Несчастный случай

Бэк был прав: за пару месяцев Мён не перебесился. Хотя после отъезда в Пусан стало легче – то ли от мысли, что между ним и Чонином теперь сотни километров, то ли от того, что сам альфа перед глазами не мелькал, не раздражал (и не соблазнял) своим запахом. И, судя по тому, что Мин вёл себя, как и прежде, Чунмён во время течки даже ни разу не выкрикнул «Кай», а ведь этого он боялся больше всего, в остальное время-то он себя контролировал.

А, может, помогли дела. В головном офисе тот ещё террариум оказался. Он, конечно, видел каждый отчёт, но даже не подозревал, сколько сил Железному Паку приходится тратить на то, чтобы эти самые отчёты были такими, какими были. Совсем распоясались господа директора за время отсутствия главного акционера. Да Паку надо памятник за долготерпение ставить! И его сыновьям тоже.

А члены правления зря привыкли, что он где-то там, в Сеуле, и решили, что им всё можно. Щаззззззз.... У Чунмёна было, чем прижать каждого, не зря он столько денег отвалил (и до сих пор отваливает) кое-каким людям. Неофициально, разумеется – слишком уж личности были тёмные. Не кындыль, конечно, но и законным их бизнес был оч-ч-чень относительно. Так вот, ищейки этих людей могли нарыть что угодно на кого угодно – даже то, о чём сами... интересующие объекты не подозревали (или забыли, или предпочли забыть). А святых, как известно, нет.

В общем, возвращение получилось триумфальным. И господин Пак пообещал более подробно докладывать о делах компании. Во избежание повторения подобных ситуаций. И передать часть полномочий в офис в Сеуле.

В общем, в столицу Чунмён вернулся в весьма хорошем расположении духа в конце октября, на месяц позже, чем планировал. Минсок уехал ещё в сентябре, ему надо было готовиться к получению диплома магистра. И Мён по нему даже успел соскучиться, что, конечно же, хороший знак.

А через две недели была премьера нового, как писали на афишах, «мюзикла-балета», с более чем десятком известнейших айдолов в ролях. И с Каем в качестве хореографа. Чунмён был среди первых приглашённых. Вместе с Минсоком. Но, увы, альфа слёг за день до этого со страшной температурой, так что пришлось идти в гордом одиночестве.

Затеряться в толпе нетрудно, но не для них. Раньше они всегда чувствовали запахи друг друга за сотню шагов, среди десятков гостей так ясно, как будто они одни в комнате, на расстоянии вытянутой руки. И с подозрительной лёгкостью различали даже остаточный шлейф аромата на ком-то другом. А тут... Мён минут сорок исподтишка наблюдал за Каем, и готов был поклясться, что альфа его не учуял. Болен? Так сильно устал, что уже не до того? А, может...

Многие спешили поздравить молодого хореографа с небывалым успехом. И всё звёзды, селебрети, политики и бизнесмены – а другим на VIP-вечеринку вход был заказан. А эти двое омег подошли часа через полтора, когда половина гостей начала разъезжаться, а остальные разбились на небольшие кучки и обсуждали что-то глубоко интересное только им. Мён, кстати, эту парочку приметил уже давно. Им здесь было явно не место: видно же, что парни не из звёздной тусовки, а для богатеньких мальчиков костюмчики у них слишком дешёвые. Значит, они здесь по личному приглашению. И Чунмён, кажется, даже знает, чьему.

Чонин лениво кивал, улыбаясь вежливо и безразлично, пока один из парней, с огромными глазами и пухлыми губами, что-то ему говорил. А сам смотрел на второго, который стоял рядом и молчал. И этот взгляд очень о многом рассказывал Мёну. Даже слишком. Чунмён давно понял, что Лэй и Кай не пара – хорошие друзья, не более того – и вся эта любовь лишь игра на публику. Ревность не всегда ослепляет, порой она делает зорче, заставляет подмечать такие мелочи, на которые и внимания бы иначе не обратил. Как они отпускают руки, стоит всем отвернуться в другую сторону, как они оглядываются украдкой, оценивают, глядят ли на них – и если да, то обнимаются, целуются, жмутся друг к другу. А если нет – то и не коснутся лишний раз как бы своего парня.

Но этот мальчик... Взгляд альфы был тёплым. На чужих так не смотрят. Может, именно поэтому Чунмён и решился подойти, проверить то ли себя, то ли его. Проверил. Таким равнодушным Кая он не видел раньше никогда. А у этого омеги запах похож на его... нашёл замену, значит? Теперь трахаешь его и успокоился? Тварь.

Но куда больше бесит то, что самому ему не всё равно. Мён бы первым порадовался, что у Кая кто-то там появился, да не выходит. И умом-то понимает: хорошо, что у них у каждого своя жизнь, и можно наконец-то поставить галочку в колонке «всё проходит, и это пройдёт» - а глупое сердце бьётся чаще, стоит только вспомнить о Кае, и тело хочет совсем не Минсока, особенно в течку, и голова кружится, стоит лишь учуять знакомый запах... Чёрт бы побрал эту сучью природу! Чунмён многое бы отдал, чтобы не быть таким слабым и отзывчивым, чтобы обрести власть над своими инстинктами. Но, увы, остаётся только сжать зубы и терпеть, надеясь, что пройдёт, что отпустит... Кая же отпустило, а он чем хуже? Не так смел, не так решителен, не с такой сильной волей? Не смешите! Вот уж Чонин точно тут точно не показатель. По всем пунктам. Несмотря на то, что вроде как альфа и сильный пол.

Это оказалось сложнее. После той встречи вновь стало невыносимо тянуть к Каю. И то, что они больше и не виделись почти – за прошедшие три месяца пересекались всего два раза, и то случайно и на ходу – не помогало. Его ломало и крутило, как наркомана, не получившего дозу. Впрочем, почему «как»? Говорят же, что у пар с высочайшей степенью совместимости, более 90% (их ещё Истинными называют), почти химическая зависимость друг от друга. Потому-то Чонин так и спокоен, что смог найти равноценную (или почти равноценную) замену. А он...

Минсок добрый, ласковый, заботливый. А вот с запахом – промашка. Нет, он очень приятный – чуть тяжеловатая свежесть свежескошенной травы с дерзкими нотками лимона – но не то. Не настолько он ему подходит, чтобы перебить тягу к Каю. Впервые в жизни Чунмён завидовал бетам, ведь они могут выбирать себе пару, потому что внешность-характер понравились, а не потому, что божественный аромат, от которого в мозгах всё перемкнуло. Вот такие они, инстинкты: люби кого хочешь, а хотеться всегда будет самого подходящего для размножения самца, считай ты себя хоть трижды человеком разумным и царём природы.

Поэтому-то с Мином всё и не заладилось. Неудовлетворённость – страшная вещь, как ты себя не контролируй, как ни старайся заглушить это саднящее, тянущее чувство в груди, оно всё наружу прорывается. Сначала по мелочи: то покажется, что лишнюю ложку сахара тебе в кофе положили, то чашку со собой не вымыл или носки не убрал, то шутка какой-тоне такой покажется, хотя раньше и не над таким весело смеялся. И это раздражение всё больше день ото дня, и вот уже бесит, когда он тебя обнимает и целует в щёку на кухне, в благодарность за приготовленный завтрак. И на тихое «спасибо, вкусно было», так и хочется огрызнуться. В постели пока всё в порядке, но это пока. Не настолько Мён глуп, чтобы не понимать: ещё чуть-чуть –и он начнёт терпеть ласки альфы, с нетерпением ждать, когда же альфа наконец кончит, а после, ночью, откатываться к краю кровати и заворачиваться в одеяло, лишь бы не прикоснуться лишний раз, лишь бы не чувствовать чужую кожу, такую неприятно-горячую, как будто прилепленную к его коже. И от осознания, что Минсок этого не заслужил, становилось только хуже.

Чунмён любил Мина. Может быть, по-своему, но любил. И ему не хотелось, чтобы всё закончилось так. Наверное, следовало сразу сказать «прощай», но Мён не смог, ограничился трусливо-нейтральным «нам стоит пожить отдохнуть друг от друга». Может, и правильно. В конце концов, даже конченные наркоманы, бывает, завязывают, переломавшись. Вдруг и у него получится? Тогда он снова придёт к Минсоку, и всё у них будет хорошо. Если, конечно, альфа всё ещё захочет его видеть. Но это будет его право и его решение.

От такого не застрахован никто. Водитель сел за руль пьяным, не справился с управлением и вылетел на обочину, сшибая прохожих. Это даже не кирпич, упавший на голову – там-то хоть можно мимо строек не ходить и каску носить – а тут просто не повезло оказаться не в том месте не в то время. Но... почему он, чёрт подери?! Ведь кто угодно мог идти там...

- Господин Ким? – пожилой бета в белом халате смотрит на него устало, без напряжения и без сочувствия.

- Что с ним? – выдыхает Чунмён. После того, как ему позвонили и сказали, то Дэхёна и няню сшибла машина... У его альфочки очень редкая группа крови, вел-отрицательная, встречается у одного из более чем двух тысяч людей. И другие группы отторгаются. И если нет заранее проверенной на реакцию донорской крови...

- Всё хорошо, - улыбка врача чуть более искренняя, чем дежурная. – Нам повезло: человек с такой же группой оказался рядом с местом происшествия, он стал донором. Если бы не он, не знаю, как бы всё закончилось – у нас нет таких запасов. Но... ваш подопечный родился под счастливой звездой.

- Спасибо, доктор, - от облегчения кружится голова, и нога какие-то ватные. Мён приваливается спиной к стене, сползает вниз, садясь на корточки. Всё хорошо, он будет жить, он поправится.

Врач усмехается:

- Вам стоит успокоиться – всё самое страшное уже позади, - и кивает медбрату. – Дай господину Киму седативное.

Парень кивает, помогает Чунмёну подняться. Омега послушно глотает протянутые таблетки, запивает. А потом так же без вопросов идёт за парнем в холл, где телевизор, много низких диванчиков, автоматы с кофе, шоколадными батончиками, чипсами и печеньем. Здесь полно таких, как он – родственников и друзей. Одни ждут новостей, другие - когда же им позволят увидеть близких, третьи приходят в себя...

Как-то резко стало трудно дышать. Он сидит, откинувшись на спинку, закрыв глаза, прижимает ватку к сгибу локтя, там, где обычно берут кровь из вены.

- Ты?!

Семья

- Привет, Мён, - он улыбается устало и самую чуточку смущённо.

- Ты просто так проходил мимо? – нетрудно догадаться, кто тот донор, с которым Дэхёну так повезло. Точнее, не повезло – эта ж хрень от него досталась.

- Я вижусь с ними, - пожимает плечами. – Не часто, раз в неделю где-то. Мистера Ли мы попросили об этом тебе не говорить. Он же не знает, что я их отец – думает, что я просто с ними в детском садике познакомился, когда я детей друзей забирал, и подружились. А тебе говорить не хотим, так как у меня та ещё репутация...- морщится. – Мы ж на виду у него, так что он решил, что ничего страшного. И мальчикам я запретил меня отцом при посторонних называть – сказал, что это наша с ними страшная-страшная тайна. А детям в таком возрасте только дай в шпионов поиграть... В общем, мы как раз в очередной раз встретиться хотели, я уже подходил, когда...

- Ты сказал мальчикам, что ты их отец?! – смысл слов Кая доходит не сразу – то ли из-за успокоительного, то ли из-за пережитого шока. А может, от всего вместе. Но когда доходит... Он убьёт этого альфу. Точно убьёт. Вот прямо здесь, при свидетелях. И спишет всё на аффект.

- А вот тут я ни при чём, - усмехается Чонин. – Надо думать, что с Бэкки обсуждать, когда дети дома. А то «они маленькие, не поймут»... вот и нарвались. Ко мне, между прочим, Ёнджэ сам подошёл со словами «вы мой папа».

- Серьёзно? – чёрт, надо же было так проколоться!

- Ну да, - Чонину весело. Конечно, не ему ж за всё отдуваться – Я вообще даже не думал до этого, что они мои. Даже тест ДНК сделал, не поверишь.

- Поверю, - Чунмёну хмыкает. – Я ж все свидетельства убрал, что рожал – иначе проверить и нельзя. Надо ж было, чтобы все умали, что они приёмные.

- Обманщик, - Кай треплет его по волосам, совсем как ребёнка. – Что там за духи с моим запахом, кстати?

- Эм... да так просто, - придумать на ходу красивую отмазку не получилось. – А Ёнджэ... ну, это давно было? – Чунмён меняет тему, а то ведь этот точно ещё раз спросит.

- В декабре, дней за пять до Рождества, - улыбается тепло, почти мечтательно. – Такой вот мне подарок сделали в прошлом году.

Значит, три месяца. Три месяца – и он ничего не заметил. Отец хренов. А что самое паршивое, изменить уже ничего нельзя. Мальчики уже знают, кто их настоящий отец, наверняка успели привязаться к нему... И если Кай исчезнет из их жизни, то Мёну придётся объясняться с собственными сыновьями. Впрочем, ему по-любому придётся объясняться – и почему папа как бы не папа, и почему отец-альфа у них есть, но это для всех тайна, и почему они вместе не живут. Но Чунмён уверен, что внезапную пропажу второго родителя они воспримут куда хуже, чем все эти непонятные игры взрослых.

- И что теперь? – тихо спрашивает омега. У Кая теперь все козырные карты на руках. Захочет – и разрушит его жизнь, опозорив на всю страну. Залететь от шлюхи, да ещё родить... ему и так многое прощали за то, что он сын наследник Того Самого Кима. Настолько многое, что больше, кажется, и невозможно. По крайней мере, ТАКОЙ скандал точно переполнит чашу терпения и общественности, и совета директоров.

- Ничего, - альфа притягивает Мёна к себе, обнимает. – Я просто хочу иметь возможность общаться с ними. И больше ни на что претендовать не буду.

- Не выход, - замечает Чунмён. Потому что это «претендовать не буду» не решит ни одну из существующих проблем.

- Не выход, - неожиданно легко соглашается Кай. – Но мы что-нибудь придумаем. От нас же никто не требует ответа сейчас, так ведь?

- Не требует, - бездумно повторяет Мён. Это правда. Да только что с того? Решать-то всё равно придётся, и от всяких «не сейчас» и «потом видно будет» легче и проще не станет. А вот хуже потом – может быть.

- Угу, - пальцы альфы ласково перебирают волосы. И это так... естественно, как будто так и должно быть. Как будто...

Чунмён чувствует себя невозможно усталым. Слишком много всего за один день... Это там, перед членами правления, за овальным столом он может разыгрывать железного парня, которому всё нипочём, который легко отбивает удары, какими бы неотразимыми они ни казались, который сам кого хочешь нагнёт, согнёт и в узел завяжет. А тут – сын, который чуть не погиб, и человек, любимый до сих пор, несмотря на семь лет и многочисленные попытки забыть. Это куда тяжелее, чем устраивать разбор полётов всем этим господам в кожаных креслах.

- Тебе домой надо, - совсем неожиданно говорит Кай. – А то ты сейчас прямо тут уснёшь. Пойдём, я тебя домой провожу. С Дэхёном всё в порядке будет, доктор сказал, что опасности больше нет никакой. Так что завтра утром приедешь проведать.

Забота в голосе... это они уже проходили когда-то. И ничем хорошим это не закончилось. Мён не собирается поддаваться, снова доверяться и доверять – то же Кай, чёрт знает что у него на уме. Возможно, он искренен, но верится в это с трудом. Когда-то Чунмён уже ошибся с этим человеком, и знает, сколь хорошо альфа умеет притворяться.

Но он не отталкивает Чонина, когда он помогает подняться. Слишком устал. Огрызаться Чунмён будет потом, когда проспится. А сейчас он позволяет Каю посадить себя в такси и отвезти себя домой. Смешно, но альфа даже не подумал воспользоваться ситуацией… Видать, не так там всё запущено, как казалось.

Через несколько дней, когда Дэхён уже более-менее пришёл в себя, они приезжают в больницу втроём, даже Ёнджэ взяли, даром, что ещё пару дней назад температура по сорок была. Как самая настоящая семья... Смешно даже. Хотя Кай, надо отдать ему должное, вёл себя безупречно. Для отца. Глядя на то, как альфа разговаривает с их детьми, смеётся, играет с ними в какую-то настольную игру... Нет, это не сожаление и даже не сомнения. Скорее, тоску по тому, что могло бы быть – не если бы он не прогнал Кая, а если бы Чонин его хоть самую чуточку любил. Но чего не дано – того не дано.

- У нас теперь два папы, да? Как у всех? – спрашивает Ёнджэ, когда они уже собираются уходить. Они оба глядят на Мёна огромными, широко распахнутыми глазами, так, как будто ждут обещанного в канун Рождества чуда. Сказать правду тяжело, но врать – преступно.

- Нет, - выдавливает из себя Чунмён. Так лучше. Для всех.

- Почему? – дети часто задают вопросы, на которые взрослые предпочли бы не отвечать.

- Просто я когда-то сильно обидел вашего папу, - неожиданно говорит Кай. – Помнишь, ты говорил, что не хотел разговаривать с мистером Ли, когда он рассказал папе, что это ты разбил ту вазу? – мальчик неуверенно кивает.– Вот и он со мной говорить не хочет.

- Ты ему тоже что-то не то сказал?

- Другим. А ему, наоборот, не сказал, - альфа улыбается грустно. Немного фантазии – и можно представить, что он жалеет.

- Мы с мистером Ли помирились, - Ёнджэ, Ёнджэ... Если бы всё было так просто.

- Мы тоже помиримся, - а вот врать детям не надо. Но об этом они поговорят чуть позже.

- Правда? – в глазах мальчишек – надежа. Сволочь ты, Кай. И манипулятор. Как был, так и остался.

- Правда. Обещаю, - улыбается Чонин, мягко и тепло. Такой улыбке трудно не поверить. Мён это знает по себе.

- И что это было? – Чунмён спрашивает это уже когда они выходят из палаты, а Ёнджэ уходит к автомату с батончиками и печеньем.

- Ты мне до сих пор не веришь? – альфа легко проводит пальцами по щеке, будто стирая невидимую слезу.

- А стоит? – откровенность - сильное оружие. Лгать вот так, глядя в глаза собеседнику, который предельно честен – сложно. Даже для Кая.

- Не знаю.

- Видишь, ты и сам себе не веришь, что ж ты от меня-то хочешь? – горько усмехается Чунмён. – Всего хорошего. Провожать не нужно, - и уходит, не оборачиваясь. У него нет ни сил, ни желания продолжать этот разговор.

Потом, уже дома, вспоминая этот разговор, Чунмён думает, что всё-таки не зря столько поговорок про омежью глупость. Ведётся ведь на все эти уловки, снова. Как последний дурак... Что там Бэкки про грабли говорил? Старый друг как всегда прав. К сожалению.

А ещё он понимает, что с Минсоком всё. Совсем. После ласковых рук Кая, после его слов… Чунмён не сможет. Просто не сможет, и всё. Как бы ни лежала к нему душа, омежье естество, предательское и по-сучьи слабое, возьмёт своё. Это для дружбы достаточно пресловутого «зато человек хороший», а чтобы жить вместе – нет. Да, для кого-то обычное дело – каждый день ложиться в постель с человеком, которого не хочешь, исполнять супружеский долг, терпеливо и старательно, будто заполняя очередную ведомость, имитировать страсть и удовольствие, которых нет. Но вот беда – он не из таких. Ему важно, чтобы тело отзывалось на чужие прикосновения, чтобы хотелось прогнуться в спине, бесстыдно подставляясь под чужие ласки, закрыть глаза, наслаждаясь. И пусть не будет, как в любовных романах – в дрожь бросает, голова кругом, колени подгибаются – достаточно, чтобы хотелось засыпать в объятьях этого человека. И просыпаться – тоже.

А ещё есть Ёнджэ и Дэхён. Они и раньше-то относились к Минсоку весьма прохладно, настороженно, а теперь, когда знают, что Кай их отец, да ещё и неплохо общаются с ним… Мина они не примут. И семьи у них не получится.

Что ж, пора переворачивать эту страницу своей жизни. Как бы ни было жаль. Потому что этого альфу Чунмён по-своему любил, и даже какое-то время был с ним счастлив. Ровно полтора года. До возвращения Кая. А после всё пошло наперекосяк, и вряд ли можно кого-то в этом винить. Даже самого Кая. Несколько язвительных фраз, сказанных тогда на приёме – слишком мало, чтобы разрушить действительно крепкий союз. Просто за шесть лет он так и не смог забыть, хотя и старался. И если и стоит упрекать в этом кого-то, то только самого себя, да и то… сердцу же не прикажешь. Увы.