ВВЕДЕНИЕ. Художественное произведение – одно из самых парадоксальных явлений: с одной стороны, оно рукотворно

Художественное произведение – одно из самых парадоксальных явлений: с одной стороны, оно рукотворно, его создает сам человек, с другой, – оно оказывается столь сложным и загадочным, что его не может объяснить ни одна научная дисциплина.

Во времена Аристотеля, единственной и универсальной наукой о литературе была поэтика. По мере развития и литературы, и научных знаний открывались новые возможности изучения литературного произведения, но одновременно возникали и новые вопросы, ответ на которые требовал новых подходов и даже новых научных дисциплин. Каждый из новых подходов (культурно-исторический, биографический, формальный, системный), каждая из вновь возникающих дисциплин (филологическая герменевтика, лингвопоэтика, психолингвистика) рассматривают литературу с новой точки зрения. Феномен художественного произведения остается в большей (теория и история литературы) или меньшей (герменевтика, лингвопоэтика, психолингвистика) степени объектом изучения каждой из этих наук. Но у каждой из них свой предмет изучения. Теория литературы изучает общие законы существования и развития литературы. История литературы рассматривает конкретные закономерности литературного процесса, изучает феномен художественного произведения в связи с эпохой. Основной предмет изучения лингвистических дисциплин – поведение слова в художественном контексте и законы, определяющие понимание данного контекста читателем.

Предмет современной поэтики как области филологического знания – происхождение и историческое развитие языка художественной литературы (историческая поэтика) и художественное произведение как высказывание на этом языке (теоретическая поэтика)[1].

Практической поэтики ни как самостоятельной научной дисциплины, ни как раздела теоретической или исторической поэтики не существует. Практическая поэтика – это угол зрения, под которым мы попробуем рассмотреть высказывание на языке художественной литературы. «…Литературная теория, – писал А. Компаньон, – возникает тогда, когда … предметом обсуждения становится не смысл или ценность, а способ производства смысла или ценности»[2]. Не будем сейчас говорить о том, насколько справедлив этот тезис по отношению к литературной теории вообще. Лучше используем его для определения объекта практической поэтики.

Письменный литературный текст не содержит в себе ничего, кроме типографских значков. Когда книгу открывают и начинают читать, текст превращается в произведение: в читательском воображении возникают целый художественный мир. Этот мир – ментальное образование: он существует только в читательском воображении, а не в тексте. Но раз он возникает, значит, в художественном тексте и в самом языке художественной литературы есть какие-то универсальные механизмы, которые порождают всю совокупность смыслов: мыслей и чувств, рожденных этим текстом. Убедиться в том, что эти механизмы действительно существуют и есть задача практической поэтики. Ее объект – не смысл или ценность, а способ производства смысла.

Разумеется, ни наука в целом, ни, тем более, учебный курс не могут претендовать на то, чтобы изучить и описать все механизмы «производства смысла» если не с исчерпывающей, то хотя бы с относительной полнотой. Наша задача – убедиться в том, что они действительно существуют.