Хьюстон, штат Техас

Небольшой зал пресс-центра был битком набит журналистами, в воздухе стоял неумолчный гул. Полковник поднялся на трибуну, встал перед мик­рофонами и прокашлялся. На фоне трехцветной эмблемы NASA его высокая фигура с военной вы-правкой смотрелась импозантно. Зал слегка утих. Полковник поднял руку, требуя внимания. — Я вижу, что сегодня у вас масса вопро­сов, — улыбнулся он. — Давайте же перейдем к делу. Я прошу у вас тишины.

— Откуда он знал, что аппаратура все же сработает? — тихо спросил Малдер, наклонившись к уху Мишель Дженеро.

Они стояли в задних рядах и внимательно наблюдали за разворачивающимся перед ними спектаклем. Впрочем, в их сторону все равно никто не смотрел — все взгляды были обраще­ны к полковнику, вещавшему с трибуны убеди­тельным голосом профессионального политика.

— Ему бы в Конгресс баллотироваться! — усмехнулась Скалли.

— Ниоткуда. — Мишель поджала губы. — Он не мог этого знать. Астронавты вполне могли там погибнуть, и мы ничего не смогли бы сделать. И модуль превратился бы в корабль-призрак, застрявший на орбите. Вы знаете, сколько у нас легенд ходит про такие корабли?

— Зачем же он так сильно рисковал? — не унимался Малдер.

— Вернуть корабль на Землю и не доставить на орбиту полезный груз — это миллионы по­траченных впустую долларов. Конгресс только того и ждет, чтобы прикрыть программу косми­ческих исследований NASA. Многие считают ее чересчур дорогой и не оправдывающей себя.

—.. -до двадцати двух ноль-ноль сегодняш­него дня, — продолжал вещать с трибуны пол­ковник, — экипаж проводит бортовые анализы и выполняет плановые исследования. А затем астронавты отдыхают, готовясь к следующему рабочему дню на орбите. Я рад сообщить вам, что во время прекрасного старта ночью «Эндевер» проявил себя блестяще...

— Вот тебе и герой, — недоуменно улыбну­лась Скалли. — Сплошное вранье!

Федеральные агенты протиснулись к заднему выходу и по служебному коридору направились к диспетчерскому залу. Впереди мелькнула зна­комая спина.

— Полковник Белт! — неожиданно оклик­нул его Малдер — Полковник, можно вас на минуточку?

Полковник остановился, оглянулся. Лицо его было невозмутимым.

— Вы хотите знать, почему я им соврал? — спросил полковник, не дожидаясь вопроса. — Более того, вы спрашиваете себя, а не мог ли я точно так же соврать и вам, — это было утверж­дением, а не вопросом.

и Малдер молчал, не зная, что возразить. Пол­ковник Белт продолжил:

— А вы знаете, что такое — быть астро­навтом, сэр? Это значит — рисковать жизнью каждый раз, когда открываешь люк космичес­кого корабля и входишь внутрь. Рисковать все­го-то навсего ради прогресса человечества — и все.

— Это бесспорно, — вздохнул Малдер. — Вы — настоящий американский герой.

— Какой тут герой, — полковник дернул плечом. — Газеты интересовались нами только в самом начале, а теперь мы попадаем в заго­ловки передовиц, если только случается какая-нибудь непринятость. Назовите мне двух астро­навтов из последнего экипажа шаттла?

Малдер смущенно промолчал.

— Вот-вот. Сегодня прессу интересуют исключительно крупные неудачи. Известность приходит к тебе только тогда, когда ты оказываешь ся тем самым несчастным сукиным сыном, под которым наконец-то взорвались пятьсот тонн ди­намита. Вот этого-то все от тебя и ждут.

Малдер немного подождал, потом все же спросил:

~ Вы простите, но я должен задать этот во­прос, у меня работа такая. Как вы думаете: дей­ствительно кто-то саботирует миссию шаттла?

— Мой ответ вам, сэр, — медленно произнес полковник, — будет очень простым. Завтра я посажу шаттл, и его экипаж останется в целости и сохранности.

Он кивнул, развернулся и почти строевым шагом двинулся дальше по коридору.

Открыв ключом дверь своей квартиры, пол­ковник на секунду остановился, напряженно вслушиваясь в темноту пустого жилья. Нет, ему показалось. Кроме мерного постукивания ста­рых настенных часов, оставшихся ему еще от матушки, и еле слышного жужжания кондици­онера, в доме царила тишина. Черт возьми, так и параноиком сделаться недолго. Полковник шагнул в темноту прихожей и, не раздеваясь, прошел в комнату. Нашарив смутно белеющую дверцу холодильника, открыл ее и достал с пол­ки бутылку. Отвинтил пробку, приложился к горлышку. Водка обожгла глотку, ударила в го­лову, теплой волной разошлась по телу, промы­вая сосуды и нервы. Полковник вытер губы. Так-то будет лучше. Хм, а ведь и вправду по­легчало. Он отхлебнул еще, чуть поменьше. Ле­вой рукой распустил узел галстука и, не выпус­кая из руки бутылки, шагнул к окну, отдернул шторы и распахнул створки рамы. Поток холод­новатого ночного воздуха ворвался в комнату вместе с неумолчным городским шумом. Дале­ко внизу, на проезжей части, шевелился поток машин, похожих на жуков-светляков, гонимых куда-то непонятным инстинктом. А выше вздымались лишь черные обелиски высотных зданий, усыпанных горящими точками окон, будто -космическое звездное небо. Вот только в кос­мосе звезды никогда не выстраиваются такими ровными рядами, как солдаты на плацу. В космосе звезды похожи на россыпь сверкающего алмазного песка, брошенного на мягкий черный бархат ларца для драгоценностей. И только счи­танным людям удалось приоткрыть этот ларец...

Полковник отхлебнул еще, поставил бутылку на подоконник. Но на этот раз молоточки в вис­ках не исчезли — напротив, они будто бы даже застучали сильнее. Белт сжал зубы и направил­ся к постели, на ходу швырнув на спинку стула содранный галстук. Он повалился прямо поверх одеяла, скинув только туфли. Господи, как болит голова! И одновременно дико клонит в сон. Неужели бывает такая усталость, что головная боль даже не мешает спать?..

Погружение в сон — как яркая вспышка. Космос вокруг ослепительно бел, контуры ор­битальной станции на нем будто обведены чер­ным грифелем.

— Капитан, что у вас происходит? Капитан!

— Здесь что-то такое есть. Оно движется, оно живое, оно летит прямо на меня! Боже мой! Лицо!..

...Лицо. Странное, похожее на гротескную театральную маску лицо: пухлые губы и огром­ные черные провалы глазниц, в которых не вид­но ничего. Но чувствуется, что там, на дне, кто-то есть — он будто бы даже шевелится, он смот­рит и он видит. Видит, проникая во взгляд, в душу, в мозг, притягивая и подчиняя себе...

Полковник сдавленно хрипит и мечется на кровати. На лбу его выступают крупные капли пота, а лицо внезапно начинает странно кри­виться, как бывает от невыносимой боли. Но нет, оно меняется, становясь другим, превраща­ется в гипсовую маску. Кожа белеет, будто от нее отлила кровь, глаза проваливаются, остав­ляя только впадины глазниц, черты искажают­ся. А затем эта маска вдруг начинает светиться мертвенным голубоватым сиянием.

Полковник уже не мечется на кровати — он лежит на спине, неестественно вытянувшись, как кататоник. А светящаяся маска медленно отделяется от его лица, приподнимается, пре­вращаясь в сгусток голубоватого тумана. Этот сгусток некоторое время висит в воздухе над кроватью, еле заметно пульсируя и освещая всю комнату призрачным сине-голубым, мерцанием, затем направляется к открытому окну и в его проеме на какое-то мгновение вдруг принимает очертания человеческого тела. Потом он выле­тает в окно и растворяется на фоне звездного неба...