Новое и старое

Его настоящее имя – Ким Чондэ. Первый курс магистратуры института Ёнсе. Будущий микробиолог. Сын одного из лучших нейрохирургов страны и известного нейробиолога, дедушки тоже врачи и учёные-биологи. Не удивительно, что парня никто не пустил учиться в Сеульский университет искусств. Хотя голос, как оказалось, у омеги действительно волшебный.

- Нет, папа, - Чен закатывает глаза – даже Каю слышно верещание и визг на том конце провода. – Не надо очередного милого мальчика из хорошей семьи. Приглашай завтра на обед кого хочешь, твоё дело, но я не буду присматриваться. И пытаться узнать поближе. И ни на какие свидания с ним не пойду.

- Что, родители озаботились твоим благополучием? – хмыкает Кай, когда омега нажимает на отбой и швыряет трубку на диван.

- Угу, - мрачно кивает Чондэ, хмурится, между бровей появляется морщинка. Его Чондэ, весёлый, озорной, с солнечной улыбкой. – Третий год как.

- Всё так плохо?

- Ещё как, - то ли нервно, то ли зло кривит губы. – Отцы считают, что я слишком легкомысленный и ветреный, потому мне надо срочно найти хорошего мужа. А хороший муж в их понимании – это зануда и педант, который уверен, что альфа всегда прав, а место омеги – на кухне.

- Что ж они тебя на микробиолога поступить заставили? Готовить и гладить рубашки можно даже не окончив старшую школу.

- Для солидности, - хихикает Чен. Так-то лучше. – Как говорит папочка, «не гоже, чтобы муж дураком был». А ещё блестящие оценки свидетельствуют о наличии хорошего генофонда – дескать, мозги от родителей достались и будущем деткам тоже перейдут. Повышает ценность на брачном рынка, так сказать.

- Хочешь, с тобой завтра пойду? Ну, чтоб не доставали, - предлагает Чонин.

- Ну уж нет! – Чондэ аж подпрыгнул. – Тогда они от меня отстанут раз и навсегда. С воплями «как ты мог», «позор семьи» и «не сын ты нам больше». Так что тебя я с ними познакомлю только в том случае, если решу окончательно с ними порвать. А они меня ещё до такого не довели.

- Кисэн? – усмехается Кай. Здесь, в Корее, до сих пор было двоякое отношение ко всем артистам. Да, известные певцы и актёры были желанными гостями на любой вечеринке или приёме, с ними охотно крутили романы даже семейные политики и бизнесмены (как и их супруги), но в мужья брали редко, даже продюсеры и то предпочитали кого-то более... с серьёзной и престижной профессией. Так положено. Поэтому-то браки люди искусства заключали в основном со своими.

- И это тоже, - вздыхает Чен. – Но в основном, конечно, из-за твоей репутации. Знаешь, что о тебе говорят? Последние новости: до того, как ты уехал в Нью-Йорк, ты работал мальчиком по вызову. Бред, конечно, но некоторые верят.

- Вообще-то это правда, - надо же, долго они докапывались. Учитывая, сколько народу в курсе, Кай думал, что на страницы газет, журналов и интернет-изданий это попадёт раньше.

- Ты серьёзно? – глаза омеги удивлённо расширились.

- Ну да, - пожимает плечами Чонин. Что скрывать-то? При сотне живых свидетелях лепетать что-то вроде «я не я, и рожа не моя» - глупо. К тому же люди всегда безошибочно чуют страх и стыд – точь-в-точь как гончаки кровь – и набрасываются всей сворой на очередного хранителя своих грязных секретов, стоит только тому дать слабину. А травить того, кто безразлично пожимает плечами, говоря «ну и что?», неинтересно. – Я ж из детдома, оплачивать учёбу как-то надо было.

- Да ты у нас, значит, американская мечта? – смеётся, легко и искренне, безо всякой натяжки. – Из грязи да на вершину мира. Даже не знаю, что будет, если в прессе доказательства появятся. От тебя либо отвернутся, либо ещё больше любить будут – сказку-то всем хочется.

- Да без разницы. Если что, обратно в США уеду – там это будет лишь очередным пикантным фактом моей совсем не безупречной биографии, - Каю и правда плевать. Лэй и Крис давно знают, и для них это неважно. Теперь ещё и Чондэ – но и он, похоже, тоже принял это. А остальные пусть хоть удавятся.

Отношения у них были какие-то странные. Чен это называл «дружба с привилегиями». Спать-то вместе они спали, но не более того. Чондэ часто оставался на ночь, но никаких походов в рестораны и прогулок по городу. Чонин познакомил омегу с Луханом, Лэем и Крисом, но друзей и родных омеги не видел ни разу. То ли секс без обязательств с неизменным «а поговорить после траха», то ли тайный роман.

Не то, чтобы альфа был против такой необременительной связи, но... С Ченом хорошо. С Ченом легко. И просто. Может, дело было в запахе. Кай мог часами сидеть, уткнувшись носом в изгиб шеи омеги, вдыхая этот восхитительный аромат. Он так и делал в те редкие вечера, когда они валялись на диване перед телевизором, смотря очередную комедию или мелодраму. Может - в задорном смехе и улыбке, от которой становилось тепло на душе. Может – в том, что Чондэ всегда был готов выслушать и никогда не осуждал.

А может, дело было в том, что наедине с ним Чонин не вспоминал Ким Чунмёна. А если в другое время и случалось такое – то без злости, обиды, ревности и детского желания кому-то что-то доказать. Кай успокоился и отпустил то ли его, то ли себя. Больше шести лет прошло, у них теперь у каждого своя жизнь, и глупо вспоминать, кто из них и что сделал не так. Смешно: смириться, принять прошлое сейчас, в Корее, живя в одном городе с Мёном, когда даже годы, проведённые в Нью-Йорке, до конца вылечить не смогли. Но как бы то ни было, Кай рад, что наконец-то смог почувствовать себя свободным. В сердце больше нет занозы по имени Чунмён, которая напоминала о себе то несильной, саднящей болью, то мучительным чувством, от которого всё там, в груди, скручивало в тугой узел, сдавливало рёбра, так, что, казалось, невозможно дышат.

Порой Чонин даже думал, что, возможно, Чен тот самый человек, с которым он может начать жить заново – не с чистого листа, конечно, но без скандалов и эпатажа, сыграть свадьбу, завести детей. Лу, Исин и Ифань были только за – им нравился Чондэ. Крис даже как-то сказал, что рядом с Ченом Кай выглядит счастливым. Альфа не знал, так ли это – счастье оно вообще не очень понятное для него состояние – но мир вокруг стал как будто ярче и... более открытым, что ли. Дружелюбным. Раньше казалось, что каждый чужой взгляд – даже если это полный обожания взгляд фаната – цепляется, как крючок за края одежды, или режет кожу, как лезвие. Может, все эти незнакомцы или знакомые разной степени случайности и не были врагами, но и друзьями не были тоже. Что-то вроде диких зверей, которые в любой момент могут укусить потому, что им что-то не понравится. Теперь же он всё чаще замечал в чужих глазах что-то такое, теплое и хорошее.

Над этой постановкой он работал три месяца. Нечто вроде мюзикла, но с куда более сильной и зрелищной танцевальной частью. А петь здесь будут айдолы, из тех, чьи песни на первых строчках всевозможных чартов, парни, чьи имена знает каждый первый в Южной Корее. Самая ожидаемая премьера года, билеты на концерты раскуплены на месяц вперёд. Это и хорошо, и плохо. Ведь чем сильнее ожидание, тем больше разочарование, а Чонину нужно было, чтобы зрители сошли с ума от восторга, чтобы превознесли его до небес, назвали лучшим постановщиком в этой чёртовой стране. Для молодого хореографа это что-то вроде выпускного экзамена, возможность доказать, что ученик если и не превзошёл учителя, великого и бесподобного Джона Сейвинда, то точно стал равен ему.

На премьеру Кай, естественно, пригласил Чена. Пусть омега по-прежнему не хотел афишировать их отношения, но посмотреть-то прийти ничего не мешает. Сегодня вечером здесь будут сотни людей, и половина из них – звёзды и селебрити. Ну кто обратит внимание на какого-то омегу, никому неизвестного и в костюме, который стоит меньше тысячи баксов? Даже если тот подойдёт попросить автограф и скажет, как сильно ему понравился спектакль.

У него всё получилось. Здесь, на закрытой вечеринке для избранных, к Каю уже подошли пара критиков, которые пообещали написать что-то в стиле «рождение нового гения», менеджер шепнул, что за прошедший час в соцсетях опубликовано сколько-то там сотен восхищённых комментариев, а двое продюсеров и директор сеульского центра искусств предложили остаться в Южной Корее насовсем и работать с ними. А уж сколько было восторженного лепета со стороны всей этой звёздной и полузвёздной тусовки...

Дня через два он бы был даже рад такому вниманию. А сейчас ему хотелось лишь одного: побыстрее добраться до дома, упасть на кровать и уснуть мёртвым сном. Слишком тяжело ему далась эта премьера, последние три дня он вообще почти не выходил из зала, даже спал и то тут, в гримёрной. Усталость, физическая и душевная, брала своё – вместо радости он чувствовал только какое-то отупелое равнодушие, будто и не его тут восхваляют все эти люди. Но это его триумф, его победа, и надо вести себя, как и подобает триумфатору и победителю – незачем свой по-настоящему самостоятельный профессиональный путь начинать с постной рожи и шёпотка «совсем зазнался» за спиной. Поэтому он старательно растягивал губы в дежурной улыбке, кивал в ответ на поздравления и обещал подумать, когда предлагали работу.

Чондэ подошёл не сразу, спустя где-то час, когда желающих поздравить и выразить своё восхищение стало намного меньше. Его спутник, омега (наверняка друга взял, приглашение-то на два лица было) говорил что-то о том, как ему понравилось, и попросил автограф. Кай кивал и бездумно расписывался на надорванных билетах и ещё десятке каких-то бумажек (видать, для всех знакомых оптом), изредка поглядывая на Чена. Что скрывать, это единственный человек здесь (кроме Лэя, конечно же), которого он рад видеть. От его улыбки тепло, его запах возвращает к жизни, кажется, что даже неимоверная усталость, и та отступает...

- Прошу прощения. Можно ли и мне автограф тоже?

- Конечно, господин Ким.

Более удачного момента Чунмён выбрать не мог. Действительно, удачного. Кто знает, как бы Кай отреагировал в другой день, когда не было бы на всё плевать из-за переутомления, когда рядом не стоял бы Чена. Но сейчас он спокойно берёт золотой Паркер и ставит подпись в каком-то блокноте. И лишь когда отдаёт, задерживает взгляд и не отпускает руки чуть дольше положенного. Чуть. Немногие заметят, только самые внимательные. И те не предадут значения – наверняка, хореограф просто хотел что-то спросить, но передумал. Обычное дело.

Но в зале был один человек, который знал его лучше остальных. И невнимательностью он не отличался.

- Это ведь он, да? – спрашивает Чен, когда они сидят на кухне и пьют чай. Как и договаривались, омега приехал к нему после вечеринки. На такси. А Чонин на машине с водителем. – Тот самый Мён?

- Мён? – руки дрогнули, чашка чуть упала, обдавая кипятком колени.

- Ты меня порой так называешь, когда забываешься, - тонкая, грустная улыбка. И чужая. Чондэ улыбался не так. – Сокращённо от Чунмён... и запахи у нас похожи.

- Да, тот самый, - альфа устало закрывает глаза. Вот так. Как не убегай, а прошлое быстрее.

- Ты хочешь, чтобы я об этом спросил?

- Нет.

И Чен не спрашивает. Понимает и не осуждает. Как всегда.