникшее чувство. Ничего, скоро привыкну.

Взгляд Макса был веселым. Кажется, ему нравилось, что у него такая затейливая подружка.

— Я люблю тебя!

От моих слов глаза Макса вдруг расширились, стали совсем прозрачные. Он легко коснулся губами моей щеки.

— Я тут ни при чем. Ты бы все равно менялась. Уже потому менялась, что время идет. А в кого бы ты начала превращаться — в брюзжащую старуху, в скучную тетку или в колдунью, умеющую перекидываться вороной, — зависит от тебя. А ты, кажется, уже сделала выбор.

— Если бы не ты, со мной бы вообще ничего не произошло!

— Большинство неприятностей ты придумала себе сама.

— У меня был хороший пример перед глазами.

— Я плохой пример. И тебе об этом наверняка говори т. Видимо, в меня с детства заложено желание менять все вокруг. Хорошо, что теперь все мои силы направлены на тебя, а то бы я развалил мир, стремясь сделать из него совершенство. Мир вампиров точно погиб бы. А теперь… пускай живет, — по-царски разрешил любимый. О боги! Как же он был сейчас великолепен!

— Хочу быть такой же сильной, как ты.

— Не думаю, что ворона сильнее рыси, — усмехнулся Макс. — Для равенства тебе стоило согласиться с Катрин и стать одной из нас.

Я засмеялась. Было приятно его слушать. В крови еще носился адреналин черной птицы-вещуньи. Я повела плечами, расправила руки. Восторг. Бешеный. Безграничный.

— Все не то! — крикнула гаснущим всполохам в небе. — Никаких равенств с подобиями. Каждый пусть остается самим собой! Не будет никаких изменений, способных помешать нашим отношениям.

— Я уже говорил — все зависит от тебя, — напомнил Макс.

В его светлых глазах отразилось умирающее сияние. Я снова фыркнула. От меня! Если бы от меня что-то зависело, этот мир исчез, и остались бы мы с Максом. И тревожная Полярная звезда над головой.

— И не сваливай всё на меня — продолжил любимый. — Если помнишь, то это ты первая ко мне подошла и спросила, сколько времени. Да и сегодня ты готова была встретить всю эту милую славянскую нечисть — вот они и заявились к тебе. Северное сияние тоже только помогло, а уж превращением ты занялась сама. Когда распускается небесный цветок, в воздухе скапливается много энергии. Она подтолкнула тебя на то чтобы увидеть суть дара.

— А тебя?

Макс отвел глаза.

— Любое небесное явление пробуждает в людях панику, а в вампирах голод.

— И полнолуние?

— Полнолуние тоже.

Макс обхватил меня за талию, приподнял и я с восторгом обняла его за шею. Некстати вспомнился лось, его прощальное тепло. Наверное, я вздрогнула, потому что Макс пересадил меня к себе на колени и спросил:

— Ты испугалась?

— Не успела.

— Предупреждать было некогда.

Мои ноги коснулись земли, под сапогом хрустнул снег.

— Ну, испугалась, — заторопилась я. — Пускай! Я люблю тебя. А ты не испугался, увидев меня с перьями и клювом?

Он стал медленно наклоняться, словно хотел поцеловать. Его дыхание коснулось моего уха:

— Ты была великолепна. Впору мне бояться, что однажды ты улетишь от меня.

— Полетим вместе. Навсегда!

Мне захотелось вернуть крылья, чтобы немедленно пуститься в путь.

Макс положил ладонь мне на грудь.

— Маленький храбрый вороненок… Он боится, но всё равно готов ринуться в бой… — Любимый выпрямился. — Одно время я тоже боялся…

— Ты боялся? — ахнула я. Открыла рот. Этого не могло быть!

— Во всем, что происходит, есть закономерность, и любые изменения редко когда приводят к лучшему. Увидев тебя первый раз, я сразу понял, что ты человек уникальный. Но если бы ты сейчас или когда раньше отказалась от меня, от той жизни, что перед тобой разворачивается, я бы понял. Любой вправе выбрать иную дорогу. Но у тебя есть свое чутье. Ты каждый раз ухитряешься безошибочно найти ту тропку, что оставляет нас вместе. И твое сегодняшнее превращение — лишнее этому доказательство.

Макс говорил с такой тоской в голосе, в его словах было столько опасения, что я невольно погладила по белому лицу, провела пальцем в перчатке по бровям, коснулась переносицы. «Успокойся! Все в порядке! Я с тобой!» — шептало ему мое сердце.

— В лесу я был готов к тому, что ты испугаешься, что моя сущность в какой-то момент разведет нас.

— Нас даже смерть развести не может, — пробормотала я, пряча улыбку.

Вот и дожили до комплиментов. Со своей истинно немецкой сдержанностью Макс хвалил меня не часто. Да и не нужна была похвала. Моя главная награда — вот эти глаза, эти руки, эта легкая усмешка на губах, эти совершенно непонятные мысли, которые варятся за его непроницаемым лбом…

— Надо быть готовым ко всему, — кивнул Макс, словно считывал мои мысли. — Когда ты первый раз вытащила меня из мастерской, твой поступок был чем-то похож на браваду. Недавнее знакомство все еще полно эмоций, ты не до конца понимала, кто я… На маскараде все произошло стремительно. Ты действовала скорее машинально, назло Колосову, назло Смотрителям. Ты упрямая, постоянно идешь наперекор. Твои поступки могли быть проявлением характера. h

Я стояла, ошарашенная его словами. И после пожара в мастерской, и после вечеринки мы с Максом о тех событиях не говорили. И тут вдруг… Я и не догадывалась, что он может на все произошедшее смотреть совсем другими глазами. Логически высчитывать мою пользу или проигрыш. А ведь я действовала так, потому что любила. Других причин нет.

— Помнишь, после карнавала ты кричала на Лео? Налетела на него и начала орать. Теперь он тебя боится. Вампир, способный одной рукой остановить поезд, только и мечтает о том, чтобы ты стала вампиром и потеряла свою человеческую силу. Силу своей любви.

— Что ты! — не выдержала я. — Мне от одного его голоса хочется закрыть глаза и умереть. Это я его боюсь больше смерти.

Макс взял мое лицо в ладони, и я с испугом посмотрела на него. Что, что он задумал? Что хочет сделать? К чему ведет разговор?

— Тогда я еще отгонял от себя мысль, что ты сильнее меня. Все проверял тебя на прочность. Прости. Никогда не уходи от меня.

— Не дождешься, — проворчала я, хлюпая носом.

— Хорошо, что ты не вампир, — прошептал мой любимый. — В тебе столько жизни, столько силы, ты мне так много даешь! Я никогда не смогу дать тебе столько же в ответ.

Слова были потрясающие. У меня закружилась голова, поэтому я вцепилась в Макса, чтобы не оказаться в снегу. Многие годы люди живут вместе и не могут друг другу сказать самого главного. А услышать такое от самого совершенного существа на свете, от того, в ком вечно видишь недостижимое превосходство, — вещь и подавно невозможная. Но вот все сказано, и я не знаю, то ли мне плакать от радости, то ли смеяться.

— Только не говори, что опять хочешь сбежать, — пробормотала я.

— Я бы не стал сейчас соревноваться с тобой в скорости.

— Что так? — хихикнула я. — Боишься проиграть?

— Давай сохраним легенду о том, что я самый быстрый. Нам она скоро пригодится.

Улыбаться сразу расхотелось. Сюда шли. Я чувствовала. Двое или трое. Вампиры.

— А Дракон сейчас далеко? — вдруг заволновалась. Давно я не встречалась с вампирами. Своих я вампирами уже не считала. — К нему гости. Он так хотел встретить братьев по разуму.

— В следующий раз, — покачал головой Макс. — Эти — ко мне.