Подвалы Будапешта

В 1943 году жизнь навевала на жителей Будапешта обманчивое спокойствие. К тому времени союзники закрепились в Южной Италии, и их истребители долетали и до Будапешта. Хотя городу пока не угрожало нападение, ожесточенные бои полыхали по всей Европе и грози­ли вот-вот перекинуться и на Венгрию. Угля не хватало, и школы закрыли из-за угрозы бомбе­жек.

К весне 1944 года нацисты уничтожили боль­шую часть евреев в Европе. Росли опасения, что дойдет очередь и до крупнейшей в Восточной Европе миллионной общины венгерских евреев. Ширились сообщения о массовых убийствах в Освенциме. Русские продвигались на запад. Но успеют ли они сокрушить господство нацистов над Европой и спасти венгерских евреев?

Для евреев Будапешта наступление кошмара казалось неизбежным.

19 марта 1944 года, в воскресенье, Соросы находились на острове Лупа. Они были слишком далеко, чтобы стать свидетелями страшных со­бытий к югу от Будапешта: немецкие танки продвигались по обоим берегам Дуная. Началось нацистское вторжение. Это было «мирное» вторжение: никаких выстрелов, тишину нарушали толь­ко лязг гусениц и рев моторов. Улицы быстро опустели, все спешили укрыться по домам. Глав­ным занятием стали телефонные разговоры.

Как и многие другие будапештцы, Джордж считал, что нацисты вторглись в его страну ненадолго, самое большее на несколько недель. Все вроде бы правильно. Нацисты всюду отсту­пают. Война скоро закончится.

Через шесть недель. Не больше.

Но на самом деле никто ничего не знал. Оставалось только надеяться на лучшее и пря­таться. Выход на улицу мог означать смертный приговор.

Еврейская община Будапешта разделилась на мечтателей и реалистов. Мечтатели цеплялись за свои иллюзии. Они до самого последнего дня, 19 марта, были уверены, что войска Гитлера никогда не придут сюда. Даже когда нацистские танки загрохотали на улицах, мечтатели уверя­ли, что все будет не так плохо для евреев, что все сообщения о преследовании евреев по всей Европе не могут быть правдой, что война, во всяком случае, вскоре закончится.

Реалисты тоже считали, что война вскоре закончится. Но они верили рассказам о массо­вых убийствах в Освенциме и других местах, и их интересовало только то, закончится ли война до того, как они станут жертвами бойни.

Тиводар Сорос верил тревожным вестям. Еще 10 лет назад его обеспокоил приход нацистов к влас­ти. Наблюдая за тем, как их свирепое и бессмыс­ленное насилие вылилось в мировую войну, он стал тревожиться и о том, как бы это насилие не докатилось до Венгрии, Будапешта и его семьи.

Пережив одну тиранию во время первой ми­ровой войны, Тиводар поклялся, что поможет семье выжить и во время второй. С деньгами у него проблем не было, так как он распродал недвижимость еще в начале войны. Он излучал непоколебимую уверенность, и его спокойствие передавалось Джорджу, Полу и Элизабет. Фе­ренц Нагель, тогда 13-летний подросток, вспо­минает, как его отец разыграл той весной жут­кую шараду, пытаясь предсказать, сколько его родственников и друзей погибнет. По страшному предсказанию отца, эта участь ожидала не менее половины из них; однако он тут же многозначи­тельно добавил: «Но не Соросы. Не Соросы». Профессией Тиводара было выживать. Он поза­ботится о своей семье.

Не прошло и года, как 400 тысяч будапешт­ских евреев были убиты; скорбное подтверждение проницательности отца Ференца Нагеля. Вы­жившим, подобно Джорджу Соросу и его семье, выпали на долю ужасные дни и ночи.

Когда нацистские власти поручили еврейско­му совету города раздать повестки о депортации евреев, совет перепоручил эту чудовищную мис­сию ребятишкам.

Одним из них был Джордж Сорос.

В помещении совета ему выдавали листочки бумаги с записанными на них фамилиями. Каждый листок приказывал определенному человеку явиться в школу раввинов к девяти часам утра с одеялом и запасом продуктов на одни сутки.

Джордж обратился за советом к отцу. Пока­зывая ему список, мальчик заметил гримасу боли на лице отца, когда тот понял, что нацисты устроили облаву и на еврейских адвокатов Вен­грии! что ж, раздавай повестки, — напутство­вал он сына. — Но обязательно говори всем, что это повестки о депортации».

Джордж послушался отца, но оказалось, что некоторые люди и не думали прятаться от нацистов, хотя это означало немедленную депор­тацию. Если нацисты объявили, что еврейские адвокаты подлежат депортации, это закон, а зако­ну надлежит подчиняться. «Скажи своему отцу, что я — законопослушный гражданин, что я всегда им был и не стану нарушать закон сей­час».

Тиводар Сорос был замечательным отцом по меркам того ужасного времени. Над евреями Будапешта витал неотвратимый смертный при­говор. Он навис бы и над Джорджем, если бы нацисты пронюхали, что он еврей. Кошмар от­правки в концлагерь внезапно приобрел чудо­вищно реальные черты.

— Оккупация незаконна, — сказал Тиводар сыну. — Обычные правила тут неприменимы. Ты должен забыть, как ведут себя в нормальном обществе. Это ситуация явно ненормальная.

Ненормальная ситуация означала, что Джордж, по словам отца, имел полное право вести себя таким образом, который в другой обстановке показался бы нечестным или незаконным. Присутствие в Будапеште нацистов оправдывало такое поведение.

Тиводар научил Джорджа, как вести себя в «ненормальной» ситуации. Чтобы спасти сына от нацистов, Тиводар подкупил венгерского чи­новника, и тот выдал мальчика за крестного сына венгра, служащего министерства сельского хозяйства. Тиводар купил сыну фальшивое удостоверение личности, ставшее ключом к его вы­живанию.

Так Джордж Сорос на время воины превра­тился в Яноша Киша.

Тиводар также предложил денежную помощь еврейке — жене чиновника, чтобы помочь ей скрыть­ся от нацистов. Позднее Джордж Сорос эвфемис­тически определит действия отца как простую «коммерческую сделку».

Венгерский чиновник, подкупленный Тиводаром, отвечал за конфискацию собственности евреев, отправленных к тому нремени в Освенцим. Джордж сопровождал его в поездках по стране.

Для подростка риск был немыслимый. «Если бы меня схватили, я был бы убит», — отмечал Джордж Сорос. Он спокойно признал, что по­нятия не имел, насколько опасно его положение.

Скрываться стало образом жизни. Убежищем служил подвал, обнесенный прочными каменны­ми стенами. К двери вела винтовая лестница из нескольких узких каменных ступенек. Внутри подвала находилось еще более надежное убежи­ще, за плотно запертой дверью. Семья перебиралась туда, если в дом приходили с обыском.

Всего же в распоряжении Соросов было 11 убе­жищ. Нередко они целыми неделями жили в мансардах и цокольных этажах домов своих дру­зей, даже не зная, не придется ли утром ухо­дить. Если 14-летнии Джордж и испытывал в те дни страх, то он никогда в этом не признавался. Для него весь этот год был одним большим приключением.

Однажды Тиводару и Джорджу довелось скры­ваться вместе, обоим с фальшивыми удостоверениями личности. Они разговаривали друг с дру­гом, но не как отец и сын, чтобы не выдать себя.

В другой раз, когда Соросы прятались в под­вале, Джордж, Пол и Тиводар коротали время за разными играми. Играли на несколько конфе­ток. Если выигрывал кто-то из детей, он съедал свой приз. Тиводар, видимо, вспоминая опыт выживания в первой мировой войне, этого не делал.

Для Джорджа все военные будни 1944 года были захватывающим событием, и позднее он даже описывал этот год как счастливейший в своей жизни. Он, подобно киногерою Индиане Джонсу, презирал опасность и не ведал страха, мучавшего других. На него сильно влияло при­сутствие Тиводара: Джордж ужасно гордился отцом и, вдохновленный уверенностью Тивода­ра в себе, считал его настоящим героем.

Несмотря на все свои пороки, Тиводар пре­подал Джорджу ценнейшие уроки по искусству выживания.

Урок первый: надо рисковать. Ежедневно рискуя жизнью под конец второй мировой войны, Тиводар убедился, что прочим рисковать стоит тем более.

Урок второй: если рискуешь, не ставь на карту все сразу.

Никогда не рискуй всем. Это глупо и совер­шенно излишне»

Однако, скрываясь от нацистов, — у Джорд­жа не было другого выбора, — он. рисковал всем. Как только Джордж получил фальшивые документы, он знал, что разоблачение означает смерть.

Позднее, в инвестиционном бизнесе, ему пред­ставится более широкий выбор. Соросу не придется выбирать между жизнью и смертью. Он сможет рисковать без опасений, что неудача будет стоить ему жизни. Он даже испытает радость от риска — пока будет оставаться свобода маневра.

Если рискуешь,